Вступление в игру
>>> Небольшая прецептория в пригороде

Вороной Фариз, сухощавый и сильный гибрид легконогой шазийской и мощной алаццианской пород, плясал под седлом. У него не было позади этих изнурительных нескольких часов, - а если бы и были, гибриды шази-алаццианцы были столь выносливы, что можно было после дневного перехода атаковать врага в конном строю. Диего морозило - не от усталости и даже не от воспоминания о предсмертной дрожи девки. Это была нервная дрожь, предчувствие азарта. То, что он собирался сказать,не было ложью. Оно не было также и истиной, - он оперировал лишь догадками и суждениями, но так. что они становились убеждением тех, кому предназначались.
Несмотря на уверенность в своем искусстве подачи истины, Диего Альварада дрожал. Разум сухо и безапелляционно просчитывал варианты событий, - а далеким фоном всем мыслям пульсировала и обжигала одна: ты виноват во всем, что с нею случится. Ты и твоя грязная похоть.
Это было неверно. Это было нелепо. Но инфанта пропала... и он не мог не обвинять себя. Мысль - это импульс, порождающий действие. Каким мог быть импульс, порожденный его страстью? Повинуясь капризу, девочка бежала - зачем? Может быть, просто насладиться прогулкой под луной, а то и порыбачить в речке, мимо которой они проехали вечером, - прихоть, невинная шалость. Последние дни он был не в силах рассуждать с тою четкостью здравого смысла, как обычно. Ее улыбка, ее смех, ее голос, ее волосы, выбивавшиеся из прически в стремительной скачке вперегонки с сопровождением, - и всегда она была в ореоле солнца. То, что произошло с сеньоритой Альдой, что фатально вмешалось в ее легкомысленное озорство,- не могло быть случайностью.
Рыжий был найден без седла, уже под утро, когда рассвело. Великолепный конь, ценная добыча для любого разбойника,- и свидетельство тому, что девушка не попала к обычным грабителям, не промедлившим бы завладеть и таким конем, что не упала случайно с коня - иначе конь остался бы оседлан и взнуздан. Кто-то разнуздал его и пустил вспять. Это мог быть только знак. Знак чего?
Девушка бежит через окно, оставив за себя служанку. Может ли греховное намерение привести ко благу? Слова, что он хотел изречь, признание, каким был готов осквернить ее невинность - и навсегда погубить свою жизнь, - оказались наполовину сказаны, словно в насмешку над его порывом, лишь для служанки. Диего никогда не забыть это заспанное, ошеломленное, выбеленное луной пухлое лицо и комичный возглас: "Ой, право, сеньор прецептор, я прям даже не знаю чего вам и ответить..." Наваждение, терзавшее его почти две недели, разразилось гротеском, и Диего стоило труда не расхохотаться в этой мизансцене. Парализованный до немоты, он не сразу смог выдавить два слова: где госпожа? - чем вызвал счастливый поток суесловия, не остановимый ничем, кроме милосердной смерти. Милосердной ко всем - в том числе и к умершей. Диего задушил ее быстро, не менее умело, чем, по слухам, работают служители Синетелой,племенной Богини убийц из пустынь Убунди. Тишина звенела в ушах,но и сквозь звон он смог понять, что их быстрый шепот остался неуслышанным. За дверьми никого не было, внешняя стража прецептории дежурила гораздо дальше от единственного и, к тому же, закрытого теперь окна комнаты. Диего сбросил тело служанки на ковер посреди комнаты и, бесшумно отперев защелку, распахнул окно настежь.
его собственная спальня примыкала к комнате инфанты, - никого не удивило, что, услышав некий шум и стук распахнутого ставня,он отправился лично проверить, все ли в порядке. Так это выглядело со стороны.
А затем - всеобщая суета, вспыхнувшие факела, разосланные во всех направлениях группы стражи по шесть человек.  Диего понимал, что найти озорную девчонку, сбежавшую целых три часа назад,будет не просто, но он не ожидал, что кто-то может не вернуться. Шести подготовленных бойцов хватит, чтобы справиться с любыми ночными татями. И меньше всего он ожидал, что не вернется группа, посланная в направлении самого Далара.
У самой столицы? Где тут может скрыться банда. способная совладать с шестью воинами-алацци?
А затем привели рыжего. Ничуть не запаренного, довольного и сытого после ночного выпаса.

Вот тогда Диео вспомнил о графе Эскаланте - и о скандальной истории, несколько лет назад взбаламутившей двор Парабрана.
Романтическая глупышка убегает ночью через окно... и исчезает,а следом исчезает отряд,посланный ей вдогон.
Если представитель Алацци замешан в исчезновении наследницы престола Алацци - это могло говорить о куда  более опасных тенденциях, чем просто скандальная история в королевской семье.
Что ты посмел задумать, Иаго Эскаланте?
Отчего-то мысль, что в исчезновении инфанты виновен граф, черным пузырем поднялась внутри, застилая яркое утро. Она казалась чернее любых догадок, ненавистнее похищения разбойниками или политическими заговорщиками.
И тем не менее именно это путь следовало проверить в первую очередь.
Самому?Все равно что трубить в рог у ворот вражеского замка.
Нет. Сделать это должен был человек,заметный не более, чем разносчик овощей, что каждый день приходит с черного хода на любую кухню.
>>> Представительство Алацци

Отредактировано Диего Альварада (2012-04-30 23:25:22)

-- вступление.

Небо.
Небо было немного странным. Небывалым. Не родным. Тецуо не знал, что с ним, но оно было несколько противно, насколько может быть противным безвкусная картина, нарисованная популярным художником, которую все боготворят, а на деле она не стоит ни одного медного гроша. Досадливая неприятность, не более. Темные глаза мужчины безразлично вглядывались в эту голубую безоблачную даль. Чувство неуловимости в неприязни к нему мужчину, если можно было так выразиться, со всеми его тараканами в голове и в прочем, несколько забавляли, но внешне он оставался таким же, как и всегда. Скучным? Наверно.
Опустив взгляд ниже, отрывая его от предмета раздумий, мужчина повел безымянную для себя кобылку дальше. Он находился на многолюдной улице, в сопровождении двух телохранителей, который так же ехали верхом. Оба телохранителя были вооружены, проверены временем и полем брани. Они спокойно окидывали взглядом прохожих, отчасти лениво, так как совершенно не предполагали стычки в ближайшем будущем. Насколько они ошибались узнаем позже, а сейчас Тецуо безразлично разглядывал теперь уже торговые лавки. Если бы знал советник несколько лет назад куда отправляется, он бы отбрехался от этой "почести"... возможно. А возможно, он бы принял все это, как есть, со всей тяжестью бремени. А бремя это было в них, людях, которые его окружали здесь. Как говорят местные? Знал бы прикуп, был бы Императором?
Родной дом был несбыточной сказкой. Здешние люди казались другими, мелочными и злыми. В них не было возвышенности ханов, в них не было гармонии, спокойствия. Казалось, что даже стены домов пропитались этими низменными эмоциями. Тецуо чуть наклонил голову, словно хотел этим отгородиться от них, вниз и пара темных локонов его растрепанной прически упала на лоб и на лицо. Этими эмоции были почти осязаемы, как грязь на руках. Забыв на миг, что в ладони его закованы в материю перчаток для верховой езды, мужчина чуть потер ладонь пальцами и нахмурился.
Незаметно, они въехали на рыночную площадь. Здесь было еще больше людей разной национальности. Очнувшись, Хорикава поднял голову и тронул лошадь, дабы кобылка поспешила - не хотелось здесь слишком долго торчать. Но, видно, судьба решила иначе. Вначале одинокий женский вскрик, на который отреагировал затем целый разноголосый хор. Реакция хана сработала как надо - он тут же натянул поводья, резко поворачивая лицом, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы подходить к возбудителю данных криков. И если это был просто неудачливый воришка... Но нет, этот "воришка" народного спокойствия оказался не таким, каким его представил на миг Хорикава. Вместо замызганного мальчишки, перед ним предстал прекрасный, гордый зверь. Сверкая своим оперением он хищно взирал на толпу, грозясь пронзить своими когтями каждого, кто осмелится его успокоить.
В отличии от других, мужчина не стал стремится задавать кучу вопросов себе, на предмет, как и что. Это можно было сделать потом, ведь, учитывая габариты зверя, его хаотичные эмоции, блуждающие в потемках подсознания, времени было не так много. Но его "стояние" было не долгим - он тут же начал метаться из стороны в сторону, круша могучими ударами все, что подворачивалось под лапу. Прекрасно понимая, что верхом сражаться с более проворным зверем не стоит, Тецуо спрыгнул, делая короткий жест своим телохранителям так же спешится и одному проследовать за ним. Обнажив клинки, мужчины стали тихонько подходить к зверю, отдавая себе отчет в том, что всего один удар грифона - и сказке о возвращении домой можно забыть.
Тем временем навстречу грифону выехал всадник, громогласно произнесший магические слова. Но зверь не послушал его, что было довольно удивительно - судя по плащу тот принадлежал к магам. А им южанам, было под силу усмирять подобное зверье. Бум, удар лапой, и часть деревянной лавочки полетела в сторону толпы, а Тецуо инстинктивно пригнулся, делая короткий рывок, поближе к зверю. К тому времени, маг оказался на земле, а грифон в опасной близости от него, издавая злобное рычание. Выкинув руку в сторону мага, тем самым отдавая молчаливое распоряжение телохранителю, мужчина перепрыгнул через распростертое тело (на заметку: как раз того курьера-грифонера), вбирая в грудь побольше воздуха. И как только произошло касание его ступней с землей, Тецуо указал двумя пальцами на бок грифона и выдохнул.
Он был в достаточной близости к зверю, чтобы не промахнутся, но... проблема была в том, что они никогда не использовал магию против грифонов - как то не приходилось. Достаточно ли они сильны, чтобы просто не почувствовать толчка? В иные времена, подобный удар мог снести война на семь метров, если не больше, но масса тела грифона была несравнима даже с массой полностью бронированного хана. Впрочем, даже если ручной зверек южан хоть на каплю почувствует удар - этого хватит, чтобы отвлечь внимание от мага, который, к слову и чести незнакомца, уже поднялся и полностью был готов к продолжению схватки - не прибегая к помощи телохранителя Тецуо, который к этому моменту развернулся корпусом к разгневанному грифону. Коротко кивнув магу, мужчина принял оборонительную позицию, выставив незащищенную руку вперед, а клинок чуть отведя назад, позволяя зверю подумать, что у одного из его врагов нет сверкающего орудия убийства.

Хаммерсхоф >>>

Расставшись с советником у ворот Хаммерсхофа, Варрен неспешным шагом двинулся через хеский квартал обратно к дворцовой площади, лениво и меланхолично осматривая дома и проулки. Карту Далара он тщательно изучил наизусть еще перед выездом в столицу и теперь мысленно сравнивал нанесённые на нее строения и их расположение с реальным ландшафтом. Надо отдать должное картографу, план города он обрисовал весьма четко, и большая часть сомнительных мест могла быть распознана и без полевых проверок. Однако некоторые разночтения были на лицо. Сотник отмечал их краем сознания, в большей степени предаваясь мечтам от белокурой хеске, которая, красавица, дожидалась его в императорских конюшнях. Желая попасть к Кариму с привлечением самого незначительного внимания в этом городе пройдох и шпионов, Бран пошел пешком и еще ни разу не пожалел об этом. Не царское, конечно, дело, но удобно весьма. Особенно, ежели имеешь желание пройти узкими улочками вдали от центра.
Так вот, возвращаясь к хеске…
Бран купил белокурую незадолго до выезда из Урхольма специально для того, чтобы сопровождать на ней поезд невесты. Хеские тяжеловозы, пожалуй, самая крупная порода Империи, высота кобылки в холке обычно достигает роста средней хески (170 см), а жеребчика – роста среднего хеса (185 см), отличаются лошадки квадратным крупом, широкой грудной клеткой и огромной мускульной силой. Это в первую очередь боевые кони, будучи при полном доспехе, они способны нести облаченного в броню рыцаря по каменистым горным склонам и оставаться весьма верткими. Но дело не в этом. Собираясь на неминуемую войну, Варрен выбрал бы самого злого и спесивого жеребца, нынешняя же его хесочка была веселой и ретивой, отличалась определенным кокетством и, пожалуй, неравнодушием к своему хозяину, который в свою очередь баловал и ласкал ее. Особенно на виду у кёнигин. Все коварство замыслов Брана заключалось в том, что белокурую хеску он нарек Дитхен и их игрища и взаимные ласки неминуемо обращали на себя внимание северной принцессы все врем поездки. И, судя по ее откровенному предложению в склепе, имели успех, на который и рассчитывал паскудный сотник, а Бран, надо отдать ему должное, показал себя весьма галантным по меньшей мере с кобылкой.
Так вот мысли Варрена блуждали где-то между одной кобылкой и другой, когда на встречу ему посыпались чумазые ребятишки, а едкая вон рыбных потрохов вернула к реальности. Он был в квартале от рынка, и пацаны спасались бегством. Северянин готов был предположить, что они просто срезали с пояса зазевавшегося прохожего кошелек, но тут из-за угла посыпались торговки и  ремесленники, послышался грохот падающих лавок, треск дерева, вой привязанного домашнего скота и перепуганный клекот разбегающейся под ногами птицы. Одну из кур хес неблагодушно пнул с дороги и решительно двинулся наперерез толпе, пробираясь к эпицентру событий. Во-первых, из любопытства, а во-вторых, из любопытства профессионального. Если в городе происходит что-то, заставляющее людей бежать сломя голову с рыночной площади, то ему стоит об этом знать «во благо Империи». Сотник не стал ловить и расспрашивать людей, достаточно того, что толпа орала ему в лицо: «одержимый грифон!». Когда Варрен вышел на площадь, с ее  противоположной стороны уже двигалась городская стража. Северянин же оказался за плечом человека в орденской рясе, который профессиональной хваткой душил воротом полуобморочного грифоньера и требовал объяснить назначение предмета, который держал в руке и тыкал в лицо парнишки, находившего свою гордость в дерзких и упрямых гримасах. Хуле? Язык ему покажи – и дело с концом. Перво-наперво сотник извлек из руки орденца интересующую его вещицу. Тот факт что грифон был сурово связан и вроде подох, а вовсе не ластился к алаццы – а на фасе у мага было написано именно такое его происхождение – Варен осмыслит потом.
- Ты никак союзник, братец?
Легкомысленная улыбка окрасила лицо северного варвара  легким налетом идиотии. Если посыльный и не был членом Союза Свободных, то теперьему будет очень сложно отвести от себя это обвинение. Краем глаза хес заметил, как стража перематывает грифона веревками и намеревается возложив на полог одной из палаток втащить на пустой воз, экспроприированный тут же у какого-то неудачливого торговца.
- Как бы нам с братом вступить в ваши стройные тайные ряды? – ухмылка сделалась гадкой. – Не подскажешь?
Один из стражников приближался, намереваясь не то доложиться, не то потребовать объяснения, и Варрен хотел заручиться согласием мага на свое присутствие на допросе грифоньера раньше, чем этот мудак испортит ему малину.
- Сотник Бран Варен.
Он поклонился рыцарю, а после вернул ему и занятную конструкцию, о которых прежде ему доводилось лишь слыхивать.
- Глава сотни, сопровождающей Ее Высочество кёнигин Хеструскую ко двору Его Величества. Оказался рядом по служебной надобности и не мог не поинтересоваться суматохой, которую должен теперь благодарить за возможность узнать, что именно здесь происходит и чем может угрожать завтрашней церемонии, за безопасность которой несу ответственность и я. Если позволите мне хотелось бы узнать о случившемся и присутствовать при допросе этого юноши.
Который, несомненно, будет проводиться. Потому что если сейчас вы мне откажете, этот допрос будет проводиться мною лично на месте или в Императорских тюрьмах. Вот именно это было написано на лице Варена, когда он, едва заметно изогнув бровь, разглядывал южанина. Что же не заладилось у него с грифоном? Темные кристаллы синего льда под ресницами сотника поблескивали тщательно скрываемым недоверием. Мутота какая-то…
- Позвольте выразить мое восхищение тем, как ловко вы в одиночку справились с грифоном!
Это он сказал уже для подтянувшегося к месту разборки стражника. Варрен действительно не увидел здесь никого, кто мог бы помочь доблестному паладину.

Вот в одиночку или вне ее положил грифона маг-любовник, хесу без разницы. У него была нужда выразить восхищение, он его выразил и был весьма доволен собственными успехами в дипломатии и политесе. Хотя подробности истории услышать, несомненно, хотелось бы. Варрен был доволен и тем, что обстоятельства не позволяют аллаци распушить перья и расписать в красках величие момента, как южане это любят – долго, гордо и пафосно. Спешка и очевидная тревога пресептора как будто и не обратили на себя его внимания. Разве что дали возможность мысленно облегченно вздохнуть по поводу опущенных сложностей этикета. Никакого волнения, сам сотник не испытал, скорее азарт и любопытство, которое влекло его подхватить грифоньера и придерживать, пока инквизитор делает свои волшебные пасы. Страх – нелепое чувство, которое лишь отвлекает в бою. Если устройство грохнет сейчас, они все умрут. Вероятно. Смысла по этому поводу огорчаться нет, за столом в зале славы ушедших воинов найдется место и для сотника Брана Варрена. Напротив северянин видел в опасной находке орденца лишь возможности. Широкое поле возможностей. Например, удачу познакомиться с одним из самых значимых пресепторов Ордена, если не с самым значимым из них. Святой человек! Варрен окинул взглядом запыленный костюм и подраненную руку святого. Воистину святой.
- Теперь он не сможет покончить с собой силой Эль Фуэго… – залюбить себя до смерти, что ли? Варрен слыхал о том, что люди глотают свои языки с целью удушиться, хотя не очень представлял себе, как им удается добиться подобного эффекта, но когда его грубое северное воображение подсунуло способы самоубиться посредством самолюбия паскудная улыбка поневоле родилась на устах варвара. Он подхватил несчастного полуобморочного грифоньера, перекинул через плечо и двинул следом за стражником к телеге, куда успели счастливо затащить спеленатую животину. Там Варрен разжился веревкой, связал парню запястья и, погрузив в телегу, рядом с его грифоном притиснул его руки к одной из досок, из которых были сколочены борта. Работал он скоро и молча, оставляя южанину делать все выводы и предположения. За слова надо отвечать, а Варрен пока не был готов ответить, за что бы то ни было в этой истории, а потому предпочитал слушать и мотать на ус.
- Грифон – алацци…
Интересно, птицельвы тоже считают себя алацци? Сотник придержал улыбку про запас и устроился на облучке, возле стражника-возницы. Если бы кто-то сказал Варрену, что тролль – хес, этот благородный господин, вероятно, получил бы в рыло. И от тролля тоже. Впрочем, смыл сказанного был ясен. Тварь принадлежит короне, а у Брана появляется прекрасная возможность увидеть славную своей красотой Альгамбру, о которой ему даже отдельно рассказали, когда научали плану столицы. Все, что ни делается, все к лучшему.
- Как себя чувствует Ее Высочество? Ее воля не уступает ее красоте, и все же последние события - испытание для молодой женщины.
Дон Диего ненадолго поравнялся с повозкой.
- Хвала Создателю Ее Высочество здорова.
Нет, тролью королеву в 15 позах шази! Без куртуазов не обошлось!
- Истинно говорят, ее красота не уступает ее воле, - Бран усмехнулся: вот уж что правда, то правда. – А славный конунг ее отец нынче пьет мед в зале славы, и его участь завидна для всех живущих. Так что у Ее Высочества нет причин для огорчения, лишь для гордости.
Северянин и впрямь улыбался. Эта их традиция претила другим народам, не все могли ее понять.
- Если захотите почтить его памятьычаю, Дон Прецептор, Хаммерсхов устраивает поминальный пир в хеском квартале. Приходите, отведайте нашей славной браги!
Повозка двинулась, а за ней в заключение процессии двинулись еще трое стражников. Говорить стало неудобно, но куртуазы тем и отвратительны, что всегда требуют взаимностей и могут длиться бесконечно.
- Здорова ли Ее Высочество инфанта алаццийская? Удачно ли вы добрались?
Маг выехал вперед и хес втайне надеялся, что его не услышат или не удостоят ответом, потому что слушать, как прекрасно добрались южане, у него не было никакого желания, а тем более рассказывать о собственных неудачах. Этого Варрен отдельно не любил.

>>> Альгамбра

Блюсти честь - тяжелей, чем принять смерть (с)

Такаширо держался шагах в трёх-четырёх от Хорикавы по правую руку советника. Утром они втроём выехали из представительства, он, советник и напарник. Все считали Такаширо проверенным надёжным человеком, готовым пусть даже и ценой собственной жизни защитить своего господина. Кидо Акияма, так его звали вот уже шесть лет. Шесть лет прошло после той, казалось бы на первый взгляд не такой уж серьёзной, но, как выяснилось позже, роковой оплошности.
Хан спокойно окидывал взглядом улицы, прохожих, дома и казался собранным и готовым в любой момент отразить любую атаку, но мысли его явно блуждали в других небесах.
«Шесть лет вдали от дома, шесть лет под другим именем, шесть лет я несу эту ношу позора на плечах, и с каждым днём она становится всё тяжелее и тяжелее. И шесть лет, шесть лет я живу в одном доме с человеком, которого когда-то предал. Но сегодня всё кончится. Тот шпион, чью жизнь я сохранил. Я заберу жизнь. Но куда более ценную, и тогда, возможно…»
Многое возможно под этими облаками. Ханы не ожидали ни нападений, ни каких-либо других опасностей, а следовали за своим господином по привычке последнего. Охрана, доспехи, оружие. Чего боится этот человек, на лице которого он, один из самых приближённых к советнику людей, один из тех воинов, которые заслужили некое подобие доверия, он не видел улыбки на лице Хорикавы-сан. Железо. Руки в перчатках расслабленно и спокойно держат поводья лошади. Спокойно входит воздух в защищенную металлическими пластинами грудь. Покоился в ножнах меч. Меч, на лезвии которого не была выгравирована стрекоза.
Хорикава-сан нечасто посвящал телохранителей в свои планы, да и неинтересно было Такаширо, куда именно они направляются и почему нужно проехать через рыночную площадь, всегда многолюдную и шумную, если можно объехать её. Решения принимал советник, а ему оставалось только подчиняться.
Такаширо был спокоен. Он принял решение, и теперь сомнения не терзали его душу. Хорикава-сан не был его истинным господином. Кем он был для Такаширо? Никем. Кем он был для Акиямы, для маски? Да тоже никем. Объектом исполнение долга. Да, наверное, так.
На площади поднялась суматоха. Кричали женщины, испуганно сновали люди. А на площади, на площади стоял птицелев. Огромное, прекрасное и гордое животное, подобное солнцу. И разгневанное сейчас. Им бы развернуть лошадей и спокойно объехать разбуженный пчелиный улей по одной из тихих улочек, не вмешиваясь не в своё дело. Грифоны – это животные алацци. Так пусть алацци и разбираются со своими проблемами, тем более один из них уже выехал под очи зверя. Но нет! Хорикава спешился. А, значит, придётся покинуть седло и телохранителю. А может, это шанс?
Такаширо последовал за советником. Как всегда, в двух шагах позади, чуть справа, готовый в любую минуту помочь советнику. Но в чём на этот раз будет заключаться его помощь?
Хорикава-сан любезно решил помочь магу, у которого, видимо, не получилось найти общий язык с птицельвом? Такаширо коротко выдохнул.
«Привычка лезть не в своё дело не доведет до добра, Хорикава-сан».
Но кто он такой, Кидо Акияма, молчаливый и послушный рыцарь, чтобы обсуждать приказы своего господина? Такаширо пригнулся, уворачиваясь от летящих в него предметов, и, заметив адресованный ему короткий жест, сократил дистанцию между собой и разгневанным животным, якобы собираясь помочь магу. А потом волосы на затылке на несколько секунд зашевелились – Хорикава применил магию. Волны энергии столкнулась с грифоном, и тот осел на землю, вряд ли понимая, что произошло.
«Сейчас!»
Сейчас. После усилия воли Хорикава может быть несколько рассеян, несколько ослаблен, пусть чуть, пусть на сотую долю. Такаширо хватит. Краем глаза он оценил позицию советника. Быстрый взгляд в сторону напарника. Его не было поблизости. Где? Неважно. Сейчас всё неважно. Важна лишь цель. Несколько секунд. Те несколько секунд, которые понадобились хану для того, чтобы кивнуть неизвестному (для Такаширо неизвестному) магу, сыграли злую шутку с наследником журавлей. Этих нескольких секунд хватило, чтобы быстро и бесшумно переместиться назад на несколько шагов, оказавшись в непосредственной близости к Хорикаве.
Короткий и быстрый удар ногой чуть пониже колена. Хорикава настаивал, чтобы телохранители постоянно носили доспехи? А удар, подкрепленный латной обувью, куда более болезненный. Тем более, что советник сам не носил полного доспеха, ограничиваясь его элементами вроде нагрудника. Удар был призван дезориентировать, на короткий миг отвлечь. Такаширо не планировал нанести серьёзное ранение. Так или иначе, но цель была достигнута. Хорикава не ждал такого, а потому, наверное, и не отреагировал вовремя. А ведь удар всегда приходит именно с той стороны, откуда его ждёшь меньше всего…
Советник покачнулся, даря Такаширо ещё несколько бесценных секунд. Короткий высверк стали, и кинжал покинул ножны. Хорикава и шлема не носил, открывая голову для всех кирпичей, которые на неё могли упасть. Остро отточенное лезвие быстро вошло в основание черепа. Руку Такаширо как будто направляли какие-то неосязаемые силы. Месть? Расплата? Или отчаяние? Неважно.
Лезвие достигло мозга, и глаза Хорикавы Тецуо навсегда заволокла пелена. Что он видел в свои последние секунды? Такаширо не знал, да и не хотел знать. Советник не успел издать ни звука. Всё. Всё кончено. Кидо Акияма умер вместе со своим «господином». И теперь осталось закончить дело, явившись под суд к другому господину. Тому, кого он предал шесть лет назад. А потом пусть Ямада Рю распоряжается его жизнью так, как ему заблагорассудится. Отчего-то Такаширо верил, что та гора, давившая на его плечи, сегодня наконец спадёт.
Воин подхватил тело советника, в один миг потерявшее силу и ставшее тяжелее на несколько килограмм. Благо, толпа не оттеснила их далеко от лошадей, а напарника нигде не видно.
«Небеса благоволят сегодня».
Быстро, одни резким и сильным движением закинуть безвольное тело на луку седла, прикрыть плащом. Теперь с первого взгляда невозможно определить, кто кроется под тканью. Секунда, чтобы оказаться в седле. И еще несколько, чтобы скрыться в лабиринте улиц, улочек и переулков. В «Ширасаги». И будь, что будет.

>>> Городские улицы

Отредактировано Стража (2012-05-31 22:13:21)

-В начале пути-

- ... Госпожа, вы могли доверить это слугам, - все никак не унималась одна из служанок, обеспокоенная такой беспечностью благородной дочери рода Ямада.
Да, Асами действительно могла послать служанку на рынок, но для неё самой это бы означало очередной день, проведенный в четырех стенах посольства без нужных ей ингредиентов. Хороший врач всегда сам выбирает то, чем ему предстоит лечить других, в противном случае могут возникнуть трудности, а госпожа Ямада была более чем хорошим врачом.
- Твои волнения неуместны, - осматривая очередной корень с прилавка очень уж услужливого торговца, рассеяно отвечала дочь Восточных островов, - я сомневаюсь, что кто-то рискнет напасть на меня посредине толпы, да ещё и в компании телохранителей.
Женщина оторвала взгляд от растения и кивнула в сторону очень серьезного мужчины, чьи побелевшие пальцы плотно сжимали рукоять клинка. Воистину, благородство крови не оставляет места приватности, приковывая невидимыми цепями долго множество людей. Сейчас их было всего трое, две служанки и телохранитель, но даже этого было вполне достаточно, чтобы выделяться в море людей, точно королевский карп среди сельди. Заморский зонтик, покачивающийся над головой, и одежды востока тоже не способствовали незаметности, но Асами сюда не воровать и не шпионить пришла.
Несколько трав и кореньев отправились в сумку служанки, пока телохранитель расплачивался за покупки. Торговец даже попытался повторить вежливый поклон, согнувшись в три погибели и протягивая товар обеими руками. Госпожа Ямада мягко улыбнулась и чуть кивнула головой в знак признательности, за сим её короткое общение с владельцем лавки было окончено.
Пока зонтик качался над головой, а слуги готовились идти дальше, женщина осмотрела толпу. Увы, рост её не позволял увидеть многое, но зоркость глаз различила резкие яркие пятна, столь же выделяющиеся на фоне общей блеклости одежд обывателей, как и её кимоно. Заинтересованная обладателем столь ярких одежд, Асами подала знак своим сопровождающим и направила свои маленькие стопы прямо к необычному человеку.

В клетке подле головы шута ютились ярко-желтые певчие птицы, взирающие на мир в траурном молчании. Чья-то белая рука коснулась прутьев их тюрьмы, внеся в жизнь оживление, сорвав полог тишины и заставив их петь. Невысокая женщина в одеждах далеких Восточных островов рассматривала птиц, пока её свита подозрительно озиралась по сторонам, ища в толпе любые признаки угрозы для своей хозяйки.
- Дивные создания, - сказала женщина, обращаясь вроде бы к самой себе, но при этом мягко смотря на стоящего рядом шута.

Отредактировано Ямада Асами (2012-06-13 17:23:12)

Веер хищно щелкнул, сокрыв полуулыбку, что предателем прокралась на лик и затерялась где-то в самых уголках губ. Ханини аккуратно кивнула, это было точно выверенное, почти аптекарское движение, подчеркивающее как её высокое положение в обществе, так и её куда более низкий пол. Почтение и достоинство сплелись в этом коротком жесте в идеально равных пропорциях. Это простой рецепт заучивался и воспроизводился годами, до тех пор, пока не был запечатлен в переплетениях плоти и костей.
Асами уже хотела представиться лицедею, но её вездесущие слуги на то и были вездесущими, чтобы защитить честь и достоинство своей госпожи… даже там, где им ничего не угрожало. Одна из служанок выступила вперед и низко поклонилась мужчине, выражая все почтение и уважение, на которое была способна её гибкая спина.
- Харр имеет честь говорить с фро Ямада, родной сестрой многоуважаемого заместитель представителя Восточных островов, Ямада Рю.
Асами мысленно вздохнула, некоторые правила этикета действительно расстраивали её. Невозможность спокойно поговорить с человеком как раз было одним из таких ограничений, что переполняли сердце ханини печалью. Тонкая рука Госпожи Ямада легла на локоть служанки, а одной мягкой улыбки вполне хватило, чтобы женщина с поклоном отступила назад, позволяя быть своим же голосом в этой беседе.
- Ямада Асами, господин, для меня честь познакомиться с вами, - ещё один кивок и улыбка, спокойная и нежная, уже не нуждающаяся в тайне разукрашенного веера, ибо отразилась она лишь в карих глазах дочери востока.
Асами видела раньше носителя этих ярких одежд, хотя её память и не могла услужить ей, подсказав, где именно смог он привлечь к себе внимание женщины. Впрочем, смутные воспоминания тихо шептали о благородных домах и шумных хесах. Одно это уже было достаточным поводом пробраться сквозь толпу людей и завязать беседу.
Птицы защебетали громче, кто-то из них забился крыльями в прутья, словно отвечая на слова лицедея. Их шумные голоса стали почти невыносимыми, как плач осиротевших детей, что никогда более не увидят мать свою и отца. Несколько перьев вылетело из клетки, упав на прилавок лоскутами золотого солнца. Телохранитель поспешил оттеснить Асами от обезумевших птиц, углядев в их отчаянии угрозу, но женщина жестом приказала ему не вмешиваться.
- Прикованные к небу… - Ямада посмотрела на своего собеседника, словно ожидая чего-то.

Асами чуть склонила голову, слушая странную симфонию из отчаянного птичьего крика и приятного мужского голоса, рассказывающего стихи цвета восхода.  На долю секунды сердце пронзила звенящая острая боль, жало тоски по дому шевельнулось в такт словам, пролив немного отравы, ровно столько, чтобы слезы не предали, но подвело дыхание.
«Прикованные к небу», - снова повторила женщина, но уже мысленно и для себя, жалобно позвякивая своей собственной хрустальной цепью, стремящейся от тонкого мизинца на руке к самой полоске горизонта, где каждое утро рождается горячее солнце.
- Йоко, - смолкли слова лицедея, вмешался торговец, не ведающий приличия, а госпожа Ямада уже решила. Не поворачивая головы, она отдала приказ одной из служанок, - купи этих птиц… всех, что в клетке.
Удивленные взгляды обратились на госпожу, но ни слова не слетело с уст свиты, они лишь молча поклонились, повинуясь воле рыжеволосой дочери востока.
А Асами вернулась к беседе с шутом, не обращая более на торговца внимания. Вместо этого её взгляд задержался на щенке, которого тот держал в руках. Милое пушистое создание кровей севера смотрело на мир темными глазами и тяжело дышало, высунув ярко-розовый язык. Он был ещё мал и не внушал такого благоговейного страха, как его оскалившиеся в порыве собачьей верности и животной жестокости более рослые собратья.
- Услужить, господин? – ханини снова обратила улыбчивый взгляд на собеседника, с некоторой тоской простившись с очаровательным животным. – О, не извольте беспокоиться, я просто заметила знакомое лицо в толпе, и мне стало интересно, что же привело обладателя столь яркого титула на рынок. Надеюсь, моё любопытство вас не оскорбляет? Боюсь, что я все ещё не могу похвастаться достаточным знанием культуры чужих стран, - и снова кивок, теперь уже вежливый и извиняющийся, немного смущенный и чуточку лживый, ведь слова её не были чистой правдой.
Память все ещё вьет нить воспоминаний, рисуя на шелке сознания картины, где лица и слова сплетаются воедино…

Отредактировано Ямада Асами (2012-06-16 01:04:06)

Энвер ибн Хатим

представительстово Халифата, покои младшего принца шази---\/

Толпа, толпа... Страшнее зверя нет. Многоголовая, тысячерукая, языкастая и норовящая жить по своим законам странно текущей реки. Потоки, заливы, берега, стремнины, камни... Всё вертится в водоворотах, несёт, подталкивает, затирает к прилавкам, хочешь-не хочешь. Плавающие тут мелкие хищники обычно сообразительные, к тёртым не лезут, берегут пальцы и репутацию. А вот убийцам - самое приволье. Укол клинком и даже никто не заметит, не сообразит. Слава Создателю, принц не был мишенью номер один, потому мог ходить вот так спокойно по улицам, в толпе чужаков. Хотя, честно, Сиртлану эта затея не сильно нравилась, то и дело что-то в животе ёкало, когда замечал излишне притиравшихся к Энверу людей. Но стоило полагаться и на чутьё мальчишки, всё же не совсем желторотик, а опыта набираться надо, за стенами представительства многому не научишься... Вернее, можно научиться, но это будут скорее знания из области - как пошутить над братом и достать визиря.
Конечно Сиртлан и сам бы с удовольствием побродил бы по рынку, отвалив челюсть и разглядывая всё подряд. Вот куда стремился принц - можно было сказать наперёд... и так уши прожужжал за время дороги. Лавка оружейника здесь была не одна, но конечно же Энвер забрался в самую яркую и зазывную, больше похожую на те, что были в Халифате. Ад Гасик вот пошёл бы к тому верзиле, явно сам куёт и сам продаёт... Но мальчишка есть мальчишка. Вздохнув, посмотрел на иголку в руке принца. Красивая штучка, ничего не скажешь, гарда руку закроет, значит можно в паре с  другим держать, но клинок надо смотреть на хрупкость ещё... да и на взгляд ассасина тяжеловата рукоять, метнуть будет сложно. Но на вкус и цвет родственников нет. Сам предпочёл бы многофункциональное оружие, без украшений. Всё равно же - средство для убийства. Отсыпал помощнику лавочника деньги, цокая языком на цену.
Укоризненно покачал головой, видя, что принц заводится, попадая под впечатление идущих вокруг сделок, куч товаров, фантазий и желаний. Уже учил ведь - подумать сперва, а нужна ли мне эта вещь, что я буду с ней делать? Но, похоже, Энвер всё таки прилежный ученик, так что телохранитель только пригладил усы, следуя за принцем к книжным рядам. Сам поводил пальцем по деревянным буклям свитков, горками лежащих на полках в лавках с таким характерным запахом пергамента, чернил и пыли. Книга - это хорошо, но так тяжело в поклаже, что приходится обходиться без них. Зато можно таскать из библиотеки представительства и читать при лунном свете, заодно приглядывая за окнами гарема. Сиртлан хотел бы найти такую книгу, читая которую сердце воспаряло бы в небеса, окрылённое и радостное... но не пустыми обещаниями, а просто образами, которые поэт действительно знал и понял. Такую можно было бы и заучить, потом сравнивая свои мысли с приобретёнными, узнавая, как много времени понадобится, чтобы образы стали уже не столь привлекательными, и когда сердце затребует ещё большего. Потому что ничто не стоит на месте... как и принц Энвер. Для виду покряхтывая под грузом покупок, ад Гасик покорно подождал, пока их младшее высочество насладиться статями местных скакунов. Главное, придерживать его за ремень иногда, чтобы не сверзился с забора. Оттуда же и был задан сакраментальный вопрос о еде. Сиртлан уже заприметил такое заведение, где возможно готовили сносную еду... судя по вкусным запахам, что долетали от трактира до чутких ноздрей полуханца. Желудок согласился с обанянием, уркнув в предвкушении. Указал молча сидевшему на заборе принцу в сторону этих запахов. Тому было хорошо видно вход в трактир свысока. И минуты ждать не пришлось, как их высочество уже поскакало любопытной лисой в сторону "Трёх кабанов".

трактир "Три кабана"----\/

Отредактировано Сиртлан ад Гасик (2012-06-26 13:49:30)

Сердце не успело заняться огоньком страха, как свистнул клинок телохранителя. Смертоносно острие уперлось в грудь незнакомому человеку, столь неосторожно приблизившемуся к рыжеволосой госпоже и дерзнувшего дать волю своему презренному гаду. Ещё хорошо, что воин не отсек голову несчастному животному.
Асами удивленно заморгала повернув голову на странное шипение лишь для того, чтобы оказаться нос к носу с внушительным удавом. Разум не сразу ухватился за нити реальности, пребывая все ещё в плену певчих голосов и калейдоскопе одежд, но стоило осознанию прийти, как карие глаза распахнулись широко и удивленно, но ещё не испуганно.
- О, - только и слетело с её гуд.
Никак не ожидала госпожа Ямада узреть змею столь близко и внезапно, да ещё и без клетки, отделяющей животное от человека. Женщина отошла на шаг назад, уходя от раздвоенного языка и наверняка спасая кому-то жизнь. Её тонкая рука легла на стальное запястье телохранителя, призывая его успокоиться и спрятать меч в ножны до того, как прольется теплая кровь. Мужчина бросил хмурый взгляд, уже приготовился возразить своей госпоже, но одной мягкой улыбки, от которой волосы на спине зашевелились, вполне хватило в качестве аргумента в пользу сохранения мира.
- Господин, прошу, уберите змею подальше, - пришлось снова увернуться от любопытной змеи, - от моего лица.
Увы, вернувшаяся с клеткой птиц служанка не разделяла спокойствия и выдержки своей госпожи. Увидев змею, тянувшуюся к Асами, та заголосила во всю мощь своих легких, перепугав не только едва успокоившихся птиц, но и саму благородную ханини. К своему стыду, дочь востока подпрыгнула от столь неожиданного крика девушки, тут уже ей самой было впору прятаться за крепкую мужскую спину. Люди на площади тоже были привлечены столь неожиданным шумом, обратив глаза свои на странную компанию.
Неужели на благородную чужестранку напал этот странный тип с платком на шею? Он посмел оскорбить странную честь детей востока и сейчас умрет от меча воина? Нет-нет, он проклял служанку и та покрылась страшными язвами! Слухи и шепотки поползли по рынку, змеями, но уже не повинующимися волей человека.

Омид недоуменно вытаращился на упирающийся в грудь клинок чужеземного оружия, в прозрачных глазах еще плавно покачивались бедра соблазнительницы-танцовщицы, поэтому осознание ситуации доползло до мозга со значительным опозданием. Так и забыв закрыть рот, он переваривал слова стоящей рядом госпожи, причем на лице светловолосого дрессировщика наглядно отражалась вся титаническая работа мысли, даже капля пота поползла по виску от напряжения. Вопль неожиданно появившейся другой госпожи заставил подпрыгнуть и Омида, тут же привычно вжавшего голову в плечи – и только в этот момент он заметил отсутствие части питомца на своей груди.
- Сасик!!! – Своим воплем блондин переплюнул служанку Асами, кажется, даже одна из заточенных в клетке птичек скончалась от испуга, но мужчине было уже ни до чего – его удав, его горячо любимый питомец был в опасности! Оттащив флегматичное пресмыкающееся от угрожающей опасности в лицах женщин, он, причитая, принялся ощупывать все три метра узорчатого плотного тела удава, целуя треугольную морду. Убедившись, что мальчик жив и здоров, прижимая покорившегося столь бурному потоку чувств питона к широкой груди, Омид поднял кроткий, как у барашка на жертвенном алтаре, взгляд на благородную госпожу.
- Зачем вы пугаете Сасика? Он совершенно безобидный! – Обведя взглядом миниатюрную фигурку девушки, он немного неуверенно добавил, - Да вы бы в него и не поместились...
Утерев ладонью выступившие от переживаний слезы, дрессировщик несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая прыгающее сердце и с нежностью погладил  перекатывающее кольчатые мышцы под кожей змея и, доверчиво распахнув глаза, с гордостью продолжил:
- Он дрессированный и талантливый! – Правда, в чем выражаются таланты Ассасина, его владелец затруднился бы объяснить, но в его голосе тем не менее звучала святая уверенность и убежденность в сказанном. – Мы с ним работаем в цирковой труппе и выступаем в городах! А Вы?
Омид не задумывался о том, что его словесный поток может быть воспринят, как невежливость, он просто и по-детски похвастался своим питомцем и полюбопытствовал, с кем же его столкнула судьба на этой рыночной площади.

Видимо, боги наделили мужчину столь же маленьким мозгом, что и его удава, ибо появившегося в тесной компании нового персонажа он заметил не сразу, наверное, он даже допустил ужасную невежливость, перебив обращавшегося к девушке господина. Блондин сильно сконфузился, густо краснея багровым румянцем стыда и мечтая провалиться сквозь землю. Обнимая питомца, он попятился назад, сутулясь, чтобы стать меньше и не выделяться из толпы своим высоким ростом и крупным телом, мысленно обещая самому себе в ближайшее время вообще не открывать рот.

Отредактировано Омид (2012-07-01 20:27:03)

У ханов есть обычай кланяться, у южан приклонять колено перед  высокородной дамой, ка рудимент просьбы позволить рыцарю служить ей, ставший лишь формальным знаком внимания. На ручку, которую госпожа могла бы предоставит для поцелуя, Альваро не рассчитывал. Сколько бы Асами не прожила в столице, вряд ли она когда-то будет настолько эмансипирована. Южанин встал и теперь мог снова заглянуть в лицо женщине, за мгновение до того, как она опустила глаза. На лице ханини было нарисовано странное выражение безучастности и брезгливости, словно она смирилась со своей судьбой и с тем, что все мужчины по-своему отвратительны.  Все они чего-то хотят от нее. Все верно. И я еще один мерзавец, который решил тобой воспользоваться, милая фарфоровая ханини. Вроде бы и не морщила носик, но чувства всегда кроются в наших чертах, как бы мы не умели их скрыть. Должно быть, Альваро в наивности своей ожидал от девы порыва милосердия и желания помочь тому, кто нуждается в ней и страдает. А промелькнувшая в ее глазах тень усталости вернула его на землю. Ну что же, значит, впредь Батиста будет умнее.
- Я прошу прощения, благородная госпожа.
Он краем уха выслушал тираду заклинателя питона, пока стоял на коленях, счел ее забавной и теперь бросил ему монету из поясного кошеля.
- Держи. Получишь еще. Приходи вечеров Альгамбру, покажешь таланты своего зверя.
Что-то во взгляде и улыбке южанина выдавало почти непристойную двусмысленность его слов, впрочем, уличить гранда было не в чем. Альваро больше потешался своим мыслям, чем желал  напугать циркача. Хотя испуга от него вполне стоило ожидать. Вряд ли он гордо вскинет руку с золотым и начнет приплясывать, показывая его публике и хвастаясь приглашением. Забавляла Батисту идея припугнуть Соланж тем, что здоровяк приглашен для того, чтобы развлечь ее под присмотром Альваро. Вряд ли даме Араго понравится предложение разделить ложе с умалишенным и его питоном, в то время как Альваро будет сидеть рядом и любоваться этим дивным зрелищем. Но она обещала быть покладистой. И Батиста не мог отказать себе в удовольствие ее припугнуть, а потом (так и быть) смилостивиться над ее «невинностью», отпустив дрессировщика восвояси.
- А теперь оставь нас с госпожой. Иди.
Южанин отвернулся и всецело посвятил себя беседе с ханини.
- Осмелюсь предположить, госпожа Асами, что ваши познания в искусстве исцелять заслужили славу отнюдь не скромностью.
Теперь была его очередь укрывать смех под густыми ресницами.
- В моей стране говорят, что все женщины так же хороши в искусстве исцелять раны, как и в искусстве наносить их. Но про чудеса медицины островов ходят легенды.
Он был вполне серьезен и ничуть не льстил. Островитяне действительно преуспели в этой науке куда больше жителей материка.
- Если вы уделите мне несколько минут, я расскажу вам историю, которая произошла на этом самом месте сегодня утром и почти стоила жизни одному из наших грифоньеров и его птицельву. Первому я, к сожалению, не в силах помочь, но второй погибает в саду Альгамбры.
В голосе южанина хриплыми нотами скользнула боль. Он только что потерял друга, и мысль о страданиях птицы вернула его к этим печальным мыслям, заставив испытать почти ощутимый физический дискомфорт в собственном теле.
- И мне кажется, вы могли бы знать, как ему помочь и, по меньшей мере, уменьшить его страдания.
Если боль гифона притупится, грифоньер может тоже пойти на поправку.Такова сущность их магической связи.

Омид

>>> Лавка Карима

Карим не планировал следить за тем, как Сирин выполнит задание, но после произошедшего с Латифой и Соланж уже не был так уверен в преданности своих женщин, как раньше и поэтому попросту решил подстраховаться. В конце концов истина так или иначе говорила сама за себя: если хочешь сделать хорошо, сделай это сам. Купец не мог перевоплотиться женщиной и втереться в доверие к прекрасной ханини, но он мог придумать другой план, который позволит ему подобраться ближе к трону с другой стороны. Рынок же всегда его успокаивал. В этой разноцветной, гудящей, говорящей, жующей толпе можно было как нигде в другом месте остаться в одиночестве и совершенно никто не обратит на тебя внимание. Карим совершенно спокойно бродил между торговыми рядами, смотрел, что-то спрашивал, принюхивался и отвечал знакомым лавочникам, но думал мужчина о другом. Как могло получиться, что две женщины, которых он любил и которым верил, предали его? Холодной частью рассудка он понимал и Сол, и Латифу, но той частью, что отвечает за сердце никак не мог и теперь пытался найти хоть какое то оправдание. Ощущение опустошённости и одиночества не проходило, а толпа лишь добавила неприятным мгновений и то, что всегда приносило удовольствие, выплеснулось раздражением. Правда очень ненадолго - шази услышал женский визг и в мгновение ока оказался поблизости. На площади порой происходят занимательные истории и они могут пригодиться в будущем, и сейчас Карим с интересом наблюдал за сценой между прекрасной ханини, благородным доном и мужчиной с удавом. Забавная компания. Купец поймал взглядом блеск кинутой алацци монеты и заметил, как незнакомец со змеёй пятится в сторону - аудиенция окончена. Никакого толкового плана у Карима не было, но человек со змеёй мог быть ему полезен и поэтому он протиснулся сквозь толпу ближе к нему.
- У вас прекрасный питомец! Я восхищён!
Карим оказался рядом с дрессировщиком и восхищённо разглядывал плоскую башку змея.

Альваро Батиста

Благосклонна улыбка тенью скользнула по губам, едва затронула карие глаза и растаяла без следа, так и не обретя реального воплощения. Асами чуть склонила голову, внимательно не только слушая, но и вслушиваясь в речи господина. Все так же не пересекаясь взглядом с чужестранцем, госпожа Ямада благополучно отсеивала шелуху вежливости, пытаясь добраться до драгоценных ядер истины.
Во времена молодости, когда ноги её только начали своё шествие по далеким и чужим странам, привычка местного населения — и особенно знати — растекаться мыслью по древу поражали и несколько раздражали. Сейчас же, после многих лет жизни на чужбине, дочь Востока спокойно выслушивала все то пестрое многословие, не прельщаясь красотой, но безжалостно просеивая его на предмет зерен истины.
Итак, господину Альваро требовалась помощь человека сведущего в медицине. И дело сие было столь запутанным, что мужчина был готов прибегнуть к таинственным знаниям далеких Островов. Признаться, это заинтересовало Асами, да и познакомиться столь близко с знаменитыми птицельвами было крайне заманчиво.
- Я благодарю вас за оказанную честь и удовольствие помочь Вам в меру своих способностей, господин, - грациозный поклон согнул тонкий стан, ткань одежд неразборчиво зашептала секреты далеких стран, и снова улыбка скользнула по лику, не нарушая умиротворенной красоты женщины.
В голове мелькнула мысль, яркая и горячая, как уголек, выпавший из камина. Ямада рассмотрела её со всех сторон, повертела тонкими пальчиками разума и так и эдак, изучая во всех деталях и перспективах, а удовлетворившись, снова спрятала во тьму рукава грядущего, наметив себе план.
- Осмелюсь предположить, что время не ждет, потому почему бы Вам не поведать мне о случившемся несчастье по пути к страдающему? - голос не дрогнул ни от страха, ни от боли, оставшись спокойно-нежным, точно травяной бальзам. В конечном итоге, госпожа Ямада питала особую слабость к животным, не желая им ни зла и страданий, потому и откликнулась на столь внезапную просьбу велеречивого алацци.
Короткий взгляд карих глаз, устремленный куда-то в сторону, точно впился в тело одной из служанок. Девушка встрепенулась, как очнувшаяся ото сна птичка, низко поклонилась и отошла куда-то назад. Ещё один низкий поклон, уже адресованный заморскому господину, и вот уже пестрые одежды пропали из виду, проглоченные ненасытным зверем толпы без следа и надежды на спасение. Легкокрылая понесла вести в далекие края, где цвела нежная сакура, а дома были чисты от грязи обуви.
А Асами даже не оглянулась, все так же вежливо не глядя в глаза господину Альваро, но пребывая в плену своего внимания и манер. Её зонтик неспешно качнулся над головой, играя круглой тенью, но вскоре снова оказался на плече, словно бы отгораживая двоих носителей знатных кровей от всего мира. Дочь Востока приготовилась следовать за своим новоиспеченным провожатым и слушать-слушать-слушать, а если успеет, то и временами говорить самой.