Неизвестно, слышали ли Иаго другие обитатели дома, или его голос достигал лишь ушей тех, кому был предназначен, сие наши спиритические знания не открывают, но Альда его услышала.  Пред ее внутренним взором, обращенным теперь в дрему, вновь развезлись небеса, но теперь они были темны, и меж свинцовых туч во вспышках молний явилось ей гневное и прекрасное лицо  возлюбленного графа. Удивительно, как смерть красит человека! При жизни черты гранда не казались Альде столь безупречными и драматически подсвеченными вечностью.  Небесным громом  взывал к инфанте знакомый вкрадчивый баритон, требуя мести.
Девица  вздрогнула и села на лежанке, с облегчением возвращаясь к реальности. Частое дыхание вздымало полную грудь, выдавая глубочайшее волнение. Но все было позади. Широко распахнутыми глазами инфанта обвела комнату, восстанавливая в памяти весь путь в дом Карима аль Малины, и уже было выдохнула с облегчением, празднуя мысленно, свое освобождение от кошмара, как взгляд ее наткнулся на Иаго. Иаго Энрике Джоеля графа Эскаланте и Бланко. Посреди уютной беломраморной купальни в доме богатого купца шази. Не так важно, что сама инфанта спит тут в неглиже. Явление здесь покойного графа было еще менее уместно. Менее  уместно, чем  что бы то ни было где бы то ни было! Пару секунд потрясенная принцесса юга всматривалась в призрак, а потом послеполуденную тишину купеческого дома, а то и ближайшего кварталы, прорезал истошный визг на высокой ноте. На втором призраке за день выдержка Альды сдала позиции. Но ненадолго. Визг оборвался так же внезапно. Как только девица обнаружила, что шитое традиционным орнаментом покрывало, соскользнуло с ее груди на лежанку. Инфанта за завидной прытью натянула  покрывало повыше и, не сводя глаз с гостя, нащупала симболон на цепочке, висевший у нее на шее. Под ресницами Альды ужас уступал место гневу и негодованию в преддверии намечающейся грозы.
- Изыди! Сгинь! Чур меня! Да что за день!
Девица метнулась в угол лежанки, взбивая в пену тонкую простыню, вжалась в угол,  удерживая симболон между собой и духом графа и быстро, почти беззвучно шевеля губами:
- Requiem aeternam dona eis, Domine, et lux perpetua luceat eis. Requiestcant in pace…
После визита Хельги, путешествуя по темному лабиринту сливной реки, она успела изобрести несколько способов борьбы с настоящими неуспокоенными духами и теперь намеревалась  применить их на практике.
Молитва за упокой души показалась ей самым верным средством.

Принцесса пребывала в чистосердечной панике и все душой верила в неподдельность своего ужаса. Теперь-то она была убеждена, что перед ней не иначе как дух покойного, собственноручно убитого графа. Если хочешь, чтобы что-то было сделано хорошо, сделай это сам! Хельгу-то она не убивала. А уж здесь сомнений быть не могло.  Так вот девица пребывала в истерике вплоть до того момента, как призрак дал нелицеприятную оценку ее интеллекту.  Тут Альда опешила.  Ей случалось слышать истории о духах, но никогда у них не упоминалось, что те приходят покритиковать живых.  Сменить гнев на милость граф решил поздновато. Прямо скажем, сразу после слова «дура» он везде опоздал на небольшом отрезке, отмеренном ему между смертью и забвением. Принцесса моргнула, молитва прервалась и рука с символоном,  дрогнув, опустилась на покрывало.  Священный знак упал на грудь инфанты, покачнувшись, словно маятник. Сразу вслед за этим на дне взиравших на Иаго черных глаз девицы полыхнуло. Бледность принцессы уступила место персиковому румянцу. И в графа полетела первая тканая этническим узором купеческая думка.
- Я - кто?! Я - что?!
Примирительное продолжение тирады бывшего советника о спасении, Альда уже не слушала. Она судорожно шарила по лежанке  свободной от удержания покрывала рукой, не сводя глаз с гостя. В призрак полетела еще одна подушка – и еще.
- Ах ты, мерзавец! Как ты смеешь оскорблять дочь своего сюзерена!  Да ты не дал мне шанса!  Ты меня не слушал! При жизни ты не видел никого кроме своей блистательной персоны! Я, по-твоему, должна была раздеться на центральной площади, чтобы ты, наконец, отличил девицу от мальчишки и потрудился присмотреться!
В голосе инфанты звенел гнев. Она тоже встала, но по-прежнему смотрела на гостя снизу вверх, придерживая одной рукой покрывало, второй же указующим перстом могла бы ткнуть графа в грудь, если бы та не была столь бесплотной.
- Ты меня спасешь? Ты тень! О, наконец, небеса, - Альда  театрально вскинула благодарный взгляд, - дали тебе возможность ненадолго отвлечься от шлюх земных и посмертных и задуматься о том, как я в тебе нуждалась и как много боли мне причинил!
Голос дрогнул и сел от накативших, видимо, слез. Инфанта искренне надеялась, что граф будет являться ей одной, потому что, начни он являться другим женщинам, он будет по-прежнему производить впечатление. Пусть теперь и несколько поблекшее. Однако, он может раскрыться с новой – пугающей – стороны, и начать получать удовольствие и от этого тоже.
- Мне не читать молитв?!  А знаешь что! Нет! Я не стану больше читать молитв!  Это ты! Ты будешь умолять меня избавить тебя от земного присутствия! И кто тогда тебя отмолит?!
Похоже, ветреный южанин был официально наказан и прикреплен к своему убийце. Гнев во взгляде инфанты сменился возрастающим триумфом, лик просветлел. Она больше не пыталась пробить грудь призрака пальцем, уперла руку в бедро, и выглядела чрезвычайно довольной собой.

Перспектива нанизывания на импровизированный “шампур” ничуть не радовала. И позиционировать себя как сочный кусок мяса граф совершенно не желал. И причиной тому служили даже не логические доводы относительно того, что мяско-то, мягко говоря, давно уже не сочное и пахнет как-то странно. Причиной служил сам благородный дон, до глубины души возмущённый таким обращением с его персоной. Он, стоит отметить, всё ещё считал себя красавцем мужчиной, лишь по трагической случайности не успевшим заверить смерть, что он-де слишком молод, чтобы к ней сойти.
Но трагические случайности продолжали сыпаться на графа, как из рога изобилия. Вот, к примеру, сейчас их было вновь больше, чем хотелось бы (а не хотелось ни одной, вы уж поймите графа!). Но Случайности несчастного не понимали и взирали на того со смешанными чувствами в количестве двух штук. И покуда их трагичность не достигла своей кульминации, а почившему дипломату не стало совсем худо (да куда уж хуже?!), необходимо было действовать.
- Не изыду! – Как можно увереннее выдал граф, всё же позорно отступая под натиском врага. Силуэт его то и дело нервно мерцал, серебристые искры проскакивали меж пальцев, маленькими вселенными взрывались где-то в глубине драгоценных камней, что украшали перстни. – О, будьте же благоразумны! Неужто гостя подобает встречать таким образом? – Благородный дон – от гордо вскинутого подбородка и до отработанной осанки – являл собой живое воплощение оскорблённого достоинства. Жарко блестя глазами, он вперил испытующий взгляд в очи противницы. Утонул на мгновение в синих глазах, но – о счастье! – выплыл и поспешно представился: Иаго Энрике Джоель Эскаланте и Бланко, граф, дипломат, душой и… кхм… телом преданный сын королевства Алацци. – Плащ мазнул серебром по стылому воздуху, когда благородный дон затейливо раскланялся с неизвестной. – Убит своей большой любовью, не погребён. – Слова давались тяжело, и правда жгла и колола горло, как самое забористое пряное вино. Взгляд – долгий, тяжёлый, но вместе с тем и полный такого невыразимого сожаления, что зрителям, как минимум, делалось неловко – отвести от родного лица, улыбнуться, дерзостью напитываясь буквально на глазах. – И как непогребённый дипломат я всё ещё в праве – о, только попробуйте недавно почившему гордецу разъяснить его неправоту! – надеяться на радушный приём. Быть может, танцы? – Он вскинул бровь, плутовато ухмыльнулся, походя теперь скорее на озорного мальчишку, нежели на убитого горем любовника. – Музыка? Доброе вино? Покуда я, знаете ли, пытаюсь вразумить одну упрямую особу.
Смотреть на вышеозначенную барышню сил не было, ибо опасный жар словес в сочетании с перьями, усыпавшими девичье тело и всё вокруг, грозил вот-вот воспламенить сердце графа и в одно мгновение пожрать все мысли, лишив мужчину воли к победе. Так что благородный дон, сделав вид, что пол под его ногами куда интереснее двух дев (ущипните меня!), отвернулся и глухо продолжил: Которая, будучи дочерью моего сюзерна, очевидно, не в состоянии выразить любовь иначе, чем проткнуть объект обожания шпагой.
О, разумеется, граф Эскаланте – как и любой дипломат – говорил не то, что думал.
И думал о том, чего никогда бы не заполучил.
О, женщины! В безумии своём вы делаете мужчин глупцами, алчущими того же безумия. Умоляющими о нём! Иаго недобро хмыкнул: страшно было даже подумать о том, куда катится этот мир, если из двух дам, оказавшихся напротив несостоявшегося рыцаря, одна из них – в порыве чувств, не иначе! – проткнула бренное тело оного, а другая с завидным рвением стремилась избавить от радостей земных и дух бессмертный.
Безумен мир, безумны небеса!

Колыхающийся, бесплотный дух, который был непонятно кем и непонятно как проник в спальню хозяйского дома оказывается мог вполне ясно изъясняться на общем языке, с лёгким, приятным алаццийским акцентом, что так свойственен южанам и который добавляет к их обаянию. Только Хельгу почему-то это обстоятельство не успокоило, а испугало ещё больше. Пусть дух, но он мужчина, оказался на женской половине дома Карима и взирал теперь в вожделением, - это вообще возможно?, - на принцессу Альду! И говорил ужасные вещи! И ещё не хотел уходить, когда его попросили так корректно и ласково. Не изыдишь!? А немногим после одалиске показалось, что все в этом доме посходили с ума. Или она сама внезапно лишилась рассудка. Призрак, а вероятно это был он, предлагал вина и фруктов, а принцесса милостиво разрешала потанцевать с ним в его присутствии и делала это так, словно не была фактически пленницей в доме шази, а находилась в своём дворце. Абсолютное безумство. Хельга остановилась, посмотрела на Альду, потом снова вернула внимание незванному гостю и потянулась к маленькому, глиняному амулету на шее. Он остался с похода по переходам сливной реки и возможно мог бы помочь избавиться от наваждения. Девушка ловко сжала тонкую пластину с нарисованной на ней урдой и сломала её пополам.
- Уруз! Да пребудет со мною сила!
Симболон в руке отозвался лёгкой вибрацией и Хельга снова стала наступать на бесплотного графа, пытаясь вствть так, чтобы оказаться между ним и Альдой. С безумием инфанты она решила разобраться потом, когда в комнате станет не так людно. Пф! Призрачно!
- Думаю, обычаи шази не так суровы, чтобы запрещать наложницам встречи с духами.
- Ваше Высочество!
Может быть это на самом деле бред? Может быть Хельга отравилась чем-то в катакомбах? Надышалась испарений? Не может быть, чтобы всё происходящее было по настоящему.
- Покинь этот дом именем Создателя! Кем бы ты ни был! - девушка медленно наступала на призрака с Симболоном в вытянутой руке. Теперь она совсем не боялась, сил прибавилось и даже если это безумие, она в нём сильнее бестелесного духа и не заплутает в извилистых потёмках.

Одна из дуэний как-то сказала Альде, что первые 15 минут знакомства она может полагаться на свое очарование, но разу после ей лучше начать что-то предпринимать, чтобы подкрепить первое впечатление. Время шло и из пугающего явление призрака превратилось сначала в явление комичное, а потом и докучливое. Разговоры о неотмщенной смерти уступили место светской беседе, а потом и вовсе красочной мине мировой скорби.
Призраки страшны, пока влекут за собой ожидание, что в ближайший после встречи с ними миг низвергнутся с тобой в преисподнюю, а Иаго производил впечатление человека растерявшегося и пытающегося действовать давно отработанными и хорошо зарекомендовавшими себя способами  в радикально изменившихся обстоятельствах, и вызывал скорее сожаление.
- Хватит выть! – У принцессы бывал звонкий командный голос, а тон не приветствовал возражений. Обращалась она к Хельге. – Приведи эту… девочку в чувства и убери ее отсюда!
Не то что бы у Альды было право отдавать приказы в этом доме, но это ее мало беспокоило. Сегодня был один их самых утомительных дней в ее жизни, не считая убийства, а этот  призрак не дает ей поспать и не оглашает, что именно ему от нее надобно. Он и при жизни был мерзавцем… Инфанта встала с постели, окончательно решив игнорировать спорный вопрос приличий в присутствие духа мужеского полу, и начала одеваться в оставленный для нее Хельгой шазийский наряд. Дело было для принцессы новое, но судя по тому, как шла масть, стоило привыкать.
Но отвернуться от графа она все же посчитала нужным.
- Когда вы будете готовы вернуться неразрешенному между нами вопросу мести, я охотно с вами побеседую, Ваша Милость.
А пока инфанта трудилась над поясом шаровар. Открытое присутствие любовника ее несколько стесняло, однако ввиду того, что обесчестить ее было теперь достаточно сложно, смущало не настолько, чтобы  мешать.

Когда девчушку, наконец, вывели под белы рученьки, у Иаго сразу полегчало на душе. Ведь во-первых, меньше женщин – меньше проблем, а во-вторых, графу изрядно надоело изображать живописный туман, усиленно бледнея и дрожа, как блудница на исповеди. Окинув мутным взором диковинно отделанную купальню, он усилием воли заставил себя принять привычную форму.
Слова принцессы всё ещё издевательски гудели в ушах.
- Мести?
- И о чём же ты будешь со мной беседовать, милая? – Глухо осведомился призрак. – Что ты можешь мне предложить? И что я могу принять от дочери моего сюзерена в обмен на собственную жизнь? Надел земельный? Или, быть может, свору ладных псов? Иль шлюх земных или посмертных? – Голос мужчины звучал всё глуше, ибо по капле, по глотку всё его существо наполнялось горьким осознанием истины. И она гласила: “ты мёртв”. – Что ты. Можешь. Мне. Предложить? – Чеканил слог поэт немёртвый. Взгляд тупо скользил по изгибам женского тела, ибо его принцесса, как и любая красивая южанка, тела своего оголить не смущалась и ныне купалась в собственном нагом бесстыдстве. Нежнейшие ткани облаками льнули к её ногам. И дон Иаго Эскаланте был не плотнее этого кружевного вздора. – Ты можешь сваливать всё на погоду, мою мерзейшую натуру или кривые мостовые, но ты _всё равно_ убила меня. И я буду сниться тебе, любовь моя, я ещё долго буду с тобой ночами. А ты ничем не сможешь откупиться. Так что не говори мне о мести, девочка. – Дон Эскаланте вдруг почувствовал себя невероятно старым, усталая хрипотца хрустела в горле. – Твоей волей мне теперь танцевать только с подлунными тварями. Моей же волей спасти тебя. И поэтому я остался. Тебе грозит беда, я чувствую это. И пока я не отведу её, никуда не уйду.
Нет, это не было пылкой речью, вовсе нет! Эта констатация факта, окрашенная упрямством ровно настолько, насколько позволял характер графа, на гневные рулады не походила. Она просто… была. И слова её давно густели где-то под сердцем. Слова ждали. И сказанные теперь, они в очередной раз уверили мужчину в том, что он поступает правильно.
- А сейчас мы должны покинуть это место.
Взгляд выцветших глаз замер у синего моря шазийской наложницы.

Отредактировано Иаго Эскаланте (2012-08-14 17:26:03)

Хельга не вмешивалась в беседу приведения и инфанты, просто внимательно слушала и запоминала каждое сказанное слово, чтобы после передать господину. Значит призрак на самом деле оказался духом убитого советника от алацци и убила его Альда. И они были любовниками. Во всяком случае Иаго точно любил девушку, а вот в её чувствах одалиска сомневалась, слишком резкой инфанта сейчас была. Может конечно и тяжелый день сказывается, может и напряжение, только если любишь, так не разговариваешь ни при каких обстоятельствах.
- А сейчас мы должны покинуть это место.
Но стоило  призраку попытаться взять ситуацию в свои руки, как Хельга подобралась и стала похожа на молодую, хищную кошку, готовую броситься на врага в любой момент. Ей было велено охранять Альду и про предчувствия приведений Карим ничего не говорил. Нет, это было бы дуростью, поверить в желание бесплотного духа помочь живым. Одалиска слышала, что люди и их духи совсем не похожи. что хороший и добрый при жизни человек мог стать злобным, жестоким духом и наоборот, и что верить этим жителям загробного мира категорически нельзя. Она сама бы с радостью вылила бы на призрака святой воды и если бы оказалась такая возможность, то и брата какого позвала для изгнания.
- Её Высочество не покинет это место. Тем более она не покинет это место с вами, уважаемый как вас там дух.
Хельга вступила в зал и снова оказалась практически между Альдой и призраком, но видеть могла обоих и они могли любоваться друг другом.
- Кем бы вы ни были при жизни, теперь вы дух и более того, вы обманом проникли в этот дом. И теперь я прошу вас его покинуть.
Одалиска не повышала голоса. Как бы там ни было, духов стоит опасаться, может они не только цепями звенеть умеют, но и что похлеще могут что-то устроить.
- Ваше Высочество, не слушайте его. Карим не велел вам никуда отсюда уходить.
Но судя по всему слова совсем не производили никакого впечатления на мерзностного духа и он продолжал завывать что -то о том, что надо немедля покинуть это место, что де он чувствует и знает, и предрекает скорое появление врагов. Бред. и стоило Хельге шагнуть в его сторону с явным намерением воткнуть симболон где-то между глаз, как он скорчился, потускнел, а после и вовсе рассосался. Пропал, как пропадает туман под лучами солнца и только слова повисли в воздухе.
- Мне надо идти, но я вернусь... Уходите... Уходите, заклиная вас... Я вернусь...
Хельга моргнула и наконец выпустила из пальцев знак, а в следующую секунду в дверь ворвалась та самая девочка, которую она недавно вывела. Кажется паршивка быстро пришла в себя, глаза горели, губы кривились и казалось, девчонка сейчас разрыдается. Она не посмотрела на принцессу, бросилась к одалиске и протянула той письмо, написанное ровным почерком хозяина. В письме было совсем немного:

На одну секунду одалиска застыла посреди купальни глядя через пергамент. Вот и всё. Но уже в следующую девушка ловко, спокойно и очень четко действовала. Кинула Альде плащ, собрала её одежду, вскрыла тайник и забрала деньги, потом подожгла письмо и когда от него остался лишь пепел, растёрла его в пальцах.
- У нас есть пять минут. Я отведу вас в ваше представительство, там вы укроетесь и там вам помогут. Я сейчас вернусь, подумайте, что вам нужно взять с собой.
Девушка не повышала голоса, только спокойная уверенность её слов говорила о том, что она не шутит и слушать её надо. Хельга выскочила в лавку, взяла за руку мужчину с удавом и просто, молча, вывела его на площадь, сунула в руку дрессировщику мешочек с монетами и указала в один из проулков.
- Там есть хороший трактир. Пойди, выпей за господина и за своего питомца.
Отпустила и нырнула обратно в дом. Выставила перед дверью большой горшок с красным цветком, сменив им жёлтый - это для мальчишки-слуги, которого неизвестно где носило. Сигнал, по которому все домашние знали - возвращаться нельзя. И вернулась к Альде. У самой Хельги уже давно был оборудован тайник в развалинах пресептории за городом, в который она складывала драгоценности и деньги, видимо теперь пришло время им воспользоваться. Ждать, что господин придёт и все решит было бы глупо, кажется у девушки начинается совсем другая жизнь. Страшно? Безусловно, но только они не раз обсуждали это с Каримом и в какой-то степени одалиска была готова.
- Идёмте, Ваше Высочество.
Девушка прошла к дальней стене, отгораживающей купальню от внутреннего сада, провела рукой по декоративному выступу и часть пола ушла в сторону, открывая взглядам лестницу вниз.

Стоило Альде шагнуть внутрь первого коридора, Хельга тронула девушку за плечо, привлекая внимание.
- Обо мне потом. Никуда не уходите, я сейчас вернусь.
Пройтись по лавке не заняло много времени. Масло из кувшина в руках Хельги казалось золотом на стенах, а искры серебром.
- Огонь. В пепел. В прах. Всё, что есть и всё, что было. Немедленно.
Пологи вспыхивали один за другим, и немедленно пламя весело перекидывалось на ткань и дерево, и когда Хельга вернулась ко входу в катакомбы, лавка благородного купца Карима из Малины превратилась в бушующий, яркий фейерверк. Огонь жадными языками вылизывал всё новые и новые комнаты, пожирал книги и товары, набрасывался оголодавшим зверем на всё, до чего мог дотянуться и был жарким, как преисподняя.
- Вот теперь идём.
Хельга бесшумно возникла рядом с принцессой и повернула невидимый рычаг, отрезая их от охватившего дом пожара и себя от всего, что было ей дорого.
- Нам нужно быстрее оказаться как можно дальше отсюда. Наверняка скоро об этих переходах станет известно инквизиции. И тогда халифат станет меньшим из зол. Я провожу вас и после вы более меня не увидите, я не предам вас и не продам.
Темнота нехотя расступалась перед маленьким огоньком в руке Альды, по краям же условного круга она была особенно черной и мрачной. Где-то снова капала вода. шуршали по дальним коридорам вездесущие крысы, но Хельга старалась ничего не замечать, тихонько шла вперёд и вела за собой принцессу.

Служебные помещения Альгамбры >>>