Дениз ярко-пестрой птицей слетел с трибун, торопясь успеть добежать до шатра, занимаемого его господином вперед самого Сигмара. Не смог, конечно же – слишком много людей толпилось, слишком часто приходилось маневрировать между теми, кому не было никакого дела до куда-то там спешащего шази.
Хотя в целом, стоит отметить что пара особо рьяных (по всей видимоти крепко принявших горячительного на грудь) попыток возмутиться скорости промелькнувшего мимо лекаря от в меру породистых или богатых гостей турнира была успешно (и очень грамотно) пресечена следующими за Денизом двумя хесами.
И если попытка поймать лекаря за длинные красные пряди или за край халата обычно казалась вполне безопасной, но при взгляде на северных воинов (существенно снизу вверх), особо возбужденный схватками народ шустро прятал хватательные конечности и вспоминал, что на том конце поля брагу неплохую еще разливают.
Скорее всего вспоминали еще, что если брагу пить без зубов, то она не такая и вкусная, но кто ж признался бы?
Сосредоточенный на будущем деле и уже припоминавший, какие возможные повреждения откладывал в памяти, наблюдая за боями господина, Дениз честно говоря вряд ли помнил про свою охрану вообще (а потом вспомнит и ему будет очень стыдно!).
Зато – добравшись до шатра наконец, лекарь затормозил и чуть досадливо закусил темно-красную нижнюю губу, кажется поняв, что повелитель вошел туда раньше. Сумка с снадобьями и всем необходимым для исцеления уже была в шатре, и теперь оставалось только добавить к ней самого целителя. Если впустят. И позволят. И...
Дениз потратил еще пару секунд на то, чтобы одернуть праздничный халат и в пару движений пригладить волосы, переколов свои сапфировые украшения повыше, за виски – после чего очень вежливо и как-то даже робко «пошкребся» в шатер к северному владыке, озвучив при возможном ответе оттуда:
- Это Дениз, мой господин. Могу ли я как-то быть полезен вам?...
Обеспокоенность и немалое волнение в мягком голосе были вполне отчетливо слышны - лекарь не то не подумал их скрывать, не то не сумел.

Отредактировано Дениз бен Тюн (2013-07-16 16:22:44)

Окрыленный разрешением войти, целитель скользнул внутрь шатра, точно красно-синяя ящерка, только и колыхнулся полог, плотно прикрывающий вход – ему еще и помогла не отклониться в будущем от случайного порыва ветра быстро мелькнувшая узкая ладонь лекаря.
- Простите, мой повелитель, эту задержку. Я ваш. – Дениз совместил что фразу эту вежливую, что поклон глубокий, что шаг вперед к хесу – явно не пожелав тратить времени более на многие иные словесные соцветия. Что забавно – не стал тратить время и на оправдания, хотя наверное в иной ситуации не преминул бы хотя бы отметить какое-нибудь смягчающее его задержку (пару секундную, но Дениз такой ведь Дениз – а вдруг это уже огорчило светоч его очей и алмаз души?!) обстоятельство. Но в данный момент, было донельзя любопытно наблюдать за тем, как Дениза-«тень»(красивую тень), сменяет Дениз-«лекарь», очень уж ярко вспыхивали эмоции на смуглом лице шази.
Вот еще шагает – и уже позволяет вскинуть себе взгляд на мужчину, пробегаясь первым касанием синих глаз снизу вверх. Мда, тут предательски маловато все еще от лекаря, и критично много от молодого шази – к моменту когда конунгу и целителю довелось встретиться глазами, читать с его лица можно было не просто как с книги, а как с книги для начинающих. Той, у которой буквицы на пол-страницы, а рядом картинка, если совсем уж не понятно, что имеется ввиду.
Чтоб на Сигмара так женщины за всю жизнь по совокупности смотрели, как этот шази посмотрел – такой восторг сверкал в его взгляде, сияла такая насыщенная, ничем не сокрытая синева благоговения! Мужчине, вроде как, не скажешь с порога в лоб – «Ты красив!», обидится еще, не девушка же фигуристая, на то мускулы и многие иные умения дадены, чтоб нахваливать было что. Да и представить бы, что нечто такое осмелится сказать своему повелителю Дениз…
Но сказать не сказал – а одним взглядом поставил на пьедестал едва ли не сравнимый с божественным, надежно отделив от иных смертных мужей и дев вспыхнувших словно пламень пустынного костра, высотой своих чувств. Конунг был в своей жизни желанен как мужчина, а вот был ли желанен как божество?...
Ну наверное еще вот такой же эффект можно получить, если кому-нибудь в бою внезапно зазвездячить молодом по лбу. Недостаточно, чтобы мозг выпал с другой стороны, но с лихвой чтобы звездопад в глазах все на свете затмил.
Напрочь зачарованное выражение целительского лица. Сияние глаз. Слегка приоткрывшиеся алые губы. Яркий румянец.
И тут Дениз понял, что он вторую секунду таращится в глаза своему повелителю, с найпотрясеннейшим (туда же и найглупейшим, как же было не подумать?) видом, вместо того чтобы уже с него что-нибудь снимать, и как-нибудь ему помогать.
В пол-секунды залившись густой, насыщенно-бордовой краской стыда явно чуть ли не с головы до ног (очень уж отчетливо можно было наблюдать, как эта полоска багрянца сползает от корней волос ниже, словно жар вдоль по лезвию клинка, сунутого в пламя горна), лекарь оказался совсем рядом, и наконец-то принялся за дело.
Вот она, сила профессионализма – следовал бы эмоциям, наверняка сбежал бы и не попадался бы Сигмару на глаза ближайшую вечность! Или лучше две.
А тут жарок так, словно можно под ним загорать, ресницами дрожит почти испуганно, да голову чуть вжал в неширокие плечи, а поди ж ты – тонкие пальцы вмиг оплели левую руку Сигмара без задержки лишней. И словно бы целитель еще ничего и не сделал толком – лишь взял как-то так, что унялось разом напряжение, перераспределил меж своими ладонями и конунгом, тронул бережно вокруг вывиха… И стало разом меньше болеть.

Лекарь выдохнул и едва заметно (ну, ему так показалось, или очень захотелось, чтобы едва заметно!) перевел дыхание. Тонкие пальцы скользящими движениями проходясь все еще по только что вставленному на его законное место плечу - легко и искусно совмещая его с закономерными попытками самого северянина ощутить, как все было сделано.
Вставить плечо на место пожалуй, мог бы не то что иной костоправ - и многие воины смогли бы, ведь навык столь полезный быстренько приобретается в боях, когда здравость конечностей равняется жизни. Но вот сделать это почти незаметно и практически безболезненно, уже не все. А довести начатое до конца, казалось бы, едва значащими, и просто ласкающе-разминающими движениями - немногие и знали, что любой вывих таит в себе угрозу последствий, возмущение обиженных столь грубым вмешательством тканей, взбрыкнувшей вне своего привычного ложа крови...
То, что быть может легко пройти почти незамеченным на сильном теле - и все-таки, если вдруг придется схлестнуться в бою вдруг сразу с порога шатра, может замедлить воина. На толику, на крошечную долю, на критичный момент, который будет равен его победе или проигрышу.
Не то, чтобы Дениз предполагал, что вот так его конунгу надо будет с порога шатра в жаркую сечу с мечом наголо и с соблазнительно обнаженным мужественным торсом, но крылась в целителе та еще педантичная параноидальность, когда дело касалось лекарского ремесла. Идеальное должно быть идеальным.
Ну, в меру ограниченных Денизовых сил - хотя ныне, право, молодой шази сосредоточено пытался превзойти себя и выпрыгнуть из халата рамок возможного.
Хотя халат он тоже сбросил мимоходом, оставшись в более тонкой тунике - просторные рукава были знатно красивы в взблесках солнца, но явно могли мешаться, лишний раз касаясь тела Сигмара ненужным тактильным раздражителем. Правда, ткань была ничего так, мягкая.
- По болевым точкам? - Переспросил-утвердил лекарь, бросив на конунга осторожный взгляд из-под челки. Лишнего возгневывания на лице хеса не заметил, от сердца у Дениза знатно и массированно отлегло и внезапно робко даже улыбнувшийся мужчине целитель указал тонкой ладонью на кушетку рядом с ними. - Без осмотра таких повреждений я не рискну убирать их, мой господин. Многие знают жители островов... Но мне доводилось встречать подобные техники боя на раненых - если вы разоблачитесь и приляжете, постаравшись расслабиться, я не сомневаюсь, что смогу помочь вам.

Отредактировано Дениз бен Тюн (2013-07-28 02:24:22)

Дениз незамедлительно и приступил.
Некоторое время его руки просто разминали конунга – размеренно и тщательно проходясь по мужскому телу, не особенно нажимая, но отчетливо разгоняя кровь понемногу. От самого затылка, когда целитель не замедлил запустить пальцы в густую копну волос своего сюзерена, и словно мягкой, изучающей волной прикосновений расходясь сверху по всему крепкому телу.
Дениз едва ли был ныне виден – зато отменно был ощутим.
Вот не вышел он ни ростом, ни могучей рамой (хотя это скорее был бы его плюс, стань лекарь заядлым бабником – такого компактного под любую кровать можно быстренько запихать, если вдруг походкой каменного гостя зазвучат на лестнице шаги невовремя возвернувшегося супруга). Но зато Дениз был красивый, и это, как бы так правильно описать – концентрированный?...
Во всяком случае, его запястья были достаточно нешироки, чтобы Сигмар мог почти обхватить их одной ладонью, а пальцы достаточно изящны, чтобы какой-нибудь аристократ повздыхал завистливо, пеняя мысленно приземленным предкам, которые не обеспечили его такими линиями. Но хоть под смуглой кожей не бугрились мышцы, сила в его руках крылась немалая все равно – словно ожившей цитатой из книг, про форму, таящую дивное содержимое.
Вот эти сильные и нежные руки Сигмара и разминали. Неспешно сперва почти лаская кожу, потом начиная все ощутимее вжиматься вглубь все еще хранящих власть боя мыщц.
Шея. Плечи.
Жар тщательных и глубоких проникновений глубже вдоль позвоночника.
Ягодицы.
Внешняя и внутренняя сторона бедер. Икры…
Дениз касался тела Сигмара беспрестанно, настойчиво и донельзя как-то умело.
Даруя все чаще своеобразно сплетенные ощущения нот тягучей, внутренней какой-то боли, и одновременно – совершенно своеобразного удовольствия, настолько тесло переплетенного с ней, что невозможно было представить одно без другого.

Пальцы, сильно и глубоко размявшие конунгу ступни, замерли и на целый миг оставили тело Сигмара.
Можно было немного выдохнуть, ощутить как тяжелой волной жара растекается по телу разбуженная, растревоженная кровь. Толкаясь под плотную кожу мужчины, заставляя ощущать отчетливее не только прикосновения рук целителя, но даже едва заметные движения воздуха рядом с конунгом, отмечавшие перемещения лекаря.
Хотя, к чести Дениза можно отметить, что более ничем столь старательно созданного расслабления своего господина он не нарушил - ни краем туники не коснулся, ни прядь волос не скользнула по Сигмару, хотя наверняка ведь в процессе ему приходилось весьма живописно изгибаться, чтобы "объять" обоими ладонями то одно плечо, то другое, то вычертить словно бы крылья на широкой спине...
А потом прикосновение нежных рук вернулось - более глубоким, точным воздействием.
Подушечки пальцев целителя сжали мизинец на стопе Сигмара, как-то почти и неощутимо, но разминающе... И конунг вот теперь - мог познать, что такое истинное расслабление мышц, пусть даже в одном мизинце. Правда за ним сразу же пошел другой палец, и стопа, и вторая следом... Истинное расслабление - это когда опадают под прикосновениями целителя те неощутимые нервные барьеры, узелки контроля над собственным телом, которые разум предпочитает удерживать, покуда есть сознание и восприятие.
Лишь изредка, в мгновения глубочайшего сна, достигается подобное состояние тела. Или же не совсем изредка - если есть отчего терять сознание.
Дениз же творил его просто так - стирались под постепенно пробирающимися все выше и выше по телу конунга грани сна и яви, тело наливалось тяжелым, пульсирующим огнем под кожей и одновременно словно таяло в нем, выдыхая блаженно и глубоко. Не отзываясь не то, что на команды разума, даже на простейшие рефлексы, не желая шевелиться, словно ускользая всячески из оков могучей воли конунга.
Так, наверное, пряха вышивку распустить может - чтоб ни единого узелка нигде тугостью не держало, как Дениз перебирал под пальцами тело своего господина. Катилась, растекалась от рук молодого целителя расплавляющая эта жаркая волна. И иглы боли, что вцепились в Сигмара после совсем не таких заботливых соприкосновений с противником, поддавались под ней, разжимаясь постепенно...
Вот шеи коснулись горячие пальцы, огладили конунгу щеки...
От кожи Дениза пахло каким-то бальзамом и той смесью благовоний, которые так любил молодой шази - навевающих воспоминания о жарком солнце и дивных цветах его далекой родины.

- Да, мой господин. – Отозвался почти сразу же негромкий голос лекаря над Сигмаром. Похоже воину каким-то чутьем (впрочем, неудивительным для опытного же воина) удалось угадать момент, когда переворачивание стало необходимым. Хотя узкие ладони целителя не поспешили отдергиваться, и Дениз напротив – наконец-то ощутился чуть большим, чем этими самыми ладонями, перехватывая расслабленное тело каким-то на редкость ловким и опытным движением.
- Постарайтесь не напрягаться, я справлюсь сам. – Так же приглушенно выдохнул свою просьбу лекарь практически на ухо конунгу, слегка пощекотав пряди волос теплотой дыхания, и действительно – с минимальными приложениями усилий со стороны Сигмара, быстро и уверенно перевернул его лицом вверх. Хотя стоит ли удивляться таким умениям у Дениза – небось, не первый раз как массаж подобный делает, так и стоит только представить, до чего полезным был подобный вот навык в стремительном оказании помощи после боя, или же для тех, кто был без сознания и не на кого было больше полагаться, чем на себя, если надо их перевернуть…
Что в целом, давало очередную пару едва заметных штрихов  к своеобразию биографии молодого шази – как бы не был тих и скромен, наверняка успел насмотреться и на схватки, где отрабатывал этот самый навык, и на долгие болезни людей в ситуациях, когда рядом не было никого для помощи человеку, кроме самого Дениза. Да уж, вот яркий пример взращивания таланта в близкосоциальном вакууме.
Хотя конунгу от этого одни плюсы – перевернут он был ловко, даже шея уже опустилась на заранее по всей видимости скрученный и подготовленный мягкий валик. Качнулись стенки шатра, раскрылся перед взглядом Сигмара потолок, наконец-то можно было взглянуть и на самого Дениза, склонившегося над ним.
Сразу получить ответ, почему его волосы не мешали – молодой шази их весьма качественно и быстро подобрал в своеобразный такой узел на шее, который даром что только парой заколок прихваченный, был весьма надежным по виду. Спокойное, сосредоточенное лицо без излишнего напряжения, профессиональной грацией наполненные движения и без сомнения красящий всю картину оттенок вдохновения – ну и кто потом скажет, будто целитель в чем-то хуже окрыленного воина в бою или одухотворенного танцовщика? Дениз без сомнений искренне наслаждался тем, что делал – заодно даруя Сигмару своеобразный опыт в жизни, когда ты даришь кому-то удовольствие просто тем, что лежишь себе смирно и решительно ничего не делаешь, получая знатно куда большее наслаждение от процесса.
Паузы Дениз сделать не пожелал, и распустил руки по телу своего господина вновь практически сразу после того как Сигмар соприкоснулся с кушеткой всей задней поверхностью. Заодно можно было взглянуть на то, как он делает массаж (ну, пока руки были еще где-то на верхней части груди) – и отметить, как длинные пальцы шази вплетают в привычные уже глубоко разминающие движения куда как более точные, явно продуманно направленные на иное воздействие. Почти-почти неразличимые на фоне вновь нахлынывающей неги, смутно только памятные по прикосновениям сзади, но намекающие, что с славноизвестной техникой точечного воздействия мастеров с островов Дениз был знаком не понаслышке.
Теплая волна накрыла Сигмара с головой, закачала в телесном блаженстве расслабленности, ткнулась упруго в кончики пальцев на руках и ногах, заставляя их сладко, едва ощутимо занеметь. Вместе с нежными пальцами красноволосого шази заласкала от лба до ступней, вновь стремясь увлечь его в заманчивые грезы полудремы… В которой жаркие воды моря все чаще вспыхивали искрами куда как более ощутимого возбуждения, неспешно, но и неуклонно начиная скапливаться в истоках всех желаний.

В реальности же дела обстояли немного более занимательно - неспешно продолжающий процесс целительного массажа Дениз медленно спустился по одному мускулистому бедру до колена, и аккуратно, бесшумно ступая, обойдя кушетку, наложил было руки на второе, как вдруг...
Нет, это очень хорошо и удачно было, что конунг ныне предпочитал наслаждаться какими-то неведомыми лекарю грезами под смежившимися вновь веками. Потому что выражение лица, с которым Дениз уставился... ладно, будем откровенны - целитель ощутимо вытаращился, в то самое место, которое пока наименее воспевалось северными скальдами по отношению к вроде бы весьма сдержанному на сексуальные утехи молодому конунгу...
Да ладно бы просто так вытаращился - но на его смуглом ли же столько всего интересного разом отобразилось! По обыкновению, шазийскими эмоциями расцвело оное красивое лицо и запросто могло бы довести до определенных здравых сомнений в положительности физического бытия.
Дениз призамер - недоумение.
Глаза слегка расширились - осознание.
Приоткрылся рот - изумление.
...то, что ладони лекаря на секунду оставили его тело, Сигмар мог и не заметить. Но удержаться лекарь просто не смог - он в эту секунду натуральным образом, за голову схватился!
Пытаясь судорожно осознать, отчего у его повелителя наблюдаются вдруг все признаки усиливающейся эрекции.
Это в процессе-то действа, которое в мудреной книге и из уст наставников после было названо "блаженным беспамятством тела"! Которое подразумевало полное и бескомпромиссное расслабление всех членов тела, в идеале гармонии своей в какой-то момент уводящие в фактический обморок на физическом уровне и так же плавно возвращающее обратно в бодрящее состояние.
Члены тела у конунга послушно расслаблялись. А...эм...та самая нематафорическая часть, к которой процедура столь часто апеллировала в художественных описаниях - под ошарашеным взглядом целителя почему-то начинала все больше радоваться теплу, ласкам и массажу.
Дениз нервно сглотнул, потратил еще полсекунды на то, чтобы потереть запылавшие щеки и аккуратно продолжил растирание, почти не отрываясь взором от столь своенравно ведущей себя мужественности конунга. Так пристально и беззаветно, словно одним лишь взглядом пытаясь уговорить ее не своенравничать, расслабиться и улечься обратно в паху как лежала до этого!
Ведь не должно было быть, потому что не должно! Повелитель вот опять дремлет, значит все в порядке, но... У кусающего губы Дениза на лице следом отразилась паника - целитель сделал логический вывод, что где-то напутал с точечным воздействием. В легкой туничке ему враз стало весьма жарко - Создатель, за что караешь?! Первый раз пытается пригодится своему владыке хоть зачем-нибудь!
А может само пройдет?...Вроде не так эта повязочка и приподымается...
Дениз, с самым несчастно-надеющимся видом, продолжал массаж.

Отредактировано Дениз бен Тюн (2013-08-07 01:34:25)

В реальности же обманываемый столь трепетными надеждами Дениз в какой-то момент посмотрел на своенравную часть тела своего повелителя примерно как на опасную рептилию, которую не грех и чем-то тяжелым по башке превентивно треснуть!
Не то, чтобы он действительно подобное подумал или был готов сделать – конечно же нет! Как минимум потому что потом весь хесский народ разорвал бы его на клочки, а как максимум потому, что был все-таки существом мягкосердечным и к членовредительству (прости, Создатель, за тавтологию!) склонен не был. Ни в каких смыслах, ни в переносном, ни в прямом!
Впрочем, в этом самом смысле, лекарь постепенно приобретал все более несчастно-нервное выражение лица.
Конунг лежал, чресел вставал.
С этим явно надо было что-то делать, но кто воистину подсказал бы Денизу хоть что-нибудь?! Правда, если бы кто-нибудь вот сейчас вошел в шатер и начал бы, не приведи Творец, советовать, то были бы все шансы, что застенчивый и впечатлительный целитель в обморок бы со стыда хлопнулся.
И все-таки проблема бойко и недвусмысленно вставала торчком, а в панических мыслях продолжающего  на отведенных до рефлексах движений приводить конунга в порядок лекаря даже после  яростного перетряхивания всего опыта и орды прочитанных талмудов, четкого и безопасного ответа не находилось. Зато почему-то упорно крутилась совсем иная цитата из Халифатского трактата, в стиле «Резкое прерывание токов пагубно сказаться способно на мужской силы объекта лечимого…».
Мог бы и был бы шанс – Дениз заломил бы свои нежные целительские руки и возрыдал бы!
Ибо выбор у него был – чтоб всякому такой заиметь! Ведь вдруг и впрямь скажется потом?!
Воображение шази живо нарисовало красочную картину повторного и куда как более качественного линчевания хесским народом тех остатков, которые от бедняги лекаря могли еще где-то заваляться. Дениз с трудом сглотнул – а потом попытался выдохнуть, вдохнуть опять, бесшумно эдак-то, и сосредоточиться на кхм, целительской стороне вопроса.
Итак, токи. Которые нельзя. Прерывать, безусловно – все остальное с токами запросто даже можно.
Дениз с самым опасливым видом опять посмотрел на предмет столь бурных и неистовых его осмысливаний, так неуверенно, как будто опасался, что будет вот-вот укушен. Итак, токи. Может салфеточкой аккуратно, и?.. Нет, текстура не та, да и натрет еще с неумения, а потом добавочно лечить конунгу именно эту часть тела?
Фантазия немедленно развернулась на не менее многозначительный диалог между конунгом и случайным хесом:
«Сигмар, что у тебя с походкой?»
«Дениз натер…»
Истовое желание приложится лбом о край кушетки на лице лекаря стало еще более очевидным. И раз пять-десять эдак!
Тряпочкой? Так же недостаточно действенно. Мысли Дениза извивались как хорошо намасленные змеи, пытаясь найти возможность обойти так и напрашивающийся более интересный телесный контакт. Хотя и тут, что и говорить, варианты были невелики.
От самой напрашивающейся мысли содрогнувшийся молодой шази отказался прямо-таки чуть ли не истерически – стоило только представить самого себя, самым волнующим образом выгнувшегося над лежащим на кушетке телом, и свершающего над спящим конунгом обряд «нижнего сочетания устами», как сразу дорисовывался оный конунг, только уже проснувшийся.
И от одной мысли о том, какие у Сигмара будут при этом глаза-а-аа!..
А уж что он подумает!
А что сделает…
Конунг спит, целитель в полуобморочном состоянии. Сразу видна несправедливость мира – ну вот почему одним все и грезовые гурии впридачу, а вторым ощущение медленно смыкающихся на шее незримых рук неизбежности?! Хорошо хоть, что только на шее…
Дениз опять с трудом сглотнул – и совершил подвиг. То есть одновременно попытался взять в руки как себя, так и конунга. Себя в переносном, Сигмара в прямом, и второе получилось значительно лучше, чем первое!
Узкая, по-девичьи нежная ладонь заскользила вверх-вниз по злокозненной части тела. Словно отблески драгоценностей искрились между пальцами лекаря капли щедро плеснутого на ладони очередного маслянистого бальзама, и вскоре за первой дланью последовала и вторая…
«Главное, сделать вид, что все это в порядке вещей, и можно будет сослаться, что порой процедура такого лечения подразумевает некоторые последствия…» - мысленно пытался подбодрить себя судорожно хлопающий ресницами Дениз.
Честно признаться – мысль была годной, вот только исполнение существенно подкачало. На покрытом алыми пятнами лице нежного целителя крупными рунами была написана вся многозначительность происходящего и некоторые меткие цитаты даже переползали на углем пылающие в полумраке шатра уши…

Отредактировано Дениз бен Тюн (2013-08-09 22:57:58)

Лекарь под взглядом конунга еще откровеннее смешался, и на секунду стал выглядеть так, словно вот-вот нырнет под кушетку - только бы избежать столь внимательно взгляда все еще несколько сонных глаз. Хотя как известно - глаза боятся, а руками опыт не пропьешь! То есть, вне зависимости почти от душевного состояния целителя, его ладонь вполне так плавно завершила все те постыдные, но несомненно очень и очень приятные движения, которые обеспечили Сигмару столь яркие сновидения.
Самым поразительным было то, что взглядом целитель от взора конунга оторваться не смел, а завершать все завершал. Посему выглядел... специфически.
Потом все-таки полыхнул бурным шазийским румянцем, наконец-то скрывшим алые пятна под однородно-бордовым оттенком, и все-таки потупился. Тонкие пальцы подхватили мягкую тряпицу, по всей видимости заблаговременно смоченную в каком-то теплом освежающем растворе, и теперь не менее старательно не подымающий глаз лекарь в несколько умелых и четких движений привел своего повелителя в порядок.
- Так бывает... - Наконец-то рискнул едва слышно прошелестеть бедный Дениз. - Вероятно, кровотоки перенаправились именно туда. Отсюда и...эффект. Простите, мой господин.
Стоило хотя бы отметить, в оправдание целителя - что боль канула в Лету, растворившись без следа. Напротив - тело звенело и переливалось силой, словно наполненная до краев купель горной реки.

Дениз низко-низко опустил голову (еще чуть-чуть в том же духе, и лекарь под взглядом конунга забьется под кушетку. А ведь это Сигмар недоумевающее смотрит – наверное, если разгневанно рявкнет, то Дениза инфаркт может хватить на месте!) и продолжая бездарно пытаться сохранить невозмутимую целительскую мину, закончил «ублажение владычествующего чресла», насухо промокнув его чистой тряпочкой. Хотя было это скорее уже «очищение», а не «ублажение», впрочем если дать себе шанс задуматься, то делал лекарь это все равно очень бережно и прикасался приятно. Ну, если закрыть глаза на всякие сопутствующие несущественные культурологические факторы, которые заставляли Сигмара требовать ответа, а не валять этого самого лекаря по ближайшему ковру на шазийский манер.
- Тело людское соткано из потоков крови, мой господин – словно сложнейший узел дарует оно нам и силу и слабость. Дернув за одну нить, можно повредить узор, оборвав же иную, уничтожить его вовсе. Знания ханов даруют им власть над пониманием – куда направить свой удар, от того и преследовала тело твое слабость и боль. Постепенно ушли бы они, ибо не были смертоносны его касания, а ты же молод и силен, мой повелитель и кровь размыла бы те плотины, что создал твой противник. – Не подымая глаз, целитель однако не болтал просто так – поверх оживленного и оздоровленного воистину, кхм, феерическим массажем тела Сигмара легло небольшое полотенце, и повинуясь движениям ладоней лекаря, аккуратно счищало с него остатки бальзама. Оставляя лишь чистую, словно после долгого купания, на редкость здорово выглядящую кожу – был бы конунг девицей, небось и вовсе бы сиял сейчас. – Но все что угодно могло бы случиться за эту седьмицу… Мне же ведомо иное искусство, и частью его есть знание о том  – как подточить эти плотины изнутри, ослабив хватку узлов крови в теле до мига, покуда сами собою не потекут эти реки силы, как должно им. О того и объял тебя благостный сон, ибо истинно глубокое расслабление тела идет рука об руку с отдыхом разума, но…и…
Дениз отложил полотенце, и все так же трепеща ресницами вниз, подал с поклоном конунгу кубок с каким-то питьем – не вино и не вода, травы с едва заметным хмельным вкусом, дарующие чувство прокатывающей по горлу и телу прохлады. Освещающей, взбадривающей, пробуждающей – словно рокочущие воды горной реки, прокатившиеся по телу.
- И верно, наложившись одно на другое, наши умения и дали столь…неожиданный… мужественный эффект, мой повелитель. Никогда ранее не довелось мне сталкиваться с подобным при этом лечении, но читал я в мудрых трактатах, что…что вредно для здоровья мужского может быть искусственное прерывание токов в такой ситуации… И взял на себя смелость тягость твою облегчить…
После чего – целитель все-таки падает ниц перед кушеткой, прижимая лоб к сложенным перед собой ладоням.
- Прости, владыка! Под сенью разных заветов воспитан ты и недостойный твоей милости лекарь! Создатель свидетель – отнял бы руки себе, посмевшие оскорбить твои благородные чресла, но страх навредить тебе бездействием все мне затмил в тот миг!
Голос у Дениза прерывался и дрожал – еще бы, было с чего! Он сам тоже слегка дрожал, сжавшись у кушетки в столь интересной позе – стоит отметить, что шази все-таки в чем-то знали толк, и эти «позы покорности» могли выглядеть диаболоновски чешущими владыческие инстинкты. Ну и возбуждающими тоже – лекарь у нас строен как молодой кипарис, красками ярок, и в талии тонок, особенно когда вот так вот распластался, да красными волосами укрыт как плащом.
Аж прямо жаль, что не девица! Ато как наказать можно было бы на будущее.

Похоже, умеющий стыдиться и посыпать себе алую макушку пеплом шази, так же очень чутко реагировал на смену интонаций в голосе своего повелителя – потому что серьезно напрягшись в первые мгновения речи Сигмара, он почти физически ощутимо расслабился, стоило лишь словам конунга перевалить за половину сказанного.
Сигмару ждать не пришлось и нескольких секунд – лекарь словно шелковая трава пред ним растекся сперва, а после так же легко и поднялся на ноги, одним плавным и гибким движением. Аж посмотреть приятно – ну пусть и не воин, но видать танцор из смуглого юноши получился бы зело неплохой, если бы учили его с детства немного иным наукам.
Правда, зная шазийские нравы, то вкупе с танцами шло бы и любовное искусство, и ныне Дениз точно бы не вытирал собой испуганно пол шатра, а вполне уверенно ублажал бы своего господина – к его-то годам, небось бы повыбили и повылюбливали бы из него всю столь зримую застенчивость и кроткость нрава…
Кстати, никто не говорит, что это было бы для красноволосого судьбой похуже – недаром же говорит мудрость многих народов, то великой властью обладает тот, кто повелителя держит за…мужественность. Хм. Может это у лекаря что-то инстинктивно-народное было?...
- На все в жизни моей воля твоя, о повелитель, и счастлив я буду безмерно тому, как пожелаешь ты ее выразить. – Прозвучал тем временем тихий голос юноши, а руки его уже подхватывали полотенце – чтобы завершить столь ярко прерванный массаж.
Требовалось тщательно обтереть всего Сигмара – и после целитель был явно готов выполнить роль его оруженосца, помогая облачиться в подобающие будущему времяпровождению Сигмара наряды.
Хоть и можно было отметить, что получив облегчение совести своей от слов владыки, робость Дениз где-то в тот же миг потерять не сумел, и ныне на Сигмара взгляда синих глаз не подымал. Впрочем, на его заботливые действия этот факт никак не повлиял, а ресницы у лекаря были все-таки предметом зависти многих юных и не очень дам, особенно когда вот так вот опущенные.

Дениз понемногу выдыхал, не видя ни на лице, ни в голосе, ни в движениях своего повелителя гнева – что потаенного, грозящего излиться на повинную алую голову через время, что открытого. Постепенно пестрой бабочкой раскрывала в сердце молодого лекаря крылья надежда, и следом за ней, словно радуга за грозой тревог, волникало счастье – как же милостив был его владыка, как великодушен!
Ведь судя по тому, как перепугался бедный лекарь едва ли не до обморока постыдного, он достаточно успел попутешествовать по землям Империи вне своей жаркой родины, и пожить в сердце столицы ее, чтобы узнать о более чем суровых укладах северных народов в отношении любых любовных утех между мужами. А уж в таких условиях как были ныне меж Денизом и его господином! Воистину, облегчение на смуглом челе молодого шазийца легче легкого было прочесть, а уж когда Сигмар опять обратился к нему с вопросом о его пожеланиях, успевший прибрать все лекарские вещи в извечную свою сумку, Дениз даже попытался робко приподнять на него черные тени ресниц.  Не смея, однако, отразить на губах и намека на улыбку – ибо известно ведь, что милость повелителя бывает скоротечна, словно проросший сквозь барханы цветок.
- Было бы для меня истинным счастьем узеть, как будут чествовать вас, мой господин, ибо сердце мое словно солнцем восставшим согрето блистательностью вашей победы ныне,и не было бы зрелища достойней в шкатулке моей памяти... – По обыкновению, негромко ответил ему лекарь. Как уже было можно отметить – были у Дениза и иные привычки, и вот сейчас подвижные пальцы, умеющие подарить столько балаженства на ложе, пусть и массажном, затеребили переброшеный на грудь длинный хвост. Привычней была бы коса, но что было –на то внутренние сомнения и изливались. А вскоре Сигмар услышал и то, что вызывало в его лекаре тревогу, ибо Дениз обратился к нему нерешительно, явно уповая на крепкость суждений северного воина там, где никак не мог подобрать самый благополучный исход своим разумом:
- Празднецтво же манит меня памятью о пестрых красках и дивной музыке давно оставленной родины, и мне мнится, что не будет беды, если я поприсутствую и там так же... – А ведь если судить по осторожности слов и тому, как Дениз опять опустил ресницы, пойти на маскарад ему весьма хотелось. Он не был так уж стар и сух, наверняка ведь мог быть склонен и к смеху, и к желанию взглянуть на красоту обещанных придворных зрелищ – хоть, одного взгляда и минуты знакомства с этим лекарем хватило бы чтобы предположить отсутствие мыслей об активном участии, и склонность к созерцательности зрелищ. – Однако, предполагается маскарад, и... видно ум мой оскуднел за эти годы, а мысль разумная прийти не торопится – не желаю я оскорбить взгляды гостей отрицанием сущности праздника, но будет ли достойно, если лишь прикрою я лицо маской, оставив одеяния родины моей?
...как минимум – вопрос явно имел корни в том, что до бала осталось всего ничего, и причудливые извивы судьбы лекаря вряд ли позволяли подумать о бале как таковом, не говоря уж о том, чтобы подготовиться к маскараду! И хотя девицей, чтобы плакать из-за отсутствия пристойного наряда он конечно же не был – но судя по всему, был всерьез озабочен ныне тем, как бы не уронить престиж Хестура. Не обьяснять же всем и каждому, что в свиту Сигмару он поступил лишь совсем недавно – а на каждый злословный роток не накинешь платочек, вот еще будут шептаться, будто у его повелителя недостало средств на достойное явление его свиты! Дениз откровенно переживал и смущался.