Очень давно императорский дворец не переживал подобного переполоха, как в эту ночь, когда в покоях Ее Величества приключился пожар. Первыми на женские крики ринулись тролли, уже почуявшие запах гари, но все еще не решившиеся потревожить уединение кёнигин, создания загадочного и непредсказуемого. Однако истошные вопли не оставляли возможности двойного толкования, тем более для подгорного народа, непривычного к многоступенчатым умозаключениям. Зеленая стража, как уже успела прозвать их местная прислуга, рванулась на помощь госпоже столь резво, что буквально вынесла с петель одну, а после и вторую дверь с частью косяка, несмотря на то, что сработаны они были по старой доброй моде, подразумевающей, что любое помещение при необходимости можно превратить в бастион и держать в нем оборону.

Ничего удивительного, что при этом пострадала вторая дежурная фрейлина, упавшая в обморок сперва фигурально, а после и буквально, тем самым оказавшись на пути встревоженных троллей. К счастью для бедной девушки, вслед за дикими чудовищами появилась дворцовая стража: двое воинов подняли изрядно помятую страдалицу с пола и перенесли в комнату фрейлин, уже похожую на переполошенный курятник. Сходство увеличивалось благодаря белым ночным одеяниям, барышни всплескивали руками, взмахивали рукавами, словно крыльями, и взволнованно кудахтали в унисон с гофмейстериной. Послать за лекарем догадались не сразу, потом сообразили, что не помешает и духовник, а пока сонные пажи разыскивали этих досточтимых господ, из императорской спальни принесли еще одну жертву – леди Алису Реднор, громко стенающую от боли в обожженных ногах.

Стало очевидно, что следует поставить в известность и ее батюшку, герцога Риверстоуна – не столько потому, что жизнь и здоровье его дочери оказалось в опасности, сколько из-за того, что сенешалю следовало немедленно поучаствовать в спасении императрицы Эдит, выяснив обстоятельства возгорания и примерно наказав виновных. Еще один паж отправился на поиски его светлости, попеременно протирая один глаз кулаком, а вторым заинтересованно кося по сторонам.

Несколько десятилетий, проведенных при дворе, научили Реднора правильно расставлять приоритеты: дочери у него были еще, а государыня одна. Даже если бы состояние Алисы оказалось крайне тяжелым – а оно, хвала Создателю, таковым не являлось – личное присутствие герцога не могло облегчить ее страданий больше, чем аптечные снадобья и орденская магия. Он, пожалуй, хотел бы расспросить ее как непосредственную свидетельницу происшедшего, но для откровенной беседы вокруг было слишком много любопытных женщин. Посему он отправил пажа обратно, велев передать леди Алисе родительское благословение, пожелания скорейшего выздоровления и обещание встречи в ближайшем будущем.   

Герцог нашел Эдит в разоренной спальне – хотя обгорела только постель, Алиса и шазийский ковер, выглядело все так, будто комнату отдали на поток и разграбление. Не меньше дюжины ног и ножищ потопталось здесь, размазывая гарь по полу, отпечаток чьей-то грязной ладони запечатлелся на оконной занавеске, а мебель полегче, вроде кресел и столиков, была в суете опрокинута кверху ножками, как огромные диковинные жуки. 

- Благодарение Создателю, вы не пострадали! – сложная фигура поклона нисколько не помешала Реднору одновременно бегло осмотреть молодую императрицу. – Мне не смогли внятно объяснить, что здесь произошло, но я теперь вижу, что вы были в серьезной опасности... Мы должны принять все меры, чтобы подобное не повторилось.

Находиться в спальне императрицы с глазу на глаз, без обязательного присутствия фрейлин, нянек и кормилиц было вопиющим нарушением всех правил этикета, особенно если учесть, что Реднор не так давно стал отцом в очередной раз, а значит, хвала Создателю, мог пока представлять угрозу для целомудрия ее величества. Тем не менее, возможность говорить без свидетелей открывала новые горизонты искренности - пусть герцог не намеревался изливать душу императрице, сама северянка получала прекрасную возможность поделиться с ним своими страхами. А он ни капли не сомневался в том, что она боялась, пусть даже тщательно скрывала свои чувства, стараясь держаться так, будто позирует для парадного портрета.

Что он намерен делать? Об этом его светлость начал думать с той минуты, как узнал о смерти Карла. Нужные места в старинных сводах законов и еще более старинных летописях давно были обозначены шелковыми закладками, чтобы в нужный момент снабдить его светлость необходимыми аргументами в пользу дома Риверстоунов. Эдит Бирген представляла собой досадное, но все же устранимое препятствие, хотя, конечно, собственная дочь Ричарда в роли вдовствующей императрицы устраивала бы его куда больше.

- Я собираюсь защищать вас, миледи.

Соблазн пригласить леди под свой кров - для пущей сохранности - был силен, но сенешаль до некоторой степени отвечал за ее безопасность во дворце, и коль скоро произошел этот досадный инцидент с пожаром, теперь не мог однозначно утверждать, что сможет позаботиться об императрице лучше, когда рядом не будет ни троллей, ни стражи, ни преданных ей слуг.

Куда больше Реднора беспокоила загадочная личность Карима аль Малины, или Карла Шестого, как уже успели поименовать его самые восторженные из придворных лизоблюдов. Его появление на балу было чрезвычайно эффектным, не каждого самозванца будет сопровождать святая Люция и благословлять Зеница. Однако во всем этом было слишком много упования на крепость веры тех, кто имел право голоса в Империи, и недостаточно осязаемых доказательств того, что ловкий шази на самом деле тот, за кого себя выдает. Герцог допускал, что Александр мог найти какого-нибудь неучтенного императорского бастарда и устроить все так, чтобы его сочли законным наследником престола, однако юнец с мечом несколько испортил гармонию картины, едва не прикончив Карима на пути к трону.

- Пытались поджечь? - повторил он, понимая, что слова Эдит удивительно созвучны его мыслям. Кто так же непредвиденно встал на дороге у молодой императрицы, как накануне - у ее пасынка?

- Вы уверены, что это не было несчастным случаем, ваше величество? Что вам удалось увидеть?

- Я спала и на самом деле видела не много.

В эту самую минуту сделалось совершенно очевидным, что хеска лжет. Те, кто крепко спит, умирает прежде, чем успевает проснуться и заметить хоть что-то. Она же стояла перед сенешалем такая беззащитная, такая трепетная, идеальное воплощение невинной жертвы, слишком совершенное, чтобы уцелеть… Реднор пожалел, что все же не пообщался с дочерью – возможно, Алиса была недостаточно сообразительна, чтобы делать выводы, но достаточно наблюдательна, чтобы замечать детали, способные оказаться по-настоящему важными.

- К сожалению, ваше величество, мы с вами всего лишь простые смертные. Нам приходится верить своим глазам, но мы не должны забывать, что существуют те, кто может пользоваться сверхъестественными силами в личных интересах.

Давным-давно Око Императора появилось, чтобы оберегать государя, державу, закон и порядок, но с течением времени союз магов приобретал все большее самостоятельное значение в системе сдерживания и противовесов. Летописи свидетельствовали: пока магистры ордена время от времени отвлекались на борьбу за место предстоятеля, им некогда было слишком живо участвовать в светских интригах, порой именно слово монарха решало, кто станет Зеницей его Ока. Но вот пришло время Александра Четвертого, и картина совершенно изменилась – точнее, застыла более чем на столетие. Старик, казалось, существует вне течения времени, возвышается над мирской суетой, и тем самым приобретает преимущества, простым смертным недоступные. Например, привести за руку первого встречного и объявить его наследником Карла Пятого. Негодованию Реднора не было предела: для всех существуют правила, благодаря которым сохраняется мировая гармония. Дворяне управляют и сражаются, монахи молятся и исцеляют, мужланы сеют и пашут. И даже Зеница не вправе попирать законы, на которых основывается вековое благополучие Пяти Щитов!

- Что именно вы видели, ваше величество? Прошу, припомните все до мельчайших подробностей. Это может оказаться очень важно.

Герцог никогда не спешил озвучивать свое мнение вслух, а если и обрисовывал свою позицию по тому или иному вопросу, то делал это столь обтекаемо, что толковать ее можно было как угодно. Обычно она полностью совпадала с точкой зрения победившей партии, при этом проигравшая была свято уверенна, что Риверстоун выражает именно ее чаяния, а сам сенешаль предпочитал впредь хранить мудрое молчание, предоставляя окружающим обманывать себя самостоятельно.

Фантазия девушки помогла бы разбогатеть любому сказителю, потешающему невежд побасенками о призраках и духах, да и в стенах императорского дворца тоже могла пригодиться. Реднор сочувственно кивал, слушая ее взволнованный рассказ, и благодарил Создателя за то, что существовал, по меньшей мере, еще один непосредственный свидетель происшедшего. Вряд ли Эдит Эрхольмская понимала, на какую скользкую дорожку ступает, охотно принимая предложенное ей герцогом объяснение. Уже одно это значило, что она скрывает больше, чем говорит - хеска не производила впечатления истеричной, легко внушаемой особы.

И все же эти ее выдумки насчет кровожадных теней, несущих в себе несовместимое, сотканных одновременно из пламени и мрака, могли оказать очень полезными. Покойная леди Сагадат была, как бы это помягче выразиться, странновата, и хотя придворные старались объяснить ее своеобразные речи недостаточным знанием даларского и экзотическим происхождением, иногда с уст императрицы срывались речи, заставляющие усомниться в ее душевном здоровье. В конечном итоге, обстоятельства ее смерти как нельзя лучше подтвердили то, что несчастная была не в своем уме.

Разве у Эдит было меньше поводов, чтобы тронуться рассудком? На вид, конечно, она крепкая деваха, кровь с молоком, не чета томным столичным цветочкам, но тем большим потрясением могло оказаться для нее известие о выборе императора, поездка в Далар и, наконец, брачная ночь с восьмидесятилетним стариком, которой вскоре умер у нее на глазах (жаль, не прямо в супружеской постели). Женщины бывают болезненно впечатлительны, и долг мужчин – здраво мыслить за них. 

- Чтобы утверждать однозначно, ваше величество, нужно больше доказательств. Даже то, что кажется неосязаемым, оставляет порой вполне вещественные следы, - Реднор указал глазами на смазанные отпечатки ног, испещряющие ковер. – Если бы вы взяли на себя труд наблюдать за… хм…  незаурядными явлениями в своей повседневной жизни, это могло бы помочь расследованию.

Необходимость узнать, что именно видела Алиса, не пребывающая в плену иллюзий, реальных или придуманных, становилась все более острой.

- Угодно ли вашему величеству известить о происшедшем брата?

Герцог не мог бы с точностью сказать, в какой именно части города в эту минуту находится молодой конунг, однако знал, что тот, наконец, извлек из тайничка хеский сувенир в виде вооруженного отряда и в компании товарищей по оружию отправился знакомиться с местными достопримечательностями. Младший принц словно в воду канул, и прознатчики Реднора сбились с ног, выискивая в поднявшемся водовороте августейшего сопляка. Еще одной загадкой были молодые Маккена, после задорной пляски будто растворившиеся в разноцветной толпе, но за Джедом следили слишком давно, чтобы вновь не взять след в ближайшие часы. Зеница, подобно пауку в сердце его сети, заперся в пресептории; состояние его протеже было для сенешаля загадкой – вход в императорские покои был открыт только для орденцев. Канцлер Хоган лежал на одре болезни, и это значило, что колченогий совсем плох – в прежние времена он дотащился бы до дворца, даже если бы ему пришлось передвигаться ползком. Лорд Риверстоун сейчас был во дворце именно тем человеком, который воплощал власть и уверенность в завтрашнем дне, оставалось надеяться, что собеседница понимает это.

- Я взял на себя дерзость распорядиться о подготовке похорон – было бы слишком жестоко требовать от вас участвовать в этом. Однако есть множество вопросов, которые необходимо безотлагательно обсудить с его королевским величеством Сигмаром.

Изредка случается, когда собеседник продолжает не фразу, а мысль, которая не всегда даже бывает осознанной – лишь в следующее мгновение понимаешь, что чужие слова звучат ее эхом. Идея объявить Эдит сумасшедшей была пока еще совершенно мимолетной,  но хеска только что прямо дала повод кликнуть лейб-медика с какой-нибудь успокоительной микстурой.

Герцог пережил слишком много чужих похорон, в том числе собственных жен и детей, чтобы не счесть совершенно закономерным душевное расстройство девушки после смерти отца, а после – и супруга.  Там, где сам Реднор испытывал огорчение, юная леди вполне могла тронуться рассудком – как иначе объяснить ее речи о живом отце? Конунга Олафа, как положено по северному обычаю, сожгли в ладье, пусть и с некоторыми затруднениями (как докладывали герцогу соглядатаи). Сенешаль был готов приветствовать нового короля Севера, Сигмара, третьего государя этого имени, как почетного гостя во дворце, но ни на мгновение не сомневался в том, что бойкий молодой человек вряд ли удовольствуется собственными владениями, не пытаясь побороться с Каримом за имперскую корону. Теоретически хес мог бы стать союзником могущественного вельможи, однако герцог не питал иллюзий – если у марионетки сразу два кукловода, рано или поздно ниточки безнадежно перепутаются так, что придется их перерезать и сворачивать балаганчик.   

- Я незамедлительно извещу его королевское величество Олафа, если только вы сообщите мне, куда следует послать гонца, - учтиво отозвался Реднор, помня, что споры с помешанными могут ввергнуть несчастных в буйство. Он предпочел бы, чтобы Эдит принялась вопить, пускать пузыри и биться в конвульсиях при надежных свидетелях.

И снова Его Святейшество выступал гарантом крайне сомнительной личности, если только хоть на минуту допустить, что Эдит не пребывает в добросовестном заблуждении. Не может же безумие быть заразно? Или впору обить стены в покоях Александра мягкими подушками, ненавязчиво убрать подальше острые предметы, приставить к Зенице опытную сиделку и объявить о выборах нового первосвященника? Реднор знал одного весьма и весьма достойного кандидата.

- Вы совершенно правы, что не желаете оставаться одна… после всего происшедшего. Как мне докладывали, ваши дежурные фрейлины тоже пострадали во время пожара. У донны Беатрис Алмейда –и-Тейшейра сломано несколько ребер и ключица, раздроблена правая кисть, а также вывихнуто левое плечо. У леди Алисы Реднор тяжелые ожоги ног. Я молю Создателя, чтобы Он вложил довольно силы в сердца наших целителей. Полагаю, двор будет ожидать, чтобы вы отметили каким-либо образом усердие этих молодых особ. Это поможет вам завоевать симпатии не только среди аристократов, но и среди черни. Простолюдины обожают дам-благотворительниц. К сожалению, в последние десятилетия, пока его императорское величество вдовствовал, некому было представлять эту благую часть власти. Надеюсь, миледи, вам приходилось заниматься подобными вещами в Хестуре? 

[AVA]http://s017.radikal.ru/i422/1504/82/dc4b09e0fc5c.png[/AVA]

Иметь отдельные спальни для придворных дам было непозволительной роскошью, несмотря на обманчиво широкие дворцовые просторы. Большая часть помещений предназначалась для того, чтобы заполняться толпами, и отличались в основном целью этого самого столпотворения – торжественным выходом императора, мессой, балом, приемом важных гостей или еще каким-нибудь событием, призванным поражать воображение. Поэтому места для жилых комнат среди галерей и залов оставалось не слишком много, и львиную его долю занимали покои императора и императрицы.

Благородные девы, призванные на службу ее величеству, в основном не имели опыта совместного проживания с кем-то, за редкими исключениями, одним из которых была леди Реднор. Воспользовавшись нерасторопностью своей соседки и ее горничной,  Алиса заняла своими вещами едва ли не все свободное пространство, а из двух старинных кроватей выбрала ту, что прочнее стояла на ногах и казалась безопасной в смысле мышей, тараканов и прочей живности. 

Сейчас, впрочем, девушка не чувствовала особой разницы между мягчайшей периной и раскаленной жаровней. Лежать было больно, как ни повернись, двигаться было больно, в носу щипало от едких травяных снадобий лейб-медика и щемящей жалости к самой себе. Магии вызванного целителя хватило на то, чтобы ужасные волдыри, покрывающие ее ноги сзади и спереди, от щиколоток почти до паха, рассосались, оставив после себя пятна омерзительной темной корки, будто на пригоревшем хлебе. Их со всей возможной деликатностью смазали мазью с помощью гусиного пера и наложили повязки из тончайшего полотна там, где корка все-таки сошла даже под этим деликатным прикосновением. Алиса не решилась спросить, останутся ли у нее шрамы: почти все время, что тариец обрабатывал ее увечья, она дрожала, словно в ознобе, понимая, что совсем скоро с ней будут обращаться и вполовину не так деликатно.

И эта минута настала гораздо быстрее, чем она могла рассчитывать. Когда шумно хлопнула дверь, леди Реднор ожидала увидеть у своего ложа разгневанного отца, но вместо этого перед ней предстала сама императрица.

- Ваше величество, - пролепетала фрейлина, пытаясь приподняться в постели. – Вы оказываете мне большую честь… Простите, я не могу принять вас, как должно.

Алиса отчетливо представила, как белое лицо Эдит покрывается пузырями ожогов, а потом все они разом лопаются, брызгая гноем, как оспенные нарывы – и на их месте не остается ничего, кроме пустоты под белокурыми локонами. Пустоты, в которую можно подставить любое другое лицо.

[AVA]http://s017.radikal.ru/i422/1504/82/dc4b09e0fc5c.png[/AVA]
Наверное, у Эдит Эрхольмской были очень нежные руки. Белые, с холеной, атласной кожей, умащенные благовонными мазями для сохранения белизны и упругости, с аккуратными полированными ногтями… но в эти минуты леди Реднор казалось, будто ее за щиколотку ухватили раскаленными клещами, и она нисколько не стеснялась ни сдавленного вскрика, ни внезапно брызнувших слез.

Всех тех слов, что рвались сейчас с языка Алисы, хорошо воспитанной девушке из благородной семьи знать не полагалось, но только и именно они могли передать всю полноту ее чувств. Пришлось заменить их судорожным, сквозь стиснутые зубы, шумным выдохом и вцепиться в край атласного одеяла, расшитого розами, похожими на красные капустные кочаны.

Ее величество говорила тихо, но отчетливо, явно наслаждаясь своими фантазиями, но до сознания девушки с трудом доходило, что все эти пустые слова могут стать реальностью. Быть дочерью Риверстоуна значило бояться только самого герцога, а этот страх Алиса перешагнула нынче ночью, когда попыталась убить хеску. Спасибо отцу, она имела некоторое представление о том, как вести себя на допросах с пристрастием. Если достаточно долго продержаться, размазывая сопли и слезы, не уступая ни пяди в самой нелепой выдумке, а потом достойно принять наказание, остаются даже шансы на похвалу и конфетку. Ведь она собственными ушами подслушала разговор герцога с сыновьями, и ни один из них не стеснялся в выражениях, обсуждая выбор выжившего из ума Карла. Северная принцесса была совершенно лишней в имперской столице, где и так достойных невест было с избытком.       

Монастырь? Твари? Солдатня? Караванщики? Девушка наморщила лоб и изогнула губы подковкой, то ли готовясь разрыдаться, то ли пытаясь представить себе картины, нарисованные Эдит. Боль растекалась из-под пальцев императрицы, словно чернильная клякса, пульсируя и обжигая едва поджившую плоть – казалось, нежная розовая кожица, созданная усилиями друида, попросту лопнула даже под этим легким нажимом.     

- Вы кричали во сне, - хрипло прошептала Алиса, вжимаясь спиной в пышные подушки. – Вам снилось что-то скверное. Я хотела вас разбудить, взяла лампу и пошла в спальню… Когда я наклонилась, загорелся полог. Искра упала… Или масло капнуло… Я испугалась и растерялась, упала в обморок, а не позвала на помощь. Это моя вина, признаю. Я готова принять наказание из рук вашего величества.

Если императрица видела что-то совершенно противоположное и намеревалась об этом заявить, то в запасе у ее фрейлины было еще кое-что, способное впечатлить если не саму Эдит, то уж лорда Реднора наверняка. Однако девушка надеялась, что и отец вполне удовлетворится версией о несчастном случае – в конце концов, ему гораздо проще будет защитить ее от гнева Биргенов, если он будет уверен в полной невиновности дочери.

- Я умоляю ваше величество о прощении, - проговорила девушка, понимая, что никаким усилием воли не заставит себя встать с кровать и пасть ниц к башмакам хески. Для этого пришлось бы слишком сильно сгибать и разгибать ноги, хотя… по-настоящему упасть в обморок от неимоверных страданий было бы недурно.

[AVA]http://s017.radikal.ru/i422/1504/82/dc4b09e0fc5c.png[/AVA]
Тиски разжались. Боль никуда не ушла, но изменила свой оттенок – странным образом Алиса уже начала различать их, как полутона цвета или звука. Наверное, отчасти благодаря ей девушка все еще в полной мере не испытывала того страха, который должно было вселить в ее сердце осознание содеянного. До сегодняшнего дня самыми сильными телесными муками, пережитыми леди Реднор, были до крови уколотые за рукодельем пальцы, поэтому все кары, которые сулила Эдит, просто не могли быть страшнее того, что уже испытывала ее фрейлина. Огонь? Она уже горела заживо. А на ее месте должна была оказаться эта самоуверенная дылда!

Когда императрица ухватила ее за косы, как провинившуюся сенную девку, первым ощущением Алисы была растерянность – не гнев даже, не протест, но безмерное удивление тем, что кто-то осмелился задать ей таску, как котенку. Только несколько мгновений спустя, когда волосы на висках натянулись так, что из глаз снова потекли слезы, она инстинктивно попыталась вырваться, но стало только хуже. Стало понятно, что лучше всего не сопротивляться – не в последнюю очередь потому, что от резкого рывка, кажется, о простыни счесался до крови изрядный лоскут молодой кожи.

- Ваше величество!…

Фрейлине не было нужды изображать плач, она на самом деле начала судорожно всхлипывать, ловя воздух широко открытым ртом и не пытаясь утереть лицо. Однако это были отнюдь не слезы раскаяния и даже не страха, а чистой, едва ли не детской обиды, сродни той, что Алиса испытывала, когда старшие братья походя портили ее игрушки. Она так успела сродниться с мыслью о том, что станет императрицей, что теперь не могла думать об Эдит иначе, как о наглой самозванке, которая заняла ее трон и роскошные покои. Пустяки, что для этого нужно было выйти замуж за человека, который был старше ее собственного отца на двадцать лет, для аристократки это не было чем-то из ряда вон выходящим. Минувшей же ночью Зеница представил двору нового императора, и леди Реднор хватило нескольких минут, чтобы понять, где лежит ее новый путь к вершине.

- Никто! Никто не приказывал! Прошу вас… Почему вы не верите мне? – с неподдельным отчаянием в голосе и взгляде она всматривалась в лицо Эдит, гадая, сбежится ли стража и слуги, если заголосить погромче. Тогда уже императрице придется объяснять, с какой стати она набросилась на беззащитную страдалицу, едва не ставшую калекой на придворной службе. Не гвардейцам, конечно – герцогу Риверстоуну. Алиса свято верила, что ее отец встанет грудью на ее защиту. На мгновение она представила, как хеска отлетает прочь от крепкого пинка, и мысль об этом так понравилась девушке, что она решила непременно повоображать эту сцену в подробностях попозже.

[AVA]http://s017.radikal.ru/i422/1504/82/dc4b09e0fc5c.png[/AVA]

«У кого всегда наготове смех и слезы, тот либо плут, либо дурак», - гласила мудрость из потрепанной нравоучительной книжки, которая успела навязнуть в зубах не одному поколению Риверстоунов и продолжала использоваться в воспитательных целях, особенно в отношении юных барышень. Императрица так резко перешла от запугивания к посулам, почти не изменив тона, что ее фрейлина не могла не ощутить подвоха. Хотелось бы думать, что хеска обладает настолько куцым умишком, что две мысли одновременно в нем не умещаются, однако Алиса однажды уже недооценила ее сообразительности, а вторая ошибка могла стать роковой.

По меньшей мере, Эдит перестала ее трясти, так что думать стало неизмеримо легче. Девушка неловко, обеими руками убрала нависшие на лицо волосы, и обратила на ее величество изумленный взгляд, тем более убедительный, что леди Реднор в самом деле была удивлена. Сохранила жизнь императрицы? Крайне странное заявление после того, как Алиса недвусмысленно описала свои действия. Более того, если Эдит могла сомневаться в том, как начался пожар, то о том, как он закончился, имела куда более четкое представление, чем ее фрейлина. Алисе попросту не хватало наглости брать на себя роль спасительницы, это было бы чересчур, хотя теперь звучало так заманчиво…

- Я не заслуживаю никакого вознаграждения, - пролепетала она. – Ведь я даже не успела позвать на помощь! Наверное, это была леди Беатрис – мне говорили, это она выбежала навстречу стражникам. Мне будет достаточно великодушного прощения вашего величества.

Девушка искренне надеялась, что Эдит не взбредет вознаградить ее за якобы проявленную отвагу каким-нибудь не очень поношенным платьем или шубкой из своего гардероба с требованием непременно носить подарок в ее присутствии. 

Алиса все еще не могла решить, что будет для нее безопаснее: получить почетную отставку и насовсем возвратиться в родительский дом или все же остаться на службе у императрицы. В последнем случае она не только избегала ненужных расспросов, но и получала отличную возможность устроить свою жизнь должным образом.

[AVA]http://s017.radikal.ru/i422/1504/82/dc4b09e0fc5c.png[/AVA]
Когда императрица хватала Алису за ноги, ладони северянки казались раскаленными; теперь, когда она коснулась лица фрейлины, той показалось, что к щеке на мгновение прижали жабу – такой незабываемый опыт в жизни девушки был, и реакция была точно такая же, в виде рвотного спазма, который едва удалось замаскировать всхлипом. 

- Ваше величество слишком добра!..

Хеска все-таки была непроходимо тупой. Неужели она и впрямь считала, что герцог Риверстоун позволит ей распоряжаться рукой своей дочери? Той самой, которую месяц назад прочили в невесты императору? Среди девушек, поступивших в Даларе на службу к Эдит, были те, кто действительно нуждался в выгодной партии как в единственном способе избежать оскорбительной бедности, но Алиса никоим образом к ним не принадлежала. Да, ее приданое было солидным, хотя и не впечатляющим, однако помимо денег и утвари она приносила своему мужу связи с семейством Редноров. Авторитет отца-сенешаля и дядюшки, лорда-пресептора Блэкфорда, стоили куда дороже столового сервиза из ханьского фарфора. Впрочем, сервиз тоже входил в опись. Или даже два, не существенно. В любом случае, свадьба была последним, что могло напугать Алису – возможно, отец не смог бы вытащить ее из пыточной, но никак не из-под венца!   

Как всякая девица на выданье, леди Реднор назубок знала имена, должности и состояние всех мало-мальски пригодных женихов. С сегодняшнего дня во главе его становился молодой император, а вторым номером следовал никто иной, как старший брат самой Эдит – и, право, пустяки, что давно помолвленный. После турнира придворные дамы только и обсуждали стать доблестного короля, многозначительно вздыхая и закатывая глаза. Алиса, конечно же, была далека от мысли, что императрица предложит ей брак с Сигмаром Третьим, но в то же время та должна была понимать – предложенный ею жених должен будет получить одобрение Риверстоуна, а значит, калеки, нищеброды, старики и умственно отсталые холостяки сразу же отсевались. Если, конечно, Эдит не собиралась громко поссориться с лордом Ричардом, не вполне понимая, чем это может обернуться для нее самой.

Семейным девизом было «Уповаю на Создателя». Именно Он даровал дому Риверстоунов положение, титул и деньги. Жаль, нельзя было озвучить это благочестивое замечание, вместо этого Алисе пришлось изобразить на лице живейший интерес:

- Должно быть, мое любопытство нарушает всякое приличие, но... Возможно, ваше величество сообщит мне имя этого достойного человека?  

Вопрос был слишком интересным, чтобы мироздание позволило девушке беспрепятственно услышать ответ на него – горничная, застенчиво поскребшись в дверь, доложила о приходе герцога Риверстоуна. Отец явился как раз вовремя, чтобы Алиса не начала слишком явно улыбаться, наблюдая за хеской.

- Ваше величество, - герцог церемонно раскланялся, будто императрица принимала его на аудиенции в тронном зале. – Простите, что вынужден был прервать вашу беседу, однако у меня важные новости.

Замечание императрицы о смелости, якобы проявленной Алисой во время пожара, удивило Реднора – насколько ему было известно, роль его дочери сводилась к несвоевременному обмороку, но ум его был занят множеством куда более насущных мыслей, чтобы всерьез задумываться над подобными пустяками.

Мраморная скамья в глубокой нише, обрамленной статуями святых с натужно-доброжелательными физиономия, показалась герцогу прекрасным местом для беседы. Нарушая этикет, он усадил ее величество и присел рядом сам, доверительно склонившись к самому ее ушку:

- Состояние лорда Карла – Карима аль-Малины – значительно ухудшилось. По распоряжению Зеницы его перенесли в главную пресепторию, где с ним будут работать лучшие целители Ордена. Должен сказать, не вижу причины,  почему нужно доставлять раненого к лекарям, а не наоборот, если только нет нужды скрыть нечто важное.

Он пожалел, что видит смазливое личико вдовствующей императрицы только в профиль, ее выражение в эти мгновения было поистине бесценно.

- Возможно, что ваш пасынок уже мертв. Карла Шестого не будет. Последняя надежда Вольфов д’Эсте – в вашем чреве.

Реднор, как и Карл, пережил трех жен, а также успел похоронить нескольких сыновей  и дочерей, поэтому прекрасно сознавал все риски такого существования императорской династии. Он дорого бы дал, чтобы узнать подлинные мысли самой Эдит по этому поводу.

- Гонец из Хаммерсхофа еще не возвратился. Ничего пока не известно о местонахождении ваших братьев. Что до принца Тары, я взял на себя смелость составить вот эту бумагу, - он передал девушке аккуратно сложенный лист.

- Если вкратце, здесь говорится о том, что в интересах имперской короны Джед Маккена безотлагательно должен быть взят под стражу и помещен в одиночное заключение, - в отличие от своего покойного супруга, Эдит хорошо видела, но Реднор в глубине души не был уверен, что она обучена бегло читать. Из вышитого кошеля на поясе он достал карандашик в серебряной оправе и на раскрытой ладони протянул его хеске:

- Вашему величеству нужно подписать этот приказ об аресте. Большая печать, разумеется, находится у канцлера Хогана, но довольно будет и вашей личной, - еще прежде он заметил на холеной ручке перстень с резной камеей в виде герба Биргенов.

- «Эдит, императрица».  Вот здесь, ваше величество.

Отредактировано Ричард Реднор (2015-06-26 10:46:51)

Конечно, было бы лучше, если бы императрица не задавала вопросов и молча поставила свою подпись под документом, однако Реднор был готов и к такому повороту событий. То, что он обращался к Эдит, как к государыне, должно было пробудить в девице чувство собственной важности и стремление вникнуть в тонкости управления империей. Он наблюдал подобное у новобрачных жен, в первые недели после свадьбы сующих свой нос во все кладовые и чуланы, сурово командующих прислугой и требующих менять давно установленный в доме порядок, потому что «матушка делает иначе». Рвения у них хватало ровно до первой беременности, после чего, ко всеобщему облегчению, управление снова брал в свои руки кастеллан.   

Время было дорого, но приходилось потратить толику на разъяснение азов. Если на то будет воля Создателя, Эдит никогда не пригодятся полученные знания, но это могло помочь самому герцогу упорядочить мысли.

- Я вижу в вашем величестве задатки справедливой и хладнокровной монархини, - он чуть поклонился, приложив руку к сердцу. – И счастлив, если мне предоставляется возможность помочь вам в нелегком труде управления страной.

Десять лет назад ей было – сколько? Тринадцать? Даже если Олаф Сильный рассуждал в присутствии дочери о политике, вряд ли ей было под силу разобраться, что к чему.   

- После того, как в Блэкфорде был подписан мирный договор, его императорское величество даровал королю Кеннету и его вассалам свое высочайшее прощение. Это, безусловно, было человеколюбивым жестом, направленным на общее примирение, но все же имперская корона понесла значительные потери, денежные и человеческие. Именно поэтому было принято несколько важных решений, которые изменили жизнь в Таре – осмелюсь предположить, что к лучшему. Прежде всего, все значительные лица, принимавшие участие в мятеже, должны были выплатить крупный штраф в имперскую казну.  Те, кто не смог собрать необходимую сумму, по новому закону передавали свои земли в управление Ордену – до момента погашения недоимок. Рядовые мятежники получили прощение, но к тому времени, как указ был оглашен в самых глухих уголках этой дикой страны, их в изрядных количествах, увы, перебили собственные соседи, во имя веры и императора.  Король Кеннет был вынужден отдать в заложники своего единственного сына, отлучив его от семьи на многие годы – это важно, поскольку Джед Макенна не имеет законных детей, его жизнь как единственного прямого наследника мужского пола особенно ценна для семьи.  Как может видеть ваше императорское величество, ваш покойный супруг был в высшей степени милосерден по отношению к своему мятежному вассалу. Однако! – Реднор назидательно поднял палец.

– Теперь Карл Пятый мертв, и вместе с ним мертвы клятвы верности, которые принес ему Маккена. Кеннет и его сын должны будут склониться перед новым правителем Далара и выразить свою преданность. Теперь подумаем: отчего никто не знает, куда подевался тарийский принц? Разве не было бы прямым долгом верного подданного, дворянина, рыцаря, наконец, предложить свой меч для защиты вашего величества?

Реднор немного помолчал, давая Эдит время осмыслить услышанное. Женщина может простить многое, за исключением разве что пренебрежения ее прелестями. Джед Маккена, соломенный вдовец, на балу проявлял к ней интерес, об этом герцогу уже донесли верные люди.

- Междуцарствие, ваше императорское  величество, предоставляет огромные возможности тем, кто уже затевал смуту, оспаривая власть законного государя. Если предположить, что принц совершенно лоялен и пропал по какой-то уважительной причине, чтобы объявиться поутру, не надо забывать, что в каждой тарийской деревне найдется свой претендент на корону. Харриганы, как я слышал, открыто обвиняют в поражении мятежа Кеннета Маккену, дескать, он не проявил должной твердости. Фланн Харриган десять лет назад убивал монахов и жег церкви – очевидно, того же  тарийцы ожидали и от своего короля. Если он сам не пожелает снова развязать войну, найдутся те, кто сделает это для него. И в этом случае вашему императорскому величеству тоже понадобится рычаг влияния, дабы король Кеннет не позволил себя запугать или убедить, а в случае нового мятежа первым обратил оружие против бунтовщиков во имя императрицы.  Кроме того, Джед Маккена – мужчина во цвете лет, а отец его уже в преклонном возрасте. Если он вдруг унаследует корону, пусть получит ее в Даларе. Из ваших рук.  Таковы, вкратце, причины, которые должны побудить ваше императорское величество к действию.

Отредактировано Ричард Реднор (2015-07-17 13:55:24)