Долгий бал может быть наполнен чем угодно. Начиная с моментов радости и веселья, и заканчивая моментами скуки и легкого раздражения. Слишком много людей, слишком много шума. Но в то же время в толпе всегда можно найти интересного собеседника. Но бывает и наоборот… собеседник находит тебя и поди от него отделайся, когда ни одна из дежурных приличных вариаций фразы «иди к диаболону!» не возымела эффекта и остается только сказать ее прямо. Что не слишком вяжется с воспитанием благородного человека…
Джеду в этот раз везло. Приставучие собеседники ему не попадались. Несколько разговоров не о чем с тарийскими рыцарями, несколько с сестрой, которую принц старался не терять из виду. Но все постепенно стекалось к тому, что Маккена начал вспоминать, насколько скучное же это дело – балы. Принц никогда не был особо разговорчивым. А бал перетек в ту фазу, где либо говори с кем-то, либо танцуй. А, в отличие от тарийских танцев, даларские Джеду давались тяжело. Да и никогда не были по вкусу.
Так или иначе, а ноги вывели принца на балкон. Где, волею случая, он оказался не единственным любителем тишины.
Диаболон! Еще ее не хватало…
Впору было развернуться и уйти. Но принц так и не имел возможности принести ее императорскому величеству свои извинения за его недостойное поведение, будь оно неладно. От того Джед задержался и уходить стало уже не к месту. Зато, пока оставаясь обделенными вниманием императрицы, принц позволил себе рассмотреть ее получше, вблизи. На балу неуместно глазеть на даму.
Все-таки, Карл умеет выбирать. Стоило признать, что молодая императрица была красива. В ней было что-то суровое, дыхание ее родного, холодного, края. Но от того это, словно высеченное из осколка льда, тело было лишь прекраснее.
Интересно, сколько времени пройдет прежде, чем она заведет любовника? Наверняка, не много. Старому императору не удовлетворить потребностей молодой хески. Джед даже усмехнулся. На этот счет ходили разные слухи. В частности о том, что северяне выносливы. И слишком слабого мужа хеска способна «залюбить» до счастливого, но, увы, летального, исхода. В таком случае, сколько протянет Карл?
Джед тихо хмыкнул, удерживая смешок.
- Ваше Величество, - принц подал голос и склонился в подобии поклона. Подобии – потому что до полноценного поклона это телодвижение явно не дотягивало, а для простого кивка было слишком помпезным.

Ему были не рады. Таким взглядом кровных врагов, заглянувших на огонек, встречают. А потом всаживают клинок в сердце по самую рукоять. Но женщины чаще награждают подобными взглядами своих собственных мужей, пришедших с гулянки. Для женщины даже ее мужчина может стать кровным врагом, стоит ему только нарушить те границы, что она сама поставила для него. Но Джед только улыбнулся этому взгляду, подходя на несколько шагов поближе. Это же почти приглашение.
Я вам не нравлюсь? Мисс, это более, чем взаимно.
И какой бы опасной не была эта игра, а отказать себе в ней принц не мог. Когда так смотрит враг можно бежать, поджав хвост, а можно принять вызов. Сражение, которое никто не должен заметить. Порой даже включая самого противника. Но это двор, здесь не бывает все просто и открыто. Здесь быстро учишься сражаться не оружием, но словами. И сила этих слов порой ужасает.
- Что вы, - откликнулся принц, улыбаясь. Мгновение он помедлил, прежде чем ответить, чуть прищурив лукаво глаза, - но мне не слишком по душе даларские танцы, - договорил он. Она, получившая столь высокое звание всего в один день… что она знает о делах двора, о делах всей Империи? Включая так же и состояние дел с Тарой, и права и свободы заложника мира в Даларе. Ей известно лишь общие фразы, вряд ли больше. Тем лучше, неосведомленность всегда на руку. И неприятие того, что навязывает Империя, даже если это лишь танцы, может быть свидетельством мятежного духа. Или… нет, если подкрепить фразу правильным продолжением. - А, может, меня просто никто так и не научил им, - добавил принц, простодушно пожав плечами.
Я не опасен, мисс. Совсем.
- Вы позволите нарушить ваше уединение, императрица? – спросил принц, когда отвечать отказом было уже глупо. Он пересек балкон и оперся локтями о поручень, задумчиво осмотрел вид, что открывался с этого места. Далар, столица Империи. Почти как на ладони. Но взгляд недолго задержался на домах столицы. Он скользнул выше, на белые россыпи звезд. Северное сияние, охватившее ночное небо Далара, не перекрывало их, позволяя им глазеть и наблюдать. Даже странно, насколько неизменен рисунок неба, на каком бы краю земли ты не оказался.
- Мне лестно, - Джед усмехнулся, снова повернув голову к хеске, - что вам пришелся по вкусу наш танец, - и плевать, что в словах Эдит не было и намека на одобрение подобного действа. Он понял так, как захотел понять. А она – позволила ему заблуждаться. И на чьей же совести будет эта ошибка? Мятежный принц, чье слово по сей день стоит не так уж и много, и императрица, которой нужно укреплять свое влияние на новых землях, которые она, кажется, видела впервые. Как много она знает о даларцах, об их менталитете, характерах? А о тарийцах? Наверняка, в теории она натаскана, как нельзя лучше. Но теория не похожа на жизнь. Мятежный дух Тары не изложишь на бумаге, так же, как не переложишь на бумагу холод Хестура. Ей ли не понимать этого?
- А потому, - Джед чуть оттолкнулся от перил, снова выпрямляясь перед императрицей. Он подошел достаточно близко, чтобы смотреть на нее сверху вниз. – Я надеюсь, вы позволите мне покорно просить прощения? – Джед улыбался, вежливо, как требовал того этикет. Говорил мягко, почти ласково, как говорят… с маленьким ребенком. Его нельзя беспокоить, иначе он обидится, и будет плакать. А поди потом объясни матери, что ты сделал с ребенком. Разница лишь в том, что обиженная императрица способна чуть на большее, чем ребенок. Да и император – далеко не матушка.
- Сегодня днем… - Джед виновато улыбнулся, - я не признал вас.   

Джед улыбнулся, отвечая на то понимание, которым было наполнено каждое слово императрицы. В этом она просто великолепна, в умении правильно говорить. Так, чтобы заставить себя слушать, заставить ловить каждое слово, и беззаветно верить этому мягкому, материнскому тону, за которым скрыто такое море желчи, что впору пойти и самостоятельно повеситься. Только это могло пройти с подданными, которые слушали бы, развесив уши. Придворные умеют слушать и угадывать то, что не сказано.
Джед чуть склонил голову, как будто благодаря за понимание.
- Вы правы, я не имел счастья присутствовать на церемонии бракосочетания, - Джед вздохнул. Так жаль. Но мне так хорошо спалось, вы не представляете. Так хорошо, что я чуть было не проклял того, кто назначит свадьбу на такую рань. А потом счел, что вы и без меня как-нибудь бракосочтетесь. И, как вижу, не ошибся.
Принц знал, что простым «я все понимаю» дело не ограничится. Не та ситуация, не те люди. Он бы разочаровался в белобрысой хеске, если бы она вдруг оказалась настолько мягкотелой. Но тот, кто только вступил во власть, никогда не прощает, даже самых мелких, проступков. Словно в наставление, строя из себя строгого и непоколебимого. Императрице в этой стезе нужно было еще и доказать даларцам, что с хрупкой, на вид, хеской шутки плохи. Ей нужно было показать ту непоколебимость ледяных шапок, которую Джед сейчас видел в ее глазах, всем. Принц даже чуть прищурился. Она была девчонкой, получившей власть и не знающей толком, что с этой властью делать. Но она была и дочерью Хестура. И лишь время покажет, чего в ней окажется больше. 
- Со всем уважением, Ваше Величество, - Джед чуть склонил голову, - но вы ошибаетесь, - напряжение звенело в воздухе, как будто пронизанном нитями электричества. Наверное, со стороны это выглядело забавно. Женщина, чей ледяной взгляд грозился дополнить Джеда несколькими дополнительными дырами. И мужчина, смотрящий на нее без должного страха и трепета, которого достойна императрица, но с уважением, которого заслуживает сильная женщина.
- В вас невозможно не увидеть женщину. И я не сделал этой ошибки, - тихо проговорил принц. Он не копировал ее манеру, просто он объяснял, а от того голос мимо воли понижался, становился более глубоким. – Женщину, чьи переживания и волнение оказались слишком велики. И теперь я понимаю почему, ведь на Арене был ваш брат, - Джед ни в коем случае не намекал на слухи, что ходили вокруг Эдит и Сигмара. Тарийцы вообще и Маккена в частности так часто становились жертвами слухов, что Джед давно уяснил себе цену молвы и верил только фактам. - Скрытого лица ведь не достаточного, чтобы не признать родного человека, - добавил принц. – От того… - Джед усмехнулся, - я прошу императрицу, - принц чуть склонил голову, - простить дерзость ее подданного, но, - в улыбке появилось что-то неопределенное, лукавое. Взгляд, тяжелый, оценивающий, улавливающий каждую реакцию девушки, замер на ее глазах, - как мужчина, не прошу женщину меня прощать.
Не хотите прощать - не надо. Я не стану просить дважды.

Отредактировано Джед Маккена (2013-09-13 14:10:51)

«Не имеете права», «должны»… много громких слов, как для двух фраз. И звучит правильно, до острой оскомины на зубах. Как в нравоучениях, которыми пичкают детей няньки. Но дети должны видеть мир однозначно монохромным, чтобы взросление не залило мир в их восприятии однообразным цветом грязи. Но чем старше становишься, чем лучше понимаешь то, что обстоятельства порой окрашивают ситуации в совсем уж невообразимые цвета. И даже мужчина, по некоторым меркам даже благородный, как для «дикаря», может видеть в прекрасной женщине не более чем нового надсмотрщика. По-женски хитрого, умеющего добиваться своего не силой, но умелым манипулированием. И от того чуть менее страшного на первый взгляд, но менее ли опасного?..
Покажет время. Но просто наблюдать за развитием событий было бы по меньшей мере глупо.
- Я имею лишь те права, что даете мне… - Джед едва заметно усмехнулся, - вы, императрица, - он ничем не выдал тех чувств, которыми были продиктованы эти слова. И их можно было бы принять за явный признак покорности, смиренный дух безумного мятежника. Но покорные рабы не произносят подобных слов с той гордостью, что присуща лишь тем, чье происхождение и заслуги позволяют считать себя достойным носить звание будущего короля. – Что до моих долгов… вы вправе списать их на мою совесть, Ваше Величество, если вам угодно считать меня должником, - Джед чуть склонил голову и на секунду прищурился, рассматривая женщину. Он сам разделил ее на две ипостаси. На женщину и императрицу. Но только сейчас отметил, насколько же они были разными. Перепуганная хеска, требующая остановить турнир, вопреки тому, что это невозможно. И императрица, сотворившая это невозможное, привезшая с собой из Хестура чудо северных земель – северное сияние. И было даже обидно, что женщиной эту ледяную скульптуру Джеду увидеть больше не суждено. Как снежная королева из сказки, она останется осколком льда, в глубине которого, наверняка, бушует невидимое, но от того не менее горячее, пламя.
Карлу досталось то еще счастье на его седины. Вот только сейчас об этом думалось с легкой завистью.
- Еще раз прошу прощения за то, что побеспокоил вас, - Джед, только сейчас заметив, что рассматривает императрицу уже непозволительно долго, усмехнулся, задержав взгляд еще на несколько мгновений, прежде чем развернулся и направился обратно в зал.
Вот только дойти не успел. Его задержал голос императрицы, заставивший остановиться и обернуться.
…а, может, и не такой плотный этот ледяной панцирь. И если по нему несколько раз хорошо треснуть…
В отличие от императрицы, принц засмеялся вслух, ничуть не стесняясь собственного хохота.
- Вы смелая женщина, императрица, - пересмеявшись, проговорил Джед, все еще широко улыбаясь. – Я десяток лет читаю этот вопрос в каждом втором взгляде. Но вы первая, кто его озвучил, - принц вернулся на несколько шагов назад на балкон.
Национальная одежда формируется веками. Продумывается до мелочей несколькими поколениями людей, нелепые варианты отметаются, остаются лишь наиболее приемлемые и удобные для конкретной местности и конкретной нации. От того и тарийцу в килте не замерзнуть. Но с чего бы отвечать на этот по-детски хулиганистый вопрос серьезно?
- И… нет, - принц улыбнулся, - нам, конечно, далеко до хесов, - Джед уважительно склонил голову, - но тарийцы - народ морозоустойчивый.

Ее следовало заподозрить. В некой двойной игре, в хитрости, которую так просто не разгадаешь. В попытке сбить с толку, запутать, обратить все умозаключения в нелепость, заставить сомневаться в самом себе. Ведь как иначе объяснить столь разительную перемену? Она играет, она, сорвав собственную маску, пытается сорвать и маску принца. Но кто скажет наверняка, что это ее настоящее лицо? Две маски, три, четыре, дюжина… наверняка, у женщины, ставшей императрицей, десятки масок. Она может быть кем угодно. Мягкой, как первый снег, и обжигающей, как глыба льда.
Ей нельзя верить.
Но Джед не остановился, не дернул императрицу за руку, заставляя остановиться и обернуться к нему лицом. Как можно было интерпретировать поведение императрицы? Вариантов была масса, среди них ни один не был таким, что не скомпрометировал бы молодую женщину. Даже встреча на балконе была опасна для репутации хески, что уж говорить о походе куда-то? Джеду нечего было опасаться. Не потому, что его репутацию нечем было испортить еще больше, а потому что он был мужчиной. Если за поворотом Эдит не ожидает десяток стражников, или в ее белоснежном платье не припрятан отравленный кинжал, Джеду незачем беспокоиться об исходе их встречи. Но вот императрице… едва вышедшей замуж, только появившейся при дворе…
Диаболон.
Что бы ни вертелось в голове у принца, выходка Эдит все равно не воспринималась так, как должна была. Это была детская шалость, не более. И, что бы ни сочинили злые языки после, это останется шалостью. Может быть, проверкой. Может, собственной смелости, а, может, решительности принца. Какая, в сущности, разница, если Джед не собирался ее останавливать?
Принц чуть повел рукой, высвобождая ее из хватки императрицы, но лишь за тем, чтобы взять ладонь девушки в свою руку. Ему не пристало быть ведомым. А вот идти об руку с дамой - это другое дело.
- Я могу узнать куда мы, или мне попридержать свое любопытство, ми… - Джед осекся. Одно дело именовать тарийским обращением придворных дам Далара, и совсем другое – саму императрицу, - миледи, - договорил принц.

Безумия в жизни с каждым днем становилось все больше. А ведь, казалось бы, всего несколько суток назад Джед изображал из себя такое себе тепличное растение. Мирный, неинтересный, лишенный амбиций и рвений, жажды пробиться сквозь стекло и коснуться молодыми побегами неба. А тут – одно за другим все идет не так, как должно. Валиться из рук, вырывается, словно необъезженный жеребец рвет из пальцев поводья. И сворачивает с привычной, до оскомины, тропки.
Думал ли об этом Джед? Увольте. Принцу было о чем подумать и без анализа последних дней своей жизни. Не часто доводиться бродить по темным переходам замка, зная, что в любое мгновение из-за поворота может появиться… да кто угодно. Какой-нибудь гость бала, решивший прогуляться по замку. Но тем сильнее подогревалась кровь. Словно два подростка, пробравшиеся в чужой сад. Вот они, всего за стеной, скрытые темнотой и уверенностью в непреодолимости забора. Тот самый азарт, что обращает поход за чужими яблоками в первый опыт, еще неловкой, но уже любви, бродил по венам, обращая густую кровь в хмельное вино. Должно быть, от него и пьянеют вампиры… Джед усмехнулся. Взгляд метнулся по спине, скрытой под белоснежной тканью, и запутался в переплетениях волос. Сказаний о вампирах было множество. И в тишине коридоров замка, что нарушались лишь далекими отзвуками музыки, был момент, когда принц не отказался бы стать жертвой белокурого вампира. Вот так и идут на заклание жертвы кровавой расы. И находят обескровленные тела, на лицах которых навсегда застыл не ужас, но блаженство.
Джед тихо засмеялся. Никакой мистики. Просто женщина, прекрасная, как лезвие боевого меча.
Принц остановился и только сейчас окинул взглядом пространство вокруг, пытаясь узнать место. Он неплохо знал замок, включая и некоторые тайные переходы. От того и не страшился отдать на выбор императрицы направление. Императорский дворец – не лабиринт Минотавра из даларских сказаний.
Джед подался вперед, коснулся ладонью двери, но помочь императрице не успел. Дверь поддалась и лукавый призрак скрылся в полумраке подвала, оставив по себе только отголосок слов. Принц улыбнулся, приоткрывая дверь еще немного, пропуская внутрь косой луч света от факела на стене. Но, только переступив порог, Джед прикрыл за собой дверь, оставив полумрак подвала нетронутый внешним светом. Темнота не была кромешной, полной, но она была осязаемой, словно на картине художника. Мгновение принц стоял неподвижно, привыкая к вязкой тьме вокруг.
Невозможно отыскать черную кошку в темной комнате. Но у белой нет шанса скрыться, если в комнате есть хотя бы щель, что пропускает свет.
- Миледи? – Джед улыбнулся в темноту, механически коснувшись потухшего факела на стене. С него все еще тоненькой струйкой поднимался вверх дым, рисуя причудливые завитки по темноте. Но принц искал глазами белый призрак, осколок снегов Хестура, что бродил здесь. И нашел, таясь в темноте, как ночной хищник. Джед тихо приблизился и заключил добычу в объятия.
- Попались, - принц улыбнулся. И от чего-то не думалось о том, что в его руках императрица. Только женщина. Не больше, но и не меньше.