Далар |
|
|||||||
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Далар » Воспоминания » Лесная песнь
Место: Тара, земли клана О’Коннелл.
Время: ранняя осень 1455 года.
Действующие лица: Дарина О’Коннелл и Диармайд Маклюр.
Предполагаемый сюжет: однажды в темном-темном лесу юная-юная дева нашла битого-битого проходимца...
Отредактировано Диармайд Маклюр (2013-08-01 10:55:29)
На этот раз - для разнообразия - били не за дело. Били за тартан, и ножом в бок пырнули за него же. Надо было уйти за пять сотен миль от родного дома, чтобы напороться на кровника! Чем именно не угодили Маклюры из Морны этому телку, Диармайд так и не понял - он был уже изрядно пьян, когда в трактире появился дюжий детина, вроде как в цветах О'Рейли, и кинулся его убивать. Что-то там такое было про брата, застреленного на пороге прецептории, про отца, замученного в Блэкфорде, и вообще такая чушь несусветная, что Пересмешник в первую минуту разинул рот, заслушался - и очень напрасно. Потом сбежать было куда труднее.
Как выбрался за околицу деревни, он помнил очень смутно. Кажется, единственным, что не позволило ему рухнуть где-то посреди дороги, был бродящий в венах хмель. Создатель любит дураков, сумасшедших и пьяниц. Диармайда еще хватило на то, чтобы перевязать рану куском пледа, а потом он провалился в небытие. Очнулся уже поутру, как ни смешно - от назойливого чириканья воробьев на ближнем ячменном поле. Попытка пошевелиться была признана удачной, рана оказалась больше страшной, чем опасной, встать удалось при помощи обнаруженной неподалеку сухой ветки. Жизнь определенно налаживалась. В Холодном лесу, день напрямик отсюда, обретался друид-молчальник, который как-то уже выхаживал Пересмешника после попытки продать шазийского скакуна одной милой леди. Отличное место, чтобы отлежаться, послушать тишину и подумать о греховности своих поступков.
К полудню стало очевидно, что дела обстоят не так радужно, как думалось поначалу. Маклюра начало лихорадить и отчетливо пошатывать, сперва он позволял себе присесть, чтобы перевести дух, но потом понял, что в следующий раз уже не поднимется, и стал просто прислоняться к древесным стволам, пытаясь взять их силу, как в нянькиных байках. Получалось плохо. В итоге он съехал спиной по шершавому стволу старого дуба и замер, прижимая руку к пульсирующему жаром боку.
"Все, приятель, отпрыгался."
Отредактировано Диармайд Маклюр (2013-07-31 21:41:22)
Дари любила длинные прогулки по ближайшим лесам и никогда не слушала страшные сказки о живущих там злых духах, забирающих молодых девиц себе на потеху. Ерунда всё это! Не может быть, чтобы за просто так забирали, а плохого она ничего никогда не делала. Цветы собирала, ягоды, песни пела. Ну разве только от нянек бегала и доводила их до икоты, да от воинов отца пряталась, а те готовы были подстрелить кого угодно лишь бы найти несносную девчонку.
Сегодня она сбежала пораньше, оставила нянек спать и видеть десятые сны, и выбралась в окно ещё с первыми лучами восходящего солнца. Лес и поля лежали перед девушкой в золотом и красном, переливались янтарными красками и манили к себе ароматами мягкой, теплой земли и опавших, первых, листьев. Сегодня Дари захотелось добежать до огромного клена на холме и сплести венок из его листьев. Так красиво смотрятся на её волосах ярко красные, пурпурные и желтые листья. Она воображала себя эдакой лесной нимфой и была в такие моменты абсолютно счастлива.
Сколько девушка провела в лесу она никогда не знала, но пока время ещё не перестало утекать сквозь пальцы, Дари замечала всё кругом. И последних, почти белых, бабочек, и драгоценные нити росы на кружевах паутины, и сверкающую, мягкую ещё смолу на теплой коре дерева, и мужчину под деревом... Девица остановилась как вкопанная, забыв даже дышать. Кто этот человек? Что он здесь делает? Он спит или умер? Откуда он здесь взялся? вопросы вихрем пронеслись в хорошенькой головке, но сигнала бежать отсюда сломя голову Дари, как и следовало, не услышала. Напротив, метнулась к незнакомцу, присела рядом и попыталась заглянуть в лицо.
- Кто вы? Вам плохо? Что случилось? Вам нужна помощь?
Левый глаз до конца так разлепить и не удалось, но правым Пересмешник вполне отчетливо увидел миниатюрную девицу в ярком, желто-зелено-красном тартане. Цвета были такие, что спутать трудно, но вот прямо сейчас вспомнить, какой клан носил что-то в таком духе, было никак невозможно. Да и незачем.
- Пить... - вытолкнул он сквозь слипшиеся от крови, страшно распухшие губы. А как же, похмелье и лихорадка - лучшие друзья жажды.
"Только не ори, ладно?"
На месте девушки Маклюр бы точно сбежал, оставив незнакомца потихоньку доходить на травке. Мало, что от физиономии в неприкосновенности осталось меньше половины (и то за счастье, когда сперва припечатывают кулачищем, а потом возят рожей по столу). Кровавая корка, кажется, покрывала всю левую сторону тела, от подреберья до щиколотки, хлестало вчера, как из недорезанной свиньи.
- Ты... не бойся. Я не заразный, - уголок обезображенного рта дернулся в ухмылке.
После эпидемии десятилетней давности даже любители обшарить карманы у незнакомого покойника стали подходить к своему делу с разбором. Если, скажем, голова отрублена - это можно и даже надо. А если все не так явно, упаси нас святой Патрик, святой Фергус и святая Дейдре с ними, пусть себе хоть на куче золота лежит.
- Ты... не бойся. Я не заразный...
Вот не надо было ему так говорить! Ой не надо было! Нормальный человек после подобного заявления обратит внимание и на кровь, и на грязь, и на все подозрительные детали, и скорее поспешит за помощью в ближайший дом, но Дари только тряхнула головой, сдула со лба непослушную прядку и спокойно, уверенно поглядела незнакомцу в открытый глаз.
- Я не боюсь.
Да, вот так просто, глупо и бесстрашно. И ведь было очевидно, если и боится, то скрывает. И не уйдет так просто.
- Ты, главное, сам не бойся. Я помогу. Ты идти сможешь?
Девушка с сомнением оглядела раненного незнакомца и покачала головой. Тащить его на себе она точно не сможет, даже если сильно постарается, а если оставить его здесь, то могут нагрянуть в гости дикие звери, а они не станут жалеть и сомневаться.
- Давай. Обопрись и пойдем отсюда. Тут недалеко есть... - она осеклась, подыскивая нужные слова, ну а как подумает чего не верно? Хотя что можно подумать в состоянии, когда одной ногой на пороге у Создателя? - Пещеры недалеко есть. Там хоть от дождя и зверья можно спрятаться.
Тараторила Дари знатно и не понимала, что голосом пытается заглушить проснувшийся наконец то страх. И страшно теперь, и отступить никак. Гордость! И желание доказать, что сможет! И даже кажется, если незнакомец вдруг воспротивиться, она сама его оттащит туда, куда собралась. Решимости девице было не занимать.
- Надо попробовать, - особого оптимизма в голосе Диармайда не звучало, но выбора не было.
Суковатая палка, так хорошо послужившая по пути из деревни, еще раз пришлась к случаю - в три приема, цепляясь за то за дерево, то за ближний куст, он все-таки поднялся на ноги и тяжело навалился на свой друидский посох. От всех этих усилий по коже поползла липкая струйка свежей крови и голова пошла кругом так, будто перебрал не накануне, а сегодня.
Надежную опору в виде дерева пришлось сменить на приятную, в виде девичьего плечика. Маклюр был слишком слаб для того, о чем дочек предупреждает матушка, поэтому не оценил всех красот, открывшихся его взору. Главное, за кажущейся хрупкостью его спасительница оказалась достаточно сильной, чтобы они вдвоем не рухнули на примятую и окровавленную траву с высоты собственного роста.
"Пещеры - это хорошо. Могилка будет королевская."
Рану следовало толком промыть, обработать и перевязать. Ужасно хотелось пить. Еще больше хотелось лечь под пуховую перину и вволю постучать зубами.
"Отдам драный килт, нож и башмаки за заботливую сиделку. Девонька, оно тебе точно надо?"
- Пошли, моя ненаглядная, - через силу улыбнулся он. Лучше бы, наверное, этого не делал. - Я - Диармайд Маклюр. А ты?...
Отредактировано Диармайд Маклюр (2013-08-02 10:17:49)
Девица запросто - так точно смотрелось со стороны - подставила плечо раненному, перехватила его поудобнее за пояс и первую минуту просто стояла, привыкая к оказавшейся очень тяжелой ноше. Ничего! Полезла, так давай до конца!
- Я Дарина О’Коннелл. Не болтай. Потом поговорим. А пока давай, соберись и пошли.
Идти было не так легко как хотелось и как виделось. Корни отчего-то путались под ногами, трава словно в узлы завязывалась, даже деревья внезапно стали расти гуще и мешали. Ясно, что это лишь казалось, только тяжело было тем не менее.
- Ещё немного...
Жарко. От жары по вискам уже тек пот, волосы прилипали к лицу, одежда мешала, душила и хотелось её скинуть. Дышала девица тяжело и хрипло, но тащила нового знакомого с упрямством племенного барана. В пещеры они пришли оба совершенно обессиленными. Дари приперла юношу к стене так, чтобы он мог по ней съехать вниз и сама села прямо в пыль.
- Пришли.
С губ скорее сорвался шепот. Говорить пока было сложно, руки и ноги дрожали от напряжения, но гордость поднимала свою красивую головку - смогла! Справилась! Молодец!
- Сейчас, погоди, всё сделаем.
Теперь, когда Диармайд Маклюр сидел перед ней лицом и на него весело светило солнышко, Дари могла получше его разглядеть. И с каждой минутой поднималась в груди девушки тревога. Нет, парень не был похож на чумного или заразного, его совершенно точно избили, и ранили, и кажется очень сильно. За что? Может он преступник? Потом, всё потом!
- Дарина – это очень хорошо, - невпопад промолвил горец и вправду надолго замолчал, занятый исключительно тем, чтобы не дать одной собственной ноге зацепиться за другую. Девушка держала его крепко и уверенно, хотя по громкому сопению было понятно, что дается это ей не так легко, как малышка хочет показать. Из-за разницы в росте Диармайду пришлось изрядно скрючиться. Ране в боку это определенно не понравилось.
В пещерах было прохладно. Пересмешник остро чувствовал это каждой пядью горящей в жару кожи, еще и сердце десяти раз не стукнуло, а его уже не просто потряхивало, но начало колотить хорошим таким, настоящим ознобом.
- Какая ты молодчина! Теперь послушай, ласточка. К вечеру я, видно, совсем слягу и начну заговариваться. А коли вовсе умру, ты дай знать в Морну. Пусть Каоилте Маклюру скажут, что его меньшого сына убили О’Рейли, запомни.
Нагадить дорогой родне даже собственной смертью – это было очень в манере Диармайда. Не то чтобы он жаждал предупредить отца и братьев или рассчитывал, что за него отомстят, но эта весточка от чужих людей заставит их оторвать задницу с насиженного места и хотя бы для приличия изобразить поиски убийцы.
- Ты далеко отсюда живешь? В доме найдется виски, нитки, иголка и одеяло?
На платье девушки теперь виднелись кровавые отпечатки пятерни Маклюра. Наверняка, семейству О’Коннелл будет очень интересно узнать, что это было. За расспросами время пробежит незаметно, он как раз остыть успеет.
Отредактировано Диармайд Маклюр (2013-08-02 13:27:38)
Девица отдышалась и могла уже нормально разговаривать, и даже соображать быстрее, что важно в этой ситуации. Поднялась на всё ещё подрагивающие ноги, стянула с плеч плед и слушая то, что говорил мужчина, занялась его устройством. Верить в то, что спасенный ей раненный вот запросто отдаст Создателю душу не хотелось и Дари гнала от себя подобные мысли. Если об этом не думать, то оно и не случиться. Всё обойдется, всё будет хорошо, она ему поможет, он поправится и ...
Что там дальше пока было в тумане, да и не так важно. Для девицы О’Коннелл важным было не ударить в грязь лицом перед собой, не испугаться и не уронить своих представлений о чести. А это означало помочь этому мужчине, сделать так, чтобы он выздоровел и лучше бы не попасться на глаза родне. Отец точно выдерет её как козу, а мать потом будет долго причитать, что не удалась её младшая, замуж никто не возьмет и вообще надо помолиться богам о будущем. Пф! Это всегда успеется!
- Не волнуйся. Ничего с тобой плохого больше не случиться. Я сейчас принесу всё, только ты не думай умирать, ладно?
Плед она устроила под головой Миде, а полами укрыла плечи. Теперь прохлада стала забираться под влажную одежду и ей, но Дари старательно этого не замечала.
- Я всё запомнила, только это совсем ни к чему. Никто тебя не убил, а это ерунда. Всё поправиться, вот увидишь.
Укрыв юношу, Дари придирчиво оглядела дело рук своих и осталась довольна. Но этого было недостаточно.
- Сейчас.
Девица мышью выскочила в лес и вернулась через время с мягким ворохом огромных листьев папоротника. Устелила ими землю возле раненного. Пока это всё, что она могла и нужно было поспешить домой.
- Я всё принесу. А ты пока просто спи. Здесь тебя никто не найдет. Ладно?
Всё, вот теперь страх покинул Дари окончательно, а заместо него вспыхнуло иное чувство. Часто его называют "шило в попе".
- Ладно, - вяло согласился Пересмешник, со стоном перекатываясь на зеленое ложе. - Сплю.
Перья папоротника приятно пахли лесной сыростью, и он с удовольствием зарылся в них лицом, смутно понимая, что не сказал и не сделал слишком много важных вещей. Догадается ли девочка захватить тряпье для перевязки? Принесет ли воды? Не струсит ли штопать живого человека, как дерюжный мешок? Сможет ли улизнуть из дома без подсказки?
Если бы у Диармайда хватило сил самостоятельно доползти до порога О’Коннеллов, то он стал бы их гостем. Если бы Дарина дотащила его туда, бродягу вышвырнули бы умирать в ближнюю канаву. Без обид, все так делают.
Он не услышал, как девушка ушла, провалившись в какое-то липкое полузабытье, на грани между сном, явью и горячечным бредом. Все время казалось, что кто-то сдергивает с него плед - женский хотя и ткался побольше мужского, с плеча малышки Дари был для Маклюра маловат. Он пытался свернуться калачиком, поджать ноги, сквозь зубы ругался от боли и снова затихал.
Потом ему начали сниться сны, от которых прошибал холодный пот. То он висел на кончиках пальцев, цепляясь за край обрыва, а горные орлы с гневным клекотом клевали его в бок, будто пытались поскорее добраться до горячей требухи. То он срывался и падал, приземлялся на острые камни и просыпался, тупо глядя перед собой мутным взглядом, чтобы в следующую минуту снова вернуться в кошмар.
Пока Дари неслась к дому, она всё пыталась составить список того, что ей надо взять и никак не хотела думать о том, что её могут и не выпустить обратно. И совсем-совсем не хотелось думать о том, что будет, если всё таки так случится. И поэтому девица с огромными предосторожностями проскользнула в дом, потом к себе, потом стала собирать необходимое и вздрагивать от каждого звука, шороха и скрипа.
В корзину был уложен бурдюк с водой, маленький бурдюк с виски, стащенный в подвале, нитки и иголки, от мысли о назначении которых волосы вставали дыбом, кое какая еда, пара свечей, огниво... Дари застыла в раздумьях. Что ещё нужно? По хорошему нужно было бы уговорить старика по соседству, - поговаривали, что он знает кое что, - пойти с собой, показать ему раненного и попросить помощи, но вот что-то подсказывало, что ни на уговоры, ни на что другое старик не подпишется, а Миде она просто предаст таким вот нехитрым способом. И наверное многие бы так поступили, оберегая себя и своих близкий, но видимо у девицы О’Коннелл были свои представления о справедливости, чести, достоинстве и взаимопомощи.
В корзину добавились настойки, смело стащенные у матери. в чем-то Дари разбиралась сама, что-то видела как делает мама, о чем-то догадывалась, но разбираться в точности сейчас не было времени. Главное не перепутать слабительное со снотворным, а остальное на месте будет ясно.
Возможно не только Маклюр, но и боги хотели, чтобы Дари вернулась и вернулась незамеченной. Очень удачное стечение обстоятельств: стражники отворачивались, отец выехал в город, мать занималась со старшей дочерью, приехавшей погостить с крошечным сыном, слуги незаметно рассосались по замку и Дари снова обрела свободу. В обратном направлении. Новый плед, схваченный второпях оказался пледом матери, но да и ладно, всё равно после влетит за всё.
Дорога обратно показалась бесконечной, а с каким страхом Дари входила в пещеру! Не передать словами! Прислушивалась к звукам так, словно от их наличия или отсутствия зависит её собственная жизнь. Дышит? Не дышит? Звери есть? Нет?
Со свету в пещере показалось ужасно темно и в спешке Дари чуть не растянулась, споткнувшись о ноги Миде. Еле устояла и наконец поставила корзину. Отдышалась и присела рядом. Приложила прохладную ладонь к полыхающему лбу юноши.
- Я вернулась. Теперь всё будет хорошо. Слышишь?
Просыпаться было трудно, хотя еще за мгновение перед тем очень хотелось вынырнуть на поверхность очередного кошмара. Холод отступил, теперь ему на смену пришла удушливая духота, будто на дворе царил солнечный летний полдень, а кто-то от большого усердия укутал Диармайда несколькими меховыми одеялами.
- Я еще не умер, - собственный голос прозвучал вороньим карканьем. - Воды, Дари...
"И даже не брежу. Создатель меня любит".
У Пересмешника были все основания верить в это. Он мог остаться беспомощным калекой три года назад, но кости срослись удачно, осталась на память только ломота к перемене погоды. Его столько раз могли повесить, зарубить, утопить, изувечить, что впору было поверить, будто жизнь и здоровье Миде Маклюра является личным предметом беспокойства пусть не самого Вышнего, но уж кого-то из многочисленных святых - точно.
- Надо отмочить повязку, промыть и зашить рану, - он заперхал, прочищая горло, будто посыпанное песком. - Ты делала это когда-нибудь?..
Еще каких-нибудь тридцать миль на север, и шансы на ответ "да" были бы куда выше. Девочка явно казалась испуганной свалившимися на нее женскими хлопотами, и Маклюр в душе своей почти смирился с тем, что попробует управиться самостоятельно, по возможности не прибегая к помощи Дарины.
"Главное, чтобы малышка не забыла прихватить виски".
- Шшшш. Я всё сделаю.
Поднять юношу Дари конечно не смогла, но приподнять голову и дать ему напиться вполне была способна.
- Пей.
Распотрошив корзину, девица устроила себе эдакий стол - разложила тряпицы, иглы, нож, виски. Но пока вложила в слабые руки раненного маленькую флягу с водой. Чтобы держал. И пил. А сама нарочито медленно стала перебирать принесенные вещи. Дари только видела, как зашивают раны и то очень издалека, а теперь ей предстояло сделать это самой и сделать на живом человеке! И желательно сделать так, чтобы человек этот после не отдал Создателю душу!
- Я никогда этого не делала, ты должен знать.
Дари резко повернулась к раненному и чуть не вышибла из его рук флягу. Случайно. Во взгляде девицы теперь читалась решимость и её можно было даже испугаться, если бы не было необходимости прикусить язык и молиться.
- Теперь выпей это и прикуси рукав. Будет больно.
Вместо воды девица сунула в руки юноши флягу с виски, а сама принялась очень аккуратно срезать успевшие засохнуть лоскуты одежды. кровь её не сильно смущала, но вот отчего-то ощущение, что и ей больно, не проходило. Она морщилась, сосредоточенно сопела, всматривалась внимательно и действовала безумно медленно. Намочила водой то место, где предположительно скрывалась рана и потом, когда ткань стала мягкой, стала отрывать. И казалось, что это рана, она на её теле, это у неё все болит и сейчас очень нужно выпить глоток обжигающего напитка! Но Дари справилась! Торжественно водрузила последний, кровавый лоскут на кучку таких же и победоносно посмотрела на Миде.
- Сейчас зашьем!
Вода в фляге кончилась раньше, чем Диармайд успел утолить жажду. Правда, ему сейчас показалось бы мало и целого озера, а часть он просто разлил на себя, когда Дари начала тянуть и дергать заскорузлую от крови тряпку, которая, кажется, уже успела намертво врасти в кожу.
«Насчет больно я уж знаю, золотко».
Маклюр с чувством присосался к бурдючку, глотая виски с ненасытностью младенца, истосковавшегося по материнской груди. Полностью притупить чувствительность это не могло, нечего было и мечтать, но по мозгам шарахнуло сразу и знатно. Папаша О’Коннелл в своих погребах дерьма не держал, однозначно.
- Держи, здесь еще осталось – намочить нитки, иглу и мою шкуру. Сильно края не стягивай, прокалывай не слишком глубоко, не старайся приметать мясо к мясу.
«Нет, на трезвую голову такие советы точно давать нельзя».
Дарина бодрилась изо всех сил, если бы Пересмешнику довелось наблюдать за ней со стороны, он бы не преминул поухмыляться: что опаснее, женщина, которая боится, или та, которая решила не страшиться ничего? Но, учитывая, что от ее храбрости зависело, уцелеет ли он в этой переделке, зубоскалить было бы неразумно. И то сказать, мысли в голове бродили бесхозными овцами по чужим лугам, какую поймаешь, та и твоя, никак не согнать в одну отару.
- Давай, моя яхонтовая. Я готов. У тебя все получится.
«И пусть святой Патрик водит твоими руками!»
Диармайд раскинулся на своем неуютном ложе и посильней сжал зубами ветошный валик – орать-то ладно, он не стеснялся, но откусить себе кончик языка было бы совсем обидно.
Получится! Конечно получится! Не может не получится!
Шить живого человека и молиться не получалось как Дари не старалась. Или, или. Как будто кто-то отворачивал девицу от Создателя, уводил в сторону от любого, возможного, вмешательства. Только она и Миде, и добрые лесные духи, которые не мешают, а лишь наблюдают и словно подталкивают руку.
- Пей. У нас ещё есть. Мне хватит.
Дари ловко свернула с маленькой фляги пробку, промокнула тряпицу, мягко протерла рану вокруг и когда юноша закусил валик, плеснула виски на рану. На мгновение показалось, что вот сейчас, когда янтарные капли коснуться воспаленной, раненной кожи, она вспыхнет огнем и задымиться, но ничего не произошло, лишь смоляные слезы виски смешались с запекшийся кровью и грязными струйками потекли на папортниковое ложе.
- Отвернись.
Руки действовали. Не смотря на неумение весьма ловко. И было это очень странно в первую очередь для самой Дарины. Девушка осознавала происходящее, но будто смотрела на себя со стороны. И на свои руки тоже. Вот пальцы смело взяли иглу, продели в ушко нить, обмокнули в виски и запросто, не стесняясь, стали шить рану так, как шили бы лоскутное одеяло - стягивая края, фиксируя стежки и не давая им расползтись снова. Один, второй, третий...
- Всё.
Последний узелок завязан. Дари наложила на рану тряпицу, смоченную в настойке, которую мать прикладывала в содранным коленям и стянула всё тугой повязкой. И только когда отложила в сторону окровавленную иглу, поняла, что её начинает бить крупная дрожь, а из глаз катятся слезы. Сказать сейчас она уже ничего не смогла бы и просто отвернулась чтобы Миде не видел этой истерики. Как будто стыдно... А ведь где-то в душе и правда стыдно, ведь она сильная и подумаешь, что никогда такого с ней не случалось? Если взялась, то надо довести до конца.
Сотни и тысячи суровых горцев сейчас презрительно обозвали бы младшего Маклюра паршивым неженкой, не способным улыбаться, когда ему зашивают рану, но он никогда и не пытался тягаться с теми парнями, что носят при себе гвоздь, чтобы в таверне кулаком вколотить его в стену и повесить плащ. Он умел терпеть боль, и даже отчасти преуспел в этом, но подобное вовсе не значило, будто Диармайд мог безмятежно размышлять о вещах отвлеченных, пока Дари занята своим тонким рукодельем. Казалось, прошло не меньше часа, пока девушка колдовала над раной, сопя от усердия, и он даже не сразу сообразил, что значит ее короткое "всё".
- Спасибо тебе, - Миде вслепую нашарил ее дрожащую ладошку, сжал горячими пальцами, пока еще не способный разразиться витиеватой благодарственной речью, в которой упоминались бы святые девы Тары, любовь Создателя и будущий муж, которого Вышний непременно пошлет такой хорошей и доброй малютке.
"Благословенна будь, Дарина О’Коннелл".
- Ты плачешь? Посмотри на меня, ясочка... Не надо слез, я же живой. И благодаря тебе еще долго таким буду. Давай, выпей водички, успокойся. Ты отлично справилась.
Язык слегка заплетался, но мысли теперь почему-то казались удивительно ясными. Маленькие проделки доброго виски, играющего в чехарду с лихорадкой.
- Теперь каждый раз, как у меня заноет в боку, я буду вспоминать милую Дари. Не каждой девушке везет так крепко запасть в душу парню, - Маклюр честно попытался улыбнуться, понимая, что выглядит это скорее пугающе.
Отредактировано Диармайд Маклюр (2013-08-07 10:05:53)
Дари дернулась от руки Миде в сторону словно тот не погладить её пытался, а ударить. И осознала только потом, когда уже сделала. И новая волна стыда накатила внезапно сильнее первой.
- Всё хорошо, я не плачу.
Даже попытайся новый знакомец разобрать то, что сказала девица, не получилось бы достоверно. Успокоиться Дари оказалось куда сложнее, чем притащить полумертвого незнакомца в пещеру, сгонять за всем необходимым домой, вернуться, зашить рану... А сейчас, как девчонка! Как маленькая! Дарина размазывала по щекам слезы и видимо уже выглядела так же, как и сам Маклюр - перемазанная в его крови, с красными от слез глазами, с распухшим носом... Красота - страшная сила!
- Не плачу. И подумаешь, каждой или не каждой! Я - не каждая!
Дари, та, другая, хорошая девочка, папина дочка и будущая невеста, даже замерла где-то внутри. Затаилась и молчала, словно боялась спугнуть другую. Дикую, необузданную, смелую и ступающую сейчас на неизвестную, новую тропу своей жизни.
- Слышишь? Я - не каждая! И запомни это! Я, Дарина О’Коннелл, никогда не буду такой, как все!
Возможно это был всего лишь способ справиться с подступающей истерикой. Если так, то всё получилось. Девица успокоилась, только иногда всхлипывала, пытаясь унять внутреннюю дрожь. Но зато теперь она могла уже обернуться и поглядеть на человека, которому возможно спасла жизнь. Выглядел он жалко. Окровавленный, бледный, с горящими наступающей лихорадкой глазами и губами, растянутыми не то улыбкой, не то судорогой. Красавец, ничего не скажешь. А она тут распинается! Не такая она и не другая! Здесь, в глухом лесу, в пещере!
- Не хочешь - так и не станешь, - охотно согласился Диармайд, который даже в жесточайшей горячке не стал бы спорить с женщиной. - Ты будешь совершенно особенная Дарина О’Коннелл. Лисичка из Холодного леса.
У него прямо кончики пальцев зудели потрогать шов, хотя Маклюр прекрасно понимал, что наощупь ничего не узнает, и надо потерпеть хотя бы пару суток, прежде чем попробовать рассмотреть, что там в итоге вышло у его спасительницы.
- Я поваляюсь здесь дня два, не дольше.
При условии, что девушка сможет приносить ему воду и пищу, этого срока вполне хватит, чтобы окрепнуть и самостоятельно одолеть путь до жилища друида. Молчальник поправит, если что пойдет не так.
- Знаю, что прошу слишком много, Дари. Ты не оставишь меня?
Если она откажется, придется просто переждать здесь ночь и с утра снова пускаться в дорогу, хоть ползком, хоть на четвереньках.
- Ты можешь рассчитывать на мою помощь, если она понадобится. Просто выйди на башню в ветреную погоду и хорошенько подумай обо мне, я услышу.
Лучше всего Миде удавалось вранье вдохновенное, заранее не заготовленное, оно звучало свежо и искренне, иногда - вот как сейчас - он и сам верил в ту чушь, которую нес. Тоже еще, заклинатель ветров выискался. Но звучало красиво, девушки такое любят.
- Ты можешь рассчитывать на мою помощь, если она понадобится.
Дарина была молода и неопытна, и конечно ей, как и любой другой девочке, хотелось романтики. Хотелось прекрасного жениха, который придет к ней из-за леса, весь такой красивый, хотелось подвигов в свою честь, хотелось... Создатель, чего только девочкам не хочется, но вот практичный ум порой раз и все портит. Подсказывает: "не верь"...
- Просто выйди на башню в ветреную погоду и хорошенько подумай обо мне, я услышу.
Но ведь Дари никто и никогда не говорил таких слов, и она не могла сейчас не заслушаться, и пусть разум бунтовал и кричал о лжи, сердечко верило и верило искренне, а гордость О’Коннелл не давала ни единого шанса бросить раненного мужчину на произвол судьбы.
- Конечно я тебя не брошу, что ты говоришь!?
Девушка смочила кусок чистой тряпицы и аккуратно стала промокать лицо Миде, стирая засохшую кровь. Когда она что-то делала, мысли не так остро донимали и можно было не паниковать, а заниматься делом.
- Я принесу потом еды, и одеяло, а тебе надо лежать и больше спать, а потом, когда станет легче, можно пойти в дом и попросить убежища.
Выудив последнюю, самую маленькую флягу с виски, Дари отдала её мужчине, глянула ему в глаза и на мгновение задержала взгляда. А потом смутилась, залилась румянцем и отвернулась. Никогда она так близко не была с парнем, не касалась, не смотрела. И не важно, что она только что зашивала рану, в хорошенькой головке спокойно соседствовали и романтика, и честь, и долг, и приключения, и много чего ещё.
- Сейчас ты попей, а я пойду за едой и водой. Хорошо?
Вы здесь » Далар » Воспоминания » Лесная песнь
