- Эй, хозяин, отворяй, гости пожаловали! 
Мужик замер, стиснув в мозолистой руке древко топора. Не весть какое оружие, но пару тройку уродов завалит запросто. Не отдаст так просто свою семью. На крики выглянула из дома жена, сначала улыбнулась мужу, а потом заметила подходивших головорезов... Бледность нахлынула вместе с ужасом, сердце остановилось и секунду женщина не могла двинуться, но стоило младшему сыну - мальчишке лет трех - попытаться пробраться на улицу, подхватилась и скрылась в доме. Медлить было нельзя ни секунды. Скорей всего она больше никогда не увидит мужа, скорей всего не сможет спасти всех детей, но стоило попробовать. Перехватив перепугавшегося видом матери малыша поперек талии, она крикнула старшим детям всего одно слово: - Уходим!
Жизнь в лесу приучила быть готовой к любым неожиданностям, а нравоучения мужа не прошли даром. Дети - трое сыновей - конечно до смерти испугались, но перечить не стали. Не сейчас, когда мать словно снег белая, бросились следом за ней через окно на двор за домом. Там огород, потом плетень, а там дальше лес, может и успеют. А мужик с колуном оскалился, встречая бандитов.
- Ну заходи, коли пожаловали.
В глазах было небо. Штормовое, свинцовое. небритые щеки пылали лихорадочным румянцем, ноги крепко стояли на земле, а рука намертво "вросла" в топор. Хозяин собирался драться до последнего и почему то было ясно - он не отступит.

Где-то из избы раздался женский голос, призывающий убегать. Везёт мужику, семейный человек. Наверняка, любящая жена. Детишки… Но ведь никто же не убежит. Курт ласково потрепал холку свирепого пса, замершего у ноги – зверь чувствует хозяина, чует, когда его не боятся, - и отворил калитку, заходя во двор. Приглашают же.   
- Так вот как ты гостей встречаешь, – Радагарт сделал шаг вперёд, величественным жестом оставив ватагу за оградой, - мил человек. – Пускай те, что стоят за плетнем, за пределами этой арены, пускай почувствуют. Их, голодных, продрогших - и словно нелюдков  гряды, встречать с топором. Или я такой страшный, а? Зловеще хрустя снегом, хес шагал вперёд с какой-то вкрадчивой неторопливостью волка, загнавшего добычу, упиваясь собственной удалью, в теле ощущалась удивительная лёгкость.
Единственное оружие, полуторный меч, покоится в ножнах за спиной, но вот и он отброшен прочь, в сторону, за ненадобностью. Смерть от меча нужно  заслужить.
Курт показал голые ладони. Мол, один на один, всё по чести. Шаг за шагом, всё ближе, не сводя взгляда с налитых кровью глаз. Мужик был мощный, крепкий. В руках чувствуется недюжая сила. Такой согнёт пополам, и не поморщится. Всё ближе и ближе, шаг за шагом.
Могучий замах, сокрушающий удар, столь сильный, что расколет череп на раз… Увернуться не составило труда. Дагарт проворно пригнулся, легко пропуская второй удар тяжёлого, неповоротливого колуна. Неистовство накрыло резко, пронзив разрядами молний, заставив всклокотать кровь от прилива сил. Сжав древко топора, распрямился, хлёстким ударом  вонзив руку под дых. Тварь! Оскалился, обнажая желтоватые зубы. На лице проступили вены. Кулак взметнулся подобно кувалде, едва не подбрасывая тело за собой. – Смелый, да?! – Кувалдой же и обрушился на шею выблядка, почти вминая в землю. – Герой?! И тут же крепкий удар ногой по морде, опрокидывая навзничь.  Побагровевший хес схватил избитого за волосы, рывком задирая голову.
- Ты поднял на меня руку. – Кровожадно ухмыльнулся, безумно сверкая единственным глазом. - Твоя жена и дети. Подумай о них. - Мутный взгляд на Шкуру, приставившего нож к шее бабёнки. Оборотень фыркнул и с силой приложил голову наглеца о промёрзший грунт. – Свяжите эту падаль и тащите в дом.   

Отредактировано Курт (2013-06-28 23:57:10)

Оборотень рефлекторно дёрнул бедром, принимая удар на ногу, и ловко схватился за запястье мужика, - Поиграем?! – Дёрнул, почти до хруста выворачивая, любовно вслушиваясь в сдавленный крик боли, впрочем, тут же милосердно оборванный тяжёлым ударом в затылок. Всего лишь очередной беспомощно трепыхающийся птенчик, не способный защитить даже себя, не говоря уже о других. Никакой сноровки, лишь грубая сила. Жалкая кучка перепуганного скота.

Не трогать… – Разбойник коротко хохотнул, отшвырнув обмякшего мужлана в сугроб, после чего распрямился, безразлично оглянувшись через плечо на схваченную хозяюшку, крепко прижимающую к себе грудничка. - Словно вы можете что-то предложить. - Гадливо ухмыльнулся, разворачиваясь лицом. - Что-то, что я итак не возьму. - В глазах застыла едкая смесь надменной брезгливости и безразличного любопытства.
– Тащите это мясо в дом. – Представление было окончено, хес поднял свой меч и пошёл в сторону дома, ощущая, как за спиной возник конвой из приближённых.

Подозрительный шум и единогласный возглас из множества глоток вынудили обернуться… Чаще забилось сердце… Словно оборвалась струна.
- Нет! - всколыхнул ледяной воздух утробный крик, гулким эхом прокатившийся по округе. Слишком поздно, из распоротой глотки уже брызнула первая кровь. Наполненный ужасом взгляд устремлён к небу, баба заваливается набок, одной рукой безуспешно пытаясь сдержать стремительно уходящую жизнь. Крик отчаяния захлёбывается в крови. Слышен угрожающий треск тетив.
– Не стрелять! - Оборотень всхрапнул и врезал первому попавшемуся ублюдку, натянувшему лук. – Идиоты! – Эхом вторили горы. Упал в снег ревущий младенец. - Шкура, выкидыш осла, какого лешего… - Радагарт разъярённо стиснул зубы. Слишком далеко. Остаётся только беспомощно наблюдать, как взбесившийся разбойник ошалело вонзает нож в шею сопляка. Проклятье. На девственно-белом снегу корчилось и хрипело два тела, окашивая окружающее пространство во все оттенки розового. Вот так всегда, какой-нибудь говнюк решит поиграть в рыцаря и всё идёт наперекосяк. Придурки, не обременённая мозгами.
- Они нужны мне живыми! Держите собак! – Раненый сполз по плетню, бережно держась за нож в боку. Рядом засуетились сыновья седого разбойника. Рвал плоть младенца непойми откуда взявшийся пёс, угрожающе рыча. Никто не решался подойти к разъярённой зверюге. Да и поздно уже.
Ну Шкура… Выживи только, я тебе рога-то пообламаю…
Хес устало прикрыл веки. Скоро прийдётся подавлять беспорядки.

- Живых в дом. Мертвяков собакам. – О да, уже скоро живые позавидуют мёртвым... Радагарт порывисто развернулся и принялся ожесточённо чеканить шаг по направлению к жилищу, ругая про себя всех тупых ублюдков этого мира. – Олаф, проследи, что бы всех накормили, Штык, выставь в доме караул, потом сменишь увальней Шкуры. Надеюсь, ты справишься лучше. Очень надеюсь.
Или я тебе яйца вырву.

Курт развалился на тяжёлом резном стуле, сыто закинув ноги на стол. В зале, надо сказать, вполне богато обустроенной хаты царил приятный полумрак, было тепло и уютно, то тут, то там врывались хохотом и криками, привычно воняло застарелым потом, псиной, мочой и дымом. Жарились окорока из пары забитых овец. Раз за разом прогоняли прочь от мяса собак. Всё окружающее пространство заполонил люд ватаги - первый этаж, второй, чердак, и даже в сарае. Шкура корчился в соседней комнате, под присмотром чернокожего знахаришки. Хозяин дома с его сыном были распяты на стенах в двух разных помещениях подвала, в ожидании дальнейшей участи и неведении, что случилось с остальными, которые... Северянин перевёл взгляд с карты и ехидно глянул, как на противоположном конце стола, в кольце желающих, самые наглые и сильные, набив животы и оголив жопы, во все дыры пользовали труп хозяйки. Только и шлёпались яйца о пухлые ляжки.
Иногда нужно было приспустить вожжи. Пока они не порвались.

Отредактировано Курт (2013-07-04 18:17:05)

Зал погрузился в тишину, пускай не сразу, только откуда-то сверху доносились приглушённые вскрики и громогласный смех, но вскоре и они притихли. Несколько ладоней легло на рукояти мечей, кто-то опасливо потянулся за луком. Пылкие “любовники” оставили тело хозяюшки в покое и пооборачивались, растерянно натягивая штаны, были и такие что не стеснялись своего мужского достоинства и даже напротив - нахально им потрясали. Северянин поднял недоумённый взгляд на звук голоса, рассеянно пряча карту в подсумок. На лице застыла непроницаемая маска, вот только в штормовых глазах сверкали смешливые огоньки. Девица?! Какого дьявола?! Как ей удалось миновать охрану? Впрочем, это было не столь важно, куда важнее было, кто она такая и что забыла в этой дыре. Уж слишком храбра. Или невероятно глупа, но это было мало похоже на правду. Как интересно… Курт внимательно оглядывал незваную гостью, отмечая каждую деталь. Хеска, не молодая, но и не старуха, за голенищем нож, на поясе кнут, фигурки было не видно, но посмотреть не отказался бы. Две пары ледяных глаз встретились. Разбойник хмыкнул. Девица явно была непростая, оборотень загривком чувствовал. Что-то в ней было не то, вот только что? Скоро всё выяснится. Так или иначе. Внезапный вызов собственной проницательности приятно будоражил кровь.
- Среди нас нет господ - давно болтаются на сучьях. - В зале тихо загомонили, посмеиваясь и улюлюкая над незнакомкой. Дракон снял ноги со стола и пинком отодвинул свободный стул подле себя. Если белокурая бестия задумала что-то недоброе, лучше пусть попытается сейчас, пока деваху не покромсали на куски или не сделали чего похуже. Не за едой же она сюда пришла, в самом деле. Одноглазый красноречиво глянул на мужика, стоящего на страже у входа в избу. Тот понял с полуслова, и бесшумно проскользнув за спиной незнакомки, скрылся на улице. Ушёл проверять дозорных и отвешивать слепым оболтусам пинки. Уже второй раз за сутки облажались – непозволительная роскошь, когда совсем рядом долгожданная и вожделенная цель. - Проходи, присаживайся, гостьей будешь. – Радагарт радушно усмехнулся, сделав небрежный жест в сторону свободного стула. - И хорошенько подумай, прежде чем сказать, какие черти тебя сюда пригнали. – За спиной возникла пара телохранителей, отъявленных головорезов, некогда состоящих в охранении у самого конунга, ныне дохлого – вот и сломалась судьбинушка рубак. Не пропадать же добру. 
- И как величать тебя, красна девица? – Утробный голос хеса зазвучал вкрадчивыми, бархатными нотками.
Вот только, живой отсюда ты уже вряд ли уйдёшь. Нельзя позволить предупредить городских. Мужчина взял чудом уцелевший кувшин браги и налил пенящейся жидкости в кружку хески. Внутренне подобрался, готовый устроить резню при малейшей угрозе.

- Радушный ты, как я посмотрю. - Курт плеснув браги и себе, после чего поставил кувшин обратно на место, добродушно сверкая глазами. Значит, недавече был господином, а теперь уже на “ты”. Шустрая деваха! В самом деле необычная – наглостью и самообладанием. Другая уже бы скулила от ужаса. Хммм... Радагарт не стал препятствовать, когда один из бандитов дёрнулся к незнакомке, за что хорошенько получил от неё по шее. Это если мягко говоря. Слабака жаль не было, сам напросился, но всякого, кто осмелился поднять руку на человека ватаги следовало жестоко покарать. Однако, сначала нужно было узнать, зачем же эта гром-баба пришла, ну а после уже, когда надоест играть с жертвой  кошки-мышки... Хес едва заметно улыбнулся, наблюдая, как бедняга отползает в тёмный угол, держась за горло. Дерзкие нравились. Их было приятно ломать. Подчинять. Выбивать спесь, упиваясь криками боли и жалобными стонами.
- Тише, мы говорим. - Напряжение нарастало, ещё немного, и толпа разъярённых бандитов могла выйти из под контроля. Всё держалось на страхе и доверии, что он, Борода, знает, что делает и уже скоро девица пожалеет, что родилась. 
- Вас больше и вы сильнее. Я знаю. – Не сумашедшая, уже радует. Оборотень пригубил немного жидкости и поставив кружку на столешницу, внимательно слушая с нарастающим интересом. - И не нужно мне это доказывать. – Бровь изумлённо поползла вверх. Да кто она такая, что бы ей что-то доказывать?! Было смешно и в то же время внутри начало ворочаться нечто тёмное, мстительное, кровожадное, пока что сдерживаемое усилием воли. Благо, настроение было игривое. - Но я положу большую часть твоих людей прежде, чем вы сможете положить меня. – Умилительная самонадеянность. Но лишь до определённой черты. Уложила одного и думает, что произвела впечатление?! На остальных, может быть, но только не на него. Так ли хороша на самом деле? В крайнем случае, даже если не блефует, вздумай девица брыкаться, банально загонят в тупик и расстреляют из луков. Рядом, на этаже, не меньше десятка отборных воинов, не считая тех, кто похуже, не стоило забывать и свирепых собак, выдрессированных убивать. – Может, просто поговорим?
Может?! Плохое начало. Поздно “просто” говорить, нужно отвечать за базар. Одноглазый удовлетворённо глянул на Штыка, появившегося в дверях - разбойник который сделал знак, что с дозорными всё в порядке, “гостей” больше нет. Капкан захлопнулся. Не стоило бабе здесь появляться и тем паче, хвастать своей силушкой. Как известно, в каждую жопу найдётся затычка. С верхнего этажа спустилось ещё пара мужиков при ножах, узнать, что происходит.
-  Я спросил, как тебя зовут. – Глухо бросил, с нажимом на первые слова. Поднял тяжёлый, пожирающий взгляд. - Это во-первых. А теперь объяснись, с чего бы это меня должны заботить твои проблемы. – Чужие проблемы это чужие проблемы. Входить в чьё-то положение?! Ха-ха-ха. Губы разбойника зло изломались в насмешливой улыбке, в немигающих глазах застыло безумное выражение.
Ты моя.

Отредактировано Курт (2013-07-10 17:33:27)

- Понимаешь, мои проблемы скоро могут стать твоими проблемами и поэтому они могут тебя волновать.
Да неужели? Каким же это боком? Волновать - вряд ли, но иначе бы слушать не стал. Рисковая. Хес задумчиво пожевал губу, пристально всматриваясь в лицо незнакомки. В глубине зрячего глаза плескался северный холод, слепой же словно пронзал насквозь.
Так зачем ты пришла сюда, девочка? Неужели хочешь присоединиться? С какой целью? Какой прок?
Слишком много вопросов и мало ответов… Соня. Сонечка.
Курт неторопливо встал из-за стола и скалой навис за узкой спиной девушкой, уперев массивные кулаки в столешницу, задержал голову на уровне ушка прелестницы, мрачно рассматривая уродливую физиономию по другую сторону стола. Скрестились взгляды. Сосед смешливо подмигнул и отвёл взгляд, бесцеремонно выковыривая ножом остатки мяса из зубов, мол, знаем мы тебя.
-  Пошли. Обсудим. – Прошелестел почти одними губами, полностью проигнорировав чужой вопрос. Пожалуй, прозвучало слишком многозначительно, но сказанное имело всего лишь один смысл - прямой.
Северянин легонько приобнял девушку за плечо, словно знал уже лет так сто, и прижав к пропахшему дымом боку, потянул в сторону лестницы, на второй этаж. Можно было быть уверенным, только парочка отсюда выйдет, начнутся похабные шутки и не менее похабные перешёптывания, но это нисколько не заботило. Доверие доверием, но сейчас был не тот случай.

Одноглазый отворил дверь пустой полутёмной комнатушки, почти каморки, служившей ему личными покоями, и проследовал к малюсенькому окошку, дававшему крохи серебристого света. У стены был приставлен меч и снятый бронник, матово отсвечивая серебром. Выглянул на улицу – диск солнца почти исчез за горной грядой, ломаной линией простиравшейся далеко вширь. Снаружи тоскливо бродил вышвырнутый из жилища пёс. Неподалёку показалась парочка патрульных. Обстановка располагала к доверительной беседе, а бросить девицу на потеху своре всегда успеется. Если же она убийца, сейчас самое время – но осмелится ли? В этом просто нет смысла - некому послать в эти места человека по его голову.
- Живой тебя отсюда не выпустят. Я не стану препятствовать. Глупо стоять между стаей и её добычей. – Просто и без замысловатостей. Курт обернулся, скользя взглядом по силуэту девушки, утопающей в темноте. Баба в отряде - не миновать смуты. – Есть только один выход.

Отредактировано Курт (2013-07-11 21:56:55)

- Ты знаешь ответ. – Хищно улыбнулся уголками губ, беззастенчиво скользнув взглядом по фигуре. Впрочем, той, которая назвалась Соне, этого не было видно – стоял против света. А если и не знаешь, не беда. Вообще, ничего такого оборотню не хотелось, но… Желание оно такое, приходит быстро! Курт сделал пару шагов, тягучих, словно через силу, и резким движением прижал девушку лицом к стене. Игриво придвинулся вплотную, крепко вдавливая широкой грудью, тазом, мужским достоинством, ставшим предательски твёрдым, к деревянной перегородке, вслушиваясь в шум прерывистого дыхания, ощущая участившуюся пульсацию крови в горячих телах, их запахи – в основном, немытого тела самого оборотня. Поддатливая плоть,ощущение власти манили, заставляли терять голову, растворяясь в эйфории обладания. Борода выхватил из-за пояса нож и приставил к беззащитной глотке северянки, вдавив кончиком под подбородок. Хищно оскаблился, нащупывая артерию, облизнул пересохшие губы, борясь с внезапно нахлынувшим соблазном пустить кровь. - Так зачем всё это тебе? – власти над телом было недостаточно, хотелось понять мотивы. Так просто разбойниками не становятся, тем более - хорошенькие девушки, а эта Соня хоть и не была лицом первой красавицей, всё же была прекрасна и притягательна чем-то необъяснимым, диким.

Отредактировано Курт (2013-07-12 00:40:32)

- Занятно… - Ради меня… На мгновение одноглазый опешил, задумчиво прижимая северянку к себе и пытаясь осмыслить столь странные речи. На ум напрашивалось одно слово – баба. Строптивая баба. И что она имеет ввиду? Сначала упрямо упиралась, теперь пускает пыль в глаза, не желая ответить прямо, зачем припёрлась. Ммм... Лёгкое касание внутренней стороны бедра вызвало волну ледяных муражек, разрядами молний пронзивших пылающее тело. Ощущение близости  будоражило кровь, наполняя приятной истомой, заставляло сердце биться чаще, кружащие в безумном хороводе мысли никак не желали выстраиваться в логические цепочки, исчезая во тьме зимнего вечера. Горячее, шумное дыхание погружало в транс. Слабо кружилась голова.
Дьявол с тобой.
Ручища оборотня собственнически скользнула вниз по животу девушки, грубо вклинившись между сжатых ног, и властно прижала тело северянки к напряжённому торсу, слабо поглаживая и ощущая жар, пронизывающий ткань платья. В голове били там-тамы. Курт бездумно проваливался куда-то в тёмную, дремучую бездну, и от этого падения захватывало дух, в груди рождалась нечто древнее, дикое, из глотки клокотание рвался утробный рык ликования, бытие ощущался в разы острее, ознобом отзываясь в дрожащем теле, всё окружающее казалось незначительным, не существовало в мире преград, способных прервать это падение.
Нахер всех.
- Крепче... – Борода слегка надавил остриём в дюйме от сонной артерии, на гладкой коже заманчиво-беззащитной шеи проступила алая капелька, приковавшая алчный взор.
- Так нетерпится отправится к предкам, м? – Во рту пылало жаром пустыни, разум окончательно застелил туман вожделения, варвар проворно вонзил зубы в плоть, дико и ненасытно, почти не заботясь, что это может быть больно и как выглядит со стороны. Нетерпится, да?!
Ах, эти трепыхания. Язык ощутил солёный привкус тёплой плоти, перед глазами застыло зрелище бойни. Поле трупов. Глиняная чаша в руках, над алой жидкостью стелится дымка пара. Горячая кровь. Холодная ночь. Чащоба. Барабанный бой в ушах. Дрожат языки пламени перед глазами. Пляска на костях. Безоблачное небо и мрачная луна, тоскливо смотрит вниз. Бег напролом. Хочется убивать, сотрясая пространство безумными криками, проламывать двери, нанизывать на копья, нестись по бурелому, гнаться за добычей и убивать-убивать-убивать! До последнего вздоха.
Хес прикрыл глаза, хлёстко взмахнув рукой. Куда-то в стену воткнулся нож, освободившаяся пятёрня алчно стиснула грудь, патокой потекла вниз, задирая подол, изрядно отросшая за время похода борода, заколола нежную кожу девушки  и северянин легонько, неожиданно ласково куснул чужой подбородок, внезапно ощутив рядом что-то родное. Своё. Или это миновало слишком много холодных ночей, и он просто заскучал по женщинам? Проклятье. Дагарт поджал губы и порывисто отодвинулся, отойдя к окну. От всей этой приторной гадости начиналась тошнота. Бабы. Моя свобода превыше всех вас.

Отредактировано Курт (2013-07-13 14:43:51)

Стражник у ворот лениво потыкал копьём в телегу, доверху наполненную сеном, и хмуро кивнул, велев двигаться дальше. Даже нечего стребовать, кроме пары медяков - всего лишь пара худосочных крестьян, отец и сын, спешат на постоялый двор, пока не закрылись ворота, ну а то, что рожи  у них какие-то бандитские, так ещё и не то с перепою будет – праздник нынче, едрить! Да и шелупони всякой по случаю праздника понаехало с окрестностей, не пересчесть. Главное, уплочено.
- Давай, проваливай.
- Благодарствуем, милсдарь. - Худощавый мужик, тщательно укутанный в меха, поспешно кивнул и слабо горбясь, дёрнул за поводья, вкатывая телегу на людные улицы Стоунольма. Угрюмо переглянулся с рыжим юнцом нагловатого вида. Кивнул, мрачно усмехнувшись. Заносчивый боров у ворот слишком жаден. Но ничего, скоро деньги вернутся к папочке. Живот холодила сталь припрятанного ножа, а на дне телеги был спрятан сюрприз.

Их было семеро. Семеро отчаянных псов войны ожидали своего часа. А пока ещё они в овечьих шкурах, нужно было вынюхать, что да как, разведать местность, подготовить захват. Уже скоро город падёт. На небе высыпали первые звёзды, солнце исчезло за горной грядой. Ночь будет долгой.

Отредактировано Бандиты (2013-07-14 14:48:03)

Отчего то именно в такие моменты кричать не можешь. просто пропадает голос и как бы ты не старалась, не выйдет даже пискнуть. Зато сил значительно прибавлялось. Настолько, что разум отключался, уступая место безумию. Нельзя злить мужчин, нельзя лезть на рожон, нельзя в принципе в жизни допускать ситуации, в которых есть риск лишиться жизни, так что же случилось сейчас?
Стоило Курту отверуться на распахнутую дверь, как в его плечо впились крепкие зубы нагини. Впились до крови. Теперь отцепить её можно будет только с мясом. Драться с воином, к тому же с такими сильным, Соня не могла. Вернее могла и пыталась, но отчего-то получалось не очень и все умения в данный момент были абсолютно бесполезными. Полезными оказались только инстинкты и желание выжить любой ценой, и доказать главарю, что она не просто так, она ему нужна. Сильные ноги капканом обхватили бедра Бороды, Соня сама разжала губы и резко дернув неожиданного любовника к себе, отвлекая от кого-то там за дверью, впилась в губы жадным, жарким поцелуем, отнимая не только возможность дышать, но и думать.
Ты будешь моим... Моим... Мой...
Сознание туманилось, голова кружилась всё сильнее, а по телу, вопреки всему, растекался сладкий жар. Да, отчего-то именно сейчас, в этом грязном чулане и с этим мужиком Соня почувствовала в себе спавшую до поры женщину, которую желают, жаждут, которую будут добиваться, защищать, оберегать и любить. По своему, без комплиментов, без серенад, но очень честно, откровенно, сердцем.
- Иди ко мне.
На секунду оторвавшись от изласканных губ, Сона выдохнула и закрыла глаза, позволяя миру происходить с собой так, как задумал Создатель. Вулкан, который Курту удалось пробудить, начинал раскаляться сильнее и казалось, что от напряжения тлели простыни.

На улицах было пустынно и темно, по случаю праздника постоялый двор был забит постояльцами, во многих домах были размещены гости, таверна тоже была переполнена. Тоскливо выли в подворотнях собаки, фоном свистела над головой метель, из малюсеньких окошек по обе стороны лился тёплый свет, из дымоходов на крышах валили клубы сизого дыма, растворяясь где-то в тёмно-синем небе. Дрожали языки пламени немногочисленных жаровень и факелов, зловеще плясали на стенах изломанные силуэты. Тихо хрустел под сапогами снег, придавленный множеством ног. Ночь, мать лихого люда, вступила в свои права. Луна спряталась за густой пеленой облаков.
Весьма кстати. Хромоножка подал знак остановиться и вжался в стену, тщательно вслушиваясь в свист ветра - дальше двадцати шагов уже ничего не разглядеть. Убедившись, что поблизости никого из посторонних не предвидится, северянин вкрадчиво двинулся дальше, из тени в тень, сливаясь с кладкой стен, минуя освещённые участки – патрулирующая городок стража опасалась лезть во тьму, знали ведь, что там может поджидать;  где появляется много злата, как известно, крутится много отребья, желающего урвать свой кусок от пирога. Ныне же в Стоунхольме определённо было чем поживиться, близился час кровавых жертв.
Хромой остановился и осторожно выглянул из-за угла здания. Городские ворота. Вот оно. У сторожки маячил одинокий стражник, других выдавал свет факелов вдали. Вяло задёргались пальцы, выдавая нетерпение. На противоположной стороне улицы возник другой налётчик, трое хрипели в затылок. Разбойник задумчиво замер: арбалет – возможны крики, нож – слишком далеко, нужно преодолеть открытое пространство. Дилемма решилась просто – условный знак, из темноты залпом вылетело сразу три болта, легко отшвырнув помеху в сугроб. Четвёртым оружием страховали, и незря – оно нашло свою цель. Выскочивший из сторожки стражник беспомощно хватал ртом воздух, оседая по стене, но дышать было всё труднее - мешал болт, пронзивший глотку. Разбойники дружно перезарядили арбалеты и бесшумными тенями заскользили дальше, даже не спрятав тела. На постоялом дворе стояла разворошённая телега.

…Кости упали, подскочили, покатились и замерли. Алан, простодушного вида детина, в очередной раз глотнул медовухи и нахально загоготал, утирая влажные губы. В бараке стражи было тепло и уютно, всё располагало к хорошему настроению.
- Не отчаивайся, может и тебе повезёт! - разбойник срыгнул, небрежным жестом загребая к себе горку медяков, среди которых была даже пара серебряников, всё же недаром прозвали счастливчиком, даже с висельницы утёк было дело.
- Повезёт?! - Мужик напротив грязно выругался, потеряв всякое терпение – решил скоротать время за игрой, да мало по малу спустил порядочно, как теперь жене в глаза смотреть? Так и хотелось зарычать от досады, да как взять и вмазать по гнусной морде напротив. Вначале карты, теперь кости. Что-то было не так. И зачем только начал, нужно было сразу вытурить вон, а не слушать сладкие речи! Если подумать, ещё было не поздно – свидетелей нет, слово какого-то мерзавца против слова стражника ничто. Мысли путались. Служитель закона попытался встать, но ноги подкосились, пол с силой врезал по морде. Рядом со звоном упал кубок, расплескав содержмое. Алан тихо захохотал. Пускай небеса обрушатся на землю, раньше утра никто не проснётся. Плут взвалил тело на плечо и понёс в сторону камер, тело сотрясал издевательский смех, что-то с этим снотворным было всё же не так. И вообще, почему снотворное, а не яд?!

Отредактировано Бандиты (2013-07-20 17:17:31)

Деваха сопротивлялась, лягалась, скалила свои хорошенькие зубки, такая холодная и неприступная с виду, но итог оказался предсказуем, и даже ожидаем. Ведь выбора у них нет, и не было, девочкам остаётся только смириться и раскорячить ноги, подставив сраку тому, кто её отымеет, невзирая ни на что. Потому что право силы, и никто не посмеет оспорить очевидное - бери что можешь, а обязательства оставь для других. Но озвучивать подобное не стоит, естественно, глупые двуногие только рады обманываться, пусть дурьё учится на собственных ошибках – суровость, хороший воспитатель.   
На лице застыла маска безразличия. Курт любовно погладил крепкие ляжки девушки, ластящейся кошкой распластавшейся на рифлёном от напряжения теле, ладони разбойника неторопливо поползли выше и наконец - собственнически стиснули упругие ягодицы, разводя плоть в стороны. Отпустили. И снова развели. Девушку хотелось взять всюду, и сзади, и спереди, и так, и сяк. Нежно облобызать… Разорвать… Покусать, сожрать целиком, переломать мельчайшие косточки. Свернуть в калач и заставить выть, стонать, извиваться, подобно угрю на раскалённой сковороде! Изнывающее естество хеса медленно погрузилось в жаркое лоно до самого упора, оборотень оторвался от сладких губ и хищно прикусил нежную кожу мочки, на губах невольно расплылась самодовольная ухмылка, предзнаменовавшая сладострастный хлопок по оттопыренной попе. Мужчина захохотал тихим, грудным смехом. Стоит только захотеть, и всё будет, как ты хочешь – что может быть слаще?
Темнота интригующе скрывала детали, вырисовывала соблазнительные изгибы крепкого, подтянутого тела. Пальцы Бороды продолжили своё незамысловатое странствие, бархатными касаниями проносясь вдоль тела, лёгкими прикосновениями нащупывая мышцы и кости, пока ладонь не ощутила приятную тяжесть податливой груди, но надолго там не задержалась, волосатая рука скользнула вверх, щупая шею, лаская вскинутое лицо и патлатый затылок. Всё тело девушки превратилось в расплавленный воск, мягкий и текучий, в уши вливались томные стоны, и это заставляло желание вспыхивать с новой силой. Пухлые, приоткрытые губы так и просили их растерзать в поцелуе.
Ты моя… Моя волчица... – Хес качнул тазом раз-другой. Третий. Входя в ритм. Пока медленно, сдерживаясь, что доставляло особое удовольствие. Руки и ноги переплелись, сливая два горячих тела воедино. - Моя сука... – От мысли, что кто-то другой касался и сможет прикоснуться к телу нагини, увлечь помыслы этой “Сони”, внутри пробуждалась первобытная ярость. Толчки стали гораздо злее и чаще, от напряжения свело ягодицы. Сквозь стиснутые зубы начал вырываться недобрый рык.  Волосы на загривке встали дыбом. Хотелось крови и насилия.   
Дагарт перевернулся, резко опрокидывая “наездницу” на бок, что бы тут же грубо швырнуть на карачки и незатейливо взять сзади, противоестественным способом, словно какое-нибудь животное. Эрегированный кол с силой упёрся между ягодиц, руки цепко легли на поясницу и массивная туша рывком подалась вперёд, буквально пронзая тугую плоть. Курт всхрапнул, свободная ладонь едва ли не ударом опустилась на хребет голубоглазой леди, вынуждая послушно прогнуться в спине. Следом раздался громкий хлопок по аппетитной заднице девушки.  Всё же, рука у северянина была тяжёлая, как и характер.
Вид сверху был великолепен.
Просто сама кроткость.

- Убью... – Борода прикрыл веки и вскинул голову, довольно тряхнув рассыпавшимися по плечам волосами. Внизу живота приятной щекоткой и менее приятным жжением расходился жар, ощущалось собственное учащённое сердцебиение. Гнев уходил, стремительно сменяясь снисходительной благосклонностью. Где-то там под кроватью лежал ножны девицы, но угрозы больше напоминали вопли проклятий, только поднимая настроения – к оным хес давно привык. Хотя, посмотреть, как девочка выполнит, попробует выполнить обещанное, было бы забавно.
- Посмотрим, - Курт поощряюще погладил девушку по спине и даже умудрился поцеловать ключицу, слегка сбавив обороты, покорность пришлись по нраву, так же как скулёж и разъярённое шипение, но сочувствия одноглазый, к слову говоря, не испытывал вообще, лишь краем внимания отмечая, что девушке крайне некомфортно и вообще больно. Его это никак не касалось и даже нравилось. Пусть терпит. Впрочем, довольно скоро истязание нагини подошло к концу, Дагарт чуть отодвинулся, задумчиво погладив алеющую ягодицу кончиками пальцев. Слегка насмешливо скользнул пальцем к месту, которое недавно терзал; едва ощутимо поцеловал, наблюдая за реакцией.
- Расслабься. – Курт уложил девушку на спину и устроился над ней, упираясь локтями в жесткую койку. Погладил северянку по щеке, убрал прилипшие к лицу пряди волос, спокойно заглядывая в глаза. Слабо улыбнулся под действием накатившей нежности. Снаружи грубая, но внутри что-то маленькое и беззащитное, прикрытое колючими щитами. Моя девочка...
- С этого дня ты принадлежишь мне и только мне. -  Губы впились в губы, мужское естество вошло в мокрое лоно. Грудь щекотали горошины сосков, по взмокшему телу волнами прокатились жар и озноб. - Если ты меня предашь, я тебя выпотрошу. - Очень ласковый голос. Вот и думай, что хочешь, называется.

- Да, мой господин. Как скажешь. - Обманчивый бархат слов, мёд с горьким привкусом. Господин. Как же приятно звучит. Слушал бы и слушал – щупая взором и дланью. Только разум тихо шепчет на ушко - объезживать строптивую девицу придётся не раз, не два. Пусть обижается сколько хочет, пусть даже попытается отправить к предкам. Не велика беда. Воину нравится преодолевать и побеждать, на войне ли, иль в койке – пока есть силы. Если же баба слишком утомит, всегда можно вышвырнуть прочь, кинуть своим преданным псам; не захочется делиться с остальными – в канаву её, с перерезанной, “улыбающейся” от уха до уха, глоткой. Одной больше, одной меньше, не велика беда, наплодят новых. Главарь хищно улыбнулся уголками губ, упиваясь властью.
Верь ей. Пф. Верь делам, но не словам. Двуличие свойственно многим - тем, кто слаб духом и телом, и в особенности, свойственно женщинам, маленьким, глупеньким и немощным, многие из которых попросту не знают значения слова “ложь”. Интонации способны подсказать, проницательность – помочь расшифровать сказанное, но слово, данное из уст женщины, существа по определению эгоистичного, необязательного и лицемерного, стоит немного. Ровно столько, сколько ей есть веры. А пердуны-настоятели говорят, у баб вообще нет души.     
- Но если меня предашь ты, я вырежу тебе сердце и скормлю его собакам.
Какой нежный голосок. Прелесть.
Хес захохотал тихим, грудным смехом – совершенно искренне и беззлобно, и в то же время зловеще, с глумливыми нотками. Пообещала – прекрасно. Ожидает взаимности? Чего-то хочет – пусть заслужит. Как остальные. Поступками – посношать всегда найдётся кого, а если совсем некого, можно потерпеть. Каждый в ватаге не раз доказал свою лояльность и пользу, и только взамен покровительство, забота, как о собственных детях, любимых братьях, усердных слугах, но никак – никак не преданность. Что бы кого-то предать, надо быть верным, а кому кроме себя может быть верен Дракон, как орал один горластый жмур: "растлитель, осквернитель и низвергатель, чума всего добропорядочного, бич господень, существо, не знающее слово “нельзя”"?! В конце концов, как можно быть верным какой-то бабёнке?! Своя свобода – святое, собственные цели превыше всего. И это правильно. Только если северянка будет верно служить, получит то, что должно – и никак иначе.
Рука варвара переместилась с бедра на живот девушки и собственнически стиснула сочную грудь, переместилась к лицу и потрепала щеку, девица принадлежала ему, значит, за девушку придётся нести ответ.
Прийдётся воспитывать.
Пальцы разбойника, мгновение назад ласкающие румяную щёчку Сони, резко нанесли отчётливо ощутимую пощёчину – почти не отрываясь от нежной кожи. Девицу однозначно следовало поставить на место. Как завещали святые ублюдки Ордена сучьего племени.
- Для твоего же блага, никогда больше не угрожай мне. – Взгляд разбойника мгновенно растерял всё тепло и душевность, став злым и колючим, как и голос, – Твоему господину. -  Часто настроение главаря предсказать не представлялось возможным, так стремительно и внезапно оно могло сменяться, от буйства до дурашливой смешливости и наоборот, и это пугало. В голову могла стрельнуть шальная мысль, что девица издевается, и один удар лишил бы нагини жизни. - Или же так: новому господину? - Выцедил, с ритмичным поскрипыванием вминая в узкую койку сильными толчками, пряди волос оказались намотаны на кулак, не давая возможности увернуться от пылких ласк. Время летело незаметно. В дверь постучались.

Отредактировано Курт (2013-07-26 20:35:52)