- Я свет мира отдам за свет твоих глаз, высь небес и огонь преисподней...
Неохотно вынырнув из своих мыслей, Фельо нежно улыбнулся разодетому под индюка монаху-тарийцу и проводил взглядом служивого, уволакивавшего в темный угол его джеркин.
- Хорошо вычистишь мою одежду, любезнейший, получишь пару грошей.
Сначала здесь будет темно. Он обвел взглядом помещение, освещенное намеренно тускло и лишь местами. Характерная смесь запахов заставила задрожать ноздри. Металл, уголья, кровь - свежая и застарелая, въевшаяся в дерево и камень. Фельо растер запястья, уставшие от кандалов, с наслаждением покрутил головой, разминая шею и плечи.
- Да, ночь была исключительная, - он снова посмотрел на тарийца. - Во всех отношениях, Цветочек. Скажи... Ее видели или только...
Он сглотнул и неожиданно понял, что смущен, смущен так, что прячет взгляд, как мальчишка, впервые подаривший девочке цветок.
- Или только присутствие?
Натолкнувшись на полную непонимания паузу, Фельо сглотнул и засмеялся собственной нелепости. Лекарь, щуплый монах, с головой, заостренной как луковица, таращился на него то ли сочувственно, то ли осуждающе, в бегавших по лицу от факела бликах было не разобрать.
- Да, я понял, добрейший брат, здесь не библиотека Алькасара и не аулы Люценнской академии, чтобы дискутировать о подобном. Но что я могу рассказать, что заинтересовало бы такого как ты? Вряд ли ты хочешь услышать, как делается настой из горицвета и ландышей или какой длины хвосты у местных крыс.
Он устал, и пьянящее, похожее на покалывание от шампанского, ощущение пережитого чуда хотя и оставило глубокий след, но ничуть не обещало облегчить ближайшие часы. Улыбаясь углом рта, Фельо старался не сжимать кулаки, чтобы не дать знать ни о своей усталости, ни о ледышке, булькнувшей в желудок, когда его толкнули через порог этого помещения, да так и оставшейся замораживать ему нутро.
Скорее своим мыслям, чем словам магистра, он непроизвольно, чуть заметно покачал головой. Нет, он не хотел бы здесь оказаться ни за какие посулы, он удрал бы отсюда при первой же возможности, но было кое-что еще. Именно этого хотели от него, и все в этой норе было рассчитано на желание убраться прочь, - тоже одна из заранее обдуманных приманок, на которые его станут ловить. Нет, так не пойдет. Он всегда сам решал за себя и не собирался отдавать это право за крысиную приманку.
- Говори, что из моих воспоминаний тебя интересует. Я выберу, что смогу - или что захочу сказать.
Фельо чуть опустил ресницы, но не глаза, удерживая весеннюю зелень глаз тарийца. Да, бравада. Да. Ты знаешь это, как и я. Да, я знаю, что будет предел, и может, очень быстро. Не-а, я не спешу. Никуда не спешу...

Отредактировано Диего Альварада (2013-08-08 18:38:24)

Он походил на охотника с пращой, этот тариец. На парня, раскрутившего ремень с несколькими камнями сразу, и попавшему прямо в стаю птиц. Фельо почувствовал, как  на первом же вопросе у него пересохло во рту. Где рожден? .. Где?!
Маска улыбки присохла к лицу Фельо, нелепая при нежданно серьезных глазах. Он всматривался в монаха так пристально и жадно словно ожидал господнего откровения. Где родился...
- Имя - Фелипе, - ответ был тем быстрее, чем заметнее следом оказалась заминка. Фельо дважды перевел дыхание, пока не собрался с мыслями.
Секретарь, привычно и невозмутимо восседавший за своим пюпитром, не поднимал глаз, а Фельо уставился на его руку с тонко отточенным пером точно клювом хищно занесенным над листом пергамена.
- Я травник, лечу людей. Я не помню где я родился и вряд ли вспомню,  я всю жизнь в дороге.
Во рту стало так сухо что Фельо с трудом отлепил язык от гортани, когда собрался для нового ответа. Он непроизвольно глянул вокруг, в поисках какого-нибудь питья. Увидев кувшин на скамье возле секретаря,  шагнул к нему,  рассеянно размышляя, почему он не помнит слов,  но помнит, смутно и вспышками какие-то лица. Девушка, с нею женщина постарше и попроще,  смеющиеся дети,  лесистая дорога в холмы. Парень с яростным лицом, указывающий прямо на него и что-то спешащий сказать, а затем рухнувший в траву в потоке огня. Так просто. Так давно...
- Конопляновка, - пробормотал он. - Нет. Не помню. Какого числа? А сегодня какое?

Отредактировано Диего Альварада (2013-08-09 13:58:47)

Фельо протянул руку, но коренастый мужичонка, который только что оставил его в одном исподнем, шурхнул как мышь и уволок воду прямо из-под руки. Вскинув голову, алацци окатил того черным кипящим взглядом, а рука, протянутпя за водой, поднялась в очевидном намерении ударить, когда с запозданием Фельо сообразил вспомнить жест монаха в пурпурном.
-Вот как, - Фельо скривил губы в насмешливой гримасе, сердито уставясь на тарийца. - Не знал, что в прецептории Далара пересохли колодцы... Позавчера. Скорее всего, это была чья -то ферма. Наверное,  я кому нибудь помог.
Фельо поднял ладони, рассматривая следы подлеченных подорожником водяных пузырей от мозолей. Качнул головой.
- Нет. Копать я помог той женщине к вечеру. Странно,  лопату держишь совсем не так, как...
Он замолчал, подняв взгляд.
- Я думаю, что позавчера я наблюдал и каким-то образом был втянут в драку между группой орденцев и кем-то еще. Кем-то кого не запомнил. Возможно, тогда я получил по голове.
Неуемный, непоседливый нрав заставил его, не замечая особо, где он находится, начать ходить, ступая осторожно на полупальцы, по исшарканному каменному полу каземата.
Не помню, как я встал и что делал с утра.
Но наверняка я где-то заночевал и пошел дальше часу,быть может,  в втором поутру.
Покачав головой, Фельо  остановился перед братом Флорентием и развел руками, резко кивнув в сторону писца.
-Если хочешь знать о тех трупах, то я хоть карту нарисовать могу, где их нашел, и как они лежали.
Но я не помню как там оказался. Все что помню - как встал с земли.
Коротко, четко, он рассказал снова, под шорохпера, делая паузы, чтобы дать секретарю время, все то же, что накануне рассказывал Флорентию. Фельо не думал, что чем четче звучит рассказ, тем больше он похож на заученную ложь.
Фразы были выверены, потому что Фельо пытался ночью вспомнить что-то еще, но снова вощвращался к одной исходной точке - своему пробуждению на дороге. Изложив историю, как он осмотрел трупы в поисках живых и как от головной боли бежал в луга, чтобы найти травы,  Фельо хмуро пожал плечами.
- Ты, полагаю, не поверишь моему слову. Я могу дать клятву на святых знаках. Я говорю только правду и больше этого я не знаю.

"Самобиче..." - Фельо замер, уставившись на брата в магистерском пурпуре как на обретшего дар речи бабуина. Но тут же внутренний голос, советчик и предатель, спокойно подсказал: "А кто бы еще?"
Естественно. Кому бы он позволил коснуться себя плетью!
"Вервием",- отчужденно шепнул тот же, всезнающий.
- Но зачем?
Рука Фельо сжала плечо, и пальцы задели подживший струп. Правда, поморщился он не от этого, а от крепкого запаха пота, ударившего в ноздри. Он не мылся более суток, и при мысли, что не приходится ожидать посещения купален еще дьяблон знает как долго, Фельо скрутило отвращением.
- На кой бы я развлекался такой орденской дурью! - всердцах возразил Фельо. - Я не чувствую за собой вины настолько ничтожной,  какую могло бы смыть маленькое келейное кровопускание. Да и что за бред, зачем бы Создателю такое дебильное искупление, если только не...
"К милосердию Твоему и защите Твоей прибегаю, да укрепишь Ты волю мою и помыслы мои отвратишь..."
Фельо уронил руки. Не искупление. Пока еще нет.
" ..отвратишь от греха."
- Неправда.
Фельо выдохнул слово так тихо, что не колыхнул бы свечи. Мрак сгустился, и факела едва тлели где-то на стенах, но зеленые как лесной водоем прозрачные глаза друида смотрели так же ярко и неотступно. Фельо сцепил зубы, желваки гульнули по скулам. Чего он мог хотеть? Какую дурь выбивал из себя?..
- Нет.
Глухое, черное, его затопило отчаяние. Темнота стояла стеной, и уже не там, позади, она окружала Фельо, сдвигаясь вокруг, грозя раздавить, поглотить, грозя лишить его огня. Он потянулся к огню, безмолвно, одним стремительным броском, всей душой, волей и жаждой, сдавившей горло - но нашел пустоту. Руки дернулись, схватившись за ошейник. Урды! Не видя, он мог прочесть каждую из них точно выжженную перед глазами, - урды, запиравшие мага в бессилии собственных сил. Инверсия и расщепление магических потоков, принцип, обычный в бою и использованный для пресечения несанкционированного использования магии преступниками... и безумцами.
"Что я сделал?"
Собственная вина или умысел на вину столь серьезную, что прописана по его шкуре его же рукой... "Нет!"
Ему захотелось кричать. Фельо медленно раздвинул губы в улыбке, медленно выдохнул и заставил темноту сделать шаг назад.
"Осторожно. Осторожнее чем над геенной, Фельо. Эти глаза не упустят ни малости."
Фельо улыбался мертвенным белозубым оскалом, не зная, как побледнело его лицо и посерели губы.
- Меча у меня не было, - теперь он выгадывал мгновения, отвлекаясь на несущественное, чтобы успеть продумать следующее слово-два. - Но я обучен.
"Осторожно, Фельо!"
- Что я должен доказать? Что не я убил тех на дороге? Это могли бы подтвердить те, кто их убил. Но вряд ли они прибегут свидетельствовать. Одного раздели почти целиком, но других не успели. Значит, что -то помешало мародерам. Скорее, кто-то. Кто-то, ехавший по дороге. Не я, или я был бы мертв. Кто-то спугнул убийц, но не ободрал трупы. Значит, он мог быть тем, кто сообщил о разбое. Не Духом же Святым вы узнали, что ваших людей положили на дороге!

Фельо чувствовал, как закаменел живот, но не мог сделать ни одного глубокого вдоха, чтобы снять напряжение. Он ухватился за прямое и понятное обвинение в дорожном убийстве, чтобы не думать, не приближаться к мысли о том, что было "до". Что заставило его расписаться по собственной спине.
..Утром стоял туман, день обещал быть жарким, и выехать следовало пораньше. Пораньше, чтобы до зноя проехать через камни...
Фельо опустил взгляд на свои босые ноги. Отдохнув за ночь, они не саднили так сильно, но не давали о себе забыть. Почему он был обут в те безобразные сандалии, не знавшие разницы между левой и правой? Тяжелые, крепкие, грубой кожи, словно нарочно сделанные быть неудобными кому угодно. Как-то совсем они не вязались с исподним тонкого льна и камисой, которую после спер у него маленький бродяга.
О чем он думает?  Теперь, когда надо выстроить оборону, а не пытаться помогать своим допросчикам! Прошлое, каким бы оно ни было, - оно принадлежит ему, и Фельо саи разберется с ним в удобный час. Но не теперь же, дья, когда его сверлят эти глаза... глаза, которым, сам не пойми почему, он почти верит!
- Твои лекари станут моими свидетелями, - проговорил Фельо. - Если они лекари. Тот первый, что осматривал меня прежде, скорее был похож на костолома, а не костоправа. Если они знают ремесло, то обьяснят тебе, почему я помню так мало.
"А это место... " - Фельо глянул вокруг, не пытаясь разглядывать детали, скрытые полутьмой, и сумрачно улыбнулся. - "..это место само пусть обьясняет, отчего я не назвал бы ни одного свидетеля, даже будь они у меня. Ни малышка Сенья или добродушная толстуха Колетт, ни бесстрашный трусишка карлик из имперских конюшен, ни мастер Дубового Листа, так заботливо выдавивший на коже башмаков свою метку, никто из моих друзей или врагов не заслуживает и знать о таком месте как это."
Даже когда дело идет о твоей голове, Фельо?
"Это моя голова. Не их."
- Ты сказал, что слову обвиняемого нет доверия. Назови, в чем меня обвиняют.
Ушедший в свои мысли, Фельо не понял, почему его тон - тон приказа, не просьбы, - заставил писца утратить непробиваемое спокойствие и глянуть на него, оторвавшись от своих записей.
- Если я обвиняюсь, то должен знать, в чем и кем.
"Разве? Это не городской суд и не торжище, Фельо. Инквизиция. Тебя могут держать по подозрению все время сбора доказательств. Годами."
Где-то у стены была разожжена жаровня, но она совершенно не грела воздух. Зябкий холод заставил кожу покрыться мурашками.

Отредактировано Диего Альварада (2013-08-09 11:11:04)

Ты можешь гордо говорить сам себе о неизбежности смерти, тешить себя иллюзиями о своей готовности предстать перед Создателем и получить все, что тебе причитается по грехам и заслугам, на новое воплощение, - но одной пары слов подчас достаточно, чтобы поставить тебя голым на ледяном ветру знания: ты умрешь. И не через десять-тридцать лет, ты умрешь очень скоро. Ты мог умереть уже, но смерть чудом или небрежением проходила мимо, пока сейчас, сам, ты не подставился точно новобранец на рубеже.
- Моей казни? - переспросил Фельо достаточно тупо даже на собственный взгляд. Казнь. Неприятное слово, но хуже того - недостойное. Недостойное его, Фельо. Его рода, его крови, его предков, пусть и не наследников, каких у него быть не могло. Фельо сжал губы, на секунды вбив взгляд в каменный пол, вдруг ставший четким до последней песчинки. Когда он снова поднял глаза на инквизитора, он не скрывал пламеневшей в них холодной ярости. - А поделись-ка брат, кому я так печень изгрыз?
Жизнь коротка, но круг рождений долог, пригодится запомнить столь любящего человека. Внезапно Фельо понял, что вовсе не столь наполнен всепрощением и любовью к заветам Создателя, чтобы оставить привязанности за краем
покинутой жизни.
В железных тарчах разгорались, потрескивая, факела, перо секретаря неспешно скрипело по надраенной телячьей коже. Сознание, спасаясь, закрылось от насыщенной смеси запахов, так что Фельо, слыша, не замечал их и был сосредоточен на более важном. Прошедшая было мимо уха фраза магистра Флорентия вернулась к нему, и алацци озадаченно хмыкнул:
- Какие еще недоучки-маги? Я всегда хожу только один.
"Всегда" в пределах трех дней? Фельо понял, что уже наработал навык пинать прочь ехидный внутренний голос. Но пока он отбивался от непрошенного шептуна, память этого трехдневного "всегда" высветила дорогу и повозку, и коротышку Гугона, его натруженные кривопалые руки с грязными поводьями, обмотанными вокруг маленького кулачка.
..а слух эхом донес: "Наш спасииитеееель!"
Пожалуй, сохранить почти идеальное невозмутимое лицо было в этот момент самым трудным подвигом для Фельо. Проклятье! Шутка, которая может стоить Гугону слишком дорого. Если вся деревня уверена, что колдовал он, докажи инквизиции, что ты лишен дара и никогда им не владел...
- Да, помню. Был маг, - обдуманные, короткие слова. Сквозь зубы втянув воздух, Фельо сплел пальцы в медитативный замок, усмиряя всплеск адреналина. Скрыть его не казалось возможным, и Фельо быстро перевел фокус на себя: - Так это потому меня схватили, что я сделал за вас вашу работу? Разобрался с разбойным магом? Да, я убил там нескольких человек. Конополье. Нет, Конопьянь. Неважно, раз ты знаешь, о чем я говорю. Банда хотела взять деревенскую ярмарку. Я оказался там и не дал этому быть. Маг, к сожалению, бежал. Я выдохся в последнем заклинании.
Помолчав, Фельо моргнул и попытался придать лицу испуганное выражение, но тут же отказался от этой затеи, поморщившись от собственной наивности. Чуть усмехнулся.
- Ну да, одно из двух. Либо я обученный орденец и преступник, либо я не преступник, но дикий маг. Выбирай, в чем меня обвинять, твое преосвященство. В Конопьяновке магия была моя. А в трактире, обошлось без магии, твой брат Антонио не успел за нее подержаться. Так, какая-нибудь Аннушка масло пролила и лампу перевернула в чулане.
И, меняя тему, словно сочтя ее исчерпанной, насмешливо добавил:
- Что до прочего, так не я один не засвидетелсьвовал почтения прецепториям. Думаю, еще с полсотни честных путников не стали ломать свои планы из-за трупов, к ним касательства не имевших. Мой гражданский долг уступил головной боли. Когда от удара по голове не видишь света, и топ копыт кажется громом небесным... Я мог думать только о цвете ангелики и кошачьей траве. А спустя время - что за смысл докладывать о деле, о котором наверняка и без меня уже доложили.

Отредактировано Диего Альварада (2013-08-09 11:00:14)

"Ага. В деревне побывали. Конечно..." Фельо прикусил язык, ухватывая каждое слово, сказанное Флорентием и торопливо проворачивая в голове, чтобы суметь использовать. Не лгать - сказать неправду, пожалуй, для него было бы сложнее чем спрыгнуть с обрыва, а использовать так, чтобы собеседник если и обманется, то только по собственному недопониманию и уж заведомо в пользу его, Фельо.
Диего...
Почему Диего - именно сейчас, почему это имя тенью скользнуло и легло на него точно сшитое в самый раз, по мерке? Лишь потому что потребовались навыки и изворотливость, какими веселый парень Фельо никогда не обладал?
"С карликом все просто. Я не обязан знать каждого коротышку... "
Но додумать Фельо не успел. Едва ли не раньше, чем монах приглашающе указал куда-то за спину Фельо, тот почувствовал быстрое движение рядом, хватку на руках и плечах и даже не успел перебороть инстинктивное сопротивление, как его уже потащили к креслу. Прошли секунды, прежде чем Фельо сумел подчинить себе мышцы и перестать бессмысленно вырываться, но он не успел расслабиться, когда уже шлепнулся на шипы.
- А, дьяблоново семя! - вопль был вырван и болью, и в немалой мере - удивлением, что боль, внезапная, острая и множественная, и вправду ошеломила. Собственный крик заставил Фельо ощериться в коротком смехе. Еще все так же непроизвольно, не взяв себя на контроль, он дернулся прочь и, оправдывая ожидания и опыт палачей, снова свалился, смещением шипов раздирая уже возникшие раны.
- Надежная штука... - выдавил он сквозь зубы, испытывая враждебное уважение к простому и такому эффективному устройству. Вцепившись в скос подлокотников, Фельо заставил себя замереть, от вдоха к выдоху приноравливаясь к впившимся в мышцы железным клиньям. Тоже метод - не терзать себя, если хватит выдержки. Хотя перспектив он все равно не оставлял. Притерпевшись к ощущениям, Фельо поднял глаза на фигуру в пурпуре.
- Сказал бы, - соразмеряя дыхание и слова, процедил он, - что ты дурак. И не добьешься. Но я не мальчишка. Знаю арсенал...
Ох как не хотелось ему видеть сейчас эту невозмутимую, внутренне торжествующую, конопатую рожу! Думаешь, победил? Твоя воля, думай... Фельо зажмурился и чуть встряхнул головой, смахивая с бровей капельки пота. Сейчас главное - выстроить все просто и без повторов. Не дать себя запутать. Не позволить звучать разночтениям.
Он облизнул сухие губы, стараясь отвлечься от мысли о воде. Не время. Сначала - четкий рассказ, за который можно будет потом цепляться, когда тело начнет требовать все больше и больше.
- Я. Отвечаю. Только за себя. Конопель. Два мага. Я и противник. - Он выдохнул, понемногу чувствуя, что способен говорить свободнее.  - Дурацкая шутка. Я прятался, чтобы не подстрелили. Деревенские меня не видели. Не видел и тот,главарь бандитов. Кого прославили, приняли за мага, - их дело. Карлик приехал на ярмарку. Мы не знакомы. Телега перевернулась. Я помог поставить. Он подвез меня на ярмарку. Все.
Сосредоточенный, Фельо пытался понять по лицу монаха, достаточно ли ясно тому все рассказанное, поверил ли. Да, карлик был. Да, деревенские ненароком его крепко подставили... Худшее, что делают человеку, делают из добрых побуждений.
- Про трактир не знаю. Не свидетель. Я был занят, убивая твоего брата.
Не из самоубийственной ли тяги к злой иронии вырвалось у него это "твоего брата"? Хотел разозлить невозмутимого допросчика? Как-то хило. А надо ли больше?
- Я рад, что он жив. Не я убью этого придурка. Но его убьют. Сам напросится.
Хотя вот это можно было бы сказать про каждого.

Отредактировано Диего Альварада (2013-08-10 20:10:11)

Карусель чудес продолжается!
Сдержанно дыша сквозь зубы, экономя силы и готовясь внутренне к неизбежному хождению по мукам, - Создатель, я уверен, карма моя станет чистой как улыбка Милосерднейшей Люции! - Фельо взвешивал шансы на то, что ему удастся вывести из себя тарийца  (Да ну? правда?..) или, скорее, палача с его подручным (надо остаться один на один и найти из болевые точки.. может, этот прыщ чувствует себя непризнанным гением интеллекта или очарования, а этот громила душевно мечтает жениться на такой же грымзе, как он сам, и пишет ей вирши?).
Замечательная игра теней, кьяроскуро факелов и силуэтов, переливы сепии, бистра и умбры, окрашенные звонкой нотой неторопливо сочащейся крови и всполох почти черного пурпура, укоризненным молчанием дающий тебе знать, что твои ответы никак не могут быть признаны конкурсными.
Как вдруг...
Это невероятное, это божественное "вдруг!" каким оказалась богата неповторимейшая ночь его жизни...

- Сеньора, вы заблудились!
Возглас, вырвавшийся у Фельо еще прежде, чем магистр Флорентий успел отреагировать на волшебное явление, прежде, чем грохот запоров отсек эту странную компанию от мира живых - и прежде, чем Фельо вполне осознал, что увиденное им явление - не помрачение разума, и что шелка и бархат, меха и злато окружают это создание так же естественно, как облака - сияющее солнце.
- Я благословен вашим топографическим кретинизмом, донья Потеряшка!

Она была так же невероятна здесь, как часами прежде - ощущение Благословеннейшей, но если тогда душу Фельо пронзило безграничным восторгом и экстазом святости, то сейчас, и он ровно ничего не мог с этим поделать, не мог и не желал, ведь нельзя желать себе отказаться от прекраснейшего ощущения, - испытываемое им относилось сугубо к телу.
Восхищение опалило кровь Фельо и вздыбило его плоть, в один миг заставив позабыть боль и самую неловкость предстать в нынешнем его виде перед такой красавицей.
Притянутый к креслу так, что не мог ни скрыть что-либо,ни что-то предпринять, Фельо с изумлением любовался юной женственностью в самой заре ее расцвета, филигранно отточенной недавними, очевидно, бурными переживаниями, и словно кристаллами редчайших самоцветов, озаренной той капелькой восхитительного, чисто женского ума, заставляющего так сиять грозами и рассветами эти прекрасные глаза.
Прекрасные - и по-зимнему холодные, настолько, что улыбка сама собой нежностью и восторгом разлилась по лицу Фельо, а кровь вскипела под ледяным натиском серого взора.
- Рано я начал бредить. Меня еще и не пытали, а я уже вижу ангелов.
Капля по капле, его взгляд неохотно впитал не только овалы и округлости, взор и величавую стать безукоризненного шедевра женственности - но и роскошное обрамление.
Платье. Плащ.
Корона на строго убранной маленькой головке.

Улыбка Фельо растеряно поблекла. 
- Не ангел... императрица?
Алацци с сочувствием смотрел на высочайшую даму Империи.
- За что Создатель так вас покарал, прекрасная? На кой вам черт эта корона?

Отредактировано Диего Альварада (2013-08-09 18:00:57)

- Мне кажется он и сейчас, - даже сейчас, - не в самом плохом состоянии.
Эдит с удивлением оглядела Диего с головы до ног и обратно. И конечно от взгляда молодой женщины не укрылись ни возбуждение, ни некая чрезмерная радость в словах. конечно она понятия не имела как именно может радоваться человек, сидящий задницей на шипах и кольях, но что-то подсказывало, что не так ярко и бурно. Словно мужчина пытался заглушить видимой радостью невидимые страдания, и дело было не в физических мучениях.
- Благодарю вас, Ваше Преосвященство.
Стул, поданный палачом, оказался весьма вовремя. Как бы кёнигин не крепилась, вид пыточной и приспособлений, жаркий запах боли и страха, и Диего в этом страшном кресле произвели неизгладимое впечатление, и ноги подвели. Эдит села, сцепила руки на коленях в замок и замолчала. Магистр Флорентий не собирался прерывать допрос ряди её мимолетных желаний и она знала об этом заранее. И теперь приходилось принимать роль стороннего наблюдателя, а ведь идя сюда по темному, холодному коридору она успела представить совсем иные картины. Воспоминания сами открывались перед мысленным взором словно страницы древней, пожелтевшей от времени, книги. Наполовину истертые и тем не менее острые как никогда. Его имя, произнесенная Его Преосвященством запустило этот механизм и уже никто, кроме самой Эдит, не смог бы его остановить.
- В чем его обвиняют?
Императрица с трудом смогла оторвать взгляд от Диего. Ей и самой было больно. Сейчас. Смотреть. Она будто чувствовала каждый кол и шип собственной кожей. И отчего-то сидящий в кресле мужчина и его страдания не вызывали той радости и удовлетворения, на которые девушка рассчитывала. В глазах алацци она не прочитала вызова, узнавания. Не увидела того, что хотела. И теперь душу Эдит посетило смятение и непонимание. Может быть кто-то ошибся? Кто-то, кто был здесь и сейчас? Она сама или Магистр? Или на свете был не один чертов южанин!?
- С ним что-то не так, верно?

Золотая дикая кошка, прыгнувшая через камеру, была так прекрасна и неудержима, что у Фельо перехватило дух. Ядом Скади хлынули упреки, но Фельо не воспринял ни слова и, улыбаясь, любовался движением нежных розовых губ и ярким румянцем на побледневших до предутренней белизны щеках молодой женщины.
Когда ее пальцы коснулись его подбородка, Фельо не удержался от озорства - сложив губы бутоном, он послал золотой фурии поцелуй, не имея возможности коснуться хотя бы ее руки.
- Создатель, вот это женщина! - расхохотался алацци, чувствуя, как в голове зашумело от оплеухи покрепче иной тарийской выпивки. - Моя королева, к этим ударам пообещай мне первый же танец с тобой, едва я смогу отсюда вырваться, и я буду самым счастливым мужчиной на свете!
Ее голос превратился в шелест клинка, вынимаемого из тайных ножен, и нес не меньше яда, чем лезвие ассасина. Ее дыхание согрело Фельо теплом, а близость ее тела отдалась в его теле пряным вином.
- Быть так близко и не коснуться тебя, - шепнул он, поймав жаркими глазами сверкающий взор женщины, - есть ли пытка хуже?.. Моей последней волей будет твой поцелуй. Подписывай приказ!
Он следил за нею, гордой и яростной, всеми чувствами стараясь удержать аромат ее близости, и продолжал смотреть с неприкрытым восхищением, когда, наверняка, внутренне исступленная, она села на стул во внешнем безукоризненном спокойствии, величественным и безжалостным судией.
- Как хороша... - Фельо шепнул это не ей, не монахам, слова стали неслышымым воплощением его мыслей. Жаровня была умело расположена палачом так, что поначалу создавала лишь ровное тепло, выжимая пот, что быстро стекал в рваные раны, жаля их и заставляя прилагать все больше усилий, чтобы не замечать разъедающей боли. Но теперь железо вобрало в себя огонь и начинало жечь, пока только ноги и бедра.
Как постыдно и жалко будет елозить комком плоти, в бессмысленной попытке облегчить жар... Фельо втягивал носом и выдыхал сквозь полуоткрытый рот воздух, пропитывавшийся запахами металла и огня, и его пота, теперь явственно обретавшего вовсе не привкус возбуждения, и паленого. Пока только подпаленого льна его брэ и кожи.
Огонь... огонь был тем, что не могло сравниться ни с какой иной силой и стихией. Фельо посмотрел на тарийца, мысленно повторив его слова, и чуть качнул головой. Нет, брат... все не так. Огонь может не подчиняться... но он не может не жить во мне. Дерево - не часть тех стихий, что создают человека. Огонь - да.
И если не было пути отстраниться от огня, - огонь можно было принять в себя.
Дья, как не хочется это делать. Это будет чертовски... Фельо зажмурился, жадно и глубоко глотая воздух. Он должен будет действовать быстро, пока воля не отказала ему в повиновении.
Воля могла стать магией, но эту возможность ему обрезали. Фельо чувствовал, что с каждой секундой множество ручейков боли с вгрызаются в него с нестерпимой нарастающей силой. Он выкроил, урвал у боли секунды и заставил себя расслабиться, устремив взгляд на тускло дымившее желтое пятно факела на стене. А затем собрал позволил себе ощутить всю боль и весь огонь, лизавший границы его тела, одновременно, усиливая и втягивая его в себя так, словно умирая от жажды, припал к воде.
Он упал в боль резко, безоглядно, рывком, пережигая нервы. Он дал огню пройти сквозь себя и вырваться диким, исступленным воплем, дал телу забиться в животной схватке с железом, сделав боль своим миром и единственным, сжатым в каплю, мигом этого мира.

Он лжет, лжет, лжет! Он всегда лжет!
Эдит сидела ни жива, ни мертва - внешне ледяное спокойствие, а внутри буря. Снова из-за этого человека она проявила слабость, снова он оказался умнее, прозорливее, хитрее. И снова он выиграл даже не начав поединка, а она заведомо проиграла уже возжелав прийти сюда. Теперь у Его Преосвященства довольно фактов чтобы строить домысли, палач, придя домой порадует жену свежими сплетнями, а монахи - верить в молчание было бы глупо - вскоре разнесут слухи по всему Далару.  Всё уже случилось. И ты поступила глупо. Радуйся теперь, видимо именно за этим ты шла сюда.
Кёнигин украдкой взглянула на магистра, пытаясь угадать в лице этого почти незнакомого человека мысли, но не увидела ничего, кроме увлеченности работой и моментом. Он был занят и казалось ему совершенно плевать на её присутствие, а выходка прошла мимо, словно его не раздражали истерички. Или так есть на самом деле, или магистр так же ловко скрывает свои чувства. А вот Диего скрывать ничего не собирался, ни до разговора, ни после. Неужели он действительно потерял память? Странно, ведь многие ударяются головой и только он лишился прошлого. Как это удобно! Но неудобно сидеть с поджаренной и проколотой задницей, даже ради того, чтобы забыть свои проступки. Эдит вернула внимание алацци, но очень уж не вовремя. Именно теперь он решил свести счеты если не с жизнью, то с сознанием. крик заметался по камере раненной, дикой птицей. От стены к стене, прилипая и отдирая шкуру, просачиваясь внутрь злым, мертвым ядом и в конце концов упал окровавленной тушкой к ногам, агонизируя и брызгая в стороны алыми каплями. Девушка зажала ладонями уши, но это не помогло совершенно, крик мужчины проникал глубже, внутрь, натягивал и закручивал тугой спиралью душу и выворачивал наизнанку. Крик оборвался на высокой ноте и Эдит на мгновение показалось, что она оглохла - так стало тихо, и только позже, как сквозь туман, просочилось шипение рассерженных водой углей и спокойный, ровный голос магистра. Смотреть на Диего сил не было, а запах паленого мяса, раскаленного железа и углей показался тошнотворным. Вероятно он и был таким, просто раньше девушка не думала о таких вещах.
- Он ведь не умрет? Сейчас?
Кёнигин вновь поднялась, только теперь направилась к двери.
- Расскажите мне после, Ваше Преосвященство, пришел ли падре в себя.
Палач спохватился и открыл перед Императрицей тяжелую дверь и выходя Эдит отчетливо ощущала, что сама вырывается из плена этого места, из лап инквизиции, из страха и боли. И кожей чувствовала, как натягиваются и рвутся невидимые нити, успевшие прорасти в неё за столь короткое время. Ей не было жаль Диего, каждый получает лишь то, что заслуживает и это обязательно последствия прошлого, каким бы оно ни было, но смотреть на мучения человека ей было больно.