Канцлер неторопливо хромал по мрачным коридорам, вслушиваясь в мерный стук своей трости. Его сопровождали двое из охраны. Время было не слишком спокойное, чтобы он решился расхаживать в одиночку. Не смотря на то, что приближалась ночь и на город уже опустился мягкий сумрак, замок продолжал напоминать пчелиный улей, в котором ни на мгновение не затихало жужжание. И, как казалось канцлеру, тут всем от него чего-то требовалось, когда именно теперь колченогий совершенно не был настроен на общение с кем бы то ни было. Потому он выбирал самые немноголюдные коридоры, благо, что замок успел неплохо изучить за годы службы. Конечно пара неприятных встреч всё же состоялось, потому как канцлера во дворце ждали с самого утра, но ему удалось отделаться ничего незначащими фразами, а после поспешно добавить, что он слишком занят и все иные дела отложены на день грядущий. В конце-концов, за пару дней империя не рухнет...
А Эмери до неё и дела не было. Он полностью был погружён в свои собственные мысли и переживания. Этот день выдался не особо лёгким для него, но самое страшное ещё предстояло - встреча с Зеницей. Он сам не мог поверить в то, что решился показаться перед Александром, но в душе оруженосца уютно обустроилась надежда. Поначалу она была совсем слабой, едва различимой, но чем скорее приближался назначенный час, тем больше Эмери хотелось верить в своё спасение. Он упадёт на колени, прильнёт губами к стопам Его Святейшества, признается во всём, ну или во много, и он обретёт искупление. Он будет спасён, ведь в сущности его вины не было ни в чём, что сотворил он за последние сутки. Ни в чём, кроме как в собственной слабости. Но что может противопоставить простой смертный против наваждения тёмных сил? И если бы не  Дева озера, то кто знает, сколько ещё он пробыл куклой в руках леди Ригат. "Леди," - горько усмехнулся он про себя. Из этой твари леди такая же, как из него наследный принц. А ведь ведьма обратила на него внимание лишь по одной причине. Он точно не мог этого знать, но утренней сцены было достаточно, чтобы догадаться. Эмери понадобился лишь затем, чтобы Она могла скорее добраться до Хогана, до его господина и... отца. Надо полагать, что диаболоново отродье своего добилось, раз канцлер был в столь неподдельном гневе. Но Эмери не удосужился разузнать чуточку больше, нет, он решил сразу всадить клинок в незаконного родителя, будто бы надеясь тем самым изменить реальность. Как там говорится: нет человека — нет проблемы? Чушь!
Ещё совсем недавно он был горд, что состоит на службе у канцлера, что тот во многом доверяет ему, быт может, ценит. Он старался угодить милорду Хогану не меньше, чем родному отцу, зная, что  тот сделал дня него чуть ли не больше барона Корбо. И вот теперь, когда Хоган действительно оказался его отцом, незаконным, подлым обольстителем его матери, всё резко изменилось. Ложь. Двадцать лет лжи. Из младшего сына барона он превратиться в ублюдка графа. Надо же было вот так потерять то не многое, чем он научился гордился, да к тому же узнать, что никогда и не имел...
А меж тем, на пути Эмери выросла очередная лестница — злейший, немой противник. За этот день он преодолел слишком много ступеней, чтобы сдаться теперь, но винтовая лестница с высоким подъёмом... о, иной пытки и искать не нужно. Не удивительно, что Хоган так не любил покидать дом. Эмери за этот день раскрыл множество маленьких секретов своего господина, и многое в поведении Хогана стало ему более понятным, чем прежде. Если бы только он мог повернуть время вспять... он бы не взял в руки меч. Нет, Эмери не дал бы ярости власти над собой. Он ненавидел бы Хогана всей душой, как и сейчас, но теперь эту ненависть затмевало отчаянное чувство вины. Этой непоправимой ошибки, этого преступления Эмери не сможет простить себе никогда, путь даже Зеница предоставит ему пожизненную индульгенцию.
Последние ступени лестницы дались с большим трудом. Ему казалось, что он слышит, как в бедре что-то щёлкает. Канцлер знаком приказал страже остановиться, а сам облокотился о стену рукой, возле которой оказалось  зарешёченное окошко размером в две ладони. В него, сквозь толщу кладки можно было разглядеть часть внутреннего двора. Эмери ни раз въезжал верхом в этот самый двор... теперь же он на коня даже забраться не сможет, не то, чтобы куда-то на нём скакать. Тяжёлый вздох вырвался из его груди.

Отредактировано Эмери Корбо (2014-10-11 02:37:51)

Эмери поначалу подумал, будто бы ему показалось, как странно мелькнуло несколько торопливых фигурок во дворе, а солнце слишком ярко блеснуло последним лучом, прежде чем уйти за горизонт. Было в том что-то неестественное, противное природе. Он пригляделся получше и обнаружил, что не может уловить взглядом ни одной человеческой фигуры, которые быстро юркали из угла в угол словно мошки, носившиеся в хаотическом порядке. Слишком быстро.
Быть может, помимо всего прочего, и зрение его помутнело от преждевременной старости? Эмери провёл взглядом близ себя, чтобы убедиться, что глаза его ещё видят. Он сумел различил узоры на рукояти трости, хотя та была полностью в тени и увидел золотые пуговицы на своём расшитом рукаве. Он видел даже тонкую трещину в полу под своей ногой... которая вдруг быстро стала зарастать, словно змейка уползая от его сапог. Стоило оруженосцу отвести взгляд от мелочей и он увидел то, во что бы ещё три дня назад не поверил. Стены на его глазах меняли свои очертания, то озарялись ярким солнечным светом, то пропадали во мраке, а когда на них вновь падали яркие лучи, то уже как будто не были прежними, привычными ему стенами. И повсюду то и дело сновали человеческие тени, то по одному, то сразу толпами. Да так они торопились, что Эмери не то что не сумел различить ни одного лица, но даже одежд не разобрал.
Отодвинувшись ближе к стене, он снова взглянул в окошко, на этот раз почти уткнувшись в решётку носом и проследил быстрое движение солнца, которое, по-видимому решило, что умеет летать не хуже утки и куда быстрее. Как заворожённый смотрел он на течение времени, что возвращало даларский замок в прежние, быть может, лучшие для него дни. Привыкнуть бы уже к всевозможным метаморфозам, но разум не подчинялся, не верил. В груди задребезжал страх.
Новое наваждение. Что же на этот раз его ожидала, какая ещё напасть? Он был так близок, как ему казалось, к спасительной ниточке, за которую надеялся уцепиться, но как можно надеяться на что-либо, если за ним по пятам следует тьма. Ведь это, несомненно Её происки. И сколь велика была сила, с которой пришлось ему столкнуться, если даже небесное светило повиновалось чужой воле, а время готово было повернуть вспять. Какое оружие поможет против неё, какой щит оградит?
Он снова оглянулся назад и ничуть не удивился, обнаружив, что теперь остался совершенно один в изменившемся до неузнаваемости коридоре. Идти ли ему дальше, да и куда теперь идти? Эмери переложил трость в левую руку, ещё раз обернулся, словно бы опасаясь, что за его спиной появится скелет, и осенил себя симболоном... дважды. А после проверил, при нём ли меч.
Ну что же, теперь, видимо, нужно было ждать появление его повелительницы? Если, конечно, та не хотела просто понаблюдать за растерянным канцлером издалека. Звать сущность ночи Эмери намерен не был, как это сделал некогда его господин... и заплатил за то сполна. Помедлив ещё немного, он сделал несколько шагов в ту же сторону, в которую шёл прежде. Ну не к лестнице же возвращаться, в самом деле.

Новое преображение его прошло не так болезненно, как предыдущее. Разве что Эмери слегка оступился, стоило трости внезапно исчезнуть, но ноги крепко держали его, не то что прежде. Было приятно ощутить снова силу в теле, которое только что ломало болью. Но что же за роль на сей раз была ему уготована? И к чему было отправлять его так далеко от настоящего? Пожалуй, что новая для него дезориентация во времени и пространстве пугала оруженосца куда больше, чем всё, что случилось с ним до того. Разум не хотел принимать то, что было очевидным. Невозможно, чтобы время повернулось вспять. Такое не под силу прислужнику тьмы, который, при данной ему в замен души силе, всё же оставался человеком. Стало быть, леди Ригат была не человек, но кто же, в таком случае? Не успел он узнать об этом у милорда Хогана, который, судя по всему, знал больше о природе коварной твари.
Эмери всё же остановился, с истинным наслаждением переминаясь с одной ноги на другую. Даже тревога и блуждающая поблизости опасность не могли отнять у него радости чувствовать в себе прежнюю силу. На сей раз возле него не было ни зеркала, ни чего-нибудь ему на замену, так что увидеть свой новый облик оруженосец не имел возможности, к несчастью или к радости. Он смог оглядеть только одежду, что казалась непривычно неудобной. Впрочем, тряпки канцлеровского платья тоже не вызывали у Эмери особой симпатии. Тут хотя бы полы его нового наряда, туго перевязанного поясом, не были слишком длинны и не путались под ногами. Но и меч теперь был тоже не его. Куда тяжелее старого. Впрочем, хорошо, что был, пусть и не оборониться им от наваждений тьмы. Зато он мог вполне пригодиться при какой-нибудь не слишком приятной встрече с отродьем человеческим. В конце концов, Эмери понятия не имел, которым из своих предков оказался на сей раз и сколько у него теперь неведомых ему самому врагов. В пустом коридоре негде было найти подсказки...
Эмери не сразу обратил внимание на тихий плачь где-то за стеной. Слишком много впечатлений разом нахлынули на него. Хотя, возможно, что и звуки эти объявились не сразу. Словно в театре, всё было в свой срок. И раз уж он актёр, то должен играть свою роль в соответствие с правилами.  Стало быть ему нужно отозваться на помощь. Но оруженосец не имел ни малейшего желания идти туда, откуда доносился голос. Однажды он уже проявил слабость, но его благородный порыв не завершился для него ничем хорошим. Что, если и теперь это была только уловка, чтобы заманит его ещё ближе к краю бездны? И всё же рано или поздно ему всё равно предстоит встретиться лицом к лицу со злым гением, что без какого-либо на то права управляет его судьбой. Так стоит ли откладывать неизбежное, к которому он так стремился весь прошедший день? Впрочем, женщина, что так безутешно плакала, не окажись она причастной к его испытаниям, могла бы дать ему хоть какую-тнибудь подсказку. Быть может узнает его, хорошо это будет или плохо.
Решившись наконец, Эмери рывком завернул за угол, откуда были слышны звуки.
- Кто здесь? - окликнул он, ещё не успев увидеть незнакомку и даже приблизиться к ней.

Отредактировано Эмери Корбо (2014-10-22 04:26:51)

Эмери не стал утруждать себя попытками вспомнить историю древнего замка. О всех его закоулках не упомнишь, а сейчас было не то время, чтобы тратить свои силы на ничего не значащие мелочи. В конце концов, это видение могло рассеяться в любое мгновение. Сад? Пусть будет сад. Его больше интересовало, кто встретится ему в этом саду и кто на сей раз он сам.
Аккуратно пройдя меж кустарников, мягко наступая на ещё недавно больную ногу, оруженосец не дошёл до скамьи трёх метров. Что же, ещё по голоску он ожидал встретить здесь юную деву. Конечно, он не подивился бы, обнаружив тут семиглавого змея, с которым должен сразиться, но это уж слишком походило бы на сумасшествие.
Юное создание весьма трогательно примостилось на грузной, тёсаной скамье. Девушка казалась ещё более хрупкой и нежной, что уж говорить о том, что румяные щёчки и красные от слёз глазки вызывали неподдельную жалость. Только Эмери не собирался поддаваться на сей раз первому впечатлению. Он уже однажды пожалел беззащитную даму и поплатился за то сполна. Кроме того незнакомка очень напоминала ему леди Ригат. Вообще Эмери заметил странную закономерность — его окружали женщины исключительно южных кровей, хотя прежде он никогда не искал особой экзотики, отдавая предпочтение даларкам или тарийкам. Это, правда, было ещё тогда, когда барышням приходилось платить за ночь страстной любовь.
Да, возможно, что ему только чудилось сходство незнакомки с тёмной дамой, обладательницей его души, но такие же чёрные волосы, смуглая, гладкая кожа... Нет, глаза. Глаза были другие. Его прежняя обольстительница обладала глазами чёрными, как ночь. Вся бездна отражалась в её глазах, всё звёздное небо. Когда он смотрел в них, то погружался в чёрный омут её воли, терялся навеки, забывая самого себя. Теперь же этого незабываемого чувства, которому он едва мог сопротивляться при последней их встрече, не было и в помине... Хотя, как знать, быть может юная особа перед ним была прородительницей ведьмы? В конце концов, леди Ригат, когда только заманивала его в свои сени, сама поведала о том, что хочет снять какое-то родовое проклятье.
Тут Эмери вдруг вспомнил про камень — подарок ведьмы, поработивший его волю и разум. Оруженосец, конечно же, не носил его больше на шее, слишком уж тяжела была для него такая ноша, но всё же он захватил это сокровище с собой. А теперь... Оруженосец быстро ощупал свой новый наряд, надеясь отыскать изумруд, но того, конечно же, при нём не оказалось. Камень пропал вместе с его прежней одеждой и мечом, с его будущей жизнью.
- Пропал, - хмыкнул Эмери, переведя взгляд на девушку, которая удивлённо на него смотрела, - Ну, и что же приключилось у вас такого страшного, что вы льёте такие горькие слёзы? Кто посмел вас обидеть? - Эмери сам не ожидал от себя такого цинизма. Как быстро изменилось его отношение к слабому полу. Впрочем, молоденькая леди вряд ли могла разгадать его усмешку. В конце концов, как знать, быть может она и не была замешана в происходящем с ним. А окажись она потомственной принцессой, что, судя по её наряду, было бы не удивительно, то оказаться у неё в немилости было бы не желательно. Он уже нажил себе достаточно врагов в том, прежнем замке, зачем же ему были нужны новые в этом? Как знать, насколько он здесь задержится.

Отредактировано Эмери Корбо (2014-11-06 00:58:59)

Эмери совершенно равнодушно слушал рассказ несчастной девицы, которая всё всхлипывала, удерживаясь, чтобы снова не разрыдаться. Нет, хватит, слезами его не пронять. Незнакомка была так увлечена, что вряд ли заметила, как слушатель её пару раз закатил глаза, принимая её слова за совершеннейшую банальность. Надо сказать, что оруженосец сам себя в этом уверял, потому как девушка и правду выглядела очень трогательно и не поверить ей было не просто, но однажды он уже проявил слабость, желая помочь почти столь же беззащитному созданию, и сам при этому угодил в расставленные тёмной силой сети. В которых находился и теперь, прямо в эту минуту. Всё, всё вокруг было иллюзией, сотворённой чужой, чёрной волей, и ему нельзя поддаваться на уловки, сколь искусно не были бы те сотворены. Нельзя было забываться.
То, что он оказался «милордом», по словам девушки, уже было не так уж и плохо. Он, конечно, догадывался о своём дворянском происхождении по тем причудливым одеждам, в которых оказался, но совершенно в этом уверен быть не мог. Во всяком случае теперь у него точно была возможность свободного передвижения по замку, а это не так уж и мало. Теперь бы ещё выяснить своё имя. Или, если быть точнее, имя того, в чьём теле он очутился. Девушка его явно не знала, что говорило либо о том, что она была представлена ко двору совсем недавно, либо о том, что он сам прибыл в столицу только что. Тут же девушка указала ему на первый вариант. Кстати, она до сих пор не представилась, что несколько настораживало оруженосца, помнящего о том, что его ведьма не охотно назвала своё имя, которое к тому же ещё и было не настоящим, но она даже и не пыталась этого скрыть.
Спрашивать же имя Эмери не хотел. Он вообще не вмешивался в её сумбурные повествования, холодно разглядывая трогательное, живое создание, похожее на только что распустившийся бутон розы, который ничуть не трогал его чёрствого сердца.
Меж тем оруженосец был больше занят своим нарядом, который ощупывал, желая узнать, что при нём имеется. На поясе Эмери обнаружил тугой кожаный кошель, какого отродясь не бывало при оруженосце. Кроме непривычно тяжёлого меча за поясом ещё был по виду довольно дорогой кинжал. За пазухой Эмери обнаружил пару бумажек, которые, должно быть, имели какое-то значение, но сейчас было не до них. Там же оказался и носовой платок с анаграммой из витиеватых букв, которую, правда, оруженосец не заметил и не прочёл. Он слегка наклонился и протянул платок девушке, раз уж всё равно его нашёл.
- Прошу вас, успокойтесь. Я уверен, что всё не так плохо, как вам представляется.
Девушка наконец произнесла своё имя, которое заставило оруженосца нахмуриться. Учитывая, что Эмери пару раз приходилось побывать в посольстве Халифата в столице, а площадь неподалёку от него была названа в честь некоего Эрнеста ди Сотта, то вспомнить о нём оруженосец сумел довольно скоро.
Как много давала одна только фамилия. Итак, походы в страну песков начались где-то три столетия назад. Почти тогда же жил и этот самый ди Сотта. Что же, такое знание весьма сужало временные рамки, которые до этого казались весьма обширными.
Надо сказать, что тут интерес его к девушке значительно повысился.
- Вы родственница Эрнеста ди Сотта? - поинтересовался Эмери, так и не называя своего имени, потому что понимал, что вряд ли угадает имя того человека, в чьём облике теперь он находился, если, конечно, это был реальный человек.
- Позвольте узнать, а почему вы совсем одна? Вас, быть может, ищут. Ваш отец или ваш брат.
А что, если ведьма из этого проклятого рода, угасшего в одно мгновение. И он, так как проиграл в бою, теперь должен самостоятельно спасти её семейство? Но она, должно быть, должна была бы его предупредить о том, что именно от него требуется. Либо же это ещё одна проверка его на прочность. Только Эмери теперь был собою, а не Чёрным рыцарем, полностью преданным обольстившей его даме. Оруженосец не имел ни малейшего желания в этом участвовать. Разве только у него не было иного выбора.

Отредактировано Эмери Корбо (2014-11-26 04:30:47)

Эмери был достойным слушателем. Он не прерывал девушку, не пытался успокоить её раньше, чем она доскажет все свои переживания. Он чувствовал себя как на спектакле, где на сцене главная героиня произносит свой трогательный монолог. И вроде бы играла неплохо, но только зрителя не проведёшь. Он-то знает, что это всего лишь пьеса. Разве только... Эмери понимал, что перед ним может быть и не актриса вовсе, а самая настоящая девушка, жившая когда-то очень давно. И то большая ошибка, что он теперь слушал её сокровенные переживания. Оруженосец не допускал в своё сердце эмоций. Эта девушка, Бьянка, её уже нет в живых, не ему о ней заботиться. Он не нарушит ещё одного закона. Во всяком случае, просто так... И всё же, оставаться безучастным вовсе Эмери не удавалось. Он искренне поражался той откровенности, с которой Бьянка говорила с незнакомцем. Ну хоть чуточку от природы данного любой женщине чувства страха перед мужчиной, и того не было в ней. Если всё это правда, а не искусная игра, то девица на людях была впервые. А там, дома, вокруг неё мамки, няньки носились, пылинки сдували. Впрочем, многих девиц в благородных семействах воспитывали подобным образом. Но в этой хорошенькой головке, кроме кукол да платьев должна же была находиться хоть толика здравого смысла. Эмери вздохнул хором с девушкой, опечаленный лишь судьбой Бьянки, которая, если не сгорит в агонии со всем своим семейством, в любом случае вскоре хлебнёт слишком много горя, к которому она не готова. В том числе по вине обожаемого своего родителя. Но это не его дело. Нет! До тех пор, пока не явится сама тёмная тварь и не скажет, что желает от него, он не будет вмешиваться в историю. Ведь это её рук дело. Не мог же он собрать всех демоном даларских на одного себя? Возможно, что она ждала призыва. Как тогда... Хоган позвал её и она явилась. Но то был Хоган. Эмери помнил, как ведьма смотрела на его господина, в то время как оруженосец не мог добиться хоть малого внимания к себе. Он был лишь средством для достижения цели. Если же ей надобно что-то от него и теперь, так пусть и к нему явится!
- Стало быть вас ищут, - заметил молодой человек, - Советую вам вернуться в зал, пока вся ваша родня не переполошилась. Думаю, что брат сказал вам это не со зла и вы скоро помиритесь. Вытирайте слёзы и ступайте, — Эмери не забывал об обходительности, так что протянул руку девушке, предлагая ей подняться и прямо сейчас выполнить его совет. 
Краем глаза молодой человек заметил движение в стороне и обернулся к слуге, тотчас встретившись с его лукавым взглядом. О, долго думать было не нужно, чтобы распознать плута. Что-то недоброе задумал малый, который спустя мгновение так вежливо поклонился ему и девушке, не успевшей подняться с места. Конечно, кто как не Эмери знал, как стоит играть учтивость перед господами, но тут было иное. Слуга не из благородный и самый что ни на есть мошенник не вызывал ни малейшего доверия. Уж Эмери-то знал таких, достаточно на рожу взглянуть и тотчас ясно, что не просто плут, а редкостный подлец. Одним словом, аж кулак чесался, как не нравился ему этот парень. Но это не его игра, и потому Эмери с лёгкостью усмирил желание съездить слуге в глаз. Дальнейшая беседа так же его ни капли не касалась. Он как будто и не был здесь, лишь переводил внимательный взгляд с одного персонажа трагедии на другого, совершенно случайно оказавшись на сцене меж ними. Точно так же, совершенно равнодушно и не пытаясь скрыться, он пробежал глазами строки в письме и вновь перевёл взгляд на обеспокоенное личико девушки, а после на слугу, притуплённая неприязнь к которому лишь усилилась.
«А ты, я смотрю, знаешь что-то...» - Эмери прервал сам себя, -«Это не моё дело»,  - твёрдо повторил он, чувствую, что сейчас последуют просьбы и мольбы о помощи от леди ди Сотта. Эмери сделал шаг назад от обоих. А в голове его всё пробегали строки из письма: «Однако ж, жалок её брат. К чему вмешивать сестру в такое дело, да ещё столь беспомощную... Неужели не нашёл он никаких доверенных лиц, кроме неё? Обман? Заманят девицу, а уж потом будут как раз её братцу писать с требованием выкупа», — в  голове оруженосца стали складываться возможные картины ситуации. Но он слишком мало знал, чтобы сказать наверняка, что скрывалось за письмом. Как брат, он точно знал, что не стал бы посылать подобного письма Донате. Хотя, как знать, что за человек этот Тремин ди Сотта.
- И кто вас послал? - поинтересовался оруженосец у слуги, заново оглядывая того на наличие оружия. Заодно оценивая, насколько он сильнее парня физически. Во всяком случае, он не хромой калека, что само по себе уже преимущество. Диаболон дери, как бы Эмери не была отвратительна ситуация, в которой он оказался теперь, но ещё меньше ему нравилось положение беспомощного канцлера в стране, находящейся на краю переворота.
- Чёго ты хочешь от меня, Ригат?! - мысленно возопил он, не желая пугать девушка, которая и без того сейчас должна была находиться не в самом лучшем состоянии.
Он не желал подчиняться ситуации, в которой оказался по ошибке. И он заставит себя стоять в стороне, если эта ведьма сама не явится к нему. Он больше не её рыцарь, чтобы угадывать и исполнять её пожелания. Ему же нет дела до призраков прошлого, чей век давно прожит... Не должно быть до них дела.

Мысленные восклицания Эмери так и остались без ответа. Хотя едва ли он в самом деле ожидал его получить. Что если тёмные твари вовсе и не умели читать человеческие мысли, а лишь угадывали вполне естественные желания? В общем и целом, такое положение вещей оставляло хотя бы небольшую надежду на возможность обхитрить демона. Либо же леди Ригат вновь выдавала себя за придворную даму, требующую от своего кавалера более радикальных решений и методов, нежели тот предпринимал.
Меж тем слуга увернулся от прямого ответа на вполне закономерный вопрос, чего и следовало ожидать от плута, но девушка даже не заподозрила хотя бы малейшего лукавства. А Эмери допускал эту несправедливость. Он стоял в стороне и смотрел, как доволен его безучастием слуга, спешащий поскорее увлечь неопытную девчонку за собой. Честное слово, прежде оруженосец ни при каких условиях не остался бы равнодушным, хотя бы только потому, что его до бешенства раздражал этот паршивец, который даже не умел вполне скрыть свою истинную скверную сущность, словно бы гордился ею и нарочно выставлял напоказ. Но Эмери ни единожды вмешивался в то, во что не следовало совать нос, не находя в себе сил остаться сторонним наблюдателем. Теперь же он в полной мере мог оценить последствия необдуманны решений и действий. Оруженосец стиснул зубы, скулы дёрнулись от гнева, а рука словно вросла в рукоять меча.
Сеньорита Бьянка даже не подумала просить его о помощи. Неужели же она совсем-совсем ничего не видела? Девушка вспорхнула с места и доверчиво последовала за слугою, словно бы несмышлёныш спешил за дудочкой крысолова. 
- Да хранит вас Создатель! - Эмери вздрогнул.
И он останется безучастным? Он, здоровый, крепкий телом мужчина, при оружии, вполне трезво оценивающий сложившуюся ситуацию и её последствия, оставит судьбу бедняжки на волю случая? Эмери пожелал сделать шаг, даже наклонился вперёд, но удержал равновесие и остался на месте...
- И вас пусть хранит Всевышний... - проговорил он, хотя вряд ли Бьянка ещё могла расслышать его слова.
Если всё это творится по тёмному замыслу, то он больше не будет марионеткой этой твари, сколь изощрённые способы давления она бы не придумывала. Отныне Эмери знает, с чем имеет дело и может хотя бы пытаться сопротивляться этой силе. Он верил в свою правоту или убеждал себя, что верит... Этой девушке всё равно было не помочь, потому что маленькая её жизнь уже давно затерялась в веках. И всё же душу Эмери отчего-то скребло какое-то скверное и подлое чувство, которое было ещё сильнее и от осознания того, что бедняжке вряд ли удастся самостоятельно выбраться из этой переделки.
Оруженосец хотел было выждать пока те двое успеют уйти как можно дальше, но того времени, которое он смог простоять, явно было бы недостаточно. Сорвавшись с места, Эмери размеренным шагом направился к тому же выходу, в который сам недавно попал в этот сад и в который только что вышли слуга и сеньорита ди Сотта. Шёл он так, словно бы знал, куда именно ему следует направиться...

И голос её прервал его отчаянное забвение.

Он принял решение. Жестокое, быть может. Однако Эмери не желал быть втянутым в очередную игру тьмы со светом, в которой ему отводилась не самая завидная роль. 
Не имея более выбора, оруженосец вынужден был наблюдать видения прошлого, что вызвала тёмная тварь. Оставаться равнодушным к горестям давно минувших лет было не сложно, когда, по настоянию канцлера, ему приходилось из свитков узнавать об эпидемиях, пожирающих целые города, о вероломных предательствах и междоусобных войнах, в которых брат шёл на брата в битве за власть. Но когда своими глазами приходилось видеть всю подлость и ничтожность человеческой души. Когда, вглядываясь в себя самого, можно было обнаружить отражение такой же алчности и чёрной жестокости. В этот миг тоска мрачным саваном окутывает голову, а одиночество опускается на плечи словно плащ. Таков ли людской удел? Сгорать ещё при жизни?
Эмери никогда не был и не мог быть наследником барона Корбо, если только... О да, оруженосец ни раз представлял себе незавидную участь своих братьев, которая могла постичь их по воле судьбы или по его собственной. Может ли он когда-нибудь дойти до той черты, которую переступил Треми ди Сотта? Эмери не нашёл бы ответа и прежде. Теперь же в памяти его снова и снова появлялась картина, как он вонзает меч в живот человека, которому он был кровь от крови. Стало быть, как никто другой, был он близок к той низости, что учинил многие десятилетия назад наследник древнего рода. И потому Эмери горел изнутри тупой яростью, тщетной, переходящей в отчаянное уныние. Разум его, если только дух может обладать разумом, затянула мутная пелена тоски. Он прачные мысли прервал голос. Её голос.

Эмери вздрогнул, когда услышал знакомые интонации, от которых ещё недавно закипала кровь. Не сразу повернулся он к даме, которую сам же и пытался вызвать.
Явилась ли она по его просьбе? Едва ли... И всё же, она была здесь, возле него. Он мог бы протянуть руку и коснуться её плеча. Эмери взглянул на женщину, которая в этот миг откинула чёрную вуаль. О, леди Ригат была так же прекрасна, как и при первой их встрече, но теперь-то он знал, что кроется за этой чарующей внешностью.

- Разве только судьба? - промолвил Эмери негромко.

Он не отводил взгляда от женщины, хотя заметил боковым зрением, что вокруг них вновь всё изменилось. Так же как и он сам перестал быть духом, снова став стариком, о чём напоминала больная нога. Однако Эмери и Ригат всё ещё оставались одни. Стало быть, он по-прежнему оставался в плену её чар. Потому что где-то там, где всё происходит по-настоящему, возле него должна стоять стража из двух человек, которые очень бы удивились, если бы из воздуха вдруг воплотилась дама.

- Не удивлюсь, если ты и там поучаствовала, Демон. Ведь ты Демон? И не говори, что я мог их спасти, если бы пошёл с Бьянкой. В моих ли силах менять историю? Думаю я, что и тебе не дано такой власти. Это под силу лишь Создателю. Впрочем, уверен, ты позабавилась сполна и тогда, и теперь. Но скажи, отчего душа девушки не обрела покой? Разве она не достаточно чиста для небес? Или ты не пускаешь её душу? Ты не имеешь права, - Эмери чувствовал, как прежнее уныние сменяется раздражением. Он ненавидел её ложное лицо, ненавидел её голос и взгляд, ненавидел и то, что где-то в глубине себя чувствовал, как притягательна она для него. И потому отныне он будет именовать её не иначе, как Демон, чтобы ненароком не забыть, какова расплата за плотские желания.

- Итак, Демон, чего ты хочешь от меня? Разве я не выполнил тобою задуманного, когда убил своего отца? Чего ещё ты ждёшь? Я не достаточно проклял свою душу, чтобы гореть в бездне, тебе на забаву?