- Темной ночью, в подворотнях, красивый юноша идет... Совершенно один идет, без охраны и оружия... Какой опрометчивый этот юноша, неужели он ничего не слышал про опасности, которые могут таиться по темным углам Далара? Или быть может, милому юноше в глубине души жаждется попасться в чьи-нибудь жадные когти? Какой у нас извращенный юноша...
Нет, если бы отделить звучание вдруг раздавшегося в подворотнях голоса от контекста его слов - то это было бы даже красиво. Очень уж мелодичным был этот голос - несомненно мужской, молодой и притягательный, словно засверкавшая вдруг в ночи драгоценность. Про такие голоса в книгах пишут да в легендах поют - как заманивают они опрометчиво заслушавшихся путников то в губительную топь, то на острые скалы в море, то в голодные клыки какого-нибудь сладкоголосого чудовища.
Голос раздался необычно - сперва словно бы над самой головой Тиля, после - совершенно невозможным образом "обкрутившись" вокруг некрупной фигуры травника, словно говорящий был джинном, легким и змеисто-вытянутым, которому не составило труда облететь вокруг ночного путника, рассмотреть его со всех сторон.
Тилль ощутил даже легкое прикосновение воздуха чуть пониже левого уха - так, словно там едва ощутимо прошелся сотканный из прохладного ветра узкий язык. Ощущение впрочем, развеялось так же мимолетно, как и появилось.
Зато - нарушивший тишину ночи столь дивным звучанием и пугающими смыслами речи, не заставил себя ждать. Являясь пред глазами молодого человека на расстоянии едва ли большем, чем пара-тройка стремительных шагов вперед.
О, он даже не стремился быть похожим на человека - в конце-концов, на людей обычно действует закон притяжения, и они не имеют привычки использовать ночной воздух в качестве незримого кресла, на котором можно развалиться с такой ленивой грацией, которой бессовестно позавидовал бы любой породистый аристократ.
Был он высок, изящно сложен и длинные волосы спадали вдоль узкой спины, переливаясь и вспыхивая алыми и оранжевыми искрами так, словно и впрямь были сотканы из живого пламени. Алая рубашка со свободными рукавами, точеные запястья с белоснежной кожей. Тонкая талия затянута в тугой широкий пояс, концы которого свободно падали на бедро, небрежно заброшенная одна на другую стройная нога. Черный мерцающий шелк брюк буквально завораживал, притягивая взгляд...
- Подойди, маленький смертный. Такую беспечность или такую наглость несомненно стоит отметить... - Поманило создание Тиля плавным перебором длинных пальцем в воздухе.

- Ах! Отважный, глупый, безумный юноша - но все-таки, в чем-то весьма и проницательный. - Наигранно умилился  огненноволосый, прижав на мгновение в весьма элегантном движении указательный палец к щеке. Палец его венчал весьма длинный черный коготь - даром что очень аккуратный на вид, однако вмиг вызывающий понимание, что скорее всего остер он как бритва, и хорошо если не наполнен каким-нибудь экзотическим ядом.
Взгляд его, вызывающе мерцающий в темноте переулка почти болотной, затягивающей зеленью, коснулся фигуры замершего юноши немного пристальнее.
И воистину - медиум мог ощутить это едва ли не всем собою, всей своей столь трепетно отзывающейся на эфирные изменения сутью.
Внимание такого существа явно было не схожим с тревожными шепотками давно пролившейся на эти грязные камни крови. Нет - темная сила словно единой волной выплеснулась из зеленых прорезей глаз существа, затопила узкое пространство между домами, заклубилась незримым туманом вокруг смертной фигурки.
Словно пеленой отгораживая этот кусок пространства от остального мира - отрезало как ножом все звуки ночного города, оставляя только зазвучавший вновь его прекрасный голос:
- Но непослушный. Или непонятливый? Ведь я сказал - подойти! - Последнее слово хлестнуло, точно бичом, и демон с на какой-то кратчайший миг исказившимся прекрасным ликом, резко взмахнул узкой кистью. Так, словно раздирал нечто незримое перед собой - свистнули в воздухе острейшие когти, ударило в Тиля чувством неотвратимой опасности...
Но плоть не раскрылась пятаком неизлечимых ран, не отозвалась кричашей болью по всему телу - хотя, очевидно, демон мог бы добиться и такого эффекта. Зато - стоило лишь чуть пошевелиться, сделать единый вздох, и Тиль ощутил всем телом прохладу этой обманчиво-летней ночи. Ибо одежда его сползла к стопам молодого травника, разделенная на весьма живописно-узкие ленты, никак не держащиеся уже между собой.
Оставляя его весьма обнаженным под горящим взглядом недоброго существа.
- Теперь - подойти на коленях. - Вновь прозвучал иррационально-ласковый голос и демон протянул к Тилю смертоносную эту ладонь так, словно ожидал, что ее коснутся губами. Впрочем - почему это вдруг "словно"?...

Отредактировано Найтмара (2013-08-20 01:46:15)

На ослепительно красивом лице демона промелькнуло удовлетворение – не отрывая взора ни на миг, существо проследило как травник преодолевает разделяющее их пространство, и порой этот нечеловеческий взгляд был настолько пристальным, что можно было подозревать… Подозревать, что если допустить на лице хоть тень недовольства происходящим – и «милостью» демона ползти придется хорошо если через живой терновник, а не сквозь выросшие прямо из холодных камней мостовой железные шипы.
Но, кажется, покорностью и молчаливостью Тилля существо было удовлетворено – пока…
- Неплохо, неплохо… - Позволило таки травнику коснуться столь милостиво протянутой ладони демоническое создание. И даром что когти были остры и смертоносны – кожа его была словно в контраст к этому подобной лунному свету, нежнее чем прикосновение сна к усталому телу, шелковистее дыхания летней ночи. Мерцала в темноте жемчужным каким-то отблеском, вспыхнула едва уловимыми искрами, когда изящные пальцы демона перехватили подбородок юноши.
Жестко, цепко перехватили – пожелай даже Тилль, не больно-то и вырвешься из такой хватки!
- Да… Очень привлекательный юноша… - Промурлыкал задумчиво демон, рассматривая секунду назад столь безжалостно запрокинутое к нему лицо человека. Поворачивая его голову вправо-влево, ничуть не считаясь при этом с желанием или удобством самого травника, даже слегка царапая его острыми гранями сильно вжатых в нежную кожу когтей.
Жадно рассматривая, собственнически – так, словно коленнопреклонный Тилль уже принадлежал ему всеми оттенками души, да только сам про это еще не знал.
– Такие нежные черты, такой девичий абрис губ… Ты просто не можешь не быть чувственным, я вижу…
…и в какой миг эти холеные пальцы вдруг прильнули к лицу Тилля так бережно? Прошлись вдруг по его щеке бесстыдной, откровенной лаской, чуть оттянули подушечкой указательного пальца нижнюю губу, прежде чем зарыться в густоту темных волос на затылке юноши.
- Любишь страсть, зеленоглазый мой смертный? Скажи – любишь? – Почти прошептал демон, выгнувшись в своем незримом сиденьи, и приблизив дразняще-прекрасное лицо к лицу травника.

Отредактировано Найтмара (2013-08-26 02:37:49)

Пальцы демона подхватили прядку волос Тилля, сжали ее на миг – так, что боль от натянутых корней стрельнула вдоль виска, и опять пропустили между собой, с обманчивой, но такой упоительной лаской! Какой бы неуместной она не казалась сейчас, в давящей темноте переулка.

- Ты меня позабавишь этой ночью, мой сладкий. – Широко улыбнулся травнику в ответ демон – действительно широко, так что уголки улыбки показались на секунду неестественно-растянутыми, а нежный алый цвет губ его потемнел, наливаясь предвкушением крови.  Остро и матово блеснуло видение клыков... Но «миг» – это то что проходит очень быстро.

Слегка словно бы задумавшийся демон обхватил рукой рукой его затылок, с властью и силой дергая на себя и слегка вверх такое послушное, такое легкое по сравнению с его возможностями тело.

А потом Тилль ощутил – поцелуй. Жадный, глубокий, бессовестный – существо ночи вряд ли слыхало про такое понятие как «границы личного пространства», а если и слыхало, то наверняка не считало необходимым озадачиваться забавными самоограничениями смертных. Вот уж правда, словно про этого зеленоглазого говорят «Поцеловал – как в душу впился!». Алые губы обжигали и сминали, юркий язык взломал преграду губ травница и ринулся глубже, лаская, притираясь, требуя.

Насилуя, конечно – но та-а-ак умело и сладко...

В какой там момент по обнаженному телу начала собственнически путешествовать когтисто-гладкая рука демона, Тилль мог бы и не заметить. А она, тем не менее, была, эта рука – царапнула по груди, метнулась вдоль бока на бедро, сжимая его жадно и коротко, прежде чем обхватить белеющий в темноте полукруг ягодицы...

Ответная оплеуха была забрыкавшемуся травнику можно сказать, была бы воистину «демонической» - если закрыть глаза на тот факт, что после нее юноша все-таки остался жив и не поломан. Ну как... не смертельно поломан, во всяком случае.

Это даже не заметилось никак – просто вот Тилль все еще не то стоит на коленях перед  рыжеволосым, не то пытается встать, и вот уже человек врезается в холодную и равнодушную к чужой боли стену дома. Словно тряпичная легкая куколка, которую отбросил капризный ребенок, потому что она ему чем-то разонравилась – только вот у куклы нет ни костей, ни крови, ни внутренних органов. И даже глаз нет, перед которыми могли бы расползтись такие же багровые искры, которые вспыхнули у Тилля от удара в каменную кладку.

Он мог бы упасть после этого – но кто бы давал травнику такой шанс? Хлопнули в полутьме переулка когтисные ладони одна о другую, потемнело еще сильней вокруг, и Тилль мог услышать вокруг себя странный, шипяще-шелестящий звук, похожий на тот, что издавать могли бы с десяток ползущих змей.

А потом запястья, шею и лодыжки юноши обхватило жестко и крепко, отодрало от стены, вздергивая вверх и вперед, словно соблазнительно обнаженную, беззащитную марионетку. То что держало его было похоже на вдруг обретшие собственный разум теневые жгуты – ощутимо подрагивающие, пронзительно холодные и почему-то слегка влажные, словно впитали они в себя липкую морось этого места.

- Дерзкий мальчик... – Выдохнул с наслаждением демон, проводя указательным пальцем вдоль своей щеки там, куда пришелся удар ладони травника. Огорченным или разьяренным существо не выглядело – но дарил ли спокойствие этот огонек азартного предвкушения, что горел в его глазах? – Что же, выбор твой – не желаешь позабавить меня своей покорностью и своим нежным телом, развлечешь  значит по-иному! Дерзкий, глупый смертный! Что, недостаточно сладки были тебе мои поцелуи?...

Свободные от спутывания жертвы отростки теней скользнули вдоль тела Тилля, под стать своему повелителю бесстыже облапывая доступную плоть. Залезая в укромные уголки и выемки, притираясь там, где ранее не касались его ничьи руки, кроме своих – хищнической, жадной повадкой. Покуда ничего не делая более – но какова же была прелюдия!

- Что же – думаю кровь невинных окажется для тебя более заманчивой... Уж я об этом позабочусь. – А вот тон демона вдруг, напротив, сменился на холодный и оч-чень недобрый.

Обьялась темно-фиолетовым пламенем приподнявшаяся в сторону Тилля узкая ладонь...

- Это. – Ухмыльнулся демон, отвечая на оборвавшийся вопрос юноши. И то, что столь стремительно копилось на кончиках его когтистых пальцев, сорвалось в сторону молодого травника, подобно молнии. В какие-то доли секунды преодолевая разделяющее их расстояние, и окутывая тело растянутое тело человека подобием жадного, липкого грозового облака – ну если только возможно было представить себе облако столь насыщенного фиолетово-багрового цвета.
Если бы не была эта подворотня столь заботливо укрыта демонической силой от взгляда людского и нелюдского, то воистину приподняли бы головы те, кому довелось ныне ночью идти как минимум в паре улиц от этого места – такова была сила зарева, полыхнувшего между домов. Обожгло бы глаза и Тиллю, и как знать, не была бы эта вспышка последним, что видели бы глаза травника в жизни – но ныне воистину, отвлекали молодого человека совсем иные проблемы, из которых четкость зрения была  наименьшей.
Окутало его тело вихрем магии, приподняло сильней, безжалостно выгибая, почти выламывая, словно нежную тряпочную куколку, на напрягшихся жгутах – а после и вовсе наполнил переулок страшный звук ломающихся костей…
Уж верно, что было бы в силах демона сделать обращение полным если не боли, то хотя бы безразличия плоти. А то и вовсе – наполнить эти мгновения для Тилля  сладостным удовольствием проходящего Изменения, заставив задрожать от наслаждения раздвигающихся рамок мира.
Но демоны, как известно, твари редкостной мстительности – где-то еще быть может гуляло эхо той пощечины, которую посмел дать огненноволосому существу травник. И скалился в острозубой улыбке довольства не касающийся стопами земли демон, перекрывая давнее эхо звучанием ныне тела человеческого.
Обращение в зверя ночи ничем не напоминало романтические описания сказок. Кожа профессора ходила пузырями, натягивалась и трещала, кости хрустели, ломались и словно бегали под неё, лицо менялось и горло становилось пригодным не для страшного крика, но для утробного воя и рычания. Иные обыватели в рамках своих крохотных мирков,  и вообразить не могли бы ту боль, которую должен испытывать человек при таких трансформациях.
Но боль – была не самым ярким, что довелось переживать Тиллю.
Вростала она и в тело, и в разум молодого человека – преплавляясь в злобу, темной наполняя яростью. А ярость, пуще самой себя, начинала течь по его новым венам Голодом – страстной жаждой вонзить клыки в нежную плоть, напиться досыта горячей ароматной крови, усладить свой слух истошными воплями насмерть перепуганной жертвы.
Менялось тело, трансформировался следом за ним разум – владычица-ночь, скалясь в ухмылке предвкушения, раскрывала над новорожденным темным чадом свои хищные крылья. Звала нетерпеливым стоном-воем присоединиться к открывшемуся для него миру теневых охот, где нелепые двуногие были лишь добычей – вкусной, желанной, ненавистной в своей мнимой свободе и отсутствии под горящими голодом клыками.
- Ах, мое прекрасное дитя! Как ты стал силен, как опасен! – Заворковал демон, любуясь на получившееся создание – и ныне для сверхчутких ушей наполненного физической мощью тела того, кого звали еще минуты назад Тиллем, звучал его голос лучшей музыкой на земле. Голос Хозяина, голос боли и наслаждений. Голос приказов и милости. Но похоже, ныне милости было в нем все-таки больше, ибо следом прозвучало желанное:
- Иди же! Насладись охотой! Наешься досыта, покуда не воссияет рассвет! И пусть кровавыми слезами умоется всякий, чей запах ныне будет для тебя заманчив! И упокоится в твоем желудке… - Рассыпался звездным бисером смех демона, и он, с траурной и величественной грацией, воспарил выше – чтобы растаять в ночи через мгновение.
Оставляя новосозданное создание очень одиноким…
Нет – оставляя его наедине с городом полным людей.
Сильным. Красивым. Хищным.
И очень, очень Голодным.

Посольство Алацци --->
Принцесса не могла похвастаться знанием карты Далара, но это ничуть не смущало её - примерное понимание цели и можно смело идти вперёд. Конечно, скоро её время выйдет, и дон обнаружит очередную пропажу инфанты. Почему-то мысль о том, сколько же беспокойств и проблем она доставит этим побегом драгоценному родственнику, была на удивление приятна. Главное - поспеть к балу, и поспеть раньше дона. Чем больше народу будет вокруг, тем больше шансы, что их встреча пройдёт как можно более безболезненно - для инфанты.
Размышления Альды были бесцеремоннейшим образом прерваны криком откуда-то из-за спины:
- Марта!
Не обратив на кричавшего ровно никакого внимания, инфанта продолжила было быстрыми шагами удаляться от представительства, но позади раздался топот бегущих ног и очередной, в этот раз уже какой-то требовательный и испуганный, крик:
- Марта, да постой же ты!
Марта, кем бы ты ни была, просто подойди к этой странной женщине, - мысленно воззвала Альда: крики могли привлечь кого-нибудь, а она так надеялась, что улицы будут всё такими же практически пустыми до наступления темноты. Топот за спиной приближался, и только тут до инфанты дошло, что бегут не просто в её сторону, а за ней. Звучала такая перспектива нехорошо, и южанка ускорила шаг, что не спасло её - цепкие пальцы ухватили её за локоть и требовательно развернули. На мгновение испугавшаяся Альда различила лишь тяжёлое дыхание, но, увидев женское лицо перед собой, успокоилась. Почти - потому что звали же Марту, при чём тут она? Любопытство потихоньку овладевало инфантой.
- Марта, ну что ты, в самом деле, оглохла? Заставляешь меня бегать за тобой, как служанку какую, - выдыхала женщина, улыбаясь и глядя на Альду откровенно счастливыми глазами. Кем бы ни была эта Марта, они с женщиной явно когда-то были в очень близких отношениях.
Только вот выяснение биографии незнакомки и её подруги не входило в планы инфанты, уже пытавшейся потихоньку высвободить руку из крепкой хватки - безуспешно, правда.
- Донна, вы, должно быть, ошиблись, - быстро, но осторожно вставила Альда, стоило женщине вновь открыть рот, - я не Марта и понятия не имею, о ком вы говорите, - будь у южанки побольше времени, можно было бы, скажем, подыграть незнакомке или сочинить жуткую историю о том, что некая Марта всю жизнь прятала от неё свою сестру-близнеца, но ей хотелось и на бал успеть, а время форы стремительно кончалось. Быстрый взгляд всё же скользнул по настойчивой даме: одежда, в которой настойчиво преобладали синие цвета, натолкнула на мысль о королевстве Хестур, но это ещё надо было проверить.
Незнакомка слегка тряхнула инфанту, на мгновение оцепеневшую от такой наглости.
- Фро Свенссон, ошалела? Не узнать человека, с которым провела всё детство, забияка, - или ты притворяешься? Ох, Марта! - женщина явно собиралась обнять Альду, совершенно запутавшуюся в её речах, но инфанта сумела выскользнуть из протянутых рук. Правда, её всё равно держали - как будто она сбежать могла. Могла бы!
Фро Свенссон, - это звучало совсем по-хесски. Опыт общения южанки с северянами был ничтожно мал, но что-то подсказывало ей, что просто так от настойчивой женщины ей не отделаться. Надо было срочно придумать, как оторваться от неё, но перед этим Альда предприняла последнюю попытку:
- Говорю же, я не Марта! Мой имя Исабель, я из Алацци... - но женщина в ответ лишь грубовато расхохоталась. Не верит. Альде даже захотелось познакомиться с этой Мартой Свен-как-её-там - увидеть того, с кем можно было её спутать, и посочувствовать такой странной дружбе.
Внезапное решение пришло в тёмную голову алацци совершенно неожиданно, но вполне её удовлетворило. Быстро оглянувшись, инфанта сама схватила хесску за руку и затащила в угол между двумя зданиями, скрытий в тени. Не дав женщине опомниться, Альда наклонилась к её уху и горячо зашептала:
- Твоя взяла, - инфанта лихорадочно перебирала в уме возможные северные имена, - Астрид? Сесилия? Кристина? Кристина!- надо же, попала в точку! - Да, это я, Марта, дорогая. Прости за маскарад, но сама понимаешь, я тут тайно... - Альда наклонилась совсем низко к жадно внимавшей женщине - довольно молодой, несмотря на первое впечатление, - Это очень запутанная история, вроде тех, что ты любишь, и никто, никто-никто не должен знать, что я тут! Смекаешь? - Альда отступила на шаг, ожидая реакции. Мгновение спустя в глазах хесски вспыхнул понимающий огонёк и та завороженно шепнула в ответ:
- Ма-арта, не говори мне, что влюбилась в кого-то из столицы! - алацци быстро покивала головой. Съела! Съела и не подавилась! Женщина ещё продолжала бормотать что-то, но Альда уже развернулась и быстро побежала в сторону дворца. Кажется, незнакомка - Кристина? - больше не преследовала её.
Инфанта негромко рассмеялась, не замедляя ход. Хорошая же история вышла! Теперь этой Марте явно не поздоровится при следующей встречи. Сама виновата - нечего рождаться такой, чтобы тебя с самой инфантой Алацци путали!
Улочки Далара не зря звались запутанными: после встречи со странной женщиной Альда совершенно потерялась во всех этих бесконечных закоулках. Доверившись верной алаццианской привычке в любой непонятной ситуации идти в сторону моря, инфанта круто повернула туда, где, по её мнению, должен был находиться берег, и уверенно направилась туда.
---> А на самом деле дворцовая площадь

Отредактировано Альда Франческа (2013-10-18 15:43:43)