Улыбка у него все равно была замечательная – открытая и лукавая одновременно, будто некий общий секрет объединял Серебряного с Эсме, и вся их перебранка была не больше, чем обмен тайными знаками, позволяющими безошибочно распознать своего.  Война милостиво обошлась с веселым хесом, оставив следы своих кровавых поцелуев не на лице, а на теле, и даже едва различимая ниточка шрама вдоль виска – белое на белом, как тончайшая вышивка – не нарушала, но лишь дополняла мужественную красоту. В том же, что он знавал не только кабацкие драки, принцессу убеждал большой корявый рубец на руке воина, очень похожий на те, что отмечали Олафа и были в свое время нанесены клыками хребетной твари.         

Если бы на месте леди Маккена была настоящая блудная девка, наверное, такой клиент был бы за великое счастье, ведь с какой стороны не глянь, а все душка и красавчик, трезвый, шутит, кормит и приласкать сулится. Увы, тарийской принцессе приходилось думать не только о том, как бы половчее отработать плату за свои услуги.

Плов, столь небрежно поименованный кашей, радовал не только обоняние, но и зрение: благоухая бараниной, айвой, барбарисом, шафраном, базиликом и целым букетом пряностей, он еще и мерцал мелкими рубинами гранатовых зерен. Эсме озадаченно застыла, пытаясь понять, как же выложить на поднос их с Серебряным долю, не имея под рукой чего-нибудь вроде черпака. Она уже скосилась было на банный ковшик, когда на помощь ей пришла убундийка:

- Руками, - ободряюще засмеялась она, сверкнув крупными белыми зубами, особенно яркими на фоне смоляной кожи. – Вымой хорошенько и накладывай, не обожжешься.

Не оставалось ничего иного, кроме как последовать этому доброму совету  и впрямь начерпать пригоршней, стараясь равномерно ухватить каши и мяса, благо, плов оказался умеренно горячим. К горке шазийского лакомства принцесса прибавила сластей с подноса и не забыла о кувшине с брагой – чтобы напиться, хесу этого не хватит, а жажду утолить захочется. Теперь принцесса столкнулась с новым затруднением: она согласна была уединиться, но не имела ни малейшего представления о том, где здесь это возможно. Теперь уже Майя ответила на ее вопрос раньше, чем он был задан вслух:

- В теплой комнате дверь с павлинами, прямо и направо.   

Хорошенько вымыв руки еще раз, Эсме решила, что имеет полное право прихватить с собой полотенце – достаточно большое, чтобы можно было перебросить его через плечо на манер плаща, с запоздалым целомудрием прикрывшись от чужих взглядов. Следовало, правда, признать, что никто особо на нее не таращился, считая и Серебряного, сосредоточенного на мытье.

- Догоняй, орясина, - нежно пропела она, как и было прошено, с таким трепетным придыханием, будто признавалась хесу в давней, тайной и безответной любви, вроде той, какую еще нынче в полночь питала к Сигмару Биргену.

Эпизод завершен