>>> Из Пресептории

Дворец Императора был мкстом одновременно крайне интересным и несколько пугающим, во всяком случае, для брата Феликса. За историю Империи эти стены видели больше предательств и братоубийств, чем даже стены Пресептории, что уже само по себе немало. К тому же дворец строился в том числе и в целях безопасности, поэтому под каждым гобеленом вполне мог скрываться подземный ход, а где-нибудь в изгибах длинных коридоров могли быть припрятаны ловушки для нежеланных гостей. Слава Создателю, брат Феликс был в курсе и тех и других - подробный план дворца он изучил уже лет десять назад и с тех пор по мере сил освежал свою память, наведываясь в эти таинственные места. Кёнигин разместили в покоях, предназначенных для императрицы, в левом крыле дворца. Хорошее место, чаще других солнечный свет заливает его залы через огромные окна, но то в самих покоях, переходы же (особенно те, которыми пользовался Феликс) были, как им и следует быть, темными и неприятными. Запах сырости забивался даже сквозь одежду, заставляя передергивать плечами всякий раз, когда в какую-то из многочисленных щелей в кладке проникал сквозняк. Наконец, он достиг места назначения, и слуга с сомнением посмотрел на вошедшего.
- Ее Высочество ушла, - пояснил слуга, в данный момент читающий какую-то толстенную книгу, - А вы...
Вошедший коротко поклонился.
- Отец Феликс, из центральной пресептории, - да, иногда он пользовался истинным именем, тем более что особой погоды это не делало. По внешнему виду, а именно - длинным одеяниям темной окраски - можно было сделать вывод о достаточно высоком сане вошедшего, и слуга не стал рисковать и выпроваживать его восвояси.
- Вы можете подождать здесь, святой отец. Чай? - неизбывная традиция: если к вам зашел брат Ордена, предложите ему пищу и воду, в простых людях такая привычка сидит особенно крепко. Возможно, это связано с тем, что подобное гостеприимство - обязанность, а не элементарная учтивость?
- Да, благодарю, - кивнул Феликс. Чай оказался обычным травяным отваром, судя по запаху, от гипертонии и сердечных проблем. Во всяком случае, вредным он уж точно не будет. Святой брат пил чай и размышлял, правильно ли поступил, придя сюда самостоятельно? Двое его лучших людей вызывались на это, но Феликс не смог им довериться. Во-первых, хесская принцесса - слишком неоднозначная фигура, чтобы можно было вынести какое-то конкретное решение по результатам разговора, а во-вторых, поговаривали, что она - прекраснейшая из женщин Империи, и Феликс не был уверен в том, что его люди отнесутся к этому беспристрастно и со всем своим профессионализмом.

Легкое дуновение воздуха заставило Феликса поднять взгляд в направлении двери, но в проеме стоял давешний слуга, а отнюдь не "имперский бриллиант", как восхищенно называли принцессу северного края те, кому довелось ее видеть.
- Ее Величество выйдет к вам через десять минут, святой отец, - слуга поклонился, а Феликс тотчас про себя обрисовал его портрет. Назвал ее титулом императрицы - льстец, в разговоре слегка резковато произносит согласные - либо родился в Хестуре, либо жил там долгое время. Слегка подшаркивает левой ногой - возможно, служил в армии, после ранения пошел в прислугу, впрочем, в осанке чувствовалась не армейская выправка, а лакейская школа, так что вполне мог просто уронить на ногу чурбан, значит, не слишком аккуратен и везуч.
- Спасибо, - отозвался Феликс, опустив взгляд обратно. Что ж, ему повезло перехватить ее в покоях - по данным приставленного к ней человека, Эдит Эрхольмская отправилась в другое крыло дворца. Вернулась - и то хлеб, через минут десять после того как он покинет помещение, ему сообщат, куда же она ходила, сейчас это выяснять необязательно.
Взгляд священника наткнулся на зеркало, в которое он, разумеется, не преминул посмотреться. Черта легкого нарциссизма была ему не чужда. Бледность была отчетливо видна, но ее можно принять и за естественный цвет лица. Ничего, пойдет.
Наконец, почти ровно в указанное слугой время в гостиной появилась сама принцесса, и мужчина встал с кресло. Галантный поклон, быстрый взгляд исподлобья - что ж, слухи не врали. Похоже, у Императора будут все шансы все-таки обновить род д'Эсте, если он проживет до первой брачной ночи. Интересно, каково это - всю юность провести, прекрасно зная, что придется выйти замуж за старика? Странно лишь, что ее не сосватали раньше, как только ей исполнилось шестнадцать.
- Нисколько, - ответил он учтиво своим тихим шелестящим голосом.
Феликс слегка повел рукой в сторону, коротко прошептав: "Тишина", - в ушах словно слегка зазвенело, но на самом деле это слух оказался непривычен к абсолютной тишине, которая почти нигде не встречается. Неестественное и странное с непривычки ощущение.
- Прошу простить за эту меру предосторожности, но я не могу допустить, чтобы нужные слова услышали ненужные уши, - он в извиняющемся жесте развел руки в стороны; на губах играла тонкая улыбка, никак не характеризующая испытываемые церковником эмоции, - Ваше Высочество, я представляю Тайную Канцелярию Его Святейшества, вы можете звать меня "брат Феликс". Слухи о Вашей красоте оказались правдой - Создатель вложил в вас всю свою волю к созиданию и красоте, - он еще раз склонил голову - ничего, не перетрудится - серые глаза же внимательно изучали принцессу. Воистину, ради таких юнцы берут в руки мечи и несутся на турнир, мужчины предлагают свои земли и замки, а старики вновь становятся юнцами. Вот ты какая, надежда Империи...
- Позвольте в первую очередь принести глубокие соболезнования. В лице конунга Империя потеряла величайшего деятеля, - он на секунду замолчал, концентрируясь, - Пусть посмертие его будет песней, которой достойна его жизнь, - фраза на хесском далась не без труда, но все звуки вроде бы были выговорены правильно, со свойственным Эрхольму выговором, разве что Феликс боялся, что перетянул пару гласных - неизбежная проблема для всех даларцев.

Создатель никогда не был равно благосклонен ко всем. Вообще, создатель - тип крайне расточительный в плане своей милости. "Каждому воздастся по делам" - это только в речах священников звучит истинно. На самом же деле кому-то достаются божественная красота, место при дворе, богатые родители, недюжинный магический талант, а кому-то - мать-алкоголичка, которая не знает, кто из команды торгового судна стал отцом ее ребенку, триппер в четырнадцать и пара детишек в восемнадцать. Что поделать, "на все воля Создателя". Впрочем, Феликсу, как служителю церкви, не подобало думать о таких вещах - мысли тоже вещественны, а руки у отца Лютера далеко не столь отеческие, чтобы он мог именоваться "святым отцом", скорее "святой мясник".
- Благодарю, все, кроме вина, - что поделать, Феликс не любил пьянство и пьяниц, один вид этих морально уничтоженных людей без воли и без цели вызывал у него желание устроить старые добрые погромы в квартале с питейными заведениями. Увы, этим местам не суждено было сбыться, а если у народа отобрать эту нехитрую отдушину, так и до бунта недалеко. Церковь, в отличие от Феликса, к этому относилась весьма толерантно, признавая за добрыми горожанами право упиться до состояния ничего не соображающего скота и тихо-мирно дремать в канаве. Почему бы и нет.
- Я должен извиниться за визит без предупреждения, но вы должны понять - я и мои братья стараемся не афишировать свою деятельность... сверх меры, - он говорил медленно и осторожно, стараясь заслужить какое-то доверие. Время покажет, насколько оптимистичен он был в этом желании.
- Простите, что вот так врываюсь к вам, но мой визит - не просто дань вежливости или сострадания к вашей потере; хотя, разумеется, для меня это было таким же шоком, как и для всех, - он поддел со стола виноградинку и, вместо того чтобы положить ее в рот, начал задумчиво крутить ее в пальцах, - Увы, я вынужден вновь напомнить вам о трагедии, случившейся на северном тракте и всех предшествующих ей событиях. Моя задача в данный момент - не только обеспечить вашу безопасность, но и выявить всех тех, кто участвовал и участвует в этом чудовищном богопротивном заговоре, - он посмотрел ей в глаза, стараясь не отводить взгляд - это оказалось неожиданно просто, - Потому постарайтесь вспомнить; возможно, вы видели или слышали что-то странное до поездки или во время нее. Возможно, какое-то неадекватное поведение ваших сопровождающих, быть может, записки, угрозы или что-то в таком духе. Важна каждая мелочь, поэтому, умоляю, постарайтесь вспомнить.
В голову полезли ненужные мысли, и Феликс вернул-таки свое внимание на несчастную виноградину. Ягода мягко перекатывалась в пальцах, и он все-таки съел ее, не без удовольствия отметив, что виноград у принцессы самый свежий и спелый, наверное, прямо с алацийских виноградников. Спелые ягоды... М-да, прямо вечер ассоциаций на богословских занятиях - там тоже любили ассоциации вроде "сочные персики", "мягкий алый цветок" или "могучий ствол", но это уже только у некоторых аколитов. Святые братья в милом пубертатном возрасте, когда, к тому же, весь мир состоит из монастырского приюта и редкого вида крестьянок, приезжающих сбыть святым отцам свои товары (что, кстати, тоже весьма подходило к этим ассоциациям), создавали преинтереснейшую картинку зарождения Орденского духа верности Создателю, Императору и Вере.

У Феликса было одно замечательное свойство - он мог слушать собеседника, запоминая все услышанное, и думать о чем-то своем, причем эти два процесса редко друг другу мешали. Сейчас он слушал принцессу и мысленно перебирал все, что он о ней знает: слухи, что ее истинный отец относится к роду нелюди, вызывали у святого отца лишь улыбки - скорее у медведицы родится лев, чем тролль станет отцом девушке вроде северной принцессы. Феликс пару раз видел троллей, и, прямо скажем, красавцами их назвать было трудно. Огромные, смуглые, слегка туповатые, по-звериному хитрые, но уж никак не светловолосые и нежно-румяные, это уж точно можно сказать. Такие слухи придумываются определенным типом "кумушек", у которых язык не то что не имеет костей, а вовсе живет своей жизнью, неподвластный воле своего горе-обладателя. Феликс кивал в нужных местах, задумываясь о том, откровенна ли с ним принцесса, пока речь не зашла об Алацци. Тут вторая часть сознания церковника наконец угомонилась, и он всецело обратился в слух.
- Пока рано делать выводы, Ваше Высочество, версий много, и ни одна из них пока не нашла точного подтверждения, - сам Феликс не отрицал самых разных вариантов, вдосталь предлагаемых его ближайшими советниками, опытными аналитиками и в целом людьми весьма неглупыми. Пока было время задавать вопросы, а не давать ответы.
- Вам не за что извиняться, Ваше Высочество, - он с улыбкой поднялся навстречу кенигин, соблюдая дистанцию, установленную приличиями. Какой-нибудь обалдуй вроде того же командира гвардии Эдит (о приключениях которого Феликс уже был наслышан) не стал бы забивать себе голову всякими глупостями, впрочем, скорее всего это была маска. При всем налете варварства в культуре Хестура, глупые люди столь высоко не поднимались, какие бы мышцы они себе не отращивали.
- Ваши страхи обоснованны, однако постарайтесь им не поддаваться. Мы сможем вас защитить, мои братья и я, - откуда с языка сорвалось это совсем уж приторно-рыцарственное "я", сказать было сложно, но, с другой стороны, почему бы и нет? Его прямая обязанность - добиться доверия, либо доказать его невозможность, вот и все. И то и другое определяется элементарно, так почему бы не форсировать этот процесс? Думать о том, что подобными отговорками Феликс успокаивает сам себя, не хотелось.
- Если вдруг вам будет грозить опасность или у вас появится какая-нибудь информация, которая могла бы нам пригодиться, повесьте на окне шарф - я или кто-то из моих братьев прибудет незамедлительно.
Задерживаться не стоило - Феликс не знал, насколько хватит его выдержки, чтобы не перестать думать головой, а не чем-то менее предназначенным для мыслей: стоило, наверное, наведаться к Лианне перед визитом сюда, но, с другой стороны, это было бы как-то неучтиво.

Пока не имеешь, кёнигин. С завтрашнего дня судить нужно будет и ей в том числе: отчего-то Феликс не сомневался, что новая императрица не будет послушной фигурой, предназначенной для рождения наследников и участия в благотворительных мероприятиях. На этих милых ручках вполне могут оказаться ежовые рукавицы; впрочем, Орден навряд ли подпадет под это воздействие - Зеницу в плане суровых решений и суровых взглядов так просто не переплюнуть.
- Постарайтесь не расслабляться, - Феликс не смог вовремя отвести взгляд, и не слишком-то целомудренно засмотрелся на грудь будущей императрицы - опасное внимание, стоит сказать. Усилием воли он заставил себя смотреть в глаза Эдит.
- Далар отличается от Хестура - здесь опасности не столь зримы, но не менее смертоносны, чем на вашей родине. Будьте осторожны - старайтесь не доверять никому, даже мне. Особенно мне, - поправился он с легкой улыбкой - интерпретация известного парадокса "Все критяне - лжецы, - сказал критянин" вышла немного неуклюжей, но в Даларе все происходит именно так.
Внезапное прикосновение заставило его слегка вздрогнуть - дело предпринимало опасный поворот. Он инстинктивно накрыл руку кёнигин своей - она оказалась холодной, словно принцесса оказалась здесь сразу после стылых северных предгорий.
- Нет, не кажетесь, - он улыбнулся, про себя подумав, что таки да, она умнее, чем хотела бы казаться. Отпускать ее руку отчего-то не хотелось.
- В случае, если вы не сможете положиться на свою охрану, а я бы не рекомендовал вам доверять ей всецело, этот небольшой сигнал поможет нам быстро среагировать и отправить к вам человека.
Он чуть сжал руку принцессы - прохлада ее руки была приятна, как ветерок в душный знойный июльский день.
- Опасайтесь тех, кто окружает вас. Всех, - на всякий случай не мешает и повториться, во всяком случае, Феликс пока не знал, кто из пристутсвующих в Даларе гостей поддерживает устоявшийся порядок, а кто симпатизирует новоявленному "Союзу Свободных".
Святой брат поднес руку принцессы к своему лицу, быстро поцеловав кончики пальцев.
- Ваше Высочество, теперь я должен вас покинуть. Запомните: будьте предельно осторожны и сообщайте, если узнаете что-то особенное. От этого может зависеть много жизней.
Он поклонился чуть ниже, чем при встрече и, неохотно отпустив руку кёнигин, прошел к выходу. Он уже пробыл здесь дольше, чем стоило - теперь противник, который, вполне вероятно, видел его визит глазами одного из слуг, будет соображать, что этот визит значит.

>>> Трактир "Три кабана"

Отредактировано Брат Феликс (2012-06-06 22:27:44)

- Благодарю вас, отец Феликс.
Вы разбудили мою мнительность и подозрительность, спасибо. 
- Я буду осторожна и обязательно сообщу.
Эдит проводила орденца задумчивым взглядом и вернулась к окну. Он прав, этот отец Феликс, никому нельзя верить. Никому. Ни ему, ни Зенице, ни Императору, ни десятку слуг и рыцарей вокруг. Но надо уметь выбрать того, кому можно, иначе впору лишиться разума. Она безусловно верила своему брату, но слишком хорошо знала мальчика, чтобы допустить возможность не предательства, нет. Влюблённости. В шестнадцать так легко потерять голову! Верила Брану, но и он, мужчина без семьи и детей, вполне мог потерять голову от какой нибудь красотки, или он нескольких с его темпераментом, и не нужен будет ему ни трон, ни она с её проблемами. В его случае принцесса могла рассчитывать только на амбиции и силу власти для любого мужчины. Она бывает подчас куда привлекательней и чарующей, чем самые колдовские чары прелестниц.
Картина, в целом, не очень заманчивая, но кёнигин знала на что идёт и не жалела. Порой только тоска нападала, кусала и больно рвала душу, но эти моменты можно было пережить ради достижения первейшей цели. Девушка замерла возле распахнутого окна, вдыхая аромат цветов и свежести, доносящийся из сада.
- Ваше Высочество.
Служанка мышкой проскользнула в гостиную и присела в глубоком реверансе перед Эдит.
- Вам письмо от южного сеньора.
Кёнигин развернулась, протянула руку и девушка мгновенно вложила в тонкие пальцы бумагу. Эдит развернула послание, пробежала по строкам глазами. Алацци. Воспоминания невольно снова вернули кёнигин на восемь лет назад, но она не дала им ни единого шанса. Сложила письмо. Никому нельзя верить.  Наверное брат Феликс сейчас порадовался бы, принцесса заранее питала недоверие ко всей нации благодаря одному единственному человеку.
- Передайте сеньору Батисте мою благодарность, искренние соболезнования утрате и пригласите его отобедать со мной. Скажите, что я буду рада принять его сейчас.
Она не знала ни графа Эскаланте, ни дона Батисту, но смерть слишком уважительный повод пропустить назначенное время аудиенции, к тому же её собственная утрата каким-то непостижимым образом заранее делала её ближе с этим, пока незнакомым, мужчиной. Но всё это лирика, а повод познакомиться с будущим представителем Алацци в совете Императора, - в её будущем совете, - был отличный. Смерть тоже может послужить поводом.
Кёнигин отпустила служанку выполнять приказ, а сама прошла через сад к столовой. Сорвала по дороге душистую сирень и теперь принюхивалась к сладкому, дурманному аромату, покручивая ветвь в пальцах.

Стол уже был накрыт, но теперь слуги спешно добавляли приборов и блюд для гостя. Вносили серебряные кубки и кувшины, блюда со сладостями и закусками, зажигали камин в дальнем конце зала - не для тепла, скорее чтобы наполнить зал запахом смолы и живого огня. и расставляли свечи. Да и знание о том, что любит будущая Императрица и чего не любит были очень кстати, а Эдит любила огонь.
Служанка вернулась к ожидавшему дону, снова опустилась в реверансе и стрельнув глазами на симпатичного мужчину, передала поручение кёнигин.

Эдит повернулась на звук открывающийся двери. Дон Альваро, граф Батиста, внебрачный сын короля Алацци, сердцеед и, как говорят, виртуозный любовник. Даже шази рядом с ним могут показаться неразумными учениками. Слухи конечно, как всё в Империи, что касается августейших особ и их приближённых. Но среди сплетен часто попадается правда, настолько затёртая и невзрачная, что её практически не распознать или такая яркая, что принять её за правду мог только сумасшедший.
- Встаньте, дон Альваро.
Кёнигин подошла ближе и поманила мужчину подняться, а когда поняла, что он её не слышит, коснулась плеча рукой.
- Смерть извиняет всё, Ваша Светлость, примите мои искренние соболезнование. Советник Эскаланте - это потеря для Алацци и мне очень жаль, что я так и не успела с ним познакомиться. Но я знаю, он был достойным человеком.
Секундная пауза на вдох и взгляд, пока мужчина поднимался с колена. Взгляд весьма ощутимый, внимательный и пока спокойный, но алацци мог бы разглядеть огонь, так близкий его нации, спрятанный в северных льдах. Эдит не стала скрывать симпатию. Зачем? Мужчина был красив, высок, силён и о нём столько всего рассказывали. К тому же ей, северянке, не привыкшей к столь изысканным речам, было приятно слушать его бархатный, низкий голос.
- Примите мою благодарность за ваше почтение моему народу и моему отцу. Мне жаль, что наша встреча омрачена столь трагичными событиями и надеюсь, что справедливость восторжествует. И убийцы советника Алацци, и убийцы моего отца будут найдены и казнены.
В голосе Эдит зазвенела сталь, но девушка спрятала её немедля.
- Я загадаю желание. Говорят, если найти пятилистник сирени, то оно обязательно сбудется. Смотрите, я вижу два. Возьмите один себе, Ваша Светлость?
Кёнигин вырвала два цветка с пятью лепестками из общего облака цветов и протянула на раскрытой ладони гостю.

Эдит улыбнулась, заметив мгновение замешательства, но после вернула лицу мягкое, серьёзное и спокойное выражение.
- Вы правы. Я не смогла бы загадать желание точнее. Позволите, я последую вашему примеру?
Девушка положила ветку сирени на подлокотник кресла и опустила взгляд на два ярких, лиловых цветка на своей ладони. Эта детская забава сейчас выглядела совсем иначе. Что будет значить она для гостя? 
- Как по вашему, Ваша Светлость, справедливость должна быть самостоятельной или всё таки направленна невидимой рукой?
Слуги внесли последние блюда, лёгкое вино уже было разлито по кубкам и теперь граф и кёнигин на несколько минут остались одни. Девушка коснулась кончиками пальцев маленького, изящного медальона на шее.
- Мне нравится думать, что Создатель справедлив ко всем своим детям, но иногда ему стоит подсказать.   
Улыбка Эдит стала солнечной, а все, кто хотел услышать разговор будущей Императрицы и будущего советника Алацци могли им наслаждаться ровно в той мере, в какой тихие слова обрывками долетают до слуха сквозь замочные скважины. И не более. И связать в повествования обрывки слов более не представлялось возможным, а если всё таки удавалось, то каждый раз получался новый рассказ. Кёнигин не пользовалась магией, просто говорила чуть тише. Правда виной тому было не её желание сокрыть разговор от соглядатаем и шпионов, а волнение, которое вызывал граф своим присутствием. Её всегда нравились южные мужчины и не перестали нравится после происшествия с доном Диего, просто вопрос доверия теперь стоял очень остро. Но наслаждаться обществом дона это нисколько не мешало. И "дёргать его за усы" тоже.
- Как вы думаете?
Взгляд, голубой и глубокий, как горное озеро, толкнулся под ресницы графа.
- Чтобы желание сбылось, цветок надо съесть. В этом весь смысл.
Девушка взяла один с ладони кончиками пальцев и не отводя взгляда поднесла к своим губам. Приоткрыла рот, позволяя Его Светлости полюбоваться на ряд жемчужных, влажных зубов и забрала цветок в тёмный плен.

Его губы оказались тёплыми. И очень нежными. А дыхание, согревшее ладонь, скорее обжигающим, чем невинным.
- Любви подчас хватает и мгновения, чтобы она расцвела нежными цветами и окрасилась яркими красками, а справедливости, - вы правы, - чаще нужно время, чтобы прийти. И я не знаю, что лучше, ждать или ...
Взгляд яркой, ослепительной кометой метнулся к глазам мужчины и когда коснулся бушующего шторма под его ресницами, Эдит кожей почувствовала, как сгущается вокруг воздух и как его уже прорезают пока невинные, яркие разряды молний.
- Вы совершенно правы, дон Батиста. Только один и он всегда с нами. И никогда не предаст.
Каждый из них вероятно говорил о чем-то своём и возможно даже понимали они по разному, но сердечное доверие было близко обоим и не нужно было слов, чтобы это ощутить. А вот как каждый понимает это, выяснится, наверняка, гораздо позже.
- Благодарю вас, Ваша Светлость. Разлука для меня и правда тяжела, но теперь она растает под лучами южного солнца.
Эдит одарила гостя светлой, благодарной улыбкой и прошла к подаркам. Выбрала небольшой ларец, погладила кончиками пальцев драгоценные камни на изящной чеканке и вернула внимание графу. Кёнигин искренне была рада подаркам и не заметить блеснувших под ресницами, искристых глаз было невозможно.
- Я бы хотела сегодня попробовать солнечного вина. Какое вы посоветуете?
Девушка отступила к столу и пригласила графа.
- Прошу, давайте обедать. И вы расскажите мне о юге.
Эдит не отказывала себе и любовалась гостем, наблюдала, как он двигается, как прячется от глаз скрытая одеждой мощь, как опасно блестят глаза. Любовалась затаённой, скрытой от глаз, звериной, - в хорошем смысле этого слова, -  сущностью этого мужчины, отмечая про себя его привлекательность и не скрывая насколько он мог бы ей понравится. И насколько близко они могли бы познакомиться при удачно сложившихся обстоятельствах. Доверять своему сердцу было привычно, тем более за пределы этого самого сердца доверие, как правило, не распространялось, а касательно дел государственных и подавно. Но заручиться дружбой будущего представителя южной короны в собственном совете было неплохо и казалось хорошим тактическим шагом.

В воображении Эдит, никогда не видевшая южного океана, видела золотой песок и тёмные волны, мягкими языками вылизывающие берег. Видела тяжелый, пурпурный закат - как солнце огненным, раскалённым шаром скатывается на край земли и хватаясь лучами за последнюю надежду, окрашивает черную воду алыми бликами, принюхивалась к ароматам незнакомых трав и даже чувствовала, как кружится голова, будто она и правда оказалась сейчас на залитом горячим светом поле, полном ярких цветов. Граф умел увлечь и стоит отдать ему должное - в этом искусстве он был лучшим из всех, кого доводилось встречать кёнигин. Даже старик-шизи, когда-то приглашённый отцом и рассказывающий чарующие сказки степи не был так красноречив. Или дело не в умении "рисовать" словами полотна, достойные лучших мастеров всех времён, а в личном обаянии гостя? Эдит не могла не отметить, как легко и ненавязчиво этот человек за непродолжительную беседу стал ей приятен и симпатичен. Кёнигин глянула на служанку, постом на гостя и мягко улыбнулась.
- Иди.
Короткий, но непреклонный жест и девушка растворилась за дверьми. Как бы ей не нравилось, приказы будущей Императрицы не обсуждались, а граф показался служанке опасным, правда, если не кривить душой, скорее опасно красивым и не хотелось так быстро уходить. Может быть он заметил её?
- Теперь, если разобьётся бокал, будете виноваты вы, Ваша Светлость.
Кёнигин рассмеялась, бросая на собеседника улыбчивый, лукавый взгляд.
- Но я полагаю этого не случится?
Она понимала желание графа остаться с ней наедине и не стала сопротивляться. Видимо ему есть что предложить и было бы глупо не рискнуть, и не попробовать это предложение выслушать. Эдит не боялась. И даже слухи, которые могли бы пойти, не пугали. О ней и так много говорят, над чем-то она вполне готова посмеяться и разделить народный юмор.

Эдит полностью отдалась сейчас во власть графа и не хотела ему противиться. Это было приятно, чувствовать его рядом с собой в такой близости и наедине. Его ухаживания, столь непривычные северной женщине, казались сладкими и отчего-то слабостью разливались в теле. Поцелуи, согревающие пальцы, взгляды, ласкающие тело - так неожиданно приятно. Она привыкла к другим комплиментам и к другому обращению, и сейчас нежилась в новизне ощущений, как в тёплой воде с дурманным ароматом роз. Не даром говорят, что женщины любят ушами, только у кёнигин для этого ещё были глаза и то, что она видела, было очень привлекательно. Альваро был совсем не похож на алацци, как она привыкла о них думать после встречи с Диего и девушка с удовольствием замечала, как она была не права.
- Вы были правы.
Кёнигин опустила взгляд на разлетевшийся бокал и вернула его Альваро с лёгкой улыбкой. Графу каким-то удивительным образом удавалось простыми фразами затрагивать потайные струнки в душе Эдит. Посуда бьётся к счастью...
- Вы заставляете меня быть осторожной, Ваша Светлость или наказывать вас лично. Быть причиной и отдать такую возможность в чужие руки мне бы не хотелось. 
Она уже хотела взяться за приборы и начать трапезу, но Батиста заговорил снова. Теперь Эдит со всё большим вниманием следила за руками гостя и за тем, что он говорит, сопровождая "порядок" на столе. Становилось понятным его желание выпроводить служанку и кёнигин не упускала ни единого слова. Второго шанса услышать подобную "сказку" могло и не случиться. Девушка коснулась кончиками пальцев ножа, - переход, - яблока: комната, а перед глазами уже рисовался план крыла. Конечно она уступала любому воину, сумевшему съесть собаку на составлении карт и схем, но всё таки природный дар, молодость и отличная память играли принцессе на руку. Когда перед ней лёг пергамент, девушка подняла глаза на собеседника и больше не отрывала взгляда от шторма под его ресницами.
- Это поистине бесценный подарок, Ваша Светлость. Благодарю вас.
Кёнигин поднялась, извинившись перед графом лишь взглядом и прошла к небольшому сундучку, стоявшему на столике возле бюро. Открыла ключиком, который оказался на цепочке вместе с медальоном и убрала внутрь карту, а после спокойно вернулась за стол. Всё заняло не более минуты. После она обязательно выучит карту наизусть, а после сожжет или спрячет, но пока это самое безопасное место. Пока ещё никому не приходило в голову рыться в вещах Её Высочества.
- Я понимаю его значимость для меня.
И вижу, что вы понимаете тоже.
- И мне хотелось бы быть благодарной.
Конечно Эдит понимала, что далеко не просто так, из душевного порыва, граф Батиста решил сделать сей королевский подарок. Не он. Возможно кто-то другой, но не этот мужчина, в котором угадывался ум, хитрость и опасность дикой пантеры. Она тоже может сутками выслеживать свою жертву, загонять умелыми путями в тупик и после с наслаждением впиться в нежную шею. Кёнигин на секунду представила Альваро и себя на лесной поляне. Он вгрызается в беззащитную шею крепкими зубами, рвёт на ней платье, рычит и ... Дальше Эдит себя одёрнула, потому что за столом думать о подобном чревато чем угодно, но не нормальным обедом.
- Позволите ли вы мне это?
Что граф может потребовать взамен такого подарка? Ведь он ценен сам по себе, а для Эдит тем более. И она уже приняла его. И сейчас в душу закрались тревоги - ведь если Альваро не позволит отблагодарить себя, кёнигин останется ему должной, а это очень опасно, -  возвращаясь к уму, проницательности, хитрости и коварству этого человека.

И снова Эдит уступила, вслушиваясь в бархатные обертоны, но как бы чарующе не звучал голос советника, слова теперь были важнее и принцесса не пропускала ни единого. Действительно, благодарить или наказывать советника за эти подарки? Ведь он принёс в дар мечту и возможность. Словно знал наверняка, что принцесса не станет хранить верность своему августейшему супругу, словно догадывался о планах в её светлой головке и мог читать мысли. Конечно нет, не родился ещё человек, умеющий так много, а вот догадливости и проницательности графу Батисте не занимать. Но кёнигин не оступилась пока ни разу, так что же хочет взамен южный красавец?
- Прошу вас.
Эдит проследила за мужчиной взглядом, а после всё её внимание было приковано к колечку в его руке. Урды - это опасная, сильная магия и крайне опасная в руках врага. Ей не нужно было вспоминать всех случаев, хватило того, восьмилетней давности и перед глазами немедленно встала горящая женщина. Она тоже писала урды. Конечно и отец, и старший брат после объясняли, что женщина была сумасшедшей, что не умела соотнести свои силы и силы урд, что она лишь была проводником своего безумия в этот мир, но страх был силён. Наверное это и хорошо, потому как после того случая принцесса принимала подобные предметы только из проверенных рук. И теперь это кольцо, и граф - опасный, сильный и умный человек. Незнакомый и, что настораживает, весьма приятный.
- Если вы говорите "влюблённые" я вижу двоих, Ваша Светлость. Любовь не может быть одинока, особенно в устах истинного алацци.
И кольца часто бывают парными.
Кёнигин теперь смотрела на Альваро, пытаясь если не прочесть в его глазах планы, то разгадать его чувства. Что-то заставило этого человека прийти к ней с такими подарками и нельзя было даже допустить мысли, что он ничего не имел ввиду.
- Почему вы так щедры, дон Батиста?
Внимательные глаза северной принцессы смотрели спокойно, с тонкой долей любопытства и девушка улыбалась. Если он и скажет истинную причину, то не здесь и не сейчас, не за этим ли все эти южные дары? Эдит чуть склонила голову на бок и золотистый локон непослушной лентой выбился из прически, падая на плечо и утекая в головокружительную ложбинку между пышными полусферами девичьей груди. Кёнигин не знала, разгадала ли план графа, но ей казалось, что теперь она на верном пути. Если сейчас советник озвучит "официальную версию2 о преданности короне и Империи, значит она права. Но тогда ей придётся с ним встретиться снова, уже там, за этими стенами и воспользовавшись дарами. Сердце предательски пропустило удар. Вот, оказывается, о чем, думает женщина на государственной службе!

Женщины сильно отличаются от мужчин тем, что умудряются думать сразу о нескольких вещах одновременно, не упуская ни одну из них и пока Эдит вновь внимала своему южному гостю, она думала о том, какие у него красивые и сильные руки. Наверное граф привык держать и меч, и поводья, и женщину, и делал всё одинаково ловко и виртуозно. И мужчина так же виртуозно умел пользоваться своим языком. В правильном понимании, а об остальных его достоинствах можно будет подумать и после. Пока же кёнигин мысленно соглашалась с доводами советника, находя их мудрыми. Ведь он прав, все, кто приходил до него, предлагали союз и военную силу, поддержку мощью, просили и заклинали быть осторожнее и осмотрительнее, но пока никто не предложил одновременно так много и ничего, как сейчас сделал Альваро.
- Вы делаете мне предложение, от которого я не в силах отказаться, благородный дон Батиста.
Вы пока единственный, кто осмелился так поступить и мне это нравится.
- Я хочу узнать и цену, и верность. Это будет достойная цена за ожидание. 
Эдит спокойно встретила его пронзительный, штормовой взгляд и не отвела глаз. Да, она отлично понимала, что не всё, что она видит есть то, чем хочет казаться и уже не первый раз находила этому подтверждение. Да и кёнигин сама не раз пользовалась этим фокусом, забавляясь с братом и воздыхателями. Но детские забавы теперь остались в прошлом, а вот взрослые расцветали во всей своей красе. Чем-то похожи, но за провинность можно запросто лишиться головы и потерять не радость от забавы, а Империю и жизнь.
- Вы достойны наказания, Ваша Светлость, за вашу дерзость, но я слышала, что смелость берёт города.
Кёнигин позволила себе искру улыбки, опаляющую и чуть хулиганскую.
- Знаете что?
Девушка коснулась кончиками пальцев подбородка Альваро, предлагая ему поднять голову и посмотреть на неё.
- Как раз потому, что вы нарушили разом столько правил и протоколов, позволили нарушить их мне, - именно поэтому я вам верю. Вы опасны, благородный дон, в этом нет сомнения. 
Но не теперь, потому что ещё не пришло время.
- Вы столь же умны и смелы, и в ваших глазах пляшут языки огня, как у истинного алацци. Ваша смелость делает вам честь, Ваша Светлость. Возможно теперь я совершаю безрассудный поступок, доверяясь вам. Возможно после я об этом пожалею, только вы совершенно правы - я не узнаю об этом до самого конца и только после будет возможность понять и заплатить.
Принцесса не кривила душой и говорила искреннее. В её словах был смысл и логика. Возможно её рассуждения не отличались военной, стройной тактикой или шпионской хитростью, но по своему они были понятны. Окажись граф настолько безрассудным и безумным, и задумай за обедом сжить её со свету, этому не миновать так или иначе, она уже приняла его и уже позволила остаться с собой наедине. Но девушке казалось, что она не ошиблась и правильно оценила и предложения Его Светлости, и шансы на успех. И сумела прочитать между строк, то, что было скрыто.
- Встаньте.
Эдит так же поднялась.
- Я благодарна вам, Ваша Светлость. Не только за дары, которые вне всякого сомнения бесценны, но за вашу откровенность.
Ответная благодарность подразумевалась сама собой.

Руку обожгло, словно девушка случайно опустила её в пламя. Не даром всех мужчин алацци считают магами, они и правда такие, только их магия в силе веры, в горячности, с которой они кидаются в просьбы и мольбы, в их убеждённости и умении убеждать. Никому не дано смотреть так пылко и говорить так горячо, никому другому не дано заставлять девичьи сердца биться быстрее на первом же свидании. Для Эдит и Альваро аудиенция не была свиданием, и сердце северной принцессы теперь билось быстрее не от любви, вспыхнувшей, как пучок сухой травы - она "видела" то, что говорил граф. Видела людей, которых не могла видеть никогда раньше, шла по улицам незнакомого города, чувствовала боль, холод, гнев, обиды и разочарования каждого и знала, что в её власти помочь. Пока она не знала как, но заранее была уверенна - она не позволит народу и дальше увязать в бедности и болезнях. Эдит помнила историю про чуму, помнила, что сделал Зеница и восхищалась мужеством этого человека, пожертвовавшего ради народа своей собственной жизнью, и он был в какой-то мере примером. К тому же она, как холодный и расчетливый политик, видела, что произошло после и какой стала власть Его Святейшества. Это ни в коем случае нельзя упускать. Надо иметь ввиду и никогда не забывать. Народ любит героев. Народ любит добрых правителей. Девушка не стала отнимать руку, а напротив, сжала пальцы мужчины. Не смотря на речи вовсе не о любви она оставалась женщиной, горячей, страстной и пока без единой возможности удовлетворит страсть, а близость Альваро. его горячие губы и обжигающее дыхание заставляли голову кружиться, а тело тяжелеть. Батиста был так не похож ни на кого из виденных ею мужчин, что захватывал воображение полностью, его мягкий акцент, бархатные, глубоки обертоны, его сильные руки, его взгляд - пронзительный, прожигающий насквозь - ещё немного и она сама падёт к его ногам без чувств.
- Вы вымолили согласие, граф, встаньте же! Я пойду с вами и вы покажите мне всё то, о чем сейчас говорили. Это бесчеловечно, заставлять страдать свой народ, так не должно быть в великой Империи. Вы обещали и вы проведёте меня по самым тёмным улицам, по самым глухим переулкам. Вы не утаите от меня ничего! Не посмеете, теперь, когда я дала своё согласие. А теперь идите и ждите, я пришлю вам весточку. Вы поймёте, я уверена и не посмеете меня обмануть.
Горячности было не занимать и Эдит, и теперь, очарованная пылкими речами советника, девушка знала - она пойдёт на этот, возможно, безумный шаг и она верила теперь, что рядом с этим мужчиной она будет в безопасности. Он не позволит ничему случиться, он будет сопровождать и защищать так, как и обещал. Возможно потому, что она ему нравится, а возможно Альваро преследует свои цели, в которых она, принцесса Севера и будущая Императрица, нужна живой и невредимой. Но кёнигин не теряла здравого рассудка, была благодарная Его Светлости, - пока мысленно, - за подсказку и помощь в воплощении. Любовь народа не сравниться ни с чем, народная любовь сильнее самой мощной армии, она сметает стены и войска, она может поднять правителя на недосягаемые высоты и если не оступиться, то это будет длиться вечно, и даже после смерти народ будет слагать песни.
- Мы не потеряем Империю, Ваша Светлость, я обещаю.
Огонь выплавился в уверенность и непреклонность, но казалось, что в женщине, стоящей теперь перед графом, не стальной стержень, как привыкли думать многие, а расплавленная лава, которую только она сама может вылить в любую форму. В делах Империи это будет защищающий щит и карающий меч, в делах сердечных это будут ласковые руки, жаркое тело, тепло и понимание.