Келли Нолан  умудрялась прекрасно смотреться и в худшем положении, нежели чинное присутствие на балу; её не смущали случайные или любые взгляды, что обращались на тарийцев с особым любопытством. Союз сердечных фобий или территорий, попытка здравствовать во время чумы, и, конечно, красота местных дев, разглядыванием которой и развлекала себя маленькая нагини.  Ей нравились черты, наряды, плавные линии бёдер, что без труда обозначались дорогой тканью. Вон леди М. А та, кажется, леди О. А это тоже какая-то леди. Хорошенькие, как драгоценные колечки; серёжки с подвеской в форме округлой капли – чудо ведь! Впрочем, Келли не злоупотребляла настырностью взглядов, и скорее, просто тратила время впустую, силясь не думать о том, что получила эти часы для отдыха, когда всей душой рвалась быть там, где была её повелительница. Она не опасалась, что не успеет вовремя; скорее размышляла о том, скольких жизней не досчитается свежее утро, если хоть волос упадёт с головы принцессы. Чуть нахмурилась, покусывая губу. Мысли плохие. Тяжёлые, как клинья, ломающие хрупкие кости в жерновах величайшего блага инквизиторской воли. А приказано было непринуждённо веселиться, дабы не омрачать празднество излишними подозрениями о том, что гости с Тары задумали дурное. Девица Нолан чуть вздохнула и, броско блестя глазами, пустилась в танец, соглашаясь на приглашение первого подвернувшегося кавалера. Спутник был худ, востроглаз, наряден и светски пытался погладить бочок. Келли относилась к попыткам со сдержанной благосклонностью, размышляя о том, с каким  кротким взором она бы воткнула ему отравленную иглу в воинственный настрой!
Пёстрая толпа гостей напоминала птичник, а гул голосов немного успокаивал воинственный настрой нагини; и вот она уже притихла, перестала хмуриться на своего кавалера и даже сочла, что его светлые глаза не лишены той притягательности, что приятно действуют на даму, готовую развлекаться. Он что-то пошептал ей на ушко, Келли с чарующей улыбкой пошептала в ответ, и прыткий юноша вспыхнул перезрелым наливным яблоком. Ох уж эти манеры! Нагини смешливо сморщила нос, чтобы не хохотать  - неприлично же при почтенной публике. Надоел. Не любила нелепых и робких, глотнула вина и остановилась у распахнутого в сад окна, чтобы унять бурное после танца дыхание. Это же было весело, не так ли? Так ведут себя молодые девицы в свете: танцуют, принимают знаки внимания, источают почтение к божьей воле; но мыслями Келли была сейчас совсем не тут, и ей очень хотелось поскорее вернуться домой. Сонный гвардеец. Старец. Молчаливые указания. Императрица. Празднество, что напоминало пушистую пену на свежем эле – роскошное. Но. Определённо. Нужно было выдумать, чем себя занять; пытливый взгляд серых глаз проскользнул на улыбкам, лицам, плечам. Маленькая нагини так обучалась – найди себе причину, которая даст отдых мыслям. Капелька вина, возможно, ещё несколько танцев, или светский флирт с одной из фрейлин? Келли мечтательно улыбнулась; куда-то унеслась фантазия и взгляд потеплел, как разморенный воск, и под ресницами появилось томное выражение. В пальцах притаился пустой бокал, на щеках ласково выступил румянец. Разве можно было заподозрить мечтательницу в чём –то ещё, кроме религиозного экстаза, когда ночь окутала её ликованием собственных грёз. Не прислушивалась к тому, что творится рядом. Кажется, кому-то отказала в танце. А вот на любезное предложение вина согласилась – в горлышке пересохло, стоило бы утолить жажду, и рассмотреть, наконец, что изменилось пока она улетала в свои миры.

Келли не горела желанием привлекать внимание своим отсутствующим видом, и вернула себя в мир живых, брачующихся и прочих; это было легче, чем она сама предполагала. Она лишь вспомнила выплясывающих родственников госпожи и мир стал прежним – источающим душок лицемерного расположения. Девица Нолан никогда не высказывалась о тех, кто волею Создателя был важен для её госпожи, но мнение имела о каждом; порой неподобающее для услужливой камеристки, но неразрывное с принципиальностью женщины-воина. Несвоевременные мысли, взгляд с упрямой поволокой, и чуть ли не надулась на очередного горя-кавалера, что было жаждал лицезреть девицу своей спутницей. Мужчины! Половозрелые дети! Келли отпустила очередного взглядом без обещаний и поняла, что ещё немного и станет жертвой сплетен: одна, молода, тарийка, где, спрашивается ясновельможный прынц, что будет дышать в ушко и угощать вином? Одинокая девица на балу, это моветон, и что же остаётся?
Келли приуныла было, что этикет полон излишних условностей, и снова мягким, лучистым взглядом истинной поклонницы даларского гостеприимства провела по лицам собравшимся. И вот он – волшебный момент пробуждения ото сна цветка, первый глоток воздуха чудом спасённого утопленника, томительный трепет девичьего тела от долгожданного прикосновения к чувствительной коже…Одним словом, это были те самые розовые щечки и голубые щенячьи глазки, которые мигом согрели сердце Келли вполне искренней улыбкой. Чудо же! Какое чудо! Некоторая ломкость движений, блеск чистейшего неба глаз, дивная огранка рта, породистая посадка головы.  С таким кавалером легко запомниться; впрочем, как и затеряться в толпе. Или ( и эти не брезгают, а иные находят весьма увлекательным развлечением) найти уединение в одной из спален, приготовленных для гостей.
Келли выдала незнакомцу одну из самых своих обворожительных улыбок, что могла поведать о том, что нагини до смерти скучно, она поссорилась с ветреным кем-то там, а теперь нуждается в поддержки и бокале доброго вина. И вот они розовые щечки!  Много вина, мсье де Блуа?
-Келли Нолан, - глуховатый голос, негромкая речь, сдержанная повадка, когда протягивала руку; лучистые глаза скромно опустила, вверяясь изучительному взгляду кавалера,  - с удовольствием выпью, белого, пожалуйста.
Больше вина нагини предпочитала напитки более обстоятельные, но довольно было и восторженного хмелем юноши рядом, которому она вверила свою руку, давая увлечь в одну из ниш, где раскрывался прекрасный вид на танцующих, но при этом создавалась иллюзия уютной беседки, где место лишь двоим:
-Принимали участие в турнире иль просто гость, что собралось немало в священный город Далар? Я не видела вас раньше, де Блуа, хотя это было бы невозможно!
Аккуратная складка платья потёрлась о колено Вальбера под убедительные раскаты музыки; вино оказалось довольно крепким, и расплетало сомнения шнурок за шнурком; тепло пахло благовониями и садом, чьи шорохи вперемешку с ароматами цветов подтекали в распахнутое окно вместе с безмолвным светом луны.
Нагини сперва неуверенная, словно лишённая дара речи от красоты своего кавалера постепенно освоилась и поведала довольно трагическую историю о том, что её бывший спутник оказался пройдохой и теперь она вынуждена развлекать себя сам. Но тут вы, мой спаситель! И такой лёгкий, благодарный вздох под глоток вина. Рыцарь в сияющих доспехах явно не отставал, и даже, возможно, ходил за вином снова?
-Как вам праздник? Императрица кажется счастливой, возможно я сравниваю со своей историей, - снова лёгкий вздох и Келли, приняв бокал из рук де Блуа, благодарно задела его пальцы своими; его щёчки всё же вызывали очень приятные мысли, - хотелось бы услышать проницательное мнение местного жителя.
Немного льстила лиса, но сейчас её стало действительно интересно послушать, о чём сплетничают горожане. Да, садитесь же, вы такой милый, когда рядом!

История про спасённую деревню пленила безмерно; Келли не без удовольствия втягивалась в эту незамысловатую игру, чувствуя, что голос кавалера успокаивает, а прикосновения не мешают.  Он был необычен, словно испытывал удальство вперемешку с робостью, и не было у него той отталкивающий энергетики хватающего за волосы ужлана от которого хочется отшатнуться или сломать ему пальцы за вольность. Поэтому дева лишь благосклонно слушала, готовая вот-вот спросить скольких разбойников изничтожил прекрасный рыцарь. Ей вообще давалось в этот раз быть слушательницей и не повторять вопросы, ежели де Блуа не горел желанием отвечать на них. Что, впрочем, по временам было вполне естественно, и мужчина мог реагировать на женщину больше с замысловатым поощрением самца, нежели собеседника. Но Келли была бы монашенькой, если бы не заинтересовалась, вскинув пушистые ресницы:
-Девицы не привлекают, но отчего же, милорд?
Воистину было любопытно узнать ответ; отчего могут не прельщать девичьи прелести такого красивого рыцаря? Нагини вовсе бы не смутилась, если бы тот ответил, что увлечён себе подобными, справедливо полагая, что  нет греха во влечении сердец, даже, если Создатель распорядился обоих наградить отметинами одного пола. Да, и не отличался её новый кавалер равнодушием к очаровательности телесной, иначе был бы он так проворен, приласкав её пальцы? Пусть же, наконец, говорит! Но вот…краснеет, правда, правда? В червлёных зрачках брызнули врассыпную озорные чертята. Покусала жемчужно –белым клычком губу, удерживаясь от улыбки; и ещё от того, чтобы самой приударить за необычным рыцарем. Скорее привыкла к настырным кельтским псам, да охочим до женских тел рыжим изуверам, которым требовалось немалых сил дать отпор, если не хочешь оказаться. зажатой в угол благоухающего выпивкой бара.
-Вы и правда, словно нездешний, - плавная дымчатая улыбка в глазах; вроде бы признала чужеземцем, а вроде бы нарекла  тем, кто в суматохе праздника нежданный гость, - хотите танцевать?  А ваша спутница отчего не рядом? Иль не моего ума дело, милорд?
Вопросы. Любопытство. Гулять? Уйти? Приняла очередной бокал из рук Вальбера и обманчивый хмель распустил язык бутоном, ах, что за чудесная ночь! И почему нужно не плясать, как на карнавале?
-Какой же вы рассеянный, де Блуа! – Надулась было в шутку, но не выдержала и рассмеялась, поднялась со скамьи, увлекая своего партнёра на танец; пальчиками разгладила выпуклый узор на его рукаве, взглянула в глаза не без смешливого лукавства, мешающегося со строгостью. – Рассказала я, что мой ветреный спутник покинул меня аккурат перед балом, можете ли поверить  в такое коварство, что свойственно лишь лисам и женщинам!
Возмущённая морщинка залегла между бровей, когда Келли попыталась хмуриться; но не получалось совершенно, поэтому она выбросила натугу из головы, пытаясь не вести в танце, бо было бы это совершенно не по-светски! Кроме того, её драгоценный кавалер был пьян, или казалось?  Но вот с танцем было всё совсем не так прекрасно, как с выразительным ртом и голубыми глазами; и легко увернувшись от попытки оттоптать ей ногу, нагини потянула Вальбера поплутать по прохладным коридорам, с любопытством озираясь и чувствуя, что он не отстаёте ни на шаг. Где-то в лёгких движениях трепетал шёлк, плавно стелилась по лодыжкам мягкая ткань; а стоило замедлиться, чтобы осмотреться, то к шагу тесно прижимался рыцарь, заставляя Келли веселиться от ощущения, что он галантен и бережен с ней так, как она не привыкла и толком не могла разобраться, что делать:
-Тут я в гостях… - продолжила историю о своём визите, выдуманную от начала и до конца, однако место разбойников заняла злобная тётка, а  угодьями стал невероятный замок, что был изнутри весь из золота и слоновой кости, завезённой морскими скитальцами из дальних странствий. – И вот, представляете, милорд, к ночи вокруг замка собираются туманные всадники, что больше похожи на предрассветную дымку, но клинки у них настоящие, а лица скрыты чёрными масками! Вы я вижу рыцарь доблестный, как бы посоветовали извести нежданных гостей?
И доверчиво приникла к плечу, чувствуя, что и сама уже готова верить в страшную небылицу. И где это они? Закрутила головой, пытаясь сориентироваться; а тут в проёме окна, что напоминало разодранную звериную пасть мелькнула какая-то тень, и Келли с профессиональной поспешностью укрылась за спиной своего кавалера, словно и делом стараясь его убедить, что он великолепный образчик мужественности, ради которой девица готова на самые отчаянные поступки.

Отредактировано Келли Нолан (2013-09-02 09:27:18)

Почему-то не смущало, что кавалер всё да лапку жмёт и вообще ближе, чем следовало бы по этикету; но кого это волнует, когда ночь-дикарка, заглядывает в окно с непосредственностью соглядатая, словно ожидая, что получится, если парочка останется наедине, прямо на этой скамье, залитой фосфором луны?
И речи пространные, и образы поэтические Келли  воспринимала с благодарным вниманием, чуя будто, что не следует ей сейчас обращаться капризной барынькой, что не обучена вниманию к рыцарским излиянием. А де Блуа (вот же, романтичный муж!) делал всё, чтобы затронуть сердечко так, что нагини было не над чем зря повеселиться или чем пренебречь. В  чуть топлёных от вина и настойчивости Вальбера зрачках  мелькнула замешательством робкая улыбка. Келли всё прекрасно знала про меру соблазнительных поз, лукавство ласк языком, неспешность обнажения, волнительную поволоку взглядов, но когда почитай незнакомец вызвался сразиться за неё на турнире, то дева изумлённо моргнула, понимая, что кавалер у неё и вовсе необычный; рыцарство духа, и ведь не каждый день встретишь такого!
-Вы слишком добры ко мне, милорд. 
Взгляд непонятно какой под вуалькой ресниц; и зачем сразу заглядываться в зеркало души, когда не отнимает же руки? И свечи дрожью отразились во влажном блеске глаз. И по губам едва уловимая улыбка, и так внимательно слушает, что рыцарь говорит, а голос его толчками эха в груди, и плавный морок смуглого, прогретого воздуха, что задевая каменную кладку, медленно оседает вместе с дыханием на кожу. А вот теперь так забавно звучит! Порубить в капусту! И не сорванец же, а горяч, и всё это таким нереальным Келли кажется; привыкла она к уединению со своей повелительницей, к зыбкости их судеб, к шепотку за спинами, будто вереск от ветра вздрагивает, а тут ясный взгляд Вальбера, рука приятная у него, голос с мальчишеским привкусом, и приятно слушать, даже пусть всё не станет сбываться.
Вскинула глаза на него, когда опустился на колено, и с серьёзностью в дымчатых глазах посмотрела; и вихрем что-то в голове из былин старинных, где сказывалось, как сердцем распоряжались девы, отдавая его залогом благородным воинам, как трепетно хранили клятвы влюблённые, как соглашались на союз брачный, волшебную защиту рыцарей. Старинные былины, ох, старинные! Нынче же, чтобы привадить рыцаря нужно лишь взглядом лунным приласкаться, да благосклонно принять удаль его, да не пихнуть в грудь, когда начнёт за пояс к себе привлекать, чтобы указать женщине, каков её удел, если мужчина захотел своё получить. А тут ещё и коленка, и глаза пылают восторженностью какой-то, и беспринципная луна блик кидает на пол, и любопытное искушение, что пробудилось в девице растревожило невольно, и к щекам прилил вовсе не патриотический румянец:
-Милорд де Блуа, я весьма благодарна вам за порыв и помощь благородного рыцаря, если беззащитной девушке бы понадобилась опора.
Очень осторожно положила руку на плечо, словно благословляя клинком, тесно посмотрела в глаза; шкодливый язычок обвёл по кончику жемчужных зубов, когда смотрелась в синючие неводы, и ах, так получилось, что целомудренно коснулась губами щеки, едва-едва провела поласковее по изумительно гладкой коже, чтобы почувствовать, как приятно затомило в груди:
-Не буду я вас бить, милорд, не девичье это дело, а вот так, как сестра, вы же испытываете ко мне что-то братское?
О, судя по всему рыцарь испытывал что-то очень братское, но Келли не решалась восхищаться вслух тому, как кавалер менялся в лице от её «сестринской» ласки. Но не могла удержаться! С этим лордом было уморительно и легко, по-девичьи приятно рядом и хотелось его немного потискать, потому таких красавцев нагини отродясь не видела и даже невинный поцелуй принёс её очень симпатичное удовольствие. И неплохо было бы удалиться куда-нибудь из коридора…

Отредактировано Келли Нолан (2013-09-06 18:36:57)

Келли была поражена тем, с какой неописуемой настойчивостью рыцарь был галантен с ней; кажется, она совсем разучилась понимать мужчин! В её скромном арсенале не значились разбитые сердца, ни  к кому не вскипело девичье нетерпенье, и все особи для неё были однообразными потенциалами с обильным эго и сильной хваткой, и следовало быть наивной дурой, чтобы приглядываться к ним внимательнее. Что же, она так воспитывалась, а после, как наивная птичка нашла утешение в привязанности к своей принцессе, и обрела в её покровительстве сносный суррогат любовным приключениям. Но вот сей благородный господин, что на все её драматичные паузы отвечал чистосердечным «ах, как прекрасно!» вводил нагини в замешательство, и в какой-то момент она и вовсе смутилась, понимая, что её вовсе не пугает, что его рука так приветлива обращается с её непослушными прядями.  Он же простодушен или чист душой, как побег молодого дуба, что по тарийскому поверью означает, что наделён человек недюжей духовной силой и способен меняться.
И сестры у него нет! Какой же чудесный! Маленькая нагини невольно улыбнулась его невинности и всецело доверилась тому, что он куда-то её потянул прочь из коридора.  В сад? В ночь? Она согласилась, легко взяв за руку и, последовав в утробное странствие к звёздному небу. Почему-то вовсе не хотелось отказывать ему. Тянуло прижаться к плечу, задрать голову и смотреть, смотреть широко распахнутыми глазами на безумной красоту! Келли дивилась, что здесь, в сердце Империи кто-то сохранил желание наслаждаться блуждающей гармонией природы. Наверное поэтому и пошла с ним, не вникая собственно зачем; красив показался, конечно, но что за неиспорченная душа!
Гулко постукивали каблуки по плитам королевского пола; и зловещими казались тени, что возрастали до исполинов, выхватывая в свечении лунного молока две странствующие фигуры удивлённых путешественников.
-На дне, или посреди огромного поля чёрных тюльпанов, где редкие ромашки – это звёзды!
Рассмеялась, вторя внезапной чепухе и, соглашаясь, что они бы не сошли с ума, блуждая патиной тонких коридоров в поисках выхода; и смешно, и страшно, и уже почти устала, и уже всерьёз опиралась на руку своего рыцаря, пока не почувствовала, как с северной стороны потянула удушливым ароматом садовых цветов:
-Сюда!
Потянула за руку Вальбера, и через изгиб лестничного проёма они выбрались в сад, и  носовой платок неба, утыканного россыпью звёзд, внезапно обернулся восхитительным шатром! И Келли с упоением в блестящих от восторга глазах смотрела на медленное томление звёздного неба, запрокинув голову и крепко сжимая руку своего кавалера:
-Вальбер, смотрите же… падает звезда! Вон…вон же! – увидела, вскинула руку в направление и затормошила спутника. – Загадывайте желание, ну, скороее же! Должен обязательно благородный рыцарь, это поверье! Ну же, красивейший из смертных, желание!
Возможно, Келли несколько увлекалась романтической атмосферой, но ей было так спокойно и весело, словно Вселенная стала её союзницей и теперь они ничто не может навредить им. Никому. Ни принцессе. Ни обездоленному острову. Ни таким близким голубым глазам! Превосходная ночь! И так превосходно действует вино, что Келли рассмеялась, готовая мчаться куда-то за падающей звездой, пока простодушный рыцарь выдумывает своё желание.

Ах, если бы она теперь была проституткой и открытий чуждых не жаждала душой! Но её целовал мужчина первый раз в жизни столь наивно, что она с трепетом отозвалась ему, почти обомлев, что целует мужчину!
Да, наука изобретать, быть послушной, реагировать на интерпретацию с собственным желанием, о, она была бы готова, но тут…  Они просто рот в рот, и он смущён, и она полураздета его воркованием, и что же?
А в его желанье она не поверила. Она никогда не будет счастлива. И зачем говорить об этом? Она не  верила в счастье, что существует для неё и поэтому была готова просто воспринимать опыты…
А сейчас она до талой истомы так хотела голубоглазого красавца, что тёплой судорогой свело нутро, и Келли с ласковым непотребством вожделела своего робкого кавалера с такой силой, что стало трудно дышать. Что он сделал? Приласкал женщину за инстинкты? Побыл рыцарем? Оторопел, когда следовало молча заполучить своё?
Келли смолчала. Она любила это беспомощное дитя, что тыкалось в её волю. Пусть. Плевала.
-Ты чудо!
Выдох и грудки нежно опустились и повлекла за собой рыцаря, разыскивая место. Это был её первый раз, когда бы она так хотела мужчину. Он враль, или лжец или ему сто лет; не воспринимала,  просто повела за собой. Блуждала немного, а под стуком каблучком камень казался бесконечным, а после ввела в одну из гостевых спален и тяжело дыша, чудно обняла за шею, целуя рот теперь настырно и ласково. Хотела его. Хотела так, что млело между лопаток; зная, что по закону все бабы просто бляди, ну и что?
Целовала своего мальчика так нежно, что было бы жаль, кабы его руки не нашли, чем заняться. И после сдёрнула с себя пару ниток шнуровки, чтобы корсет распахнул нежную грудь. И лапки ласково тянули подвязки рыцарских шмоток; изумрудная упаковка покоев всё ещё могла вызвать сомнения (растиражированно под глаза главных императоров), но Келли их не хотела.
Хотела, чтобы прижимался он к ней. Убил бы иль спустил в млеющее тело. Келли была нервной и ласковой. Ласкалась губами к грубым завязкам верхнего платья. Вела себя как блядь? Вовсе нет. Но хотела, сейчас, вот так, молчаливо, когда опутывала лаской и понимала, что проклянёт её и откажется от попыток заарканить её, как свою…
Но пусть не хочет…
Томно потянула за шёлк нити, предлагая ласке рук спустить прочь её глупое платье; и снова язычком дразнила губы, вожделев с такой откровенностью, что не могла и придумать отказа…

Отредактировано Келли Нолан (2013-09-16 01:22:38)

Запах непотребства всегда вперемешку с каким-то острым чувством, что ты вроде бы согласен натворить дел с необратимыми последствиями, но на самом деле головой не думал от слова «а зачем, когда вопрос чувственности контролирует совсем другие органы?» И Келли немного захмелевшим сознанием понимала, что последний глоток был явно лишним,  и теперь её вполне так ловко поглаживают по ягодицам и груди сильные мужские руки, что принадлежат владельцу обалденных голубых глаз. И за этот небесный взгляд нагини оправдывала стремительность своих желаний, когда не очень сопротивляясь, давала приласкать себя, как знойную шалаву.п Чуть хрипло выдохнула, дозволяя ткани обнажить себя, ай…
Бархатные реснички пощекотали щёку рыцарю, когда девица попыталась вспомнить о стыде; хотя бы ради романтической истории про звёзды и прочую чушь, что заставило (о, ужас) трепетать её сердце. И потом уже, вернее сейчас, когда мягкая перина приветливо прогнулась, принимая ласковую спинку млелой кошки, как что-то случилось. Этот миг. Как он выглядит? Ты видишь смерть на расстоянии клинка от глаз. Ты чувствуешь каждой клеточкой тела, что замерзаешь, а снег всё валит и валит, и никто не найдёт тебя. Ты знаешь, как взмывает к солнцу вопль, если ты перепуган. Что-то случилось? Серые глаза в шоковом настроение; поджимает под себя голые ноги, влажные губы приоткрываются, остренький розовые язычок в изумлении проходится по клычкам, морщит нос, и комкая в кулаке подол платья, смотрит как завороженная на сползающую вязким тестом красоту рыцаря. Создатель, глазки голубые, куда? Локоны! Ладони, что обнимали с неуверенной лаской, как у… как у ребёнка? Струпья роскошной шевелюры, как дерюга обнажают всклокоченную рыжину. И распахнутая грудина становится щупленькой, как у цыплёнка! Келли нервным рывком тянет на себя одеяло, закрываясь от тяжёлого, изумлённого взгляда уродливого карла; он лопочет что-то, или кубарем скатывается с постели, пытаясь удержать на себе своё тряпьё, он слуга или конюх, и ссадины так отчётливо видны, и он как с перерубленными ногами старичок, когда так смотрит. Нет, ей не смешно над ним. Она вообще слабо понимает, что случилось, и каково это очнуться в неловком сне. Он мокрый. Паскудный сон. И тебя облазал, как сочную грушу какой-то предприимчивый червяк, и едва не сунулся глубже всем своим ужасающим рыльцем! Келли моргнула. Ай, такую-то …
А после она понимает, что несётся по коридору за своим рыцарем; и хвала древним духам, что её никто не видел в этот раз! Как же она рассердилась теперь; и не потрудилась даже подумать о том, что скажет, если её обнаружат летящей по коридору с лихорадочно горящими глазами, пылающими щеками и в одежде, явно нуждающейся в том, чтобы её одели полностью и на все шнурочки.
Несчастный червяк! Лицемер! Падающее в канаву смрада отродье! Да, как ты смел превратить мои волнительные желания в фарс?
Келли сбавила ход, и ловко не столкнувшись с кем-то из гостей, вовремя укрывшись в одной из ниш; а пока пережидала успела перевести дыхание и теперь только цепко рассматривала местечки, где мог укрыться заморыш. Там прогуливаются гости и голоса – нет. А вон там ласкается хватанием за задницы парочка – тоже нет. И на улицу он не выскочил, как мог прошмыгнуть мимо охраны? Да, никак. И поэтому… Нагини неспешно привела в порядок одежду, поправила непослушные волосы, и осторожным шажочком туда, где колыхнулась крошечным гневом богатство вышивки огромного гобелена. Резко присела на корточки, и запустив руку в гнездо карла, крепко стиснула его за плечо, так что от пальцем могли остаться синяки:
-Мой рыцарь бросил раздетую даму на нашем ложе, как последняя трусливая букашка, и дама вышла из себя, почувствовав, что её доверие столь небрежно предали, что она сама не своя, и хочет услышать, что её мешает просто придушить вас, мой рыцарь, м?
Келли была девицей разумной, любопытной и смекалистой; нечистые силы прогулялись по её дорогому голобоглазику. Но сейчас она была откровенно зла. Так зла, что её хотелось душу вытряхнуть из этого чудика. Она неприятно ела глазами его неяркую башку, явно испытывая кровожадные желания. Без жалости дёрнула мальца на себя, и  чуть ли не клещами ухватив его за загривок, и поволокла в поспешно покинутую комнату. Толком не рассмотрела ещё. И только хмурилась, когда карл начинал что-то вякать. Он не казался ей ребёнком, и поэтому вопросы она собиралась обсудить с ним весьма взрослые; мужская патология – сперва под юбку, а после в сопли и бежать,  не понравилась ей с первого раза.