Жемчужный, мягкий ковёр принял тела благодарно, словно именно для них он устлан прохладную траву нежными лепестками цветов. Карим аккуратно уложил девушку и опустился рядом. Не спешил, но поцелуи текли жадно, а прикосновения становились горячее.
- Больше не стану.
Одежда нагини поддавалась под ловкими, сильными пальцами икак только мужчина отвоёвывал нежную кожу, на ней немедленно расцветали горячие следы поцелуев. Он не хотел упустить ничего. ни кончиков пальцев, ни пульсирующей венки на шее, ни трогательной ямочки между ключицами. Ничего.
- Или стану...
Уже добравшись до спелых вишен сосков, Карим неожиданно вскинул голову и глянул в глаза своей пленницы пьяным, тёмным от желания, взглядом.
- Назови мне своё имя, моя нагини.
Ладонь легла на упругую, сочную полусферу и мужчина чуть сжал пальцы, отпуская по телу девушку сладостную волну томительного наслаждения, снова коснулся уголка губ невесомым поцелуем, спустился ниже, потянул ткань, давая ветру и небу насладиться красотой восхитительного  девичьего тела. Поймал губами тёмный ореол на вершине мраморно белой в лунном свете груди, смял, потребовал стон или вскрик, но не отпустил.

Соланж. Баронесса Араго. Так много имён.
- Анжи. 
Дьявольская улыбка блеснула на смуглом лице мужчины, он поймал ладошку девушки и по очереди целовал каждый пальчик, дерзко и пьяно всматриваясь в огромные, бездонные омуты, в которых не видно отражений, в которых так легко утонуть без всякого желания спастись.
- Моя нагини.
Он не присваивал, но объявлял о своём праве на эту женщину. Небу, звёздам, красавице луне, которая смущаясь, пряталась за густыми, бородатыми тучами. Потянул с плеч мешающую рубаху, подставляя разгоряченное тело нежным ласкам любовницы и прохладному, ночному ветерку. И снова сорвал с влажных губ дурманный поцелуй. А после поцелуи ласками потекли вниз и больше уже мужчина не останавливался, снимал одежду и целовал, целовал и снова отвоёвывал у ткани нежную кожу. Добрался до бархатного живота, замер, потянул носом пряный аромат желания и понял, что не может ждать более ни единой секунды. Развёл обнажённые, стройные коленки баронессы и только на мгновение вскинув на любовницу дурной взгляд, а после опустил голову, вскрывая языком влажную, сочную раковину, наполненную сладкой страстью и нежным соком любви. Кариму хотелось её всю, без остатка. Съесть, забрать, присвоить эту женщину, и в общем он и не отказал себе в желании, выласкивая шёлковые, нежные лепестки сочного бутона...

Голова кружилась только от близости этой женщины, что же говорить сейчас, когда Карим пил её маленькими глотками, каждую каплю, каждый стон и вскрик впитывая в себя, забирая и не собираясь отдавать никому. Ладони нежными, но требовательными прикосновениями скользили по бархатной коже, мужчина то стискивал покатые, упругие бёдра, заставляя Анжи вскидывать их, открываясь ещё бесстыднее и шире, то добирался пальцами до тёмных жемчужин сосков чтобы немного поиграть - ущипнуть или погладить, поддразнить, то на пару мгновений отрывался от сочного лона и смотрел, пытаясь поймать взгляд любовницы.
- Красавица.
Пальцы прокрались по нежной коже на внутренней стороне бедра и замерли возле горячего, влажного входа. Карим затих, словно не мог решиться, губы коснулись тайного местечка между трепетными лепестками, ещё и ещё, настойчивей, требовательней и когда мужчина почувствовал нарастающее напряжение, свивающееся тугой, сладкой спиралью, толкнулся внутрь раскалённого лона.
- Моя.
Шёпот или взмах крыла ночной птицы, или слова, которые больше чувствуются чем слышаться. Карим не намеревался произвести впечатление, но понимал, что здесь так никто не любит, знал об этом и пользовался. Но не без удовольствия, потому как его наслаждение было не меньше наслаждения любовницы. А если подумать, то может быть и больше. Мужчина ловил каждый вздох, каждый стон и вскрик, и это становилось ему наградой, призом и даром, и он наслаждался женщиной в своих руках так, как если бы был с богиней. Впрочем сейчас Анжи была богиней.

Карим повидал многих женщин, был со многими, но так не делал никто! Никто не позволял себе прервать его ласки даже если они становились обжигающе нестерпимыми. И расчет нагини оказался верен, мужчина поддался, не смог не поддаться и только мучительно застонал, когда напряжённая плоть оказалась в горячем, влажном капкане губ, но не отстранил, не прогнал, лишь глубже толкнулся в горло девушке, понимая, что от желание мутиться рассудок.
- Не забуду.
Прохрипел уже в пряный поцелуй, обнял Соланж, выласкивая ладонями стройное тело. И неожиданно снова небо поменялось местами с землёй, но Карим видел лишь изумрудные, блестящие глаза. В них отражалась смущённая луна, заливая призрачным светом и любовников, и поляну. Мужчина приподнял ножку любовницы, закидывая себе на талию и только сейчас наконец ворвался в нежное, податливое тело с той страстью, которая кипела в венах с первой минуты близости. До самого основания, глубоко, но не жестоко, Карим словно хотел заполнить  собой всё существо девушки, не дать и ей ни единого шанса забыть эту нечаянную встречу.
Он двигался медленно, наслаждаясь секундами, убегающими золотым песком сквозь пальцы. Покрывал поцелуями личико Анджи, целовал глаза, губы, щёки, добирался до шеи и тогда жадно прикусывал беззащитную венку, отпуская под кожу миллионы пронзительных молний, заставлял девушку вымаливать ещё и ещё, но понимал, что и сам не в силах сдерживаться.
- Ты уже меня приворожила.
Блеснули в темноте белки глаз, а в следующую секунду мужчина ускорил темп, теперь врываясь в нежное тело жадно и требовательно.

В какой-то момент весь мир оказался в бездонных глазах нагини и Карим не смог этому противиться. Заглянул и пропал, и если ещё утром он с уверенностью мог утверждать, что сердце его свободно, а душу не тронет никто как бы не пытался и только он сам позволит это сделать, то теперь внутри медленно и пока робко распускался удивительный цветок зарождающегося чувства, которое в будущем может оказаться самым сильным в жизни. Он не смог бы описать словами те чувства, которые теперь кружили голову и туманили сознание, их было слишком много и они были слишком разными, но одно мужчина мог понять уже сейчас - это женщина оказалась той, кого многие ищут всю жизнь, но так и не находят. Вдохновением, желанием, теплом, песнью птиц и шелестом травы, самой судьбой, так ловко подкинутой прямо в руки. И стоило вспышке озарения промелькнуть под ресницами, как наслаждение вспыхнуло ослепительным заревом и поглотило полностью, без остатка, на пару мгновений, - или минут, - убивая, но лишь для того, чтобы через время выбросить обоих, живых и уставших, на серебристо голубую поляну, под молочный свет красавицы луны.
Карим перевернулся на спину, крепко обнял любовницу и устроил её головку у себя на плече, а сам открыл глаза и теперь бездумно любовался яркими самоцветами звёзд на черном бархате неба. Поглаживал шёлковые волосы девушки кончиками пальцев, наслаждаясь сладкой усталостью и не пытаясь пока осознавать, что же произошло на самом деле.
- Баронесса. Соланж. Анжи. А ты знаешь, что у тебя удивительные глаза?
Мужчина неожиданно перевернулся, опрокидывая девушку на прохладный, цветочный ковёр и навис над ней черной, хищной тенью с восхитительно обаятельной улыбкой. Пробежался пальцами по щеке, очертил контур скулы, вгляделся, пристально и весело.

- Правда? Откуда ты там много знаешь о шази, женщина?
Карим спрятал в уголках губ весёлую улыбку и наклонился, чтобы нежно куснуть любовницу за ушко пока она целовала его руку. Поцелуй за поцелуй, укус за укус. Он любовался Соланж как не любовался ни одной женщиной до неё и наверное уже не будет любоваться после. Нежно, трепетно и в то же время жадно, ревниво, словно ночь могла отнять её у него, словно ветер стал неожиданно не другом, а соперником и теперь он может украсть её сладкий вздох, который был предназначен не ему.
- Идём и ты больше не будешь спрашивать, умею ли я плавать!
Мужчина поднялся и потянул девушку за собой. Отпускать её даже на мгновение сейчас было немыслимой роскошью. Просто держа Анжи за руку, Карим чувствовал, как кровь всё ещё кипит и остывать не собирается. А впереди густая, сочная ночь и тихая гладь заводи, наполненная шёлковым туманом и яркими звёздами кувшинок. Он знал это место и теперь, подхватив свою и её одежду, пошёл в сторону реки, ступая аккуратно и неслышно.
- Я поймаю тебя, нагини, ты не успеешь даже оглянуться!
Карим пропустил девушку вперёд себя. Тёмной лентой под ногами вилась тропинка, ведущая к заводи, обнажённых тел ласково касались огромные листья лопухов, растущих по обоим сторонам.
- Беги!
Шази разжал руку, позволяя Соланж вырваться и завести новую, головокружительную игру прямо сейчас.

- Шази не хвастаются, они доказывают свои таланты на деле!
Карим всмотрелся вслед растворяющейся в ночной мгле нагини и рванул следом. Не догнать, а нагнать, принюхаться к едва уловимому запаху, напасть на след и выследить, чтобы потом неожиданно напасть и снова присвоить. Шази готов был заниматься этим всё ночь, с перерывами на купание и может быть еду, но пока он даже не думал об этом - лишь Анжи светлой, крупной кошкой золотом мелькая среди черных стволов огромных деревьев.
- А говорят нагини плавают как рыбы! Верно, Анжи? Под водой!
Выбежав на пологий берег, Карим бросил одежду под цветущий, дикий куст. Прикрыл рубахой клинок, автоматически, не имея ничего ввиду и огляделся в поисках своей добычи. Недовольно вскрикнула над головой потревоженная голосами птица, пролетела спросонок через ветви, роняя на мужчину холодные капли росы.
- Что ты мне дашь, если я догоню тебя, моя нагини?
Мужчина сделал несколько шагов к прохладной, черной воде.

- Женщина!
Вероятно Карим хотел сказать что-то ещё. Ощущение, что его окатили ледяной водой пришло внезапно, с первой каплей, упавшей на плечи и он немедленно скинул голову, чтобы увидеть виновницу своих злоключений. Заметил Соланж среди ветвей, дикую и пока недоступную, и на лице мужчины сверкнула хищная улыбка.
- Ты поплатишься за это, Соланж, баронесса Араго.
Нет, в словах угрозы было не больше, как если бы он преследовал любовницу в постели, но та, что была, текла хриплыми, бархатными обертонами, настигая добычу и отравляя кровь предвкушением.
- Иди и сдайся мне, моя нагини.
Кажется девушка уже не слышала этих слов. Карим успел заметить лишь крупную тень и услышать, как ветер неожиданно подался за Анжи, но проиграл. И опять тишина. Взгляд мужчины скользнул по кувшинкам и он зашёл в воду. Не шелохнулись высокие ленты водорослей, не услышали его шагов крошечные водомерки на больших, сочных листьях. Шази прислушался, но пока не услышал ничего, что могло бы ему подсказать направление. Он уже погрузился в прохладную, но безумно приятную воду по грудь, медленно и не торопясь отдавая сове тело ласковым прикосновениям.

Карим слишком поздно понял, что его ловко провели и оставили в дураках. Слишком поздно чтобы пускаться в погоню немедленно, он успел услышать лишь хруст ветки под лёгкой ногой, а потом ветер донёс до шази стук копыт по мягкой земле.
- Женщина!
В первые мгновение на мужчину накатила злость. Как посмела она, его нагини, с ним так поступить? Как она смогла ослушаться и удрать, оставив его одного стоять посредине заводи, голого и ждать неизвестно чего? А после до Карима дошла вся комичность ситуации и мужчина рассмеялся, отпуская напряжение, за секунду вздёрнувшее нервы. О да, отлично же он сейчас выглядит, ассасин шази, великий принц воров, купец из Малины! Обнажённый, в лесу, с желанием, разливающимся жаром про телу и ждущий, что женщина, заставившая его на время забыть всё на свете явится сейчас и снова упадёт к нему в объятия. Красавец, ничего не скажешь!
- Я отыщу тебя, нагини, баронесса Араго и возьму то, что теперь по праву принадлежит мне! Услышь меня и помни об этом!
Уже с улыбкой мужчина мягко опустился под воду, позволяя неге мягко и ласково заполнить уставшее тело. Искупался, любуясь звёздами в зеркале воды, нарвал самых больших и свежих кувшинок и наконец выбрался на берег.
В город он вернулся через час. Хотелось немедленно выяснить, кто такая его любовница и отыскать её дом, и ради такого случая Карим не постеснялся разбудить одного из своих шпионов, человека, знающего в Даларе кажется каждого, кто только прошёл через ворота.
Хозяйка «Клинка и роз» ...
Он слышал об этом заведении, но никогда не был его гостем. Что же, теперь настало время заполнить этот пробел в своей столичной жизни. В «Клинок и розы» Карим явился поздним утром, роскошно одетым и с дорогими подношениями: сладостями, вином и драгоценностями.
- Всё самое лучшее, что есть у вас.
Мужчина высыпал на стол несколько камней, а слуга, - ловкий и юркий мальчик, - выставил корзину с фруктами, которую венчал тонкой работы кувшин.
- Хочу насладиться в полной мере.
Шази с любопытством огляделся. Роскошь не била в глаза, у хозяйки явно был отменный вкус. А девушки, которых он успел заметить, не уступали в красоте его юным наложницам. Но не об этом сейчас думал Карим, узнав, кем является его нагини, в нём вскипел гнев. Распутная девка! Содержательница дома развлечений, пусть и самого отменного в столице, но ведь и она тоже, - и она!, - наверняка принимала гостей в своих покоях. Тёмный взгляд мужчины сейчас горел. На дне глаз кипела смола, лава, расчерченная яркими всполохами далёкой бури.

Карим ждал, что хозяйка сама спустится к нему, но в то же время опасался обратного. Он не думал, что Соланж испугается, но вот в то, что может не захотеть видеть его слишком рано после последней встречи верил. Иногда с женщинами так бывало и приходилось довольно долго добиваться аудиенции. Но, кажется, сейчас не тот случай? И не то место, диаболон! Он всё ещё находился под впечатлением от услышанного и увиденного, и горячая кровь шази давала о себе знать, - Карим злился. Злился, но не отказывал себе в удовольствии рассматривать предложенный товар. И девочки, и юноши были хороши и вероятно умели многое, но теперь его волновала лишь та, которая спустилась в зал и склонилась в реверансе.
- И я приветствую тебя, хозяйка.
Вкрадчивый, бархатный баритон едва коснулся слуха и обжег.
- Конечно. Я жду с нетерпением.
Карим пытался уловить то невидимое напряжение, которое сквозило между ними на развалинах, подошёл ближе словно хотел получше рассмотреть то, что открывалось взору сквозь тонкие накидки. Не прикоснулся, лишь протянул руку и жестом приказал подняться.
- Говорят, что лишь у тебя можно увидеть всё, что пожелает душа? Так ли это, баронесса? 
И ты - необычная, и самая таинственная. Лучшее? Не надо, я пришёл забрать лишь то, что принадлежит мне по праву.
Шази отошёл к столу, на котором высилась корзина с дарами.
- Я готов хорошо заплатить если ты угадаешь мои желания.
Улыбка, - мягкая и опасная, коснулась губ Карима, он чуть склонил голову к плечу и пристально смотрел на Соланж. Она не могла не догадаться о каких желаниях сейчас говорит гость, но навряд ли станет афишировать здесь и сейчас своё с ним близкое знакомство.

- Не смеете ли? 
Карим заговорил только тогда, когда последний юноша скрылся за дверью. Своего слугу он отправил следом, коротко кивнув и указав взглядом направление и немедленно был пойман взглядом хозяйки. Пойман ли? Под ресницами полыхнуло далёкое зарево, а голос стал тише и вкрадчивей.
- Соланж, баронесса Араго...
Мужчина взял в руку сочный персик и оказался возле дамы, требовательно заглядывая в глаза. Не настолько близко, чтобы кто-то заподозрил неладное, но и не настолько далеко, чтобы она не расслышала слов, сорвавшихся шёпотом с губ.
- Моя нагини.
Он держал на раскрытой ладони спелый плод и поглаживал его бархатный бок кончиками пальцев другой руки словно ласкал нежную кожу девушки, трепетно и ласково, но было совершенно очевидно, сожми Карим пальцы и плод сочной мякотью просочится сквозь них, но его сердце останется в крепко зажатом, стальном кулаке.
- Мне рассказали, что в этом доме можно найти то, чего нельзя встретить нигде больше.
Расскажи мне, моя нагини. О ядах, о сплетнях, о травах.
Но взгляд мужчины недвусмысленно скользнул по стройной, аппетитной фигурке хозяйки. Не про тебя ли говорят? Не о тебе ли рассказывают искушенные в любовных делах, богатые мужи этой протухшей насквозь столицы?

Несколько мгновений Карим не отпускал девушку взглядом, следил как охотник следит за дичью, ловил каждое движение, поворот головы, короткий взгляд и сорвавшееся на секунду дыхание. Ласкал и стегал взглядом, нежно по губам и плетью по телу.
- Благодарю вас, баронесса.
Он подошёл к предложенному креслу, положил на блюдо плод и теперь перекатывал его по нему, любуясь почти прозрачной, нежной шкуркой, сквозь которую можно было "увидеть" ароматную мякоть.
- Не смею с вами не согласится. И так же в каждом доме есть свои тайны.
Шази оторвал взгляд от плода и толкнулся под ресницы Соланж. Садиться он не спешил, любовался радушием хозяйки, её опасением, её незаметным волнением, которое поселилось на губах жарким выдохом, её удивительной грацией, сейчас скрытой платьем, но он видел её другую...
Когда-то давно он дал себе слово - никогда не влюбляться. Никогда до тех пор, пока Империя будет сточной канавой, до тех пор, пока он не сможет открыто и не скрываясь заявить о том, кто он такой. До тех пор, пока не станет считать свой дом достаточно безопасным для жены, матери будущих сыновей. Карим не мог бы сказать, что влюбился, но эта женщина определённо тронула что-то мягкое в его душе, что-то нежное, что немедленно взвыло от боли стоило ему узнать о том, кто она такая. Дай мне разума, Создатель. Не прощу большего. Разум и рассудок.
- Я буду рад, если вино вам понравится, баронесса.
Он незаметно украл те полшага, которые разделяли его с нагини и коснулся пальцами руки девушки, в которой она держала кубок. Оказывается Карим был незначительно, но выше, и теперь, стоя слишком близко, напоминал чёрную тень, накрывающую человека резко и без предупреждения, стоит туче заслонить солнце.
- Чудеса перевоплощения, моя нагини.
Пальцы прокрались по запястью, выше, под широкий рукав. По нежной, шёлковой коже обжигающими прикосновениями.

Кончиками пальцев мужчина поймал лихорадочную дрожь нагини, отсветами далёкого пожара под ресницами отозвалась она в душе, и разлилась по телу раскалённой лавой. Поймал хрупкое запястье хозяйки, отнял у девушки бокал и не глядя вернул его на стол.
- Моё вино пьянит, моя нагини, но твой напиток наполнен ядом. 
Слова обволакивали нежными, бархатными прикосновениями и порождали воспоминания. Бесстыдно раскинувшаяся на мягком, цветочном ковре женщина и мужчина между её ног. Карим словно мог и сейчас чувствовать пряный, чуть солоноватый, вкус её желания на своих губах. И сейчас мог ощущать жар её кожи и лихорадку внутри роскошного тела. Поднял выше нежное запястье и смотря в глаза хозяйке слизнул горячую уже, сладкую каплю вина.
- Я заберу насовсем твоё солнце, Соланж, баронесса Араго.
Палец мужчины нарисовал на ладони хозяйки странную, неведомую руну. Взгляд стал тёмным, почти чёрным и казалось кипящая смола переливается через край, затягивая в непроглядную глубину.
- Я не позволю тебе убегать.
Карим опустил кончики пальцев в вино, а после провёл ими по приоткрытым, нежным губам девушки.
- Я заставлю и тебя выпить чашу этого яда до самого дна.
Пожар под ресницами подбирался к своей критической точке. Хватка на запястье хозяйки стала жёстче, но пока Карим вполне мог держать себя в руках .Он не мог себе позволить большего в чужом доме, более того в подобном доме, подозревая, что здесь и у стен есть уши. И возможно глаза.
- Ты отдалась мне, моя нагини и теперь принадлежишь мне. Ты моя по праву.
Он не мог требовать, но требовал. Соланж произнесла слова. Он читал их теперь в её изумрудных глазах и слова каплями росы скользили по изумрудным граням, и пахли цветущей яблоней. Той самой. Нежностью её прикосновений, шёлком её кожи, её, полынным ароматом...

По руке неожиданно полился жар, захватывая тело, а вместе с ним и разум. Взгляд почернел совсем, разлился под ресницами бархатной ночью, жаркой и пьяной.
- Прошу я лишь немногое, но по праву беру то, что принадлежит мне.
Он не отнял руки, позволяя девушке и дальше продолжать игру, но второй прихватил баронессу за талию, стискивая хрупкое тело крепкой хваткой, коснулся губами губ. Не поцеловал, лишь дал ощутить хозяйке сладостное предвкушение, от которого кружится голова и неожиданная, тягучая сладость заполняет чашу бёдер.
- Ты решила подарить мне вкус погони, моя нагини, я благодарен тебе.
И снова губы едва касаются губ. Нет, и снова не поцелуй. Намёк, видение, желание, искры и сгустившийся воздух.
- Но ты рассердила меня.
Ладонь с талии скользнула по спине вверх, пальцы в мгновение ока запутались в тугих, тяжёлых прядях и Карим сжал их в кулак. Боль была незначительной, но она была и ощущалась, а он уже потянул голову Соланж назад, пристально заглядывая в огромные, бездонные глаза.
- И я должен тебя наказать. 
Теперь слышать Карима могла только хозяйка, слова казались лишь дуновением раскалённого дыхания, хриплыми стонами или шелестом невидимого ветра.
- Десять плетей.
Взгляд вспыхнул, взорвался ослепительной вспышкой, но он так и не коснулся приоткрытых губ поцелуем. Слишком опасно. Слишком не сейчас. Слишком не здесь.