- Вопрос глашатая
- Ответ Его величества

*кликабельно

*кликабельно

*кликабельно

На большом насыпном холме, у переправы через реку Точеть, высится острог Воронов Шест, господствуя над всем Верхним Чернолесьем.
Триста лет назад деревья стеной стояли у самой Точети, склоняя ветви к её воде. Сейчас только немногочисленные липы – древние памятники ушедших лет, редким полукольцом обступившие крепостную насыпь, – протягивают к солнцу раскидистые лапы. Бескрайние лесистые холмы вокруг – исконная и раздольная вотчина зверей и птиц. Но северяне взяли своё, и сквозь гущи лесов, словно плеши, протянулись посевные поля. Разрывающая их кое-где витиеватая сеть дорог соединяет редкие деревеньки. Многие из них, подчас, не насчитывают и десятка дворов. Много их сгрудилось к западу от Воронова Шестка, в стороне Хороборска – крупнейшего города во всем крае.
Заложен острог Воронов Шест был по приказу северного государя Драгомира Великого. Из-за его стен собирался он грозить вирийским племенам. Согласно великокняжеской воле была вырублена и выкорчевана священная роща непокорного народа на берегу Точети, а на её месте насыпан холм. Из добытых этим карающим жестом деревьев возвели первые укрепления – четыре прямоугольных башенных сруба, соединенных рядами частоколов. И пока Драгомир был жив, любимое детище его продолжало расти: возвели проездную башню, заложили из огромных булыжников основание главной башни. Последнюю, правда, завершили только спустя десятилетие неустанных работ строителей. Стены этой вежи, толщиною достигающие сажени, сложены были из тёмно-красного кирпича, и вознеслись над землёю на целых семнадцать саженей. Им удалось выдержали не одну осаду, даже когда деревянные постройки вокруг сдавались под натиском огня, подожженные неприятелем. Ни вирийцы, ни прочие, желавшие захватить, либо разрушить её, так и не смогли увенчать себя этой славой.
И на протяжении всего своего существования, от первых лет и до настоящих дней, первый из оплотов северян на юге был поручен заботам одной семьи. Знатное древо Скала некогда получило его под своё управление от Драгомира Великого. Вместе с острогом получили они и обширные земельные угодья, что лежат по левому берегу Точети: от гор на западе, где она берет своё начало, и до реки Ворог, в которую впадает, на востоке. Немало сынов почитаемого за свою храбрость древа Скала сложило головы в войне, развязанной великими князьями рода Драгомировичей. А вместе с ними сгинули в неприветливых лесах Чернолесья и бесчисленные поколения служивших им воинов.
Эта тянущаяся без всяких заметных изменений распря хуже морового поветрия истощила край. Так, когда сгинул в очередной стычке с вирийцами последний князь из старшей ветви благородного древа, ему наследовал последний из мужчин семьи, троюродный дед по родству, владевший до этого лишь несколькими деревнями в западных предгорьях княжества. Однако, как бы там ни было, Миодраг Скала, будучи уже глубоким стариком, встретившим шестой десяток, принял на себя бремя княжеской власти.
Видя, как подорваны последними наступательными усилиями его предшественника силы княжеской дружины, опустошена казна и обращены в пепелища обширные поля на юге, он мало что мог поделать. Воронов Шесток, защитник окрестных земель, теперь был едва укомплектован. Когда оказалось, что князю нечем платить дружинникам, и они единым голосом отказались нести службу, новых защитников набрали частью из свободных, частью из крепостных крестьян.
Воеводе, отвечающему за крепость, пришлось довольствоваться тем, что есть. Однако, у крестьян, кроме защиты Шестка, сохранились и прочие обязанности перед князем, которые они должны выполнять. Особенно в период сборки урожая, когда все они, поднимаясь засветло, покидают крепостные стены и отправляются в поля.
Сегодняшний день не исключение. Солнце ещё только собиралось выглянуть из-за горизонта, а ворота восьмиугольной проездной башни, находящейся с той стороны острога, что обращена в обратную от реки сторону, и высящейся не меньше чем на семь саженей над землей, уже были отворены. Сначала из-за них появилось всего несколько крестьян, направившихся вниз с холма, к полям, а затем последовали и другие, не меньше нескольких десятков, а то и сотни. И отиуда, где они шли, никак нельзя было приметить две крупные черные тени, подошедшие по Точети к берегу у основания крепостного холма.

Едва туго связанные в плоты тросами из бычьих шкур стволы деревьев зарылись в прибрежный песок, как на нем уже стояли, низко пригнувшись к земле и не издавая ни звука, десятка четыре человек. Все они держали свои руки на отягощающих своим весом их широкие кожаные пояса мечах или топорах.
Осторожно, стараясь держаться линии берега, подальше от дороги, ведущей с вершины холма вниз, они начали пробираться к Воронову Шестку.
При полной укомплектованности гарнизона, о том, чтобы незаметно подобраться к крепости, со стен которой обозревалось пространство на почти пятьдесят верст кругом, нечего было и думать. Но сейчас, когда защитники состояли из крестьян, покинувших свои посты для сбора урожая, это не составляло труда.
Очень скоро незваные гости уже одолели подъём и стояли под самыми стенами Шестка. Здесь, в близи, было видно, как сильно не пощадило на самом деле крепость время. Песчаник местами осыпался, между камнями пролегли глубокие трещины и щели, в некоторые из которых без труда поместилась бы ладонь взрослого человека.
Сохраняя тишину, захватчики, помогая друг другу, стали, с поразительной ловкостью и старанием, лезть на стены. Только смертоносное железо на их поясах то и дело едва слышно постукивало по стене. Их простые, домотканые одежды вовсе не сковывали движений, и служили им единственной защитой.
Спустя всего ничего стена оказалась преодолена, и они оказались на скрывающихся за нею деревянных мостках, бывших совершенно безлюдными. За их спинами солнце все ярче освещало поля и крестьян, работающих на них над сбором урожая. А под ногами у них лежал безлюдный внутренний двор Воронова Шестка.
Рассредоточившись по стенам, часть воинов устремилась к воротам, где в тёмной нише скрывалась ведущая в каморку часовых дверь. Часть осталась на стенах, а остальные бросились к двухэтажной главной башне, сложенной из камня, стоящей чуть в стороне от остальных,  деревянных построек крепости.

Невзор, воевода Воронова Шестка, коренастый мужичек с раскосыми глазами и кудлатой русой бородой, получил свой чин после того, как прежний князь сгубил себя, и прежнего воеводу с многими воинами, пытаясь покорить вирийские племена. И хотя новый господин, Милорад Скала, был, задолжал жалования за последние месяцы гарнизону уже на десятка три пешками, место это было почетно и тешило его самолюбие. Ещё бы, он, сын младшего волхва из Хороборска от девки с княжеского двора, дорога которому была разве что в челядь, теперь стал защитником такой крепости, как Воронов Шесток, где до него этот чин занимали лишь благородные господа из княжеских данников. По тому кольчугу свою и меч с копьем он, не жалея сил, натирал песком, чтобы железо блестело на солнце, подавая тем самым пример подчиненным, с которых также этого требовал.
Вот только, крестьяне, набранные для защиты крепости, недополучая жалования, вовсе без радости выполняли свои обязанности, зачастую, хоть и не в открытую, сетуя на князя. Отказываясь нести службу целыми днями, они уходили в поля на сбор урожая, как сегодня. И против того Невзор возражать не мог, ведь начался месяц Серпень, время жатвы. Но вот против ухода на промысел в другие дни он выступал открыто, приказывая сечь непослушных. Но это, правда, всегда имело мало толку. А по тому нередко оставался он здесь практически один, не считая караульных на воротах, да волхва, который иногда, как сегодня, приходил из Хороборска, чтобы провести свои воззвания к богам и благословить крестьян из окрестных деревень.
В те дни, когда волхв гостил в крепости, Невзор коротал время в беседе с божьим человеком. Последний, правда, никогда не желал оставаться здесь дольше, чем нужно, спеша всякий раз обратно в город, где сборы с народа воздаяний Богам шли пусть и не так ладно, как на Севере, но, все же, лучше, чем в деревнях.
Сидя на деревянной скамье за крытым, по случаю визита кудесника, белой скатертью столом, воевода слушал в очередной раз рассказ последнего о давнем, и единственном, визите его в Вертоград.
- …И хотя не допустили меня тогда до взора Владыки, ясно, как сейчас, помню я ветер умиротворения на своём лице. Само дыхание Богов, зрящих на благословенный Вертоград милостиво и радостно! – старательно напрягая лоб, воевода кивал в такт словам гостя. Хотя понять его ему, никогда не бывавшему не только в Вертограде, но и вовсе даже за Течетой, было трудно. Далекий город, сердце веры, виделся ему в рисуемых гостем картинах вовсе чудно и непонятно, словно в дымке. А ведь когда-то в детстве неизгладимое впечатление произвели на него новые, едва возведенные стены Хороборска. И выстроены-то они были из простого дерева, что уж тут говорить, или даже думать о Вертограде, возведенном целиком из камня!
Однако помыслить о далеком чудесном граде Невзору не дали. Нагло прерывая и без того запутанные годами воспоминания волхва, в зал на первом этаже башни, где они сидели, ворвались вооруженные люди.
Одного взгляда на них воеводе оказалось достаточно, чтобы распознать вирийцев! Коротко обритые головы, черные бороды и усы, увешанные вырезанными из костей оберегами, они все прибывали. Их было уже больше десятка.
Невзор поднялся из-за стола, вместе с тем вынимая из ножен меч. Рядом с ним эти же движения повторил волхв – служители Брагислава не только словами, но и мечами могут доказать свою правоту всякому, кто осмелится усомниться в их вере.
Безмолвное стояние продолжалось несколько мгновений, пока в башню не вошел со двора ещё один вириец. Голова его была вовсе обрита и с неё спускалась вниз лишь однако черная прядь волос, признак знатности рода. Положив руку на украшенную золотом рукоять меча у себя на поясе, он ломаным языком обратился к двум своим врагам:
- Давай договор! Не убиваем тебя, если меня хозяином назовешь.
- Я князю в верности клялся, и слово своё сдержу.
- Как знаешь. Повесим тебя с кудесником.

4 февраля 2011 год

Меч и перчатка

Многим выше иных земных уделов, что лежат на склонах  мировой горы, находятся край, зовущийся Накадией. Днём её покрытые пышными коврами трав луга купаются в теплых лучах солнца, а ночью засыпают, убаюканные холодными ветрами. Но, каждым новым утром, они  просыпаются, оттаяв ото сна, вновь оживая для нового цветения.

Известия о врагах, вторгшихся в пределы Накадии, посеяли страх в сердцах жителей королевства. Из уст в уста стали передаваться среди них слухи о выжженных дотла деревнях и их сгинувших обитателях. Полным ужаса шепотом пронеслось по всему Королевству: где прошли враги, ни живых ни мертвых не осталось. Больее того, среди отчаявшихся зазвучали, с каждым днем все крепче, речи, будто дружина короля не может и не хочет защищать народ, будто благородных мужей беспокоит лишь их собственная безопасность. Объятые ужасом люди стал покидать окраины королевства, уходить от лесов, что неприступной стеной окружают его со всех сторон, служа естественной границей. Колонны изможденных страхом устремились к раскинувшимся в сердце Накадии равнинам – под защиту неприступныхкрепостей и грозных гарнизонов.
Опечаленный разорением, причинённым врагами Накадии, король Иштван собрал в Тепеште, своей столице, князей из всех уделов королевства. Их созвали в столицу быстроногие гонцы, посланные им.
Княжеский совет сошелся после полуденной молитвы, когда Богам: Ардженку, Некиру и Балкис – Троим Спасителям – были возданы все почести, и дым от объятых пламенем умасленных даров потянулся ввысь, от алтаря к высоким сводам  капеллы.
За спорами день незаметно стал клониться к ночи. В небесах зловещая Тень надвинулась на золотой диск Солнца, стремясь отгородить мир от его света. Наконец, решено было покинуть тёмные палаты. Благороднейшие сыны Накадии вышли в обширный сад, разбитый под поросшими хмелем стенами Снаги – монастыря, служищего обителью для  короля. Там, где цветёт шиповник, под древнею сосной, подле которой столетия назад его далекий пращур вложил свои ладони в руки Императора, и получил в лен от него от края и до края эти земли, на золотом чеканном троне воссел седобородый и седовласый король. Вокруг него, на крытых мехами деревянных скамьях, что принесли под сень деревьев слуги, сели князья.
Неся в кувшинах монастырское вино, холопы обошли с ним всех князей, наполнив чаши, поднятые за здравие Иштвана. Лишь только благородные сыны их осушили, как мыслями все обратились вновь к совету. Со своего места встал старый герцог Неймон из Нового Града. Взбодренные вином князья обратили к нему свои взгляды, ожидая, что скажет убелённый сединами славный вассал. Голос его, как глас разума, тихо, легко и плавно зазвучал среди деревьев сада:
– Король, князья, уже темнеет небосвод. Как вижу я, не суть нам важно знать – откуда враг пришел: из-за леса ли, или из под сени самого Гиласа, пусть даже из проклятой бездны Яу; бесспортно то, что должно нам мечи свои извлечь из ножен, – и герцог, в подтвержденье своих  слов, возложил ладонь на меч, которым был опоясан. – Нам надобно решить, кто поведёт в бой рыцарей, и защитит честь Короны. Уж после будем думать о крепостных, что не страшась кнута бегут из наших ленов, напуганные вестью о врагах. Не выгода сейчас важна, а честь и наше право владеть этой землей, от Императора полученное в дар.
Закончив речь, седой Неймон воздел перст к небесам, как-будто призывая в свидетели самих Богов. Лишь после этого он опустился на свою скамью, под одобрительные переговоры меж князьями. Король, обведши взглядом первых мужей Накадии, промолвил:
– Возлюбленные мои князья, наш герцог прав. И если б мог, то сам же первым вынул меч из ножен и возглавил войско, но руки мои уже не те. Вы видеть это можете и сами. И, видят Боги, желал бы всей душой своих сынов  отправить за воинскою славой, но они уже сложили головы в боях с той нечистью, что разоряет наш милый сердцу край. Судьбе так довелось сложиться, что я их не увидел тел... – скорбно поникнув головой, король замолк, но уже через мгновение взгляд ясных глаз его вновь обратился ко князьям, собравшимся вокруг, и он продолжил речь. – Мой срок подходит к завершению. Я умру, и вместе со мною уйдёт в небытие мой род. Прошу теперь, уже в последний раз, у вас совета. Меж вами укажите мне такого, кто в бой достоин войско повести. Кому смогу вручить я свою перчатку и свой меч?
Вслед за словами короля с мест со своих поднялись многие из князей, как молодых, так и уже носящих седину. Полные решимости голоса заполнили снагийский сад. Дабы пресечь все споры, поднялся со скамьи архиепископ Снагийский Тиуль. В лучах последних  уходящего дневного света атлас одежд прелата пылал священным ореолом. Воздевши к небесам унизанные золотом персты, он грозно пристыдил князей:
– У монастырских стен, земной обители Богов, неподобает вести спор. Лишь в спокойном смирении найдется решение, ведь все вы – благородные князья, а не крестьяне, помните об этом, – обратив взгляд к королю, Тиуль продолжил. – Иштван, ты наш король, а по тому хочу тебе я дать совет. Чтобы пресечь все споры, вручи свой мечь с перчаткой... хотя бы же Ивейну. Граф храбр и смел, он не единожды показывал свои эти достоинства в турнирах при твоём дворе. Ты это видел сам. И рыцари за ним стоят горой, его в народе знают, за ним пойдут. Не посрамит тебя и принесет победу граф.
Закончив свою речь, архиепископ, осенивши святым знамением собравшихся в саду, вновь занял своё место подле короля. Чтобы ответить ему, поднялся на ноги князь Ивейн. Одежды его уступали красоте и богатству одежд Снагийского архиепископа, но ростом, статностью фигуры и красотой лица черноволосый граф во много раз превосходил собою словно бы вытесанного из грубой древесины властного прелата. Однако же, сказать молодому князю не дал вновь вставший, чтобы держать речь, седой Неймон. Признавая старшинство герцога, граф смиренно уступил слово ему:
– Король, архиепископ твой не добро мыслит. Ему давно граф Ивейн ненавистен за поражение, что он нанес ему под Вельной, когда архиепископ хотел присвоить земли, что не его по праву. Разве же не так? – при этих словах взгляды седого князя и побагровевшего от ярости прелата пересеклись. Словно два разъяренных быка эти двое, непримиримые враги, сиятельные вельможи, готовы были, кажется, накинуться друг на друга, позабыв о благородстве. Но одному не позволял возраст, а другому – слабость.
– Король, позволь мне отомстить за сыновей твоих, – голос графа Ивейна зазвучал чисто и искренне, в нём не было и капли того елея, что щедро льёт в своих речах архиепископ Снаги. – Твоим мечом я сокрушу врага, посмевшего войти в наш милый край. К тому же, меня тебе советует сама Святая Церковь, в лице Его Высокопреосвященства.
Король, с печалью наблюдая ссору меж сенешалем и прелатом, рукой своей помяв седую бороду, заговорил:
– Уж лучше бы глаза мои не видели раздора между вами. От этого мне тяжело на сердце, ведь вам я оставляю королевство. Я не желаю, чтобы сгинуло оно в междоусобной брани между теми, кто должен охранять его от всех невзгод и тягот. Тебе, Ивейн, я верю и вручаю мой меч с перчаткой. Ты поведешь с собою рыцарей. Я так решил. Аой.
«Аой», да будет так, взметнулись ввысь из снагийского сада к темнеющим небу голоса князей.

1.  Имя\Псевдоним:                                                                                     
Собственное имя рептоида состоит из набора шипящих звуков, произносимых в разной и очень важной для ГОРН тональности, не имеет аналогов на человеческом языке. На Земле известен как Амару
В человеческом образе носит имя Вигвар Нойман Шульц.

2.  Пол:
Мужской.

3.  Возраст:
Реальный возраст больше двух тысяч лет, но часть времени провел в спячке. В человеческом образе выглядит лет на 30.

4.  Раса:
ГОРН, рептоид.

5. Внешность:
Антропоморфный ящер, причем, в большей степени антопоморфен, чем ящерообразен, вследствие генетических экспериментов над собой с использованием человеческого материала. Зрачки звериные, желтые, меж губ трепещет раздвоенный змеиный язык. Плотная чешуйчатая шкура с едва различимым узором защищает от скользящих ударов режущего оружия, а природная и тщательно поддерживаемая гибкость и стремительность мускулистого тела – от стрелкового. Волосяной покров отсутствует.
Хвост… Вообще рудиментарная часть тела, доставляющая некоторое неудобство в человеческом образе. Видеть его никто не видит, а за табуретки цепляется. Но как удобно подсечь врага под колени хлестким ударом, оглушить, опрокинуть на спину и впиться острыми зубами в беззащитное горло, чтобы кровь ударила в пасть тугой и сладкой струей, впитать всем существом предсмертный хрип поверженного и влажный хруст переломанных костей! Хм… Простите, увлекся.
Человеческий образ, генерируемый с помощью специального кристалла:
Рост чуть выше среднего, 186 см. Вес, на вскидку, около 80 кг. Приятные и гармоничные черты лица, если бы не шальная капля безумия в серых глазах. Белесые дреды, словно змеи Медузы Горгоны, спускаются ниже лопаток. Пирсинг в нижней губе и обоих сосках. С виду так явно маргинальная личность, от которой добропорядочные граждане должны держаться на почтительном расстоянии (примерно так).

На груди носит переводчик-коммуникатор в виде амулета, который превращает невнятную шелестящую речь ГОРНа в человеческую, предпочитает свободную одежду мешковатого вида, которая не мешает ему быстро передвигаться.

6.  Характер, темперамент, тип мышления:
Как охарактеризовать последователя хаоса? Что есть хаос?
Метание шарика в рулетке, броуновское движение частицы под случайными ударами «соседей», беспорядочные вихри турбулентности?
Разве хаос - это разрушение? Ведь чтобы разрушить, надо создать, а хаос изначален. Он не есть деконструкция, ибо наукой доказано свойство некоторых самоорганизующихся систем спонтанно порождать Порядок при определенных условиях. Хаос это потенция космоса БЫТЬ. А вот будет он или нет… Кто знает?
Амару непредсказуем и, в то же время, ужасающе логичен в своей непоследовательности. Ему важно держать руку на пульсе событий, быть незримо всюду и везде. Он словно песчинка в часовом механизме, словно натянутая струна петли, накинутой на курок револьвера.
Все в нем на грани. На грани безумия… или порядка.
Он может потратить годы на эксперимент и бросить его перед тем, как должен быть получен окончательный результат. Диапазон его знаний необыкновенно широк, но ни в чем он не достиг совершенства. Оно его просто не интересует.
Он будет со скрупулезной тщательностью изучать рассыпающийся в пыль древний манускрипт, и радостно нырнет в самую гущу пьяной кабацкой драки.
Именно он вручит ребенку бензопилу «Дружба». Тяжеловато? Тогда вот облегченный вариант автомата Калашникова. Иди, поиграй со сверстниками, деточка… Он оплатит поставки оружия ИРА и разомкнет цепь взрывного устройства. Или замкнет. Какая, в сущности, разница?
Обожает эпатировать публику, стравливать друзей и соперников. Индивидуалист, собственник, интриган.
При достаточно солидном возрасте Амару не потерял способности радоваться окружающему миру, как ребенок, и быть к нему столь же жестоким. Воистину, длительное пребывание на Земле не пошло ему на пользу, так считают многие из ГОРН. Он слишком привязался к этой планетенке и стал похож на ее обитателей.

7.  Место жительства:
Планета Земля, Швейцария, Монте-Верди.
Обычно обитает в подвале, в котельной, оттуда есть скрытый переход в Научный центр, пара тройка эвакуационных выходов, закрытый от проникновения внешних воздействий бункер. А что? Там тепло, темно и все слышно. Особенно после того, как он оборудовал систему слежения, дублирующую инженерные коммуникации. Что? Есть ли в Вашем унитазе камера? А вот не скажу.

8.  Особенности персонажа:
Ментальные способности: гипноз, эмпатия, воздействие на чужое сознание с целью создавать иллюзии. Сокрытие во тьме. Тьма… Это его воздух, его щит, его мир. Он словно растворяется в ней, незримо присутствуя и внезапно появляясь, словно черт из табакерки. Плохо переносит свет. Мимикрия («Вы лежите на газоне, и Вас не видно!» (с)). Очень чувствителен к вибрациям.
Любит мясо. Сырое. И курит как паровоз. Потом регулярно чистит легкие препаратами и опять курит, курит, курит!

9.  Профессия:
Исследователь. Техник, наблюдает за инженерными системами клиники и исследовательского центра. Представитель расы ГОРНов в попечительском совете, но заманить его на заседание крайне сложно, иерархия его раздражает, регламент бесит.

10. Биография:
Родился, учился, воевал, погружался в спячку, возвращался и снова ввязывался в очередную войну, погружался в сон. Убивал и дарил жизнь. Так прошла буйная молодость. После очередного пробуждения был официально направлен на Землю, с целью поиска «захоронения» Древних ГОРНов. К тому времени эта тщательно засекреченная информация была так засекречена, что уже и сведений об этом никаких не осталось, а планетой заинтересовались другие расы.
Сначала он просто собирал сведения о древней мифологии, культуре, любых упоминаниях о пришельцах, драконах, змеях. Перед ним раскрылся удивительный мир.  Амару, как любой истинный ученый, попал под очарование объекта исследования. Его отношение к Земле уже охарактеризовал Лермонтов, сам того не зная, и ГОРН с честью мог бы перефразировать пару сток знаменитого стихотворения, обращаясь к человечеству: «Люблю тебя, но странною любовью…» Нет, речь не о гастрономических пристрастиях, с этим вопросом Амару разобрался пару сотен лет назад.  Питаться землянами все равно, что топить печку нефтью. Зачем? Потенциал расы уникален, а поужинать можно и другими представителями. Ну… или теми, кто, по мнению ГОРНа, не представляет культурной или интеллектуальной ценности.
Амару счастлив как профессор-антрополог, нашедший племя, которого не коснулось тлетворное влияние цивилизации. Так любуется родитель на свое чадо, не желая оберегать его ото всех ошибок. Ибо только так он научится жить…
Примитивность? Что есть примитивность технологий? Примитивен ли часовой механизм или винт Архимеда по сравнению с устройством среднестатистического компьютера? Можно ли сравнивать их вообще? Это всего лишь период развития. По Вашему мнению, история линейна и движется к совершенству? А по мнению Амару – циклична. И в каждой эпохе свое совершенство. Это очаровало Амару. Прогресс. Эволюция. Жизнь. Ибо ГОРНы, по его мнению, перешли в стадию консервации и не способны к дальнейшему развитию.
Он влюблен в людей за их алогичность и логику, за Хиросиму и Нагасаки, за строительство и разрушение грандиозных соборов, за холокост и марши мира. Ни одна раса не шла столь стремительно к своему уничтожению и не останавливалась на самом краю…
Суета вокруг Земли его очень настораживает. Так тревожно шелестит своей погремушкой змея, когда ты слишком близко подобрался к ее кладке. Он должен найти Древних, а вот стоит ли этим знанием делиться даже со своими, Амару еще не решил. Пробуждение Древних приведет к уничтожению землян, по крайней мере, определенной их части. Ибо проснувшиеся после тысячелетней спячки рептоиды будут обуяны только одним желанием. Жрать и уничтожать. Уничтожать тот мир, который необъяснимым образом стал ему родным. Стоит ли оно этого?
В отношении Конфедерации и исследований внешне занимает нейтральную позицию. Мол, а что я? Я ничего, так, за порядком тут слежу. Хотя о каком порядке может идти речь в отношении ГОРНа?
Амару выжидает. Потихоньку треплет нервы конфедератам, морщит Ариев, пьет на брудершафт с психами, стучит монтировкой по трубе отопления (на землян это производит неизгладимое впечатление, они думают, что система отопления работает только вследствие этих действий).

1. Имя персонажа.
Василий. Это имя ему дал один добросердечный человек, впоследствии ставший его первым любовником... и ужином.

2. Возраст персонажа.
Несколько сотен лет, выглядит на 30.

3. Раса.
Арахнид.

4. Особенности персонажа.
4.1. Внешностные.
Когда юный арахнид впервые увидел свое отражение на зеркальной поверхности, он понял, почему большинство разумных существ от него разбегается. Он был уродом. Вместо прекрасной, покрытой мягкими шерстинками головогруди, он обладал отвратительно-гладким человеческим торсом с двумя пятипалыми конечностями, заменявшими ему традиционные педипальпы. Впрочем, остальные восемь суставчатых лап были, слава богу, в порядке и заканчивались зазубренными коготками, хитиновый покров паучьей спины украшал крестообразный узор из всех оттенков серого. Паутинные бородавки располагались в нижней части брюшка и две дополнительные - на ладонях.  Общий рост - около двух метров, и это если не вставать на цыпочки, тьфу, когти.
Его лицо представляло собой странную смесь человеческих и паучьих черт. Стандартные восемь глаз в лицевой части, две центральные пары были больше остальных. Аккуратные подвижные хелицеры (жвала) крепились к височной кости и дублировали нижнюю челюсть, хотя рот был вполне человеческим. Но серебристый волосяной покров покрывал не всю голову, а лишь большую часть черепной коробки, как бывает у людей, но не пауков. Впрочем, со временем ему удалось примириться с собственным внешним видом, правда, в общении с человекоподобными расами он стал носить маску. Оказалось, что его представления о паучьей красоте несколько отличаются от мнения окружающих. Но его ждало новое потрясение. Не смотря на то, что верхняя часть тела была явно мужской, со всеми причитающимися к этому гениталиями, нижняя - со стандартным брюшком и паутинными бородавками была женской. Особенно неприятно было это осознавать в преддверии ожидания своего первого многочисленного потомства.

4.2. Личностные.
Дружелюбен, сентиментален, влюбчив. Рядом с потенциальной пассией начинает непроизвольно выделять феромоны, которые действуют на жителей Лабиринта Иллюзий избирательно. В процессе любовных утех совершенно теряет голову и  наутро обнаруживает рядом полуферментированное тело, спеленатое в паутинный кокон. Искренне переживает, убивается, потом принимается за завтрак. Ну, не пропадать же добру. Вопреки распространенному мнению не прожорлив, потребность в еде испытывает не чаще чем раз в месяц, а то и реже. Расчетлив, злопамятен.
Обладает аналитическим складом ума, привык держать коготь на пульсе всех событий Лабиринта, в чем ему помогает его малозаметное потомство. Василий - любящий и заботливый родитель, просто всех своих детей запомнить не может, хотя на данный момент их и двух сотен не наберется.
Испытывает нездоровую страсть к часовым механизмам, разбирает их и собирает заново, после чего они окончательно перестают работать.
Поскольку является хладнокровным, сильно зависит от окружающей температуры и тянется к теплу.

5. Навыки и способности
5.1. Обычные
Стандартные паучьи, плетет все виды тенет, вырабатывает различные виды паутины. Не смотря на кажущуюся массивность тела, очень быстро передвигается, в том числе и по вертикальным поверхностям. Если дело доходит до драки, то всем видам оружия предпочитает глевию.

5.2. Сверхъестественные
Имеет власть над пауками, связан ментально с собственными детьми, может считывать из их памяти полученную информацию. Обладает гипнотическими способностями, при необходимости подавляет волю жертвы.

6. История (или биография)
Он родился из тугого комка человеческих эмоций и страхов, выпестованных веками. Здесь легкая дрожь омерзения, когда паутина коснулась Вашего лица, панический визг ребенка, который обнаружил арахнида у себя на одежде, возбуждающе-сладкая судорога бьющегося в тенетах беззащитного мотылька и очарование мастерством ловчего кружева, из которого невозможно освободиться.
Процесс самоидентификации шел достаточно тяжело. Не смотря на то, что Василий осознавал себя пауком, он понимал,  что похож так же и на человека. Попытка общения с людьми ни к чему не привела, они его боялись. А общение с обычными пауками, которые оказались весьма и весьма примитивны в интеллектуальном плане, привело его к новым открытиям. Что он паук не просто наполовину, а на самую что ни на есть женскую половину! Нет, поначалу-то было даже приятно, но процесс вынашивания оказался настолько выматывающим и истощающим, что он понял - позволить себе подобное можно лишь раз в пару сотен лет, и даже это не спасет его от возможного летального исхода. Потомство было многочисленным и совершенно стандартным по паучьим меркам. Наверно, сказались папины гены, ибо в данной ситуации Василий являлся все-таки мамой. Одна радость в жизни - никаких человеческих рудиментов им не передалось. Разве что они отличались повышенной разумностью и привязанностью к своему родителю, а размеры самых крупных не превышали человеческой ладони.
Со временем он вполне освоился в Лабиринте, собирая, систематизируя и продавая информацию, которую получал с помощью своих детей. Покупатели находились всегда.

1.  Имя\Псевдоним:
Витторио Гримани.

2.  Пол:
Мужской.

3.  Возраст:
38 лет.

4.  Раса:
Человек.

5.  Внешность:
Утром, заползая в ванную, проснувшись с дикого перепоя, самое главное, это не смотреть на себя в зеркало. В огромное венецианское зеркало, черт бы его побрал, ведь уже давно не утро и если слух не изменяет ему, то часы пробили три.
Когда-то он так гордился своей красотой. Нет, он и сейчас получает свою долю восхищенных взглядов. Но красота в глазах смотрящего, а к себе он охладел. Если в былые времена его сравнивали с падшим ангелом за мрачноватую утонченную внешность, то теперь он видел перед собой уставшего беса с потухшими угольками взгляда. Хорошо, что кожа от природы смугловата, так почти не видно ее нездорового, желтовато-серого цвета. Угловатые черты лица с уже едва заметным наследием Востока, это от прабабки из Азии. Вокруг карих глаз притаилась сеть крохотных морщин, а в темно-каштановых волосах завелись серебряные нити. Впрочем, это семейное. Отец начал седеть лет в 25, так что давно пора. Рост под метр восемьдесят, былая стройность превратилась в худобу, но что-то есть, что-то еще осталось. Если выпрямиться и вот так ухмыльнуться своему отражению… Волосы отросли почти до плеч. Стоит ли наведаться к парикмахеру? Вроде уже не мальчишка, чтобы патлатым хайром трясти. Развернуться, заглядывая себя через плечо. С гордостью провести пожелтевшим ногтем по давно зажившему шраму на спине. Он ценил свои шрамы, лелеял, знал наперечет, от кого, с кем.
Сейчас принять ванну и как там говорится, как огурчик? Уже давно не зеленый, а такой… хорошо проникотиненый, тьфу, промаринованный, пожелтевший, с хрустом. После которого дерет горло и хочется пить-пить-пить. Хоть галлон воды вылакай, не утолить жажды. Точно! Жадно припасть к прохладному крану, глотая воду, ощущая на потрескавшихся губах металлический привкус, словно кровь… Хорошо…

6.  Характер, темперамент, тип мышления:
Для итальянца достаточно сдержан, обладает аналитическим складом ума. Предпочитает держать все под контролем, со всеми иметь дружественные отношения, чтобы использовать в своих целях, при этом кинет не задумываясь, если это будет ему выгодно. Основной девиз в бизнесе: Боливар не вынесет двоих (с). Вежлив, обходителен, старается ко всем найти свой подход и потом терпеливо вплетает жертву в паутину интриг, от которых не откажется даже на смертном одре. Жить не может без информации, лучше чем кто-либо другой понимает, что в этом и есть власть. Любит играть на чужих слабостях.
Редко бывает абсолютно трезв, но, судя по достаточно успешному бизнесу, это ему не мешает. В делах педантичен, всегда найдет выход из критической ситуации, но крайне редко доводит ее до такого состояния. Живет, как лис в норе с множеством выходов. Ценит уют и качество во всем. Деньгами не швыряется, скорее, знает им счет, но и никто еще не называл его скупердяем.
С семьей поддерживает в большей степени деловые отношения. Регулярно поздравляет с рождеством или днем рождения, прилагая чек, не утруждая себя выбором подарков. Семейные сборища переносит стоически, но старается избегать. Ему вполне достаточно осознания, что в случае беды у него всегда есть дверь, в которую можно постучаться.
Уважает иерархию, считает, что каждый должен быть на своем месте, терпеть не может панибратства, очень четко определяет черту в отношениях с каждым, через которую не позволяет переступать.
Азартен, в меру ироничен, по-прежнему любит играть на публику и привлекать внимание, хотя те, кто знал его раньше, говорят, что теперь с ним стало намного проще общаться. Единственное, к чему нетерпим, это к некомпетентности,  начиная от служащих своего магазина и горничных дома до шлюх в борделе.

7.  Место жительства:
Приют Странника.

8.  Особенности персонажа:
Кроме родного итальянского владеет английским, немного немецким. Собственно, никаких особенностей нет. Обычный человек. Как это ни странно, на редкость жизнерадостный - стоя одной ногой в могиле, продолжает получать от жизни свои маленькие удовольствия и по мелочи портить жизнь медперсоналу Приюта. Но опять же, не по злобе, а со скуки.

9.  Профессия:
Владелец сети ювелирных магазинов в Европе, ювелир.

10. Биография:
Появился на свет в семье итальянских ювелиров, четвертый ребенок из пяти, третий сын, родительской любовью не избалован, но и не обделен. Семья была к тому времени достаточно состоятельна и проживала в Турине. Их фирма не получила мировой известности, но изделия охотно раскупались в Италии и за рубежом. В условиях жесточайшей конкуренции изворачивались, как могли, так что честность была в семье изначально не в чести, ее опережала выгода.
Будущая профессия была заведомо определена: после окончания средней школы – художественный колледж и специализация ювелира. Хотя, к слову сказать, усидчивости братьев у него не было, работы его были на стандартном для его семьи высоком уровне, но не более того. Его всегда больше тянуло в сферу управления семейным бизнесом, чем к свободному творчеству.
Еще в молодости Вит объездил почти полмира, наслаждаясь жизнью и пробуя себя на различных поприщах, не забывая, впрочем, о семье и налаживая связи, каналы сбыта и подставляя конкурентов. Пару лет даже преподавал историю художественных стилей в школе реставраторов Амстердама, но вынужден покинуть ее из за скандальной связи с учеником. Не так уж свободны там нравы, как разрекламировано.
Обладая достаточно яркой внешностью, Вит часто притягивал к себе внимание представителей обоего пола и не чурался использовать это в своих целях. Не то что бы никогда не любил, увлекался, иной раз достаточно серьезно, но всегда контролировал ситуацию и свои чувства, пожалуй, продолжая любить себя в своих же партнерах. Самолюбие не позволяло ощутить себя брошенным, поэтому всегда успевал уйти первым.
Мельницы богов…
Ему было тридцать четыре, когда он влюбился как мальчишка. Сначала недоверчиво, потом почти с ужасом, понимая, что это чувство как цунами, его невозможно остановить и ему нет сил сопротивляться. И в кого?! В хастлера из дома терпимости, моложе него на 11 лет! Теперь он знал, как выглядит тот самый пресловутый бес в ребро, приходящий одновременно с сединой в бороду, в их семье седели рано. Дерзкий, наглый, белобрысый немец. Только за год они успели пять раз расстаться, причем два из них навсегда. С драками, скандалами, в гробовом молчании, с оглушительным хлопком входной двери, так что стекла вылетали, с чемоданами и без…  И сходились снова. Наверно, его и правда проклял кто-то из бывших, равнодушно брошенных им любовников.
Они собирались лететь в Барселону, и, конечно, поругались за два часа до вылета. Он и причины то не помнил. Только то, как швырнул Эриху билеты и приказал убираться ко всем чертям. Рейс потерпел крушение над Средиземным морем буквально через тридцать четыре минуты после вылета. Ни один из пассажиров не выжил. Самолеты стали слишком часто падать.
Тогда он просто пропал на какое-то время, не позволяя никому приближаться к себе. Напивался еще с утра до невменяемого состояния и так без конца. Не помогало. Он не мог себя простить. Потом пустился во все тяжкие, пытаясь вырвать эту чертову занозу из сердца. Забывался на время в руках садистов, ибо только эта боль заглушала ту, настоящую, затаившуюся в уголках его сердца. Та боль, от которой сводит горло, словно ты кричал весь день, хотя не произнес ни слова, от которой даже дышать тяжело, еще кашель этот…
Диагноз – рак легких, выслушал, невозмутимо докуривая сигарету. Он курил со школы и жизни не представлял без никотина, так чего уж теперь. От лечения отказался. После этого успокоился, словно примирился с самим собой. Даже улыбаться стал чаще. В кои-то веки навестил семью, познакомился с многочисленными племянниками, дети перестали раздражать, хотя умиления он тоже не испытывал. Начал приводить в порядок дела, вернулся к работе, возглавив сеть ювелирных магазинов. Родных в свои болячки не посвящал, ведь житья не дадут, ей-богу, и так немного осталось, разве что нескольких самых близких друзей.
Приют ему порекомендовал один из врачей, а с учетом того, что медицинская помощь ему все-таки требовалась, он стал постепенно отходить от дел и приезжать в Швейцарию, чтобы скрыть состояние собственного здоровья от семьи. Квалификация персонала его вполне устраивала, но в Приюте он все равно прослыл скандальным и взбалмошным пациентом, ибо всегда найдет, к чему ехидно придраться. По-прежнему много курит и пьет.