И тем приятнее её объезжать. Карим успел забыть, как это, ловить по степям диких кобылиц, гнаться за той, которую ты выбрал... Не она тебя, ты. Но потом ты ждёшь той секунды, когда она посмотрит на тебя благосклонно, иначе можно лишь убить её из жалости, она не станет тебе покорной уже никогда. Карим с силой потянул ставший внезапно густым и горячим воздух. Руки Соланж, скользящие по коже под покровом халата, дразнили не только воображение, они, пробегая лаской по ногам, заставляли кипеть кровь не хуже лавы в древних вулканах, а стоило девушке выпустить коготки, мужчине стоило огромных усилий сдержаться и не застонать. Губы манили влажным блеском и Карим никак не мог оторвать от них взгляд, уже представляя себе, как они забирают в горячий плен его напряжённую плоть, как захватывают смуглую кожу, скользят по вздувшимся венам, как кончик языка...
- Сейчас, моя нагини.
Шази наконец глянул в эти бесстыжие глаза. Она смеялась! Нет, не так, как могла бы любая другая, её лукавство и власть над ним здесь и сейчас заставляли мужчину быть покорным желаниям нагини. Она выиграла. Теперь, когда она перед ним на коленях, кажется покорной и мягкой, она имеет больше власти, чем Императрица, приказывающая снести ему на плахе голову.
- Без плетей.
Уступить сейчас, чтобы потом взять больше. Много больше, всё. Присвоить не только её тело, - душу. Не потребовать, а подождать. Добиться, чтобы Соланж принесла её сама и попросила принять.
Я накажу тебя позже.
Тело горело огнём, пожар полыхал тёмным пламенем на дне черных сейчас глаз. Карим с радостью рванул бы с тела рубаху, чтобы жёсткая ткань не мешала нежным ладошкам продолжать свои ласки. Но попробуй он сейчас сделать хотя бы шаг, скорей всего ноги, спутанные его же шароварами, помешали намерениям и ... Нет. Так не будет. Карим выступил из яркого озера ткани и сделал шаг назад, к креслу, поймал руки девушки на ягодицах и прижал, намереваясь не отпустить и заставить Соланж следовать за ним на коленях.

У Соланж отлично получалось держать Карима в постоянном напряжении и медленно накручивать его на пальчик. И ведь шази с удовольствием сейчас позволял девушке этим заниматься, отпуская на свободу не только свои фантазии, но и желания, в которых угадывались отражения её собственных желаний. То, что сейчас происходило, пока было недоступно пониманию, но рисовало на грани разума свои древние заклинания. Он, Карим аль Малина,  готов быть покорным желаниям хозяйки и мужчина видел, что нагини получает не меньшее, чем он, удовольствие от своей покорности. И шази готов был поклясться - он и только он теперь был властен над этой женщиной. Как такое возможно? Возможно ли?
- Отплатит ли кошка лаской за рыбку?
Карим запустил пальцы в золотые пряди, пропустил сквозь пальцы, любуясь как рассыпаются они драгоценным кружевом по плечам девушки, а после уже не мог оторвать взгляд от её глаз. Колдунья! Но шази отлично знал, нет сейчас здесь никакой магии, кроме самой древней. которая зовётся влечением. Ни Соланж, ни он сам, не стали использовать и крупицу той силы, которой владели. И это было важно. Как и то, что происходило.
- Я готов дать тебе больше, кошка.
Карим не смог сдержать стон, он сорвался с губ в унисон хриплому стону-вздоху нагини и был ей наградой, самой лучшей и честной. Не было сил сопротивляться нарастающему с каждой секундой возбуждению, но девушка не спешила и сладостная пытка, кажется, только начиналась. Карим чувствовал, как отдаётся в теле каждое её движение и понимал, что вязнет в медовых сетях без всякой возможности выбраться. Ассасин любовался женщиной у своих ног, не мог оторвать взгляд от скользящих по стволу губ - на это можно любоваться бесконечно, гипнотизирует, а сладость в теле вызывает эйфорию. Магия...

Лаской на ласку. Но Кариму стоило труда не применять силу, а лишь снова пропустить золото волос хозяйки сквозь пальцы и позволить ей подняться. Желания, раскалённое и стремительно, затопляло и тело, и разум. Путало мысли, вызывая разгоряченные наслаждением образы и смещая реальность. Мужчина скользнул ладонью по шёлковому бедру Солонж и ладонь тяжело, сладко легла на упругую попку любовницы.
Лаской на ласку ответит любая.
- Смотри. Только не закрывай глаза. Я хочу видеть в них своё отражение и ловить твоё глубоко в себе.
Карим уложил и вторую ладонь на бархатное бедро Соланж, но пока не торопил, лишь чуть двинул бёдрами, раскрывая влажные, нежные лепестки лона. Не спеша, томительно долго и если нагини играла с ним, то и шази играл с ней и игра была тем более привлекательной и острой, чем дольше продолжалась. Но поцелуй оказался слишком стремительным для медовой ласки и тьма под ресницами дрогнула, затянулась сладостным туманом - пьяным и пьянящим. Карим пил с губ нагини сок желания маленькими глотками и понимал, что теперь, чтобы не случилось, он не сможет остановиться. Может рухнуть стена, могут ворваться стражники, может небо разломиться пополам - это всё будет не важно. Важна лишь женщина в его руках, её голос, её глаза, её стоны и её губы, её вкус, запах, тело - всё, от первой до последней капли.
Шази с силой надавил на бёдра Соланж, вынуждая девушку пропустить его внутрь раскалённого, тугого лона. Карим не мог видеть ничего, кроме глаз нагини, но он чувствовал, как его плоть медленно вспарывает нежные створки, как проникает в тело, как заполняет собой всё без остатка и не сдержал хриплый, опасный рык.
- Что ты видишь в моих глазах, моя нагини? Я вижу огонь в твоих, но может это отражение?
Карим оторвался от изласканых губ хозяйки. Он улыбался, опасно и обаятельно, подначивая и лаская. Снова, чуть сильнее, качнул бёдрами, проникая глубоко в раскалённое тело и замер, придержав девушку на каменном от желания члене, не давая ей двинуться и даря возможность ощутить свою наполненность до краёв.

- Слишком много, Соланж.
Карим продолжал улыбаться, но теперь следил за ловкими пальчиками любовницы, как они касаются шнуровки, как развязывает узел, как ткань отпускает на свободу налитую желанием, сочную грудь.
- И я хочу, чтобы ты прочитала.
Мужчина коснулся губами дерзкой, спелой ягоды соска.
- Ты знаешь и так не мало, моя нагини, но заглянув ко мне в душу, будешь знать ещё больше.
Шази вскинул взгляд и замер, любуясь девушкой. Удивительно нежная кожа словно светилась изнутри, расцвеченная солнечными лучами, она казалась усыпанной золотистыми искрами, а девушка казалась в изломанной игре света и тени особенно красивой той, странной, необыкновенной красотой, свойственной лишь тем, кто нам становится дорог.
- И знаешь что будет дальше?
Пальцы оставили на сливочной попке нежные отметины когда Карим подвинул любовницу ближе, заставляя её почувствовать каждую напряжённую вену на члене.
- Я не смогу тебя отпустить.
Ведь те, кто знает слишком много должны быть рядом.
- Смотри, моя нагини. Не опускай глаз.
Карим вновь коснулся губами соска, тёмного и манящего своей беззащитностью. Забрал его в плен горячих губ, сжал, коснулся кончиком языка, отпуская разливаться по телу ослепительно яркие, сладкие искры. Напряжение и желание росли слишком быстро, чтобы теперь оба могли их хоть как-то контролировать, но шази ещё мог удержаться. Всего на пару секунд, но после тёмная, головокружительная бездна стала раздвигать под любовниками своё зев, предлагая отпустить всё и сорваться вниз, глотая мучительно острый воздух и наслаждаясь медовыми, лихорадочными судорогами накатившего штормовой волной наслаждения.