Далар |
|
|||||||
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Время: Сразу после эпизода Без корон и гербов
Место: Коридоры Императорского замка.
Действующие лица: Эсме Маккена, Бьорн Бирген.
Примерный сюжет: мудрено понять женщину, когда она не понимает сама себя...
Отредактировано Эсме Маккена (2013-09-02 23:08:35)
Положение, в котором очутилась принцесса Тары, было редкостно нелепым и могло послужить славной основой для скабрезной уличной песенки, поэтому легкий нрав заставил девушку сперва с удовольствием посмеяться над тем, что следовало бы оплакать. Веселиться Эсме пришлось недолго - улыбка еще играла на ее устах, когда принцесса ступила на первую ступень широкой мраморной лестницы, ведущей от покоев императрицы, но с каждым шагом становилась все тусклее, пока не истаяла вовсе.
Избитая басня о мышке, тонущей в кувшине с молоком, не раз приходила Эсме на ум за минувшие годы одиночества и стыда. Она честно барахталась не переставая, пусть иногда от ее усилий было больше вреда, чем пользы. Смеялась, когда другие рассчитывали видеть ее слезы. Танцевала, когда хотелось упасть и не подниматься больше.
"Прежде, чем я усну на твоей подушке, истопчи семь пар железных башмаков".
Если знать, что тебя кто-то ждет, идти легче. Было ли хоть что-то общее у Сигмара, которого она придумала себе в юности, с подлинным сыном Олафа, кроме прекрасного лика и могучего тела? У Эсме не было иллюзий по этому поводу - теперь уже не было, полудетские мечты о влюбленном принце теперь вспоминались как что-то трогательное и нелепое одновременно. Эдит соперничала с ней за возлюбленного, не понимая, что тарийка желает лишь тихой гавани.
- Мама, почему у леди мокрое платье? - прозвенел детский голосок где-то за плечом, и принцесса невольно обернулась.
Белокурый мальчик лет четырех. Румяная мордашка, блестящие глаза, длинные, на северный манер, локоны. Синяя котта, вышитая по вороту и рукавам хескими змеями. Кинжальчик в серебряных ножнах на поясе. Маленький принц, да и только.
"Законный сын - это единственное, чего Эдит никогда не даст Сигмару."
Эсме с улыбкой прижала палец к губам, призывая наблюдательное дитя к молчанию - впрочем, мальчик вряд ли был единственным, кто мог оценить всю скандальность ее вида, просто по малолетству не смог сдержать удивления.
И впервые колючим комком к горлу подкатил страх - а что, если Олаф и его шазийские зелья навеки сделали ее неплодной? Тогда казалось благословением, что после всех этих ночей она так и не затяжелела от старого конунга. Эсме не сомневалась, что он принудил бы ее вытравить плод, от одной мысли обо всем этом прошибал холодный пот.
"Порченая. Я гнилая изнутри."
Она почти сбежала вниз, путаясь в юбках, косы плетями хлестали по спине - и все равно отчаяние настигло, навалилось на плечи новым грузом. Эсме забилась в просторную нишу, под бок к какому-то славному предку д'Эсте, изваянному в черном мраморе, и замерла, спрятав лицо в ладонях. Надо переждать. Сейчас, сейчас все пройдет. Главное, чтобы никто не увидел ее слабости.
"Улыбаемся и пляшем."
Отредактировано Эсме Маккена (2013-09-02 22:58:59)
Бьорн неторопливо шёл по коридору дворца, рассеянно разглядывая высокие окна и пейзаж за ними, в который раз машинально отмечая непрактичность этой вычурной столичной красоты.
Мужчине было, о чём подумать, и он с удовольствием воспользовался предоставившейся возможностью. Последние несколько дней принесли перемены, и звериный нюх воина говорил - это лишь начало. Две смерти в совете уже в голос твердили о недобром, а дальнейшие события лишь усугубили дело.
Бьорн искренне скорбел о гибели брата, пусть половину жизни они почти не виделись. Но оставались воспоминания детства, и того Олафа, что жил в них, младший брат искренне любил. Вообще, очень легко любить того, с кем разделён линией горизонта. Рыжий допускал мысль о том, что конунг сейчас совсем не такой, каким был раньше, но предпочитал об этом не думать. В этих чужих стенах, так и не ставших за почти два десятка лет родными, было приятно верить, что где-то там, у северных гор, есть дом, где всё совсем не так, лучше, правильней. Поскольку от веры или неверия Бьорна в любом случае зависело мало, он предпочитал не верить никаким слухам.
Впрочем, теперь существенная часть этих слухов и гипотетических представлений об облике конунга, с которым они не виделись уже четыре года, не имели никакого смысла. Олаф умер. Умер так, как подобает любому воину, в бою, защищая дочь; во всяком случае, именно так докладывали, и так звучала официальная версия.
Но события на похоронах... М-да.
Что ж, история учит нас, что рано или поздно всё заканчивается. Не предвестники ли это скорого конца? Мира ли, Империи, или лишь тех, кто встанет на пути студёного ветра с гор...
В размеренное течение мысли ворвался стремительный перестук чьих-то лёгких шагов. Бьорн машинально повернул голову на звук, и увидел стремглав бегущую девушку, которая вдруг нырнула в нишу подле одной из многих статуй, украшавших эту почти бесконечную галерею. Хес замер, прислушиваясь; но преследователей так и не дождался. Всё с той же бесшумной неторопливостью он приблизился к укрытию неизвестной беглянки и остановился, в некоторой растерянности разглядывая спрятавшую лицо в ладони девушку. Судя по наряду, это была тарийка, и, кажется, совсем молодая. Раздумав пару секунд, стоит ли оставить её в покое или удовлетворить своё любопытство, Бьорн склонился ко второму варианту. Тем более, по виду девушки можно было предположить, что с ней только что действительно произошло что-то нехорошее. А ещё что-то нехорошее в свете последних событий оставлять без внимания не хотелось...
Юная леди, могу ли я помочь вам в вашей беде? - спросил Бьорн, стараясь говорить тише и мягче. За годы жизни он уже притерпелся, что некоторых впечатлительных барышень, нечасто общавшихся с хесами, резкий хриплый бас Медведя, действительно напоминающий звериный рык, порой ввергает в панику. Поэтому как мог постарался не нервировать и без того явно пребывающее в смятённых чувствах дитя ещё более.
Когда девушка решилась все же открыть лицо перед незнакомцем, ощущение было на редкость неприятным: слева и сзади глухая стена, справа - каменный болван, а впереди - здоровенный хес.
- Благодарю за ваше участие, милорд, - учтиво проговорила она, понимая, что голос предательски дрожит, и невольно попятилась, насколько это позволяло пространство ниши, пытаясь сообразить, кто еще в Даларе может носить герб Биргенов. Несомненно, в облике мужчины было что-то неуловимо знакомое, но вспомнить его имя она не могла бы сейчас и за все сокровища мира.
Его появление отлично доказывало то, что в императорском дворце ничто не проходит незамеченным. Сотни благородных дев, прибывших на свадьбу, невероятное количество запутанных коридоров, несметное множество поводов поплакать наедине с собой, но все же уединение тарийской принцессы оказалось потревоженным.
"Доложит Эдит. Ну и пусть".
С какой бы стати воину вмешиваться в женские склоки, Эсме не задумалась, уже успела привыкнуть, что в Хестуре слишком многое вертится вокруг кёнигин. Верные псы сносят к ее ногам годную и негодную добычу, а сейчас, когда она стала Императрицей, будут стараться втрое усерднее, и не за страх, а за совесть.
- Но не стоит беспокойства, не случилось ничего такого, что заслуживало бы внимания столь доблестного рыцаря, - слова были правильные, но с тоном тарийке пока что ничего сделать не удавалось - он звенел сдержанной слезой. Точно так же не выходило заставить себя опустить руку, нервно теребящую ленту в косе.
"Очень хорошо. Я сейчас разревусь у него на глазах. Отлично спряталась, молодчина".
Участие со стороны кого-то, кроме Сиобхан, было ей совершенно в новинку, не дальше, как сегодня днем Эсме никак не могла поверить, что даже ее собственному брату есть дело до ее горестей. И тут мимохожий человек... Интересно, если бы причину ее огорчения в самом деле можно было устранить с помощью кулаков, топора и доброго слова, рыжий в самом деле вмешался бы? Пустая куртуазность была совсем не в привычках сынов Севера.
Благодарю за ваше участие, милорд, - проговорила девушка дрогнувшим голосом, едва ли не вжимаясь в стену. Вопрос, почему юная девушка возжелала побыть в одиночестве в сумраке пыльной ниши, отпал сам собой - глаза её были полны пока непролитых слёз. Бьорн, как и большинство мужчин, не обладавший навыком утешения плачущих женщин, тут же пожалел, что влез не в своё дело. От его вмешательства явно не стало лучше никому - ни рыжеволосой юной красавице, сдерживающей слёзы из одной только гордости, ни самому хесу. Мужчина чуть посторонился, чтобы не совсем уж давить своим присутствием на и без того пребывающую в расстроенных чувствах леди.
Слова формальных извинений уже почти сорвались с губ, но так и не были произнесены: Рыжий наконец-то вспомнил, почему девушка кажется ему знакомой. Совсем недавно он видел её в составе хеской делегации, но тогда не обратил внимания. А ещё он видел её раньше; тогда она, правда, была ещё почти ребёнком. Но не запомнить её мужчина не мог. Пусть он с ней и не общался, но она принадлежала к числу существенных изменений в жизни родного дома, и незамеченной остаться не могла.
- Но не стоит беспокойства, не случилось ничего такого, что заслуживало бы внимания столь доблестного рыцаря, - в это время закончила свой монолог девушка.
Бьорн, к этому времени успевший внимательно оглядеть молодую леди и отметить, что пребывает она не в самом лучшем виде, чуть нахмурился своим мыслям.
- Напротив, - чуть качнул головой он. - Теперь я вижу, что произошедшее касается меня напрямую. Оставим мою предполагаемую доблесть и сомнительное рыцарство досужим сплетникам и менестрелям. А вот выяснить, кто посмел обидеть без пяти минут кёнигин Хестура - мой прямой долг. Коль уж по какой-то причине Сигмар этим долгом пренебрегает, - Бьорн вновь чуть поморщился и неодобрительно качнул головой.
Поведения племянника он решительно не понимал и не одобрял. Свадьба того должна была состояться уже давно, но почему-то и Олаф, и Сигмар тянули. До сих пор Бьорн не считал уместным вмешиваться в это дело, но теперь, кажется, возникла насущная необходимость и хороший повод. Если не вмешаться, то хотя бы разобраться в происходящем.
- Ах да, простите мою грубость, - он вновь поморщился. - Я не представился, хотя должен был догадаться, что вы меня не узнаете. Бьорн Бирген, к вашим услугам, - мужчина коротко кивнул. Парадокс - в голове, в которой удерживалась масса точных цифр, дат и прочих сведений, правила приличия совершенно не выживали. К примеру, он так и не сумел вспомнить, кто кому должен сейчас кланяться и в какой последовательности. Да, в общем-то, и не слишком старался - не до того было. - Я дядя вашего наречённого супруга, - на всякий случай уточнил он. - Так, может быть, мы покинем это в высшей степени уютное, но излишне пыльное место, в котором вы рискуете окончательно привести в негодность ваш чудесный наряд, и я провожу вас до ваших покоев. А по дороге вы всё же расскажете, что повергло вас в такое смятение.
Конечно же, у Олафа был еще один брат. Даларский дядюшка, существовавший больше на страницах гербовника, чем в жизни своего неугомонного семейства, и их когда-то даже представляли друг другу - вскоре после помолвки, когда Сигмар уже уехал на Хребет, а она все еще пользовалась привилегиями ценной невесты. Помнится, тогда ее изрядно повеселило, что лорд Бьерн рыжее любого тарийского горца, и это сыграло с Эсме дурную шутку - в памяти осталась яркая грива, а не черты лица.
Кёнигин Хестура? Она даже не сразу сообразила, что речь вовсе не об Эдит, а о ней самой. Казалось, в Эрхольме это прозвание с гордостью могла носить одна только дочь Олафа, а никак не заморская девица. Как странно будет слышать о себе - кёнигин Эсме. Жена конунга Сигмара.
Что она могла поведать о своих переживаниях постороннему человеку, полагавшему своим долгом защищать ее уже потому, что когда-то два короля подписали гербовую бумагу, соединив судьбы своих детей без их ведома и желания? Обидел ли ее отец, спешно вытолкнув замуж, даже не напутствовав перед вечной разлукой? Или мать, которую она вообще припоминала смутно - тем, что так и не появилась в ее жизни?
"А теперь, леди Эсме, встаньте из этой грязной лужи. Смотрите, вы запачкали свое красивое платье. Вы расшибли коленку? Ничего, сейчас приложим подорожник и все пройдет."
Было в словах новоявленного родственника что-то из далекого детства, когда принцесса еще была сердцем маленького мирка, где каждый спешил утереть ей слезы и подать руку. Очень давно и очень далеко отсюда.
- Вы не должны отзываться так о лорде Сигмаре, - только и сказала она, прежде чем от души расплакаться, горько всхлипывая и содрогаясь всем телом. Ей повезло не сорваться перед Джедом, который наверняка остался доволен уравновешенностью и рассудительностью младшей сестренки, но сейчас Эсме не смогла бы сдержаться, даже если бы от этого зависела ее жизнь.
Отредактировано Эсме Маккена (2013-09-04 00:19:53)
- Вы не должны отзываться так о лорде Сигмаре, - запальчиво возразила девушка и... разревелась. Бьорн на несколько мгновений замер, растерянно разглядывая явленную его взору картину. А что я такого сказал о Сигмаре? - с недоумением подумал он, но вслух этот вопрос не задал. Было ясно, что причиной слёз леди Маккена послужили совсем не они.
Почему-то сейчас казалось, что перед ним не взрослая, в общем-то, девушка (Сколько ей, двадцать, или около того? Возраст женщины уже, хозяйки...), а маленький ребёнок. Она и плакала также, как ребёнок - самозабвенно, искренне, взахлёб. Рыжий, из способов утешения плачущих детей знавший только погремушки и подзатыльники, интуитивно догадывался, что ни первый, ни второй способ здесь не помогут. А вот что поможет? На этом мысль останавливалась.
Бирген попытался подойти к вопросу с другой стороны, как к успокоению пусть не плачущего, но расстроенного товарища. Здесь ему на ум пришли хмельные вина и всё те же подзатыльники. Бьорн вздохнул, вдруг почувствовав себя неловко, неуверенно переступил с ноги на ногу. Отрыжка горной твари! Вот что мне делать?! - ругнулся про себя хес. В этот момент перед глазами встала гравюра из какой-то легенды - безутешно рыдающая на плече какого-то рыцаря какая-то дева.
Бьорн понял, что предоставить своё плечо (точнее, грудь, учитывая разницу в росте) под слёзы он морально не готов, но утешать девушку всё-таки было необходимо. Как минимум ради того, чтобы спокойно поговорить.
- Ничто не стоит ваших слёз, леди, - как мог мягко проговорил мужчина, осторожно, стараясь ненароком не причинить боли, сжав ладонью плечо девушки. - Ни живой, ни мёртвый. Мёртвому всё равно, а живому... Иные живущие не стоят съеденного ими хлеба, а слёзы молодой кёнигин дороже алмазов. Говорят, они могут вернуть к жизни падшего воина, о котором пролиты, - чуть улыбнувшись, добавил он.
Бьорн любил легенды, и знал их неожиданно много. Из детства, от старых воинов, травивших у привального костра байки. Из песен и баллад сказителей. Из книг, которым также любил уделять время. Рассказывать только их не умел, справедливо полагая, что в первоисточнике они звучат лучше, и он своим неумелым пересказом лишь
испортит очарование старой сказки. - Ну же, леди, утешьтесь. Я уверен, что вашу беду можно решить, стоит лишь как следует её обдумать и, возможно, привлечь к решению нужных людей. Вы же не хотите доставить удовольствие какому-нибудь пустому придворному сплетнику, чьё появление возможно в любой момент? - иронично хмыкнул Бьорн.
В первое мгновение, когда тяжелая рука Рыжего легла ей на плечо, Эсме едва не шарахнулась прочь, повинуясь памяти тела, которая твердила: сначала большой хес тебя вот этак придерживает, потом с силой хватает, а после делает очень больно. Ей повезло, что бежать из тесной раковины ниши было некуда, иначе объяснить, что ее напугало в добродушных речах Бьорна, было бы еще сложнее, чем найти достойное оправдание своему отчаянному плачу.
"Это не Олаф. Ничего плохого не случится", - ей пришлось несколько раз повторить себе это, чтобы поверить, и все же мелькнула противная мыслишка: "А когда Сигмар захочет осуществить свои супружеские права, надо ждать обморока?"
Попытки унять беспричинную панику помогли Эсме заодно справиться с рыданиями прежде, чем она безобразным и позорным образом начала икать. Этого дядюшка точно не вынес бы, хотя и без того стойкости лорда Биргена могли позавидовать многие, кого вид женских слез буквально корежил, заставляя или звереть, или немедленно ретироваться.
- Простите мою недостойную слабость, милорд, - в нос сказала она, безуспешно шаря под манжетой сорочки в поисках платка, потом решила, что и так сойдет, к мокрому перекошенному платью-то. - Моя беда, наверное, в живости нрава и богатом воображении. Так говорит нянюшка Сиобхан, а уж она знает меня с колыбели.
"Слезы молодой кёнигин дороже алмазов? Хорошее объяснение, почему Олафу нравилось меня терзать. Будь это на самом деле так, он бы давно озолотился."
- Я плакала оттого, что напридумывала себе всяких ужасов о лорде Сигмаре. Вы ведь видели этот бой Соловья с Мангустом? Тогда я еще не знала, что это мой жених бьется так отважно и рискует жизнью на арене... А потом, на награждении, он открыл лицо, и я подумала, что конунг мог серьезно пострадать... или даже погибнуть... Я понимаю, как это нелепо звучит. Он опытный воин, полный сил и умения.
Бьорн очень вовремя вспомнил о сплетниках - своими широкими плечами он загораживал Эсме ровно настолько, чтобы досужие наблюдатели не могли рассмотреть ничего, кроме мокрой зеленой юбки, а значит, для посторонних в нише наверняка творилось какое-то непотребство.
- Я буду признательна, если вы в самом деле сможете проводить меня в мою комнату. Совсем скоро начнется бал, а я совершенно не готова, - она виновато улыбнулась, давая понять, что искренне сожалеет, если отрывает благородного лорда от дел куда более важных.
«Нелепо». Какое правильное слово, точное. Нелепо, потому что лишено всякого смысла. Разумеется, она плакала о Сигмаре. О несостоявшейся смерти несостоявшегося пока ещё супруга. Через пару часов после окончания турнира. И убегала она, надо полагать, исключительно из живости нрава. И кувшин воды на себя вылила тоже, разумеется, благодаря живому воображению…
Впрочем, размышления эти никак не отразились на лице Бьорна. По его вечно каменной физиономии, от природы обделённой мимикой, вообще довольно сложно было что-то понять. И это было очень удобно.
А высказываться в подобном ключе вслух было глупо. В конце концов, ему совершенно не хотелось сейчас ссориться с этой девочкой; если начать уличать её в лукавстве, она непременно расстроится ещё больше. Да и понять её поведение можно – рассказывать первому встречному личные переживания? Не в этих землях, не в этом мире.
- Беспокойство о близких естественно для женской натуры, - обтекаемо отозвался Бьорн. И непонятно было, одобряет он это беспокойство, относится к нему снисходительно или свысока.
-Я буду признательна, если вы в самом деле сможете проводить меня в мою комнату. Совсем скоро начнется бал, а я совершенно не готова, - она виновато улыбнулась
- С удовольствием, Ваше Высочество. Прошу, - Бирген сделал приглашающий жест рукой, отступая от девушки и позволяя ей, наконец, выскользнуть из ниши. После мгновения колебаний, не стал предлагать ей опереться о его локоть. Такое было бы допустимо, будь они близкими родственниками или, по меньшей мере, добрыми друзьями, а в их случае могло стать причиной ненужных слухов. Кроме того, от взгляда воина, собаку съевшего на поединках и личных боях, привыкшего отмечать малейшие движения противника (в данном случае, правда, просто собеседника), не укрылось напряжение, возникшее в кённигин от лёгкого и невинного прикосновения. Кажется, она готовилась в любой момент отшатнуться и сбежать. И это Бьорну очень не понравилось.
Дети с живым нравом не дёргаются от ободряющего похлопывания по плечу. Гордые недотроги реагируют на подобные прикосновения вежливым презрением. А чувствительную и эмоциональную натуру оно как раз наоборот, приободрит и поддержит. И на личную неприязнь списать не получится – они почти незнакомы, а пугающих слухов о Бьорне Рыжем ей рассказать не могли. Не было настолько жутких и страшных слухов о неторопливом, чуть угрюмом туповатом варваре.
От людей так шарахаются битые дворовые собаки, ждущие от двуногих незнакомцев лишь тяжёлого удара кованым сапогом или хлыстом. Мягко говоря, странное поведение для принцессы Тары и невесты конунга.
- Вы уже успели выучить дорогу к собственным покоям? – дружелюбно поинтересовался Бьорн, сцепляя руки за спиной и неторопливо вышагивая рядом с девушкой. Сейчас его обычная неторопливость была только на руку – не приходилось приноравливаться к шагам существенно более низкой девушки. – Признаться, я в этом лабиринте научился ориентироваться далеко не сразу, - улыбнулся он.
Лорд Бьерн, кажется, не поверил будущей родственнице ни на грош, и это было бы крайне прискорбно, если бы только принцесса сама не понимала, насколько беспомощно звучит ее вранье. А может быть, он принял бы любое другое, даже еще более бредовое объяснение, лишь бы она перестала рыдать. Чужая откровенность - странная вещь, сначала ты желаешь правды, а потом не знаешь, что с нею делать.
Рядом с рыжим хесом девушка ощущала себя такой же миниатюрной и хрупкой, как белокурая леди дель Росс - рядом с ней самой, приходилось даже изрядно задирать голову, чтобы смотреть ему в лицо.
- Мне пришлось несколько раз заблудиться, - признала Эсме, - но мой паж, Лейви, очень наблюдательный мальчик. Он подсказал мне держаться примет, почти как в лесу, и я сейчас могу с уверенностью сказать - мы увидим нужную дверь через тридцать шагов отсюда. Или даже скорее, если мерить вашей меркой, - так же весело улыбнулась она в ответ.
Если бы Джед утром все-таки пожелал побывать в покоях сестры, она на самом деле не смогла бы указать верный путь из совершенно незнакомой ей части дворца, однако Бьорну повезло больше. Участь служить проводником для рассеянной девицы ему не грозила, иначе Эсме осталось бы просто сгореть от стыда, не сходя с места.
В библиотеке Эрхольма ей приходилось рассматривать планы замков и дворцов, вычерченные верной рукой опытных зодчих, и ни в одном из рисунков тарийке не встречалось ничего, похожего на сложные переходы императорского обиталища, которые то заканчивались тупиком, облагороженным витражным окошком, то внезапно взлетали вверх, перетекая в широкую винтовую лестницу, то каскадом ступеней срывались вниз, оставляя несчастного путника в полном недоумении. Это уже новый этаж или прежний? Надо ли спуститься в обход по коридору, чтобы потом выйти на балкон? Если бы враги короны взяли Далар приступом и захватили цитадель, за то время, что они добирались бы до покоев императора, тот успел бы не просто собрать новую армию, но и запастись фуражом из нового урожая.
- Вы сами живете здесь или в городе, милорд?
Низкая арка из темно-бордового гранита, показавшаяся в ближнем конце галереи, означала, что чуланчик принцессы Эсме совсем уже рядом.
Отредактировано Эсме Маккена (2013-09-05 21:53:19)
Он подсказал мне держаться примет, почти как в лесу, и я сейчас могу с уверенностью сказать - мы увидим нужную дверь через тридцать шагов отсюда. Или даже скорее, если мерить вашей меркой, - весело улыбнулась она в ответ.
Вот такой девушка нравилась Бьорну гораздо больше. Собранная, немного озорная; кажется, она любила улыбаться. И это был ещё один повод задуматься, что же такое приключилось с леди Маккена.
Гобелены на стенах вместо мха, перемещение придворных дам по коридорам, направление движения слуг, - с готовностью и совершенно невозмутимым лицом поддержал шутку Бьорн. - Да, все мы через это прошли. Вам повезло с пажом. Вряд ли вам понравились бы взгляды, которыми здесь одаряют за вопрос "как пройти в трапезную" или что-то вроде, - он хмыкнул. Сам-то Бьорн подобных вопросов в молодости не гнушался, и на полные превосходства взгляды слуг ему было плевать. Наверное, это лишь поспособствовало появлению определённой репутации... - Впрочем, планировка вполне объяснима, - пожал плечами хес. - Ещё одна линия обороны. Знающий человек очень долго может водить захватчиков по коридорам и отстреливать по одному или маленькими группами. Например, видите вот эти декоративные резные панели?, - он кивком указал на стену, до потолка отделанную потемневшими от времени резными дубовыми панелями, изображавшими жизнеописание одного из королей Далара. - Я почти уверен, что там есть отличные лёжки для арбалетчиков, откуда весь коридор как на ладони. Странный это замок... Но, впрочем, вам, должно быть, это неинтересно, - опомнился Бьорн. Нашёл, что обсуждать с юной леди. Фортификационные характеристики императорского дома! - насмешливо укорил он себя.
- Вы сами живете здесь или в городе, милорд? - полюбопытствовала леди.
- В Хаммерсхофе. Как вы, наверное, уже могли догадаться, я не люблю этот замок, - он чуть поморщился. Потому что лживый. Лицемерный. Притворяющийся. Дворец, притворяющийся крепостью. Крепость, притворяющаяся уютным домом. Нет, спасибо, мне с лихвой хватает и человеческого притворства, чтоб терпеть его ещё и от жилища. Хаммерсхоф честнее, он - то, чем кажется. Хорошо укреплённая крепость, город в городе. - Вы там не бывали? Если ещё нет, обязательно приезжайте. А, впрочем, как раз там ничего необычного не найти. Просто хорошая крепость, - улыбнулся Бьорн. - Самое место для грубых северных варваров, - иронично добавил он, явно кого-то цитируя.
Тем временем, они прошли низкую гранитную арку и... прибыли на место назначения?
Бьорн знал эти "покои", в которых, как оказалось, проживала принцесса. Даже лучше многих коренных обитателей замка знал. Дело в том, что лет пятнадцать назад, во времена службы в королевской гвардии, частенько молодой хес забредал в эти покои. К занимавшей их императорской портнихе. Хес хотел мрачно поинтересоваться, сама ли принцесса выбрала эти "комнаты", или кто подсказал, но решил не трепать девушке нервы ещё больше. Вместо этого хотелось потрепать чей-нибудь загривок, пару раз приложив его владельца мордой к собственному кулаку. Просто так, от общего недовольства окружающим миром. Только вот никак не получалось определиться, чей именно...
- Нет, всё-таки, странное место этот замок. Я здесь несколько лет жил, тысячу раз проходил мимо этой арки, но понятия не имел, что за ней есть ещё комнаты, - честно соврал Бьорн, оглядываясь по сторонам.
Слушать про линию обороны было интересно - жаль, хеский лорд решил, что это неподходящая тема для беседы с трепетной девой. Она, в свою очередь, уже была готова признаться, что даже разглядывала картинки в толстенном "Искусстве фортификации" Cебастьяна Беллозо, сплошь переложенном закладками с пометками, написанными рукой принца Сигмара. Эсме наслаждалась теми мгновениями, когда собеседники забывали, что она женщина, и пускались в рассказы, для нежных ушек вовсе не предназначенные. Пусть принцесса понимала далеко не все, она бережно сохраняла в памяти эти речи, чтобы позже поискать ответа.
Бьорн Бирген походил на человека, которого приятно расспрашивать. В этом он чем-то неуловимо напоминал Джеда, чьи ответы заставляли не чувствовать себя глупее прежнего, но побуждали думать и задавать новые вопросы. Жаль, что их с дядюшкой знакомство будет не дольше тех самых тридцати шагов, что отделяли их от двери.
Поймав себя на этой мысли, Эсме внезапно испытала досаду. Прежде у нее была причина вести себя тихо и не напоминать лишний раз о своем существовании, но теперь-то зачем отказывать себе в новых знакомствах?
- Хаммерсхоф очень похож на Эрхольм, - понимающе склонила голову она, - вспоминать о родине всегда приятно.
Бьорн был бы оскорблен до глубины души, узнав, какие именно радостные воспоминания связывают принцессу со столичной резиденцией королей Севера, но, к счастью, Создатель не даровал своим творениям возможности читать мысли.
- В самом деле, никогда не замечали? - засмеялась Эсме. - Тогда она наверняка зачарованная, как вход в холмы ши, где на Зеленом острове живет благой народ. Рискнете ступить через заколдованный порог, харр Бьорн?
На звук голосов выглянула Сиобхан, с видом укоризненным и встревоженным одновременно - в самом деле, будто старая брауни появилась откуда-то из волшебного подземелья, чтобы призвать к порядку расшалившуюся королевну альбов.
- Где Халльстейн, миледи? - грозно вопросила она, едва удостоив Биргена короткого поклона. Можно было думать, что именно нерасторопный телохранитель является предметом ее неустанной заботы, а не сама Эсме.
- Я отпустила его, - пожала плечами принцесса. - Во дворе затевали кулачные бои, было бы жестоко заставить беднягу в это время подпирать стены у покоев императрицы. Лучше скажи, Сиобхан, ведь не будет нарушением приличий, если мы откроем дверь нараспашку, усадим Лейви играть на арфе и угостим лорда Бьорна тем восхитительным сидром, что передал братец?
Мнение нянюшки по поводу этой замечательной идеи словами было лучше не выражать - площадная брань не пристала женщине ее возраста и вида, поэтому Сиобхан лишь кивнула, посторонившись с дороги и позволяя незваному гостю войти.
- Простите, что принимаю вас в пещере, милорд, - Эсме обвела рукой помещение, ставшее намного меньше с тех пор, как в него внесли мебель и дорожные сундуки. - Не дальше как завтра утром брат заберет меня отсюда на свою половину, но, надеюсь, сегодняшняя обстановка не испортит вам доброго напитка.
Не дожидаясь отдельного распоряжения, Лейви проворно утащил за ширму охапку платьев, сваленных в кресле, освобождая место для Бьорна, а после поспешил приступить к своим обязанностям виночерпия: наполнил серебряный кубок душистым яблочным вином и с поклоном подал принцессе, чтобы та поднесла его будущему родичу.
- Пусть Создатель пребудет с вами и благословит вас, да будете вы богаты удачей и бедны несчастьями, да не узнаете ничего, кроме радости, с этого дня и до скончания века, - по-тарийски это звучало куда лучше, но смысл был в любом случае хорош.
Отредактировано Эсме Маккена (2013-09-07 00:03:38)
- Хаммерсхоф очень похож на Эрхольм, - понимающе склонила голову она, - вспоминать о родине всегда приятно.
- Похож, - кивнул Бьорн. - И это греет. Даже не столько напоминанием о родном доме, сколько своим существованием как доказательства - столица сглаживает наши слова, но эти изменения не затрагивают основ, памяти предков и бьющегося в нашей крови пламени севера. Открытая книга в ладонях, что стёрты бывали в кровь. Задумчивый взгляд; он помнит суровую песню льдов, - нараспев процитировал он одну нестарую грустную балладу. К некоторому собственному удивлению процитировал; Бьорн вот так, навскидку, не мог бы вспомнить, когда он в этих стенах кому-то читал стихи. Рассказывал легенды и придания - давно, еще будучи десятником, на весёлых пирушках. Даже сейчас ещё были люди, кого он с удовольствием слушал и кому с удовольствием читал. Но всё это было не здесь...
Виноваты в том впечатления юности или знания зрелости? Он действительно очень не любил этот дворец. От него хотелось защищаться, как от давнишнего врага, не показывать ему слабых мест, в которые можно ударить. Быть с ним хищным зверем, охотником в своём праве. Не рассуждать о чём-то высоком, а держать руку на рукояти топора.
Всё дело было в этой девочке. Ей не хотелось врать. Возможно, рассказывать красивые сказки о дальних берегах, но сказки добрые и с хорошим концом. Но не врать и не лицемерить; дети так хорошо чувствуют ложь... Рыжий отдавал себе отчёт, что рядом с ним не ребёнок, а всё-таки взрослая девушка. Он понимал, что она запросто может оказаться совсем не милым непосредственным созданием, а очередной хорошей актрисой. Но врать всё равно не хотелось.
- Заколдованные пороги - одна из вещей, придающих жизни вкус, Ваше Высочество. К сожалению, другие чудные пряности до этих стен купцы не довозят, а те, что довозят, порой не слишком приятны, - улыбнулся он в ответ на её смех. Тем временем они действительно подошли к тем самым покоям, о которых вспомнил Бирген.
Дверь распахнула старая суровая женщина, практически не удостоив своим вниманием Бьорна. Тот же, в свою очередь, не удержался от ироничной улыбки - манера поведения женщины, которую леди назвала "Сиобхан", была ему знакома и импонировала. Старые слуги, позволяющие себе ворчать на господ, но неспособные на предательство благодаря искренней привязанности. Как можно променять такое на безукоризненную холодную вежливость?
Тесная полутёмная комнатка, напоминающая скорее подвал, чем действительно жилое помещение, была чуть облагорожена старинной дворцовой мебелью. Но ей, совершенно определённо, это не помогало. Кёнигин, явно смущённая видом своего жилища, извинилась и сослалась на брата, который непременно её отсюда заберёт. Бьорн сдержал первое высказывание, рвавшееся с языка в ответ на её извинения, а так же второе, третье и четвёртое. Не ей извиняться за такую комнату, не брат должен был забрать её отсюда. И вопрос о свите и прислуге неуместен - их здесь явно нет, кроме мальчика-пажа и старой тарийки. Также бесполезно спрашивать, кто всё-таки так с первого взгляда невзлюбил тарийскую принцессу - даже если знает, жалоб от неё он не услышит.
Вместо всего этого Бьорн улыбнулся и, присаживаясь в предложенное кресло, ответил так, как и положено отвечать хозяйке дома, давшего тебе приют.
Эти стены защищают от непогоды, а неторопливая беседа - от порождений тьмы. А большего воину и не нужно, - серьёзно проговорил мужчина. - Ну, разве что, добрый кубок вина для полного счастья, - подмигнул он пажу, как раз взявшемуся исполнять обязанности виночерпия, скрадывая торжественность почти ритуальной фразы.
- Пусть Создатель пребудет с вами и благословит вас, да будете вы богаты удачей и бедны несчастьями, да не узнаете ничего, кроме радости, с этого дня и до скончания века, - с той же серьёзностью произнесла леди Маккена, преподнося гостю благоухающий кубок.
- Пусть горе не омрачит чела хозяйки этого дома, северный ветер будет милостив, а ветер с востока пахнет не дымом, но морем, - отозвался хес, большим глотком пригубляя вино. Похоже, я действительно попал под своды холма ши, леди. Мне кажется, этот сидр действительно волшебный. Знать бы, какая фея контрабандой поставляет его вашему брату, - весело улыбнулся Бьорн. - Я вижу, и вы, и брат, были рады встрече? Приятно встретить того, кого не видел многие годы и узнать, что он - всё тот же, кто был тебе дорог, - задумчиво проговорил Рыжий. - Печально, что такое бывает нечасто.
- Да будет так, милорд, - признательно склонила голову девушка, делая глоток из своего кубка.
Ветер с востока сегодня впервые пахнул Эсме в лицо дымом дотлевающей войны, требуя оглянуться на дом, оставшийся позади, а слова Бьорна заставили ее снова ощутить себя под каменными сводами пиршественного зала, среди белокурых мужчин и женщин в драгоценных мехах, высоко поднимающих заздравные чаши. Думала ли когда-нибудь принцесса Тары, что будет скучать по Эрхольму? И все же сейчас он казался ей едва ли не таким же родным, как давно покинутая Балликенна.
Рыжий хес прав: столица пытается изменить каждого, кто попадает в кольцо городских стен, перемолоть жерновами толпы в костяную пыль, льнущую к пальцам. Добавить немного крови, немного слез – и лепи что хочешь, хоть отважного солдата на страже Императора, хоть добродетельную деву на службе Императрицы. И лишь некоторым удается остаться собой, сделаться камнем, стопорящим движение дробящей кости даларской мельницы – казалось, что харр Бьорн именно из этой породы.
Эсме ровнее села в кресле, чинно поставила ноги на обитую выцветшим золотистым бархатом скамеечку, будто эта благонравная поза могла как-то исправить тот факт, что принцесса восседает перед гостем в мокром платье с перекошенной шнуровкой. Возможно, Эдит удалось бы выглядеть царственной в таком виде, но в принцессе Тары было слишком много живого огня, чтобы изображать коронованную статую даже в горностаевой мантии.
- Было радостно узнать, что Джед Маккена – человек из плоти и крови, а не только герой легенд, которые мне в детстве рассказывала Сиобхан, - улыбнулась тарийка. – Вы, верно, знаете, в холмах ши время течет иначе – я думала, что увижу убеленного сединами рыцаря, а он – что встретит малютку с коралловой погрызушкой. Мы оба были приятно удивлены друг другом, хотя наше личное знакомство задержалось на двадцать лет.
«Все тот же, кто был дорог». Странно было понимать, что Бьорн говорит об Олафе – о старшем брате, которого любил и уважал. Наверное. Нет, совершенно точно любил и уважал, как все эти хесы, что искренне оплакивали короля, и даже горше того – подданные потеряли монарха, а близкие – главу семьи. На мгновение Эсме попыталась представить, что получила известие о гибели Джеда, и сердце кольнуло болью – а ведь она знала своего брата всего несколько часов!
- Я сожалею о лорде Олафе, - участливо промолвила Эсме. - Он был достойным человеком и хорошим государем.
Получилось на удивление естественно. Если не думать о собственных обидах, о бесконечных месяцах, отравленных страхом и унижением, о славном конунге Хестура можно было бы даже всплакнуть.
Легенды - это тоже неплохо, - улыбнувшись, проговорил Бьорн. - Пожалуй, Его Высочество, в пример многим, действительно достоин быть героем не одной оды. Отличный воин и хороший человек. В наше время, увы, такое сочетание встречается нечасто. Впрочем, я несправедлив; такое сочетание во все времена было редкостью, - хмыкнул он. - А, с другой стороны, определение "хороший человек" слишком уж расплывчатое и субъективное. Как цинично, но мудро сказал кто-то из великих, хороший человек - не профессия... Но, впрочем, это не совсем к месту. Как вы думаете, Ваше Высочество, какого человека можно считать хорошим? - поинтересовался Бирген, с любопытством глядя на девушку.
Нет, тарийка совершенно точно не была глупа. И, кажется, уже не была наивна; может быть, несколько лет назад, может, до сих пор она тайком верила в сказки, но совершенно точно уже не была наивна и доверчива.
Бьорн бы совершенно не удивился, проведи леди Маккена эти годы в столице. Но...
Но леди прибыла из Эрхольма. Так что же, Дьяболон побери, происходило там, дома?
Слухи и сплетни, сплетни и слухи. Они расползались по всей стране, как чумные крысы. Слухи о жестокости конунга. Слухи о порочности кёнигин. Слухи о недостойных наклонностях и привычках обоих сыновей конунга. Рыжий их знал, но никогда им не верил. Они с братом никогда не разговаривали о личном - недостойная воинов тема. Но что, если часть этих сплетен - правда? Как бы ни хотелось не верить, что Олаф с годами изменился сильнее, чем это казалось издалека, и не в лучшую сторону, теперь уже нельзя закрывать на всё это глаза. А поэтому нужно выяснить правду. Правду, какой бы неприятной она ни была.
- Я сожалею о лорде Олафе, - участливо промолвила Эсме. - Он был достойным человеком и хорошим государем.
- Он был мудрым правителем и хорошим воином, - задумчиво кивнул Бирген. - Скорбь об ушедших неизбежна, так уж эгоистично устроен человек. Но Олаф умер хорошей смертью. По хестурским повертьям павший в бою воин после смерти попадает на бесконечный пир к Создателю, и нет у него больше никаких забот. Так что, по-хорошему, жалеть стоит тех, кто всё ещё здесь, - иронично улыбнулся Бьорн. - У них всё ещё есть шанс умереть в глубокой старости, и тем лишить себя великолепного посмертия.
Сложно сказать, как сам Бьорн относился к этой вере. В юности - верил безоговорочно. И потому, как большинство молодых хеских воинов, совсем не боялся смерти - зачем, если за ней ждёт бесконечная весёлая гулянка с друзьями и великолепными женщинами.
А сейчас... Нет, смерти он всё-таки бояться не начал, хотя шансов достойно погибнуть в бою с каждым годом было всё меньше. Скорее, с высоты прожитых лет обещанное легендами счастливое времяпрепровождение уже не казалось столь счастливым и увлекательным. Впрочем, о смерти и том, что будет после, Рыжий задумывался очень редко. Такие мысли посещают, когда ум беспокоен и свободен от дел. Проще говоря, когда человек мается от безделья. А для Бьорна с каждым годом праздность становилась всё более и более недосягаемой роскошью.
День славы, который длится вечно. Противник, который всегда окажется повергнутым в прах. Брага, кабанина и девки. О чем еще мечтать настоящему хесу? Разве только о том, чтобы раны, полученные за день, к вечернему пиру исцелялись не только быстро, но и безболезненно. Для того, чтобы наслаждаться всем этим, вовсе не обязательно быть хорошим человеком при жизни, не нужно даже встречаться лицом к лицу со своим врагом - довольно одной метко пущенной стрелы, и врата чертога, сверкающего золочеными щитами, распахнутся перед тобой.
Улыбка Бьорна свидетельствовала о том, что ему самому подобный способ скоротать посмертие не кажется слишком привлекательным. С каждой минутой Эсме испытывала все большее расположение к новому знакомому, снова забывая о благом намерении быть осторожной и сдержанной. Умеренность настолько противоречила ее природе, что последние два года, пока принцесса вынужденно притворялась и лицемерила, казалось, подточили ее душевные силы, словно тяжелая болезнь. И сегодня, начиная со встречи с братом, девушка чувствовала себя примерно так же, как если бы впервые вышла на свежий воздух после долгого заточения, дышала свободно - и до головокружения не могла надышаться.
- Вы задаете сложные вопросы, дядюшка, - улыбнулась она, делая Лейви знак подлить гостю сидра. - Если хорошенько подумать... Мне кажется, хороший человек - этот тот, рядом с кем ты не чувствуешь себя одиноким. Тот, с которым не холодно умирать - я не умею сказать правильно...
Эсме поспешила приветственно поднять кубок, чувствуя, что готова сболтнуть лишнего, уверив Рыжего Биргена, что он кажется ей именно таким.
- Однажды к святому Фергусу пришел паломник и но вопрос, как у него дела, отвечал, что прескверно. Тогда благочестивый муж сказал ему: "Никогда не произноси этого и даже не думай - Создатель слышит твой голос и твои мысли. Сочтет тебя неблагодарным и пошлет тебе испытания, которые заставят пожалеть о прежних неурядицах. Всегда будь весел и доволен, тогда Создатель даст тебе к этому повод". Мне совет святого кажется очень разумным, хотя следовать ему не всегда легко. Не говорите о старости и жалости, милорд - вы ведь даже не седы!
Яблочная кислота приятно защекотала язык, заставила на мгновение по-кошачьи зажмуриться, наслаждаясь напитком и неспешной беседой.
- Скажите, дядя, вы виделись с принцем?... То есть с конунгом Сигмаром... Он, наверное, поселится у вас, в Хаммерсхофе, пока все не уладится?
Отредактировано Эсме Маккена (2013-10-07 01:10:03)
Тот, с которым не холодно умирать - я не умею сказать правильно... - в голосе леди Маккена почудилась не то усталость, не то задумчивая грусть. Очередное свидетельство чего-то, о чём Бьорн не имел представления, или и вправду показалось? После мгновения колебаний Бирген отмахнулся от этой назойливой мысли - не время и не место было для выяснения, а тонким слухом к интонациям мужчина никогда не отличался. Становишься мнительным и сентиментальным, мой друг, - мысленно укорил он себя. - Весна и последние события тому виной, или последние события?
А вот эту мысль действительно стоило обдумать. Излишней чувствительностью хес никогда особо не страдал, хотя и был на самом деле значительно мягче большинства своих соотечественников. А тут вдруг готов в каждом взгляде и жесте юной девы видеть тайну и глубокую трагедию... Чутьё это, или просто мнительность - следовало серьёзно разобраться. Давно не тренировался, - пришёл к неожиданному выводу Бирген, и сделал себе мысленную зарубку до вечера успеть как следует размяться.
- Отчего же, - качнул головой Рыжий. - По-моему, весьма точное определение, к которому сложно что-то добавить... - Не страшно повернуться спиной и не тошно видеть в последний час - пожалуй, действительно одно из наиболее ёмких и точных определений. - Знаете, леди, мне почему-то кажется, что вы любите читать и посвящаете этому достойному занятию довольно много времени, - задумчиво проговорил он. - Это будет не слишком бестактным - порекомендовать вам здешнюю библиотеку? Пожалуй, это одно из самых приятных мест во дворце. А что особенно приятно, следит за ним весьма мудрый человек редкой молчаливости и тактичности. Когда здешние обитатели окончательно утомляют, там можно найти неплохое убежище; тем более, что посетители в библиотеке весьма редки, - он улыбнулся с некоторой ностальгической мечтательностью. В тех тёмных стенах было проведено много приятных и, главное, полезных часов; больше - только на тренировочной площадке.
...Не говорите о старости и жалости, милорд - вы ведь даже не седы! - на размышления о будущем девушка ответила короткой притчей, с мудростью которой было сложно спорить. В ответ же на последнее замечание Бьорн с искренним удовольствием засмеялся:
Ну, вот, получается - напросился на комплимент, - весело заметил он. - Честное слово, и в мыслях не было жаловаться; о смерти я говорил исключительно в общих чертах. Как сказал когда-то один убийца, у меня слишком много работы, чтобы успевать о чём-то сожалеть, и слишком много врагов, чтобы доставить им удовольствие своей внезапной кончиной. Хотя, может быть, это был политический деятель; увы, точно не помню, но разница невелика, - он иронично улыбнулся, пожав плечами.
Если в первый момент знакомства с леди Маккена Бьорн ещё позволял себе мысль, что знакомству этому лучше было бы не состояться, теперь он лишь вспоминал пословицу "что ни делается - всё к лучшему". Девушка, даром что была весьма молода, оказалась интересным собеседником. Да и сидр внёс свои пять медяшек в очарование беседы; когда бы ещё Рыжий попробовал такую замечательную вещь, не реши он час назад остановиться возле той ниши!
- Скажите, дядя, вы виделись с принцем?... То есть с конунгом Сигмаром... Он, наверное, поселится у вас, в Хаммерсхофе, пока все не уладится?
- Виделся; но, увы, возможности толком поговорить у нас так и не было, - с искренним сожалением качнул головой Бьорн. К племяннику у него имелся весьма важный разговор, требовавший конфиденциальности, обстоятельности и отнюдь не пары минут времени. - И - да, насколько я знаю, он действительно принял решение остановиться в Хаммерсхофе. Там имеются покои конунга, и, думаю, именно их он и должен был занять. Насколько я знаю, последнее время он много путешествовал, да? - осторожно уточнил Бирген.
Есть такая драгоценная безделушка родом из Най-Тау: резной костяной шар, а в нем – шарик поменьше, хранящий в своей ажурной полости еще один, а тот, в свою очередь – еще… И самое удивительное, что нет слабинки, куда можно нажать и убедиться, что это не чудо, а искусная поделка, вот же клей и заклепка. Рыжий Бирген был внешне так же мало схож с заморской невесомой диковинкой, как и с просвещенным книжником, но с каждым мгновением принцесса обнаруживала в нем все новые и новые черты, какие сложно было предположить, глядя на его широченные плечи и суровое, грубоватое лицо северянина.
«Дядюшка Медведь… Забавно, ведь он не намного старше Джеда, наверное».
- Вы очень добры, милорд, - отозвалась Эсме, понимающе улыбнувшись на замечание о похвальных качествах библиотекаря. – Я непременно воспользуюсь вашим советом и… обещаю не выдавать секрета.
Не было ничего странного в том, что лорд Бьорн предпочитал не выставлять напоказ свое увлечение чтением, но совершенно удивительной казалась его снисходительность к женщине, коротающей время за книгой вместо молитвы или вышиванья. В Эрхольме никто не порицал любознательности тарийки, но все же девушка предпочитала прокрадываться в библиотеку воровским манером, поначалу даже стыдясь в глубине души, что неспособна привлечь внимание жениха каким-нибудь более привычным способом, вроде нарядного платья или зажигательной пляски.
- За те пять лет, что я провела в Эрхольме, принц Сигмар пробыл дома едва ли несколько месяцев.
Почему-то признаваться в этом было стыдно, будто не государственная надобность заставляла принца кочевать по империи, а единственно нежелание находиться под одной крышей с постылой невестой. И Эсме казалось, что собеседники, не исключая даже Джеда, тут же принимаются искать изъян, из-за которого жених теперь вовсе не спешит предъявить свои права, а может быть, со дня на день и вовсе разорвет помолвку. Вряд ли кому-то приходило в голову, что причину следует искать вовсе не в принцессе Тары.
- Первые три года его высочество воевал на Хребте, потом неотложные дела призывали его в самые дальние уголки Империи.
Девушка надеялась, что Бьорн не спросит, какие именно вопросы должно было решать с личным участием его племянника, скажем, в Халифате, поскольку ответить на это ей было нечего. Отъезд Сигмара обычно бывал так же незаметен, как и возвращение, иногда слуги с вечера стелили принцу свежую постель, а поутру убирали ее несмятой – ох, не щадит себя кёниг, и ночи дома не переспал…
- Лорд Маккена навестит Хаммерсхоф в ближайшее время, - она оборвала себя на полуслове, чувствуя, что сейчас сболтнет лишнего, балансируя на грани похвальбы и угрозы. Лорд Бирген был и вовсе ни при чем в этом семейной склоке, и ей хотелось, чтобы ничто не нарушало установившейся между ними обоюдной симпатии.
– Я непременно воспользуюсь вашим советом и… обещаю не выдавать секрета.
- В общем-то, это не секрет, - пожал плечами Бьорн. - Хотя, пожалуй, было бы и интересно пробираться в библиотеку под покровом ночи. Особенно если на пути попадётся какая-нибудь особо впечатлительная леди, - он весело улыбнулся, представляя эту картину. - Но для того, чтобы прятаться, достаточно лишь делать то, чего от тебя ожидают. Хотя бы иногда. Тогда во всех остальных случаях, выбивающихся из системы, окружающие сами придумают логичное и понятное объяснение твоим поступкам, весьма органично вписывающееся в общее впечатление. Боюсь, если меня кто-то застанет в библиотеке за томиком старинной поэзии шази, он скорее поверит в видения, обман зрения и волшебные чары, чем в истинность представленной картины. Люди видят то, что хотят видеть; очень мудрое изречение. И порой это весьма удобно, - рассеянно пожал плечами хес.
Странное было что-то в этой ситуации. И стоило заметить эту странность, сразу стало понятно, в чём именно она состоит. В течении разговора и его предмете. Бьорн избегал обычно излишней разговорчивости, тем более, на те темы, которые могут раскрыть больше, чем ты готов сказать собеседнику. В пустой придворной болтовне, незатейливой и однообразной, сложно понять характер человека, а, значит, сложнее найти больные места и по ним ударить. Жизнь при дворе давно приучила Бьорна, что излишняя разговорчивость с незнакомцами до добра не доводит. Пространные рассуждения были допустимы лишь с теми, кто видит сквозь бессмысленные словесные реверансы, и таких людей было немного. Леди Маккена явно не относилась к числу подобных умудрённых опытом людей. Тогда почему?
Проанализировав собственное эмоциональное состояние и впечатления от встречи, Рыжий с некоторым недоумением понял - эта девчонка вызывала куда больше доверия, чем все остальные царедворцы, вместе взятые. Она, при всей своей наивности, обладала тремя очень ценными и, увы, довольно редкими качествами - умением держать язык за зубами, определённым умом и твёрдыми понятиями о чести. О степени этих качеств было сложно судить по одной беседе, но они, определённо, имелись.
Надо сказать, Бьорн, в отличие от большинства мужчин, предпочитал общество умных женщин. По одной простой причине - с ними было гораздо спокойней и удобней общаться, чем с дурами. Разумеется, в том случае, если ума у женщины достаточно, Красивая дурочка удобна высокопоставленному политику в качестве жены - даже если сунет нос, ничего не поймёт; но тут есть вторая сторона медали - если дурочка считает себя умной, она может вляпаться в историю и здорово испортить жизнь. С другой стороны, на фоне глупой женщины даже обделённый умом мужчина может почувствовать себя светочем мудрости.
Поскольку ни первого, ни второго резона у Биргена не было, он мог поступать сообразно со своими желаниями и предпочтениями. При дворе имелась пара весьма достойных леди, умом способных дать фору высокопоставленным работникам имперской тайной канцелярии, и редкие беседы с ними приносили огромное удовольствие. А ещё была мадам Жоржет. Эта эффектная брюнетка с примесью шазийской крови, хозяйка одного из известных борделей Далара, в свои тридцать выглядевшая эффектнее многих юных прелестниц, была если не умнее подавляющего большинства знакомых Рыжего (включая, на его взгляд, и его самого), то уж мудрее точно. И по осведомлённости о подковёрных течениях даларской жизни могла дать фору абсолютно любому человеку. Что только не болтают клиенты её девочкам в постели!
- За те пять лет, что я провела в Эрхольме, принц Сигмар пробыл дома едва ли несколько месяцев. Первые три года его высочество воевал на Хребте, потом неотложные дела призывали его в самые дальние уголки Империи, - проговорила девушка с едва уловимой грустью.
- Насколько я знаю, Сигмар путешествовал ради обучения, он весьма интересуется инженерией и архитектурой. Увы, это сведения из чужих рук - когда я последний раз видел Сигмара, он был ещё мальчишкой, - задумчиво отозвался Бьорн. Строить мнение о племяннике приходилось по слухам и зачастую субъективной информации. Если сам Бирген ещё мог отталкиваться от него, то сообщать свои измышления девушке он считал излишним. Если она так мало его видела (что является огромным вопросом к принцу Сигмару как к жениху), то вряд ли она знает о нём больше, а делиться мыслями, которые могут быть ошибочными - куда хуже, чем молчание.
Разговор прервал едва слышный бой часов где-то в отдалении, и Бьорн, сосчитав удары, опомнился.
Миледи, я непростительно долго злоупотреблял вашим вниманием, - поднимаясь, проговорил он. - Боюсь, если я продолжу задерживать вас и обременять долгом гостеприимной хозяйки, вы рискуете не успеть подготовиться к балу, или, по меньшей мере, проделать всё это в непозволительной спешке. Примите мою искреннюю благодарность за это знакомство, за гостеприимство и чудесный сидр. Помните, что Маккена - желанные гости в Хаммерсхофе.
- Лорд Маккена навестит Хаммерсхоф в ближайшее время, - сказала леди.
- Надеюсь, что вы составите ему компанию, - улыбнулся в ответ Бирген. - Хорошего дня и бала, Ваше Высочество!
Распрощавшись с леди, как подобает, Бирген покинул её покои, больше похожие на келью. Неожиданная встреча в коридоре закончилась весьма интересным знакомством и дала огромную пищу для размышлений.
Конец.
