Ночь, словно горсть искр из ладони, рассыпала вдруг за очередным поворотом десяток светлячков. Совсем, совсем не таких ярких как пламя, подвластное Диего, но взамен - мерцающих загадочным серебристо-зеленым, подлунным каким-то светом. От шагов подошедшего мужчины они сорвались с темной травы стайкой, и перелетели чуть вперед, оседая через мгновения на кустарнике левее... Еще шаг благородного дона - и искры ночи украсили собой едва приметную ранее тропинку между двух так плотно сошедшихся между собой маленьких деревьев, что они словно образовывали живую арку.
Живую, чуть шевелящуюся от порывов ветерка арку, от которой просто-таки ошеломляюще пахло тонким, пронзительным до глубины сердца ароматом ночных фиалок. Таких неказистых цветов днем, и царящих незримо в любом саду ночью.
Над самой головой Диего пролетела летучая мышь, за ней вторая - похоже, у них был свой брачный танец в этих черных летних небесах. От порыва кожистого крыла шевельнулись слегка волосы на макушке человека.
А потом слуха мужчины коснулся совсем иной звук, не схожий с шепотками природы - кто-то впереди него плакал. Плакал тихонько, едва-едва слышно, словно страшась, что будет замечен в этой волшебной ночной тишине. Плакала явно совсем молодая девушка, и что-то в этих тоненьких звуках было такое, отчего словно само по себе сжималось сердце.
Так безысходно. Так отчаянно.

Создание, прихваченное в охапку, сперва закономерно вздрогнуло и испуганно затрепыхалось, прежалобно вспискнув в руках Диего - словно не ожидавшая ничего лань, оказавшаяся в крепких обьятиях.  Не смогла, не сумела узнать его так же быстро, как опознал ее он - была все-таки всего лишь девушкой, очень красивым цветком, выросшим в благополучии и теплой заботе личного ордена служанок и гувернанток. Не знавшей холодных ветров реального мира, который мог быть настолько жесток, что тех кто не вырабатывал в себе эту вот способность схватывать картину вмиг, карал и погребал под подошвой более сильных.
Тех, которые не дрогнув, топтали цветы, шагая к своим высоким целям.
Но откуда ей было уметь такое?
Зато она, в своей неизбывной, естественной женственности, могла многое иное - могла узнать его наконец-таки, и всхлипнув:
- Диего!... - Прижаться уже самой к его груди, всем своим мелко-мелко дрожащим не то от холода, не то от пережитого испуга телом. Таким маленьким и таким мягким в сравнении с натренированным бесчисленными реальными боями и учебными схватками Диего. Она была совсем, совсем другой, нежной и слишком хрупкой, чтобы стоять под ветрами этого мира в одиночестве. Сломают, растопчут, вобьют в грязь мира те, кому эта трепетная красота будет лишь краткой усладой для тела и амбиций.
Она же вот сейчас жалась к вдруг возникшему рядом мужчине так, словно пыталась в нем спрятаться от этого недоброго мира, всей собой, влажным от слез личиком и цепляющимися за его одежду тонкими девичьими пальчиками. Жалась так крепко, что Диего мог слышать словно, как отчаянно часто стучит в ее груди маленькое сердечко. Как доверчиво расходится тепло ее тела по его одеждам...
И как она, трепещущая, пахнет - так свежо и невинно, словно самый манящий из соблазнов.
Вокруг тысячью глаз смотрела на их пару темнота. Недобрая, как и весь мир вокруг, словно затаившийся хищник, выслеживающий добычу.

Отредактировано Найтмара (2013-07-07 19:31:25)

И она, словно благословение небес, не отстранялась, не прятала заплаканного лица. Луна чертила на ее щеках влажные, блестящие полосы, и под губами Диего теплая шелковая кожа наливалась жаром застенчивого румянца - шепча прежде всех иных слов, что его прикосновения не пугают ее, что девичий стыд не преграда тому, чтобы доверчиво и открыть подставить ему тонкие, выпестованные поколением красивых правительниц адацци черты.
Может быть, потому, что в сердечном хаосе своем, Диего так и не коснулся ее губ - и девушка вкладывала в его надежные руки право на эти прикосновения так бестрепетно, так беззаветно-открыто. Так, как вверяли свою честь рыцарям древности прекраснейшие девы тех далеких лет - "Возьми это, возьми, тебе одному лишь дарю и доверяю ключи и замки своей жизни, ибо я знаю, что ты никогда не обидишь меня..."
Это не было словами, это не было даже движением ресниц - это было чем-то куда как более глубоким, что трепетало между ними и в них сейчас, и что до сладкой дрожи в сердце мог ощутить мужчина. Чем-то столь же естественным как ночной сад вокруг них, как первозданный ужас природы, что могла нести гибель так же легко, как и новую жизнь.
- Я... не ранена. - Тихонько отозвалась она в ответ на его вопросы. Пригрелись маленькие ладони на широких плечах Диего, не захотели спархивать прочь даже когда он чуть отстранился. Лунный свет отражался в вскинутых на него огромных, темных, заплаканных глазах. Она была бледна, печальна, и - застенчиво, смятенно, счастлива.
Потому что он был рядом.
Но она была слишком бледна - и взгляд Диего наконец, после первых мгновений уловил и многое иное. Тонкую синеву прожилок вен на ее висках. То, что ее щеки красил какой-то пугающий, лихорадочный почти румянец. Его тело ощущало ее тепло - и то, что она все так же дрожала, не смотря на все попытки согреть и спрятать ее в плаще. Дрожала, потому что теплота этой ночи была холодом в сравнении с жаром ее тела.
Под пальцами Диего бился неровный, рваный, болезненный пульс.
- Я... м-меня... - Она все-таки была инфантой, и попыталась сказать - но что-то страшное, что случилось с ней, не захотело прорываться в мир так легко. И эти нежные губы задрожали, а взгляд вновь предательски заволокло слезами. Скрипнула ткань одежды под пальчиками, когда она уткнулась лбом в грудь Диего, чтобы выдохнуть обреченно и страшно:
- Меня прокляли... Я... с-скоро... я...  - И вновь содрогнулась в рыданиях, так и не выговорив того, о чем можно было и так уже догадаться.
Она была по-своему стойкой, его любимая - но взглянуть в глаза смерти никто никогда не учил ее... тем более, смерти такой - что приходит из темноты и забирает свое, невзирая ни на что.
Той, что убивает ожиданием быстрее, чем самими темными чарами.

Отредактировано Найтмара (2013-07-07 20:51:02)

Ее тонкие пальчики дрожали, но когда на них упала первая капля крови - словно замерли, как будто и впрямь уверенность и сила мужчины передались ей вместе с этим прикосновением, расплескавшейся почти незримыми капельками живительной влаги. Девушка и дышать-то словно бы перестала, вслушиваясь в его слова - глаза Альды на бледном лице казались совсем огромными и бездонными. Но это была бездонность неба, чистоты и яркости отражающися в ее зрачках звезд, а не гулкие провалы пропасти.
- Диего... - Выдохнула она, когда мужчина наконец замолчал.
Так многое можно вложить в одно звучание, одну-единственную ноту имени. Казалось бы - сотни людей произносили его за существование парабранского рыцаря, на всякие лады, какие только мог представить себе его разум. А все-таки прозвучало из ее уст так, словно зазвенело для мира впервые.
Потому что редкой драгоценностью звучит так слово, что является твоим именем, опадая с губ возлюбленной. Словно поцелуй, который не достался его устам, но опустившийся куда как глубже - в твердое перед свалившейся опасностью сердце, в оказавшуюся такой несокрушимой броней для нее душу.
И было ли что-то более драгоценное на земле, чем тот свет, который зажег он в ее глазах? Своей уверенностью, своим обещанием, своими действиями. Словно там, где было воцарилась непроглядная ночь и отчаяние, затеплился робкий огонек свечи, имя которому надежда. Она хотела жить, она хотела надеяться - и пила эту веру и этот свет из его слов и присутствия, словно почти погибший от жажды путник в пустыне припадает устами к чистоте прохладного родника.
И пошла рядом с ним, конечно же пошла, прижавшись к его боку так, словно страшилась отступить сейчас от своего защитника и на единый шаг.
- Я не так многое помню. - Опустила она взгляд, и лунный свет бросил долгие тени от ее ресниц на нежные щеки. - Я смутно помню, как была в своей комнате, а потом словно бы что-то позвало меня - и я не смогла противиться этому зову. Я долго шла, как во сне, не знаю, было ли то, что я видела реальным или это были лишь мои грезы. Вокруг кажется были люди, но их было немного... Почему-то мне становится очень страшно, когда я пытаюсь вспомнить детали, Диего. - Прижав тонкую ладонь ко лбу, пожаловалась она - по-детски наивно и в то же время подкупающе-искренне. При нем ей не стыдно было проявить слабость... уже нет. - Я помню, что очнулась в какой-то темной зале, там было очень холодно и одновременно совсем нечем дышать. Кто-то держал меня за руки и за шею, так что я совсем не могла шевельнуться, и тело... как будто из свинца было.  Еще там был человек в маске, страшной маске, словно из книг про черных колдунов - он шептал, пел и кричал даже, и делал что-то еще, и я помню как его тени бились на стенах залы, хотя там совсем не было огня. А потом он остановился напротив и накрыл мое лицо ладонями - это было так... так противно!...
Она содрогнулась и прильнула к Диего крепче. Чувствовалось, что каждая фраза, каждое слово дается ей неимоверным трудом. Но храбрость имеет много обличий - и дрожащая, пугливо вглядывающаяся в темноту инфанта, упрямо продолжала говорить. Ведь Диего просил - рассказать все...
- А потом он рассмеялся, и сказал, что я проклята и скоро умру. И что теперь мне никто не поможет - будто бы они позаботились о том, что секрет каких-то де Круа навсегда умер с ними. А потом мне стало совсем нечем дышать и очень больно, словно я горю... И я как-то оказалась здесь, словно меня... выбросили...

Отредактировано Найтмара (2013-07-07 23:59:11)