Многовековой подарок.-------)

Дэвину помогли найти часовню, косясь на его охранника-хеса с опаской, и теперь юноша следовал именно туда, где ждал его духовный наставник. Чем ближе Дэвин подходил к месту, тем медленнее шёл и тем больше нервничал. Бернард задержался в пути и наверняка потребует от него исповеди за те дни, что не был рядом. И Дэвину придётся признаваться в том, что было, а значит вспоминать, и снова испытывать стыд и страх... И Моргана, которая получила имя и пыталась говорить с ним с начала венчания. И это всё сплелось в такой ужасный клубок, что юноша невольно опустил голову и застыл перед самыми дверями в часовню. Бернард не расскажет никому, принц это знал, но всё равно тревожился и боялся говорить о переменах. Пугало ещё и то, что он забыл прошлое. Его будто бы отрезало от теперешнего бытия, дав увидеть новое, пугающее и неизвестное. Падре остался прежним. Помнил его робким и невинным, с одними лишь помыслами о грехе, но не с тем, что было теперь.
А что изменилось? Возьми себя в руки, принц. Нельзя постоянно откладывать то, что измучит тебя, едва станет темнее. Может, если проговорить это, то станет легче лечь спать?
Вдохнув поглубже, как перед прыжком в ледяную воду, Дэвин толкнул двери в часовню и вошёл внутрь. Хес остался за дверями, не последовав за принцем в этот раз. Его молельни не волновали, но в то, что туда никто через него не войдёт - это было ясно по одному взгляду.
Юноша медленно шёл к высокой фигуре, чувствуя, как подрагивают пальцы и нервно стучит сердце в груди. Успокоиться и собраться с мыслями получалось весьма плохо. Нет, он доверял Бернарду, но никогда прежде не чувствовал такую слабость в ногах при одной мысли о покаянии, вошедшем почти что в привычку.
- Падре Бернард? Вы хотели меня видеть, святой отец? - тихо окликнул мужчину юноша, бледнея и сцепляя руки в замок перед собой.

Одержим?
Принц чуть нахмурился, пытаясь вспомнить то состояние, но не смог. Однако предположил, что речь шла о его поступке под волей того меча, что нашёл он в подземельях вместе с принцессой Альдой. Самому ему казалось, что это было давно, как и смерть Олафа. А ведь и правда не настолько много уж времени и прошло...
Юноша вздохнул, опустив голову, как подобает при упоминании погибших, и затем последовал рядом со своим духовником, и, пока тот взял очередную паузу, чтобы подобрать слова в продолжении, тихо сказал:
- Вы правы, святой отец. Безумств произошло слишком много. И я рад, что Вы благополучно прибыли за нами следом. Что бы Вас не задержало в пути, надеюсь в этом не было ничего опасного? Вы успели хотя бы поужинать, падре? - Дэвин искоса глянул на Бернарда и отвёл взгляд тут же.
- Не хотел бы тревожить Вас с дороги новым безумием, подаренным мне судьбой. И дело вовсе не в мече, о котором напомнил Вам магистр. Дело в Моргане... В том призраке, что тревожил меня до беспамятства, пугая своим появлением. И в забвении... С того момента, как Вы оставили меня, произошло нечто, что тревожит меня, падре. Мне нужен Ваш совет, чтобы пережить это и оставить в покое уже, насколько сама судьба мне позволит сделать так...
Юноша остановился и повернулся к святому отцу, плавно опускаясь на одно колено перед ним и склоняя голову.
- Во имя Создателя, примите ли Вы мою исповедь, падре?

Дэвин поднялся, заботливо поддерживаемый рукой святого отца. Легко было начать, но куда только делись все слова, когда они должны были прозвучать. Юноша сел рядом со своим духовником и сцепил пальцы меж собой, притянув руки к груди. Нужно было с чего-то начать. И наверное с главного. Моргана...
- Всё стало слишком сложно с того дня, как моя сестра приняла венец императора. Вчера, в день её свадьбы, во мне что-то изменилось. Я увидел её снова. Ту мёртвую, что приходила ко мне в детстве, пугая до обморока. Она была ужасна, выглядела, как разложившийся труп и пыталась коснуться меня всегда. И я терял разум от страха, кричал, плакал... Вы просто не видели, что этот призрак делал со мной прежним. Это и есть моя болезнь, падре. Её зовут Моргана. И единственное спасение от неё - Эдит. Её присутствие заставляло мёртвую оставить меня в покое. Но вчера Моргана снова пришла, Она вышла из света Создателя в тот момент, когда отзвучала клятва Эдит, как жены. И она изменила свою форму. Или быть может я её изменил, я не знаю. Но теперь она выглядит, как девушка, только очень бледная. У неё белые волосы и чёрные глаза, не имеющие белков. Она всё ещё мертва, но я больше не боюсь её так, как раньше. И она пытается говорить со мной, сказать мне что-то, но я не уверен, что понимаю её правильно. К тому же она появляется так внезапно, что я дёргаюсь. Падре, ради Создателя, я не хочу, чтобы меня считали сумасшедшим, когда она холодным дуновением возникает за моим плечом. Я вижу её и знаю, что она не плод моего воображения. Как и одержимые, те, в кого вселяются призраки. Я вижу их иначе, чем других людей. Они как будто ярче немного, иначе видятся мне. За вчерашний день я вдруг понял, что забыл всё, что было в прошлом. Не забыл, что это было, но совсем забыл, как это важно и что я чувствовал при этом... Вы упомянули одержимость мечом и смерть моего отца... И я ничего не испытываю, словно это было сто лет назад. Знаю, что было и я должен бы переживать, но я не могу. Мне жаль, что Олаф погиб, жаль, что я пытался убить Альду, поддавшись влиянию меча, но это как-то погасло и мои переживания по этому поводу настолько малы, что я начинаю чувствовать себя виноватым. Та же Моргана с её словами тревожит меня больше, чем всё то, что уже случилось до свадьбы Эдит. И ещё я знаю, что не пущу больше в себя ни одного призрака! Я слишком долго жил в страхе перед ними, чтобы теперь позволить им завладеть моим разумом ещё раз. И это далеко не всё, что со мной происходит... Скажите, падре, могло ли всё настолько измениться или же это сумасшествие? Я правда чем-то болен или это... Что со мной не так, отец Бернард? - юноша повернул голову к священнику, вглядываясь в его глаза и ища ответа на свои вопросы в его лице. Его потряхивало от напряжения, хоть он и знал, что уже принял это. Этот дар, делающий его безумным в глазах любого...
Я знаю, что это правда. Всё правда, что я вижу. И Моргана, и сущности, чужая воля, не отпущенная Создателем... И что мне хватит сил понять это когда-нибудь, но пока... я не знаю, что мне делать! А если я на самом деле сошёл с ума? И если с тем зельем ничего не выйдет? Что тогда?

Маг? Я маг?...
Наверное если бы принцу сказали, что отныне горшки будут летать, имея крылья, у него было бы точно такое же выражение лица. Дрогнули золотистые локоны и юноша чуть резковато втянул в себя воздух. А ведь в реальности происходящего с ним он и ранее не сомневался, но назвать это магией никогда бы не подумал. Значит и сестра его тоже чем-то обладает? Силой, что пугает призраков?
Бернард говорил, что это опасно, и Дэвин верил ему. И верил, что призраки могут быть недобрыми или иметь к нему нечто, что ввергнет его в неприятности. Та же Моргана, преследующая его, не была так опасна, как ему казалось долгое время, обращая его внимание на какие-то детали, которые ему пока было не под силу угадать. Дэвин вспомнил, как она указывала на новобрачных, чётко произнося слово"ложь!". Он ведь так и не узнал, что она пыталась ему показать. Только догадывался, но как узнать, что из его догадок правдиво? Или же слово"Кровь!" и указательный жест на Соловья. Рыцарь конечно был ранен до крови, но не насмерть, как думалось ему после её подсказки. Она опять пыталась что-то сказать ему, и он не был уверен, что понял её верно.
- И... наверное, мне придется тебя научить. Но здесь и другая опасность... Но лучше продолжай. Это подлая опасность, позднее о ней. Сейчас о тебе.
Бернард правда желал помочь ему разобраться в этом? Научить? На секунду сердце принца обдало тёплой волной в благодарности. Он не сумасшедший и святой отец действительно поверил ему. И научит его справляться с тем, что без его помощи может ввергнуть его в безумие? Хвала Создателю, что он решился сказать это Бернарду! Но этим ведь исповедь не закончилась... Юноша слышал священника и понимал, что придётся рассказывать и о том, как одержимая девица завела его во тьму...
Сердце больно дёрнулось в груди и Дэвин отвёл взгляд, чувствуя, как бегут мурашки по коже, возвращая его к событиям прошлой ночи. Он старался не думать о них, и порой ему это даже удавалось. Весь день он избегал вспоминать ночные события, но Бернард ждал, словно чувствовал, что произошло что-то с его подопечным. Что-то, что принц старался спрятать и похоронить в самом себе. Лишь пару раз думал он о том, что рассказать будет лучше, чем смолчать. Эдит теперь знала, но у неё самой были диаболоновы проблемы. Хоть душу его она и успокоила на время, Дэвину лучше не стало. Он просто задвинул это в случившиеся факты, стараясь не думать о том, что бы там не один и кто-то видел это всё. Тучи народу на ристалище отвлекли его, повернули к битве рыцарей, как и та же Моргана, но всё равно не излечили от стыда и смятения в глубине души. И сейчас Бернард смотрел на него, ожидал, что он откроется и продолжит, а он с трудом пытался собраться с духом, чтобы не сбежать.
Досчитав до пяти, юноша сжал пальцы и кивнул:
- Хорошо, падре Бернард. Я расскажу... - принц не поворачивал голову к священнику, не смотрел больше ему в глаза, подбирая слова в голове, которыми можно было бы рассказать то, что случилось.
- После свадьбы Эдит я увидел в зале одержимую. Она была из шази, и отличалась от всех чуждостью души. Более яркая, чем все прочие, выходящие из храма. И она тоже заметила меня. Они наверное видят меня тоже иначе, ибо иного объяснения у меня нет её интересу. Проходя мимо, она оставила в моей руке записку, где предлагала встретиться. Моё любопытство к ней было неразумным и я решил, что не отступлю и пойду на эту встречу. Я думал, что она хочет помощи. Потом стал думать, что она флиртует, когда она предложила мне вина. Если бы я знал, чем это обернётся... - Дэвин встал и принялся мерить шагами часовню, продолжая говорить.
- Испив вина, я отключился на время. Она что-то подмешала в него наверное, а мне не хватило ума подумать об этом раньше. И когда я очнулся в каком-то тёмном зале, я понял, что руки мои скованы цепями, а из всей одежды на мне только тонкое исподнее. Там были колонны с фресками, смотреть на которые мне было стыдно. Вы же знаете, святой отец, как тревожат мою душу и плоть мужчины. А эти фрески, они словно ожили, и бесстыдно совокуплялись меж собой. А потом появился кто-то, на кого я не смог заставить себя смотреть. Мужчина. Думаю, что даже если бы я обернулся, я не увидел бы его. В зале было темно, а вокруг меня горели свечи, как будто бы я был чем-то вроде жертвы. Я был возбуждён, испуган и тот стыд, что творился на колоннах, словно специально будоражил мою чувственность. Чужие руки разжигали во мне похоть, держа меня на грани между жаждой удовлетворения и ужасом от того, что происходит. Я хотел вырваться из цепей, но не смог. Молодые мальчики, что явились из темноты, стали ласкать меня, пока мужчина держал моё тело в своих руках, а потом...
Дэвин остановился и тяжело выдохнул, садясь снова на скамью, словно падая в беессилии и закрыл пылающее лицо руками.
- Он сделал это со мной. Я чувствовал, как он вторгается в меня, пытался как то отстраниться, но всё было бесполезно. Этот мужчина был огромен и я должен был бы кричать от боли, но тело моё словно было в огне страсти и я хотел этого. Мои попытки были слишком слабы, чтобы прекратить насилие. И ещё некто говорил так, словно предлагал меня кому-то. Я знаю, что в зале я был не один с теми тремя, которые были в круге. Там были зрители. Я слышал их вздохи и шорох их одежд. Их взгляды были на нас, и лишь когда те двое, что ласкали меня всё время, сняли маски и я увидел, что они кровные братья, моя страсть исчезла. Это же чудовищно, любить так своего близнеца! Так открыто делать с ним то же самое, что делал со мной неизвестный. И им нравилось это, падре! Как может братьям по крови нравится спать друг с другом?! Как вообще можно было так поступить со мной? Все эти цепи, и фрески, всё это, как дурной сон! Вот только это не было сном. После сна не чувствуешь боли, а я чувствовал. Кажется я потерял сознание снова, потому что очнулся в кровати. Моя одежда была рядом, на стуле и мужчина, что был со мной в том зале, сказал, что я разочаровал его, а затем ушёл. Да, разочаровал! Да, я плохой любовник и пусть! Что удивительного в том, что я желал забыть это всё?! Не думать о том, кто был в зале, кто видел меня без одежды, пользуемого, словно женщину! Я просто вычеркнул это, потому что если бы стал думать об этом, едва бы мне хватило сил пойти на люди! Моя сестра стала императрицей и я должен был поддержать её, а не предаваться мыслям о том разврате, в котором поневоле стал участником. Я не мог позволить себе дать слабину и искать в толпе тех, кто видел меня, трясясь от страха и унижения. Я просто обязан был забыть эту сцену! Но я знаю, что скоро наступит ночь и я не смогу задуть свечи, чтобы спать в темноте. То, что случилось, оно... навсегда. Я больше не девственник, падре Бернард. И я точно знаю, как это - быть с мужчиной. Этого уже не изменить... - юноша помотал головой, отводя взгляд и сглатывая тяжёлый ком. Ему было стыдно и стыд этот жёг его душу сильнее, чем огонь. Страсть, которую он ощутил тогда, не исчезла. Она лишь укрепилась в нём, навсегда меняя его желания в отношении к мужчинам. И это Дэвин тоже знал. Он не думал, что будет с ним, если найдётся тот, кто сумеет растревожить его чувственность. Он не знал, сможет ли он противостоять желанию, но отчего-то полагал, что не сумеет быть таким уж сильным и воспротивиться этому. И он чувствовал, что не пережил ещё тот позор, в который его ввергли собственные желания. И вряд ли переживёт это так быстро. Проще было затолкнуть эти воспоминания в клетку своей души, запереть там на замок и выкинуть ключ, вынудив себя забыть этот стыд до поры.
- Мне нужно было сопротивляться, падре... А я не смог. - тихо закончил он, сглотнув очередной горький комок, и подняв голову к своду часовни. Лучше было смотреть в потолок, чем видеть сейчас лицо священника. Маг... Какой же он маг, когда даже призраки не явились на его зов в эту ночь...
А ты и не звал их, принц. Будь честным с собой хоть в этом. Ты даже не попытался, настолько хорошо было тебе отдаваться чужим рукам. Вспомни, как ты жаждал того, кто стоял за твоей спиной... Диаболон. Единственное, что ты сделал правильно - разрушил иллюзию и не стал паниковать. Хотя бы на это твоей силы хватило, но как сказал Бернард, это не конец ещё. Далеко не конец...

Отредактировано Дэвин Эрхольмский (2013-08-06 18:42:26)

Сообщить отцу Флоренитию? Что?!
Дэвин вскочил, ощущая, как зарождается в нём нервная дрожь при одном упоминании о том, что Бернард расскажет это кому-то ещё.
- Нет, падре! А как же тайна исповеди? Вы не можете! Не имеете права сообщать про то, что случилось со мной! Пожалуйста! Я же доверился Вам!  После случая с Ойниром, тем заклятым мечом, ещё и это?! - его трясло от одного только предположения, что сделают с ним, когда узнают такие подробности.
- Я Вам доверился не для того, чтобы Вы меня предали, выставив для унижения тому самому Ордену, о котором меня предупреждаете! Вы же сами сказали, что они убьют всех участников этой оргии! Значит и меня тоже, так? Вы храните мои тайны, как мой духовник, и я ценю это, но если бы я знал, что Вы надумали предать меня, я бы ни за что не рассказал Вам этого всего! И после этого Вы говорите, что это не приговор?! А что же это, как не он тогда? - юноша сорвался на крик, метнувшись в сторону от святого отца и развернувшись к нему лицом так резко, что золотистые волосы всколыхнулись по дуге за его движением. Дэвин чувствовал, как его душит возмущение, стыд и гнев одновременно. Тот, кому он доверился, предал его и собирался рассказать всё. Удар по его доверию был настолько силён, что у него не хватало силы дышать, сжав внутренности, как после настоящего удара. Дэвин вскинул голову и взгляд его мгновенно заледенел. На мгновение святому отцу показалось, что в часовне стало холоднее, чем было.
- Не смейте. - чётко произнёс юноша, чувствуя ту, которая материализовалась за его спиной. Вот только пугаться её сейчас у Дэвина не было времени. Он не обернулся, сконцентрировав взгляд на лице священника.
- Хотите, чтобы меня допрашивали в подвалах об этом Культе? Это так Вы меня спасти от Ордена надумали? К диаболону с таким спасением, падре! Я Вам верил, а Вы... - Дэвин выдохнул резко и развернулся к Моргане лицом.
- А тебе что надо?! Явилась пугать меня опять? Ненавижу вас всех! - юноша махнул рукой перед собой, словно ударил по белёсой фигуре, застывшей и размазавшейся в воздухе от его руки, прежде чем исчезнуть. - И не возвращайся!
Он снова повернулся к духовнику, с трудом удерживаясь от того, чтобы не наговорить ему гадостей. В глазах застыли злые слёзы, и он решительно направился к дверям.
- Тайна исповеди, как же... Никогда и никому! Права была Ди, что отговаривала меня от этого. А я глупец, думал, что мой духовник на моей стороне. Какой же я наивный дурак!

Девин и не слышал, что повысил голос, срываясь на крик. Его колотило от одной мысли, что придётся рассказывать местным священникам о том, что было ночью. И ведь наверняка в подробностях, не утаивая ничего во имя Создателя. Где гарантия, что это не всплывёт и не заденет его сестру косвенно? И как он потом сможет смотреть в глаза Сигмару, который даже не знает о его склонностях? Ему тоже скажут и что тогда будет? А если всплывёт, что он маг, то вообще всё станет плохо и его запрут в каком нибудь монастыре, благословляя на обучение. Всё это разом навалилось на хрупкие плечи юноши, почти ещё мальчишки, не успевшего даже повзрослеть толком, чтобы уложить в своей голове всё, что сказал ему Бернард.
Дэвин чувствовал, как дёргается сердце в груди, неровно и тревожно. Чувствовал, как леденеют пальцы и как ворочается внутри холодный ком страха, заставляя сердце срываться. Он не мог представить себе, что падре, знающий его не один день, так предаёт его, когда только что утверждал, что надо держаться подальше от Ордена, чтобы не стать пешкой в их руках. Напуганный, злой, не умеющий ещё толком принять верное решение младший конунг, не верил ни себе, ни святому отцу. Лучше бы он вообще никогда не говорил про это. Почему всё это случается именно с ним?
- Постой. Пожалуйста, постой и сядь. - Бернард пытался остановить его зачем-то, но принц не хотел даже видеть его. Легко стоять там, в стороне, и с лицом праведника, посвятившего себя Создателю, вещать о том, что надо делать и как не надо. Если бы с ним такое сделали, он бы тоже пошёл рассказывать на исповеди, как согрешил, поддавшись похоти, а если бы исповедовавший его заявил, что обязан рассказать об этом дальше, принял бы смиренно это, как должное? Для чего тогда нужна эта тайна исповеди? Почему бы сразу не рассказать честно всем в империи о своих грехах?
- Не буду я садиться! Я уже насиделся и уже услышал всё, что Вы решили, святой отец! Хотите чтобы я стал пешкой в руках Ордена, вопреки Вашим словам ранее! Не важно каким именно образом они получат меня! Можно прямо сейчас идти к магистру империи и всё ему рассказать! Зачем хранить тайны, когда речь идёт о брате императрицы? Я уже пешка, Бернард! Пешка, выводящая из строя Эдит и Сигмара своим позором, которому я буду обязан Вам! Разве я чего-то не вижу? Или я не прав? - Дэвин развернулся к священнику, сжимая кулаки от напряжения.

Духовник снова заговорил, благодаря за то, что Дэвин не выскочил за дверь тут же, как хотел, а вот сам принц уже пожалел о своём промедлении.
-...Позволь мне теперь рассказать об этом культе с позиции инквизитора. Разумеется, что мое положение... пусть сомнительное положение при дворе не позволяет мне закрывать глаза на беззакония.
Дэвин дёрнул головой, будучи почти уверенным, что не хочет знать ничего об этом культе. Не сегодня. И уж тем более с позиции инквизитора.
- То, что я маг вне Ордена тоже беззаконие! И то, что засматриваюсь на мужчин - тоже! - рявкнул юноша, прекрасно зная, что снаружи их не услышат, а затем взялся за ручку двери, собираясь покинуть часовню.
- Стой.
Юноша отнял руку от дверей и повернулся к священнику лицом, всё ещё болезненно напряжённо переживая это почти предательство. И тем не менее Бернард шагнул к нему и взял его за плечо начиная говорить снова. Вот только говорил он с точки зрения Дэвина полный бред.
- Слушай. Представь себя если и не на моем месте... нет, плохо. Плохо. Не можешь. Не сейчас.
Принц дёрнул плечом, уходя из под его руки:
- Да, не могу! И не хочу!
Глупое, дурацкое предложение. Дэвин едва смог осознать себя с тем, что на него навалилось, куда уж там влезать в шкуру духовника, когда воздух дрожит от напряжения. Всё таки они оба были слишком разные, думали по разному и Дэвин даже не будучи во взвинченном состоянии, вряд ли сумел бы понять Бернарда. Он считал духовника хранителем своих тайн, человеком, которому можно рассказать всё и который пожурит за баловство, словно отец, но простит. С Олафом у юноши не было ничего общего, и он бы никогда не рассказал отцу своих тайн. Признать Бернарда, как духовника, было не легко, но он всё же смог довериться ему, а сейчас эта нить доверия рвалась на глазах.
- Пойми, что я не могу не доложить о деятельности культа. И подумай, какой опасности ты подвергаешь саму империю тем, что сейчас, прости Создатель, впадаешь в истерику. Если ты не будешь свидетельствовать, этот культ продолжит существовать, и я не могу сказать, что произойдет дальше, что они натворят.
- Значит я впадаю в истерику? Отлично! Пойду запрусь в своей комнате до конца бала, чтобы не подвергать Империю опасности! Интересно, а без моего свидетельства культ будет процветать? А с моими показаниями он просто вынужден будет загнуться? Пожалуйста, падре, это бред, которому Вы сами не верите! Я много читаю и достаточно хорошо знаю, что если вера во что-то возникает, то от показаний жертвенной курицы она не исчезнет и не рассосётся сама по себе! - хотелось рассмеяться от того, что падре говорил. Выходило так, что если он станет свидетельствовать, то культ просто пропадёт сам по себе. Колонны видимо рухнут, а мальчики и тот мужчина, который был с ним усохнут и рассыпятся пылью, как только принц признается в том, что имел связь с ними по принуждению. Дэвин снова шагнул к дверям, намереваясь закончить этот безумный разговор.
- Стой. Еще не все. Ты говоришь, что я предал тебя. Нарушил тайну исповеди. Нас здесь двое, нет ни магистров, ни инквизиторов. Если тебя кто и предал, так это твой крик. Молчи! Прости... Кому я тебя предал, если ты все еще не в монастыре? Кому я предал тебя, если никто не говорит о том... в кулуарах? Разве что те культисты. Создателя я призываю себе в свидетели, Дэвин... Нет. Плохо. Ты слушаешь?
Дэвин уже собирался было ответить ему резко, что стены дворца достаточно крепки, особенно часовни, куда идёт знать, чтобы исповедоваться в своих грехах, но духовник не дал ему сказать ни слова, попросту выговариваясь так, что некуда было вставить слово.
- Я пытаюсь понять, что будет, падре Бернард, когда Вы придёте с этим к тем инквизиторам, от которых Вы советуете держаться подальше. Что будет со мной и с моей сестрой? Вы что, правда надеетесь, что я смогу помочь Ордену тем, что признаюсь в соучастии в этом... кулуарном событии? - Дэвин впился взглядом в лицо священника, пытаясь понять, он на самом деле думает, что они не узнают о его способностях, подвергнув его допросу или это такой способ заставить его чувствовать себя виноватым? Или это какое-то извращённое желание подвергнуть его унижению и опозорить Хестур во всеуслышание?
- Слушай. Знай: я никогда не предам твоей тайны. Это свидетельство твое я приму и запишу сам. А магистр... если ты сможешь указать хотя и кого-то из всех этих людей... Нет, магистр не узнает. Возможно, догадается, но не наверняка, ведь у кого мне еще принимать свидетельства. О подлости опасности помни, и расскажи сестре. Возможно, она и придумает что-нибудь.
- Да не могу я указать ни на кого, как Вы не понимаете! Там было темно! Я не видел даже того, кто был сзади! Я видел только лица мальчишек, но они явно были чем-то опоены! Сомневаюсь, что они вообще соображали, что делают! Какие свидетельства Вы будете принимать, когда я никого там не видел? Магистр не узнает что? Что я стал жертвой какого-то культа вне закона? Узнает, потому что Вы мой духовник, личный! Это надо быть минимум дураком, чтобы не сложить два и два, получив четыре! Магистр Флорентий же не идиот, чтобы не догадаться о ком идёт речь. Скажете пространно, начнёт спрашивать. А спросит, Вы сдадитесь тут же, ибо беззаконие... как Вы там сказали? Не позволит закрыть глаза, кажется? Ну-ну.. - усмехнулся юноша, вклинившись в ту паузу, которую взял Бернард прежде, чем продолжить, и чувствуя наступающее бессилие вслед за вспышкой страха и злости. Рука его снова легла на ручку двери, ведущей наружу.
- Если ты уйдешь сейчас, выскочишь отсюда, знай, что я все равно пойду и объявлю о культе. Пусть даже у меня и не будет никаких свидетельств и доказательств.
- Не будет! Потому что я буду всё отрицать! Ничего этого не было, ясно? Ни-че-го! И с этого дня даже не надейтесь на мою веру Вам, падре Бернард!
Дэвин рванул двери на себя и вышел в коридор, махнув стоящему на страже хесу рукой. Тот молча двинулся глыбой за ним, направляясь в его покои.

Отредактировано Дэвин Эрхольмский (2013-08-10 02:41:19)