Сегодня погода решила отыграться за все предыдущие дни первого месяца осени. С самого начала прохладного сезона с жадных небес не выпало и капли, а теперь словно кто-то пробил дыру в черных, грузных облаках. Вода хлестала с яростью львицы, вымывала грязь с улиц, пронзала насквозь бедняг, волею судеб не успевших найти кров. Ночь не принесла облегчения, а водная стихия, не зная усталости, продолжала светопредставление, щедро сдобряя его раскатами грома.
Креван зашел в кабак, скинул насквозь мокрый плащ в руки подскачившей служанки, встрепенулся, словно воробей, растрепывая потемневшую от воды кудрявую медь волос и оглядел битком набитый зал. В помещении было тепло, пахло сыростью и затхлостью, старым пивом, и горьким морским потом. Привычный запах, уютный...
Заказав себе кружку крепкого доброго эля со своей родины, капитан "Золотой Лани" нашел свободное место у стены, без особых церемоний столкнув со стула какого-то пьяного бродяжку. Сегодня корабли Кревана должны были покинуть порт, но непогода оставила их в безопасности гавани. Задержка злила рыжего капитана, но ничего с погодой поделать он был не в силах. Даже жертва морю в виде молодого барашка не смягчила гнев старых богов. Оставалось лишь ждать и пить крепкое, чтобы не подхватить насморк.
В кабак Креван отправился в гордом одиночестве, вся команда была либо слишком вымотана спешной загрузкой, либо уже изрядно приняла за воротник, и была неспособна держать ровновесие на суше. Главным на "Лани" как и обычно остался МакГвайер, человек, которому медноволосый капитан доверял, пожалуй, даже больше, чем себе самому. 
Общий гул внезапно прервался, скрипнула дверь и на пороге, в свете молнии, возник высокий силуэт...

Шагнувший внутрь мужчина не был знаком тарийскому капитану, что не удивительно - в Далар каждый час приходил какой-нибудь корабль, и вести дела с каждым встречным-поперечным в столице было попросту невозможно. Конечно, стояли в гавани шхуны, чьих капитанов знала каждая собака, к их числу принадлежала и "Золотая лань" с ее рыжим тарийским хозяином, но этот незнакомец прославлен в порту Далара явно не был, а может и вовсе представлял из себя обычного матроса.
Скуластое лицо вошедшего было смуглым, как и у всех представителей морской професии, волосы темны, взгляд быстр. Алацци. Креван узнавал уроженцев огненного берега по их острым точеным линиям лиц, по ни на что не похожему жару в глазах. Внимательный взгляд тарийца скользнул по крепкой фигуре, возвышающейся над остальным залом, но тут же перескочил на высокую аппетитную грудь девицы, поставившей перед ним кружку.
Эль в этом кабаке всегда был неплохим, но сегодня, словно вторя погоде, темная жидкость пахла рыбой и плотности, коей обычно славился этот крепкий напиток, не было и в помине. Креван раздасадованно опустошил свою кружку, и собирался было позвать хозяина лавочки, чтобы как следует начистить ему морду, как внимание его вновь привлек высокий незнакомец. Он так же выбрал облюбованный тарийцем стол и вознамерился пьянствовать за ним в гордом одиночестве. Судя по ватному языку и мутному взгляду алацци, тот уже порядком набрался, а спорить с пьяным - что воду решетом носить. Креван махнул рукой служанке, даже не думая поднимать пятую точку с лавки.
Следующие слова пьяного моряка должны были оскорбить капитана до глубины души. Никто не смел безнаказанно порочить имя прекрасной каравеллы Кревана! Но вспыхнувший на мгновение в темно-мховых глазах гнев тут же сменился добродушной усмешкой. Конечно, простительно необразованному? недалекому, вечно пьяному моряку не понимать разницы между сухопутными зверями.
- Лань. "Золотая Лань", - наконец-то его призывы были замечены, и рыжий ласково прибил дном кружки наглого таркана, торопливо семенящего лапками по растрескавшейся поверхности грязного стола, прежде чем начал свою гневную речь о пиве и куда он вольет остатки этого пойла трактирщику, если тот немедля не подаст ему нормального тарийского эля! Служанка, явно не ожидавшая столь неприветливой речи от столь обоятельного молодого человека, ретировалась со скоростью арбалетной стрелы, и вскоре на столе перед гневным посетителем и его пьяным собеседником возвышалась гора вяленой соленой рыбы и два кувшина лучшего, по уверениям хозяина трактира, эля.
- Угощайся, алацци, - имени Креван не спросил, подтолкнул один кувшин мужчине напротив. Судя по состоянию, тому как раз нескольких глотков не хватает, чтобы рухнуть остроносым лицом в рыбьи хвосты. Имя корабля порой значит больше, чем имя человека, который на нем ходит, поэтому капитан "Лани" решил поинтересоваться именно им:
- Под чьим парусом ходишь? На какой шхуне?

Отредактировано Креван O`Кифф (2014-07-09 05:05:17)

Брызнувшее в лицо пиво заставило рыжего брезгливо фыркнуть. Чистюлей и неженкой Креван, конечно, не был, но пенный напиток предпочитал принимать внутрь, а не стряхивать с веснушчатого носа. Пока он вытирал с себя пиво не первой свежести платком, алацци пересел ближе, причем довольно ловко, для своего состояния.
Названия кораблей не говорили тарийцу ни о чем, кроме о дурном вкусе их капитана, и о том, что такие прозвища давали отнюдь не торговым шхунам. Порт Далара был сплошь уставлен "Ласточками", "Львами" и святошами Ордена, и самыми изящными именами обладали как раз легковесные быстрые корабли с южного берега. Креван слегка отодвинулся от чересчур тесно вжавшего его в себя моряка, опустошил свою кружку и принялся за еду. Он был совсем не против пьяных россказней под прием пищи, главное, чтобы пьяный его собеседник не разливал больше дармовый эль налево-направо.
Но, видимо, судьбе было угодно, чтобы капитан прекрасной каравеллы вновь оказался под пивным дождем. Не особо метко кинутая кем-то кружка, пересекла небольшой плотно забитый народом зал и врезалась в стену над головами мирно беседующих моряков. Шум и гам мгновенно из тихого жужжания беспечных пьяных бесед перерос в гвалт скандальных выкриков, звук ломающейся мебели, бьющейся посуды. Креван кабацкие драки не жаловал: пожрать и выпить спокойно для моряка, полжизни болтающегося в море, дорогого стоило. Легкий настрой тарийца сразу сменился на недавнее раздражение. Он легко скинул со своего плеча панибратски оставленную там руку нового знакомца, подобрал упавшую деревянную кружку и что есть силы запустил ее обратно в постепенно обрастающий новыми участниками клубок драки. Еще несколько мгновений и это безумие захлестнет каждый уголок кабака, вовлекая всех находящихся под этой прохудившейся местами крышей, в хаос мордобоя, не спрашивая их на то позволения.
- Вот рыбьи потроха, - зло прошипел медноволосый, уворачиваясь от табуретки, коей размахнулся детина, отступающий прямо к их столику. Не долго думая, Креван поднялся, размахнулся свое пустой кружкой и опустил ее на дубовый затылок драчуна. Тому, чтобы упасть на заплеванный пол, такого подарка оказалось мало, и с громкими проклятиями он ринулся на капитана "Лани". Будучи человеком чести и совершенно не жадным по натуре, тариец уступил своему новому знакомцу летящий в него удар, для этого требовалось всего лишь пригнуться.

Отредактировано Креван O`Кифф (2014-07-14 12:33:06)

Все могло закончиться иначе: рыжий выпрямился бы, ринулся в драку, выскочил бы из трактира, более похожего теперь на осиное гнездо, швырнутое в пчелиный улей, или получил бы свои десять сантиметров стали под ребра, или бутылку на кудрявую голову, а может - отделался бы лишь сбитыми костяшками да порванным камзолом. Но судьба- злодейка в образе пьяного собутыльника и его сильной, но не трезвой руки оборвала иные возможности. Креван едва успел подняться, уворачиваясь от падающего на него гиганта, как тут же ощутил тяжелый удар в череп, лишающий его всяких планов на продолжение банкета. Звезды, ярче, чем в безлунную ночь над спокойным морем, вспыхнули перед глазами капитана, после чего он совершенно бездарно стек на пол, не успев даже возмутиться столь вопиюще наглой неблагодарности аллацци.
Очень неприятное ощущение, знаете ли, чувствовать что ваша одежда до нитки промокла, ощущать как ваш собственный нос, с которого тоти дело капает вода,  бьется обо что-то твердое, а голова напоминает оголенный нерв, и при любом движении ее или прикосновении разрывается чудовищной болью. Еще неприятнее приходить в сознание, болтаясь на чьих-то плечах.
- МакГвайер, скотина, поставь... Череп мне раздробишь, тарийская ты корова, - хриплый и скрежещущий стон даже отдаленно не напоминал приказ. Капитан почти ничего не помнил из того, что происходило с ним ближайшие несколько часов. Последняя искра воспоминаний повествовала о том мгновении, как он в целости и сохранности перешагивает порог кабака... Впрочем, подобными историями была богата биография практически любого моряка.
Кревану потребовалось еще несколько минут, чтобы осознать, что его поднимают на корабль, причем, пришвартованный.
- Эй..., - уже более твердым и приказным тоном рыкнул тариец, ощутимо пихая в бок своего молчаливого мула, - какого хрена "Лань" пришвартована?!
Он собирался было разразиться еще более грубой бранью, да только внезапно, в яркой вспышке молнии, увидел палубу. Совершенно ранее ему не знакомую. Гудящая голова не давала спокойно размышлять, ватное, как после серьезного ранения тело слушалось с трудом, к тому же из-за дурацкого положения в пространстве отчаянно тянуло опустошить желудок. Пришлось на время заткнуться и посвятить все свои старания и силы попыткам выскользнуть из рук незнакомца, в темноте, видимо, спутавшего его со своим другом. Иного объяснения своего странного путешествия Креван пока найти не мог.

Отредактировано Креван O`Кифф (2014-07-20 13:23:37)

Приземление было жестким, выбивающим из легких воздух, а из головы - остатки хмеля. Несколько томительно медленных секунд рыжий приходил в себя от перемены своего положения в пространстве: кровь перестала бить в виски, тошнота мгновенно отступила, оставив в напоминание лишь головную боль и резь в желудке. Однако, слова, брошенные недавним "мулом" подскочившим членам его команды, заставили тарийца по-новому взглянуть на свое приключение. Работорговля давно изжила себя как массовое явление, но халифат все еще скупал особо понравившихся его богачам особ, причем, за хорошие деньги. Кто внезапно позарился на сомнительной привлекательности капитана "Лани" Кревану гадать было некогда. В его жизни ценность собственной свободы явно перевешивала целостность собственной шкуры.
Первый же наклонившийся к нему матрос, немалой окружности, поплатился за свое чрезмерное любопытство потерей своего палаша. Кревану не стоило усилий выдернуть его из ножен за рукоять и мгновенно рубануть вокруг себя по ногам, обеспечивая себе некоторое пространство для маневра. Четверо - это не двое. Они будут мешать друг другу, пытаться выпихнуть на опасного, вооруженного теперь тарийца кого-нибудь другого, но не себя. Палаш, на поверку оказавшийся аллацинской саблей, имел несколько иной баланс, но в руке лежал ладно. Всего несколько ударов сердца хватило Кревану, чтобы подняться на ноги и найти опору в виде бочки.
- Что, трусливые крысы, продались халифату за сладости и песок? - никогда прежде тариец не слышал, чтобы работорговцы зарились на моряков, но времени разбираться не было. Кревану нужно было сделать всего несколько шагов в сторону, чтобы достичь борта незнакомого корабля, а дальше уже его не догонит даже сам морской Дьяболон. Первый же рискнувший ломануться на несостоявшегося пленника получил широкий кровавый росчерк поререк руки. Матрос ввзвыл, отшатнулся, но лишь для того, чтобы снова ринуться в бой. Кем бы ни были эти люди - в сражениях явно бывали, и кровь для них служила поводом для ярости.
Креван с трудом отбил летящий в него следующий удар и успел сделать пару шагов в нужном ему направлении. Самый ловкий и, на удивление трезвый, нападающий, сумевший кое-как не задеть своих, оставил в дар капитану "Лани" очередной шрам на бедре. Боль, острая, как самая острая бритва столичного цирюльника, заставила бездумно взмахнуть клинком, скорее отпугивая подступающих матросов. Еще шаг, отвоеванный гортанным диким рыком, и уже совсем рядом свобода.
Уже ощущая спиной борт корабля, Креван заметил в очередной вспышке молнии, как на звук драки выползает еще несколько теней.