Джехан все еще оставался в городе, хотя его уже произвели в рыцари и он мог, как и планировал раньше, отправиться в странствие — служить Господу и Ордену, нести добро и просто смотреть на мир (ведь он еще ни разу в жизни не выезжал из столицы). Однако гремела весть о свадьбе Императора, и пропускать такое событие совсем не хотелось. Во-первых, событие знаменательное и на него очень хотелось бы посмотреть, поскольку брат еще ни разу не был на императорской свадьбе. А во-вторых, уж слишком сильными волнениями негативного толка это событие сопровождалось. Все были настороже, и покинуть столицу в такой момент было как-то малодушно. Вот после, если все уляжется...

Однако прежде свадьбы состоялось иное событие — похороны конунга, убитого по дороге. И хоть Джехан не имел никакой симпатии или антипатии к правителю, поскольку толком ничего о нем не знал, смерть человека, пусть и совершенно незнакомого, — это всегда немного грустно. Так что почтить память конунга, храбро прикрывшего собою дочь (что, несомненно, делало ему честь), было хорошим делом. Ну и, кроме того, похорон правителей Джехан тоже никогда не видел, а настолько обширные гуляния случаются не часто.

Так что вечером он был в Хаммерсхофе, и после официальной церемонии прощания и уличных представлений (в танцах Джехан с удовольствием принял участие, поскольку это дело ему нравилось) он направился к одной из таверн, публика вокруг которой показалась ему наиболее благовидной. Так как от шумной толпы Джехан немного подустал, он решил выпить внутри трактира, где народу было поменьше — многие предпочитали пировать на улице.
Сев за стол, брат попросил себе большую кружку браги. "Ну, за светлую память конунга Олафа Сильного!" — подумал он и выпил.

Отредактировано Брат Джехан (2012-10-10 14:27:02)

Сделав заказ, Эллери расслабился и начал осматривать людей собравшихся в трактире. Несмотря на то, что по меркам Эллери трактир был достаточно дешевый, цены заведения все-же не позволяли заходить в него всяким мелким разбойникам, бедным крестьянам и небогатым ремесленником, так что публика собралась хоть и разная, но приличная. Вон у дальней стены стоит какой-то ремесленник и живо спорит с высоким хесом в кожаной куртке. Вот в дверь зашел высокий светловолосый далларец с одноручным мечом на поясе. А вон та фро в углу очень даже ничего, чем то даже смахивает на Анжелику, будь та хесской. Купец усмехнулся и подумал о том, как же там поживает его так называемый помощник. И, как будто отвлекая Эллери от этих мыслей, к столу подошла официантка и поставила перед молодым человеком его заказ.
Грог и закуски выглядели замечательно. День был длинный и тяжелый, и хотя Эллери уже выпил вина и легко поужинал в своей резиденции, свежая выпивка и еда не вызывали ничего кроме положительных эмоций. Молодой Мэир положил кусок свежего козьего сыра на уже не теплый, но все еще свежий хлеб, и в момент, когда рука уже понесла созданный бутерброд ко рту, какой то ремесленник в недорогой, но добротной одежде налетел на стол купца и даже выбил кусок хлеба из руки. Эллери, за которого этот странный человек, схватился рукой, изначально поступил так как его и учили; выждав несколько секунд, пока прозвучат извинения и не дождавшись их купец произнес:

«Что вам угодно, сударь? Нужна ли вам помощь?»,

и только потом заметил остекленевшие глаза незнакомца.

Бедолага был мягким и безвольным, что твоя кукла. На рыцаря он никак не отреагировал, разве что, кажется, обмяк еще больше. Видимо, силы его уже покидали. Джехан мельком подумал, что еще это состояние похоже на пляску святого Вита. Правда, это был очень сомнительный вариант — вряд ли ремесленник танцевал во славу этого святого — он, похоже, просто танцевал. Чушь! Вариант одержимости по-прежнему представлялся наиболее верным. Можно сказать, ясным, как божий день.

Очевидным решением было отнести танцора в пресепторию, где им смогут заняться экзорцисты — такая работенка явно не по плечу молодому рыцарю, который совершенно не владеет магией шази. Правда, дотащить конвульсивно дергающееся тело до пресептории Хаммерсхофа тоже вряд ли будет просто. Джехан уже подумывал приложить плясуна яблоком меча по затылку, чтобы тот отключился и прекратил дергаться (хотя, кажется, он и без того был к этому близок), но тут взгляд рыцаря упал на господина, рядом с которым они находились. Он держал в руках потертую шазийскую карту, изрисованную узорами. Хоть Джехан в жизни не видел игральных карт халифата, он догадался о ее предназначении.

Придерживая уже более вяло подергивающегося ремесленника за шиворот, Джехан обратился к господину:
— Ну-ка, позвольте, — он протянул руку к карте. — Это ваше?
Конечно, вряд ли карта принадлежала этому человеку — с чего бы ему вдруг ее так внимательно разглядывать, да и зачем она ему, если он явно не шази. Вполне вероятно, карта выпала из одежд ремесленника. В контексте предположений об одержимости джинном, порождением шазийской магии, эта карта была подозрительна.

Эллери не успел ответить на вопрос этого странного человека, поймавшего ремесленника. К его столу подлетела какая-то женщина, да еще и стала кричать, мол, что это ее муж, да во всем виновата именно тройка кубков, что была в руке у Эллери. Карту отдавать совсем не хотелось. Что-то в ней было манящее, чудесное и главное сулящую большую прибыль. Сын купца налил себе грога, выпил большой глоток, беспечно вытер губы рукавом и произнес тоном, не терпящим возражений:
«Сударь, это моя карта. Мне подарил ее друг моего отца в Эль-Хазаре. Она помогает мне сосредоточиться на какой-либо мысли. Это карта – очень ценная по многим личным обстоятельствам, так что я предпочел бы избежать дальнейших допросов.»
B повернувшись к жене ремесленника продолжил:
«Сударыня, вы ошибаетесь. Это моя карта, и ваш муж никак не мог ее видеть. Я в первый раз вижу, как и его так и вас. Впрочем, мне вас искренне жаль. Прошу вас, возьмите это небольшую сумму на лечение, и если ваш нужна дальнейшая помощь, можете обратиться в представительство торгового дома Мэира, и я постараюсь оказать вам дальнейшую поддержку»  На этом Эллерин протянул женщину несколько монет, среди которых была даже одна золотая, и попытался выйти из трактира.

Отредактировано Эллери Мэир (2012-10-16 17:37:28)

Что ж, похоже, Джехан ошибся. Игральная карта (всего одна карта, а не колода) — странный подарок, но у него не было причин не верить этому господину. В конце концов, мало ли какое символическое значение могут иметь подарки?
— Хорошо, — ответил Джехан.
Не успел он закончить фразу, как из толпы к нему подскочила женщина. Она вцепилась в ремесленника — на тот момент бедолага уж совсем обмяк, а из носа и ушей у него пошла кровь. Плохо дело, ох плохо! Кажется, он уже собрался помирать.
Женщина тем временем громко голосила, наполовину беспокоясь о муже (а несчастный танцор, как оказалось, приходился ей именно мужем), наполовину ругая его. Кажется, она уже считала себя вдовой. Джехан, признаться, тоже уже решил, что на исходе последние минуты ремесленника, но надежды не терял. Джехан приложил руку к артерии на шее мужчины и прислушался к своим ощущениям — есть ли пульс?

В это время он, конечно же, не пропустил ни слова из того, о чем причитала женщина: карта все-таки сыграла свою роль, пусть бы она и не имела отношения к делу.
— Госпожа, вы знаете причину болезни вашего мужа? Не могли бы вы рассказать, что за лихие деньги, куда не стоит ходить и откуда, по-вашему, эта карта? — спросил Джехан, а потом добавил: — Я из святого Ордена, и думаю, что здесь замешана запрещенная магия. Расскажите все, что знаете.