Далар |
|
|||||||
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Время и место: Грезы, будущее, прошлое, подсознание.
Участники: Близнецы Золондо , Найтмара.
Намеченный сюжет: Близнецы...таинственная связь, необычные чувства, похожие снаружи и такие разные внутри - слишком вкусно и своеобразно для демона, чтобы просто так миновать мгновение снов, в которых ареалы эфира обоих слишком легко воплотить в истязающую грёзу.
Страшно оттого, что не живется - спится...
И все двоится, все четверится.
В прошлом грехов так неистово-много,
Что и оглянуться страшно на Бога.
Да и когда замолить мне грехи мои?
Ведь я на последнем склоне круга...
А самое страшное, невыносимое, -
Это что никто не любит друг друга...
(с) Гиппиус Страшно
Как и многое необычное – ничего не предвещало не то, что беды, даже мало-мальски приличной встряски. Каждый из близнецов просто отошел ко сну – в привычных условиях, закрыв глаза и позволив наконец накопившейся усталости взять над собой верх.
Только вот открыть глаза им довелось уже отнюдь не в том же самом месте, очень может быть времени, и вряд ли даже в самих себе…
***
Дерэнт ощутил, даже сквозь сон, что постель куда как мягче чем та, где сморили его сны. Мягче, шелковистее простыни, просторнее одеяло – словно он вдруг вернулся в отрочество, в отчий дом, где его происхождение было весьма высоким, чтобы предаваться всяческим излишествам бытия. Ноздрей касались какие-то смутные, чуть тревожные, но свежие ароматы – такие бывает, когда утреняя прохлада, обещающая смениться вскоре ясным и погожим днем, проскальзывает сквозь неплотно прикрытую дверь балкона…
Если открыть глаза – можно увидеть причудливо разукрашенный верх кровати, и плотно задернутый полог балдахина, выполненный в черно-бронзовых тонах. Можно увидеть, что белье на его (?) постели белее снега, едва выпавшего зимой, а сам Дерэнт облачен в ночную рубаху тончайшего льна и щеголяет всяческим отсутствием портков под ней. Полог плотный, так что рассмотреть какие-то еще детали сложновато – солнечный свет пробивается весьма слабо, и что бы не разбудило мужчину, к игривым лучам оно отношения не имеет.
Впрочем – где-то неподалеку, скорее всего в соседней комнате, хлопнула дверь, и чуткий слух Дерэнта мог уловить нечто подобное быстрому (хотя и довольно легкому) топоту, что отчетливо стремительно приближался.
***
Теодору вот довелось проснуться как раз от чего-то, напоминающего легкую щекотку по кончику носа – весьма ласковую и ненавязчивую. Ощутить упругую и мягкую постель под собой, и заодно – практически сразу осознать, что он в этой самой постели находится не один! Чье-то тело, разделяя с ним одно одеяло на двоих, удобно прилгало к боку, согревая теплом, и позволяя Теодору уютно использовать свою руку качестве подушки. Вторая рука как раз и производила эту хитрую диверсию, легонечко поводя по самому кончику носа бывшеспящему свежедобытым из окрестных подушек перышком.
- Пора просыпаться… - Отчетливо любяще шепнул на ухо приятный голос, согрел теплым дыханием щеку, коснулся губ подобием трепетного поцелуя – таким только и будить по утрам, когда солнце только-только встало, а ночь была зело как бурной. Голос был молодой, можно даже сказать – юный.
Все бы отлично, только он был совершенно определенно юношеский, а не девичий!
Очередность соблюдать не обязательно, в данный момент у братьев две собственные линии, которые просто играются в одной ветке. Так что кому как удобнее - тогда и пишите, будем подстраиваться друг под друга.
Почему постель такая уютная? Сколько уже времени? Где я?
Ответы ускользали, да и сами вопросы были какими-то смазанными, нечеткими, не имеющими важности. Дерэнт сел на кровати, провел ладонью по резному изголовью. Что-то показалось неправильным, неверным, не соответствующим действительности, но мотылек предчувствия улетел раньше, чем юноша успел спрятать его в ладонях осознания.
«Кстати, а почему я без портков? И где эта беременная улитка? Глазам своим не верю, проснулся раньше меня».
Правильно, а иначе чем обьяснить его отсутствие в постели?
«Все-таки, где мои портки?! Я же всегда складываю их на стуле»
Дерэнт уже собирался было повернуть голову в сторону угла, где в их комнате всегда стоял тот самый стул, но тут ему пришла в голову мысль, что неплохо бы распахнуть полог. В сознании билась смутная тревога, которую кто-то может назвать комплексом невыученных уроков.
«Как долго я спал? Вдруг, пропустил занятия? Нет, меня всенепременно разбудили бы. Уж этот лентяй не упустил бы возможности поиздеваться надо мной в отместку!»
- Эй улитка! Ты топочешь как целое стадо породистых жеребцов!
Он забыл про окно: ведь сейчас прибежит младший и будет дразниться, скажет, что он, Дерэнт, лентяй, дурак и пузотер, все проспал.
«Точно, и шоссы этот гад припрятал!»
Дерэнту почему-то не пришло в голову, что его юность далеко позади, равно как и отчий дом.
- Колись, куда мои портки заныкал, козья какашка.
Отредактировано Дерэнт Золондо (2012-12-11 21:47:13)
- Спокойной ночи, Дер.
- Спокойной ночи, Тео.
В самом деле – что может предвещать беду, когда день заканчивается столь привычным образом? Когда жёсткая, из сбившихся в один плотный «кирпичик» куриных перьев подушка кажется мягче любой иной из лебяжьего пуха, а скудное покрывало, с изъеденными в бахрому грызунами краями – не то, что не греет, но просто не ощущается? Под тобой – жёсткая лавка, едва лишь прикрытая соломенной циновкой, и тихо потрескивают в очаге догорающие поленья, настраивая младшего на умиротворённый сон своей неразмеренной, хаотичной мелодией уюта и безопасности…
***
Пробуждаться маг не очень любил. Особенно когда было чувство, что ты вот только что уснул, а затем, внезапно, оказался выдернут из сна… очень странным образом. Нет, брат, конечно, иногда баловался вот так – в далёком и раннем детстве, но этого не было уже много лет… так с чего бы ему возвращаться к этой своей привычке? Спросонок он сумел кое-как сообразить, что тяжесть рядом с ним какая-то неестественная – но, впрочем, с братом ему спать доводилось достаточно часто, так что это не казалось чем-то из ряда вон, но…
Но в этот момент «Дерент» заговорил. И любое ворчание, призванное приструнить близнеца, и позволить поспать хоть чуточку, застряло где-то в горле неожиданно весьма ощутимым комком, разом пресёкшим даже дыхание. На мгновение Теодор словно закостенел, застыв без малейшего движения на этой – как он уже отчётливо ощущал – чужой кровати, и лишь тёмные глаза его широчайше распахнулись, выхватывая над головой потолок и…
Чьё-то лицо, совершенно определённо незнакомое, заслонившее собой белый свет утра, и, кажется, запечатлевшее поцелуй…
На его, Тео, губах.
Выдох всё-таки нашёл ход сквозь стиснутые зубы мага, и тот, преодолевая ту самую окоченелость мышц, с трудом повернул шею, пытаясь разглядеть происходящее более подробно, и истово надеясь, что ему это всё мерещится. Было нечто откровенно неправильное в происходящем. Начать можно было с того, что никогда - _никогда_ прежде он не просыпался в постели с кем-либо кроме старшего брата. И желания такового, надо сказать, не испытывал.
Рыцарь-маг медленно сел в постели, заблаговременно выставив в сторону левую руку, пресекая любую попытку приближения этого самого незнакомца, и осторожно спустил с кровати ноги, с напряжённым вниманием присматриваясь к собственным ступням, так, словно они стали на какое-то мгновение просто эпицентром всего мира. Вот его ноги… его пальцы. Каждые из десяти – знакомый. Вот – крошечный шрам от камня, полученный в том самом детстве, вот – вздувшиеся вены. Перевести взгляд в сторону? Такой же настоящий пол, каменные плиты, укрытые плотным ковром с густым ворсом… всё правильно. Так что же гложет его? Что не так? Ну, конечно, кроме того, что вместо Дера рядом с ним кто-то… вообще другой?
Дерэнт Золондо,
Н-ну, за отдернутым пологом - роскошные покои. Несколько мрачноватая гамма, да и эти скалящиеся морды с лепнины ну совсем не даруют ощущения спокойствия, однако все остальное, безусловно на высшем уровне - от богатого ковра с узором, расстилающегося едва ли не на сю комнату, до массивного зеркала в, кажется, действительно золотой, а не позолоченой раме, камин из черного мрамора, в который влезла бы тройка обычных каминов, прикроватный столик из какой-то редкой породы дерева...
У Дерэнта было несколько секунд, чтобы осмотреться - после чего дверь распахнулась, и наглядно доказала, что у его брата-близнеца настолько легкого и частого топотка быть просто не могло. Нечто довольно мелкое, черноволосое, в некотором подобии черной мантии, пронеслось по помещению вихриком таким, и закончило свой путь не просто на постели Дерэнта, а на самом Дерэнте!
- С добр-р-р-рым утром, братик! Ты с кем разговаривал? Я же еще не вошла! - Звонким жаворонком прощебетало создание. Оказавшись девочкой, лет одиннадцати, большеглазой и тоненькой, с длинной черной косой чуть ли не до колен. Внешность ее носила отпечаток весьма характерной будущей красоты, из тех женщин, которые одним взглядом заставляют мужчин замирать и называются "роковыми" - пронзительно синие глаза, нежные губки, породистый носик... Но пока - это были черты, из которых не торопилось уходить детство.
- Здорово, что ты уже проснулся! Ха, я знала, что успею с мессы к тебе первой! А Френки и Моник твою одежду только готовят! А я сегодня была большая молодец, и даже папа меня не поругал и не ударил ни разу! - Она сияет, с энергией ребенка торопливо делясь с мужчиной новостями, обвивая его за шею тонкими ручками. - Как хорошо, что ты вернулся из столицы! Я так тебя ждала, я скучала по тебе больше всего на свете!
***
Теодор Золондо,
Простите? Его...что? Ноги? Пальцы? Вычеркните это. В наличии были две вполне такие аккуратные девичьи ножки. Холеные ступни, которые тут же стало морозить слегка от тянущего холода с пола, длинные икры, светлая кожа... Бедра вот, талия, а в вырезе весьма строгой ночнушки - даже колыхнулась неплохая грудь. Размера эдак второго, зато - безупречной формы и белизны. На плечах которые стали в разы уже, растрепанно лежали длинные светлые волосы, а руки нынешние могли уложиться в прошлую ладонь Теодора с легкостью, да еще и для третьей место бы осталось. Были все основания подозревать, что голос окажется под стать остальной изящной тушке.
- Все хорошо? Ты плохо спала?... - Чуть обеспокоенно спросил злостный оккупатор постели и места под боком Теодора. Он так же сел, подобрав под себя ноги, и оказался юношей, почти мальчиком - с тонкими, нежными чертами лица, которые так и тянуло назвать "одухотворенными". С растрепанными светлыми волосами же и серо-голубыми глазами - ясными и добрыми. На нем были, кстати, и портки и туника без рукавов.
Вокруг - довольно богатые покои, несколько сундуков дорожного вида, сложенные в углу.
Эта девчушка, назвавшаяся сестрой, принесла с собой массу вопросов. Неожиданно ярких и четких.
«Это не Тео, то где он? И кто все эти люди, о которых она говорит? И кто вообще она?»
Дерэнт мучительно долго вглядывался в лицо новоявленной родственницы.
«Ничего… я мог видеть… девочку, похожую на нее, где-нибудь на улочках Парабраны или Эль-Хасара. Похожую, да не ее…»
- Хэй-хэй! С чего бы нашему любимому папочке бить такую красавицу!
Дерэнт не пытался высвободиться, спихнуть с себя девчонку. Нет, пока он просто пытался осмотреться. Картинка была странно смазанной. Или может быть, это он сам не мог ни на чем сфокусировать свое внимание? Взгляд скользил по комнате, но маг-рыцарь ни на чем не мог сосредоточиться, выглядывая через плечо девочки.
«Все какое-то неправильное… Какое-то… тяжеловесное… мрачное»
Захотелось оказаться в их с братом комнате, полном изящных, утонченных форм. Их отец был большим ценителем прекрасного, воплощенного в материальном.
«Эта дурацкая лепнина…» - подняв «сестру» на руках, он слез с кровати, решив пройтись по сим роскошным апартаментам. Отдернул полог
Все было неправильно. И эти чудовища, и гигантский камин. И еще кое-что. Сперва Дерэнт считал себя ребенком, а сейчас вдруг понял, что ему намного больше лет. И эта нерожденная мысль, этот недозревший вывод мучительно колотился в сознании, внося завершающий штрих в коду недоумения. Несоответствие, Дерэнт не мог обьяснить – в чем тут еще дело. Но все это отошло на второй план: и странная тяжесть детского тела, странное ощущение своего собственного тела, стоило лишь Дерэнту направить свои стопы зеркалу.
«У кого-то тут гигантомания…»
Сознание в очередной раз сыграло с ним шутку. Он не мог определить время. И количество шагов. И вообще теперь прочая обстановка словно ушла на задний план – невнятным фоном. Осталась лишь темная гладь.
- И что я забыл в столице…. – задумчиво пробормотал, поудобнее пристроив на руках «сестренку»
«Где мой брат?!! И какого черта тут происходит?!»
Тревога накатывала мутным тяжелым туманом, заволакивая сознание словно мокрая простыня. Главный вопрос он себе задать не успел: как можно заснуть в одном месте и проснуться в другом. Потому что это значило бы осознание сна.
Дерэнт Золондо,
Девчонка, просиявшая, как ясно солнышко в миг, когда "старший братик" принял решение взять ее на руки, прижалась к Дерэнту плотнее, всем тельцем, и даже приникла щекой к его щеке. Чтобы, видимо, быть ну как можно ближе - ее теплое сопение щекотало юноше часть носа и край губ. Не такая уж она и тяжелая, хоть и явно с телосложением у него в этот миг было несколько похуже дело, чем буквально недавно - в тот же миг, когда Дерэнт остановился перед высоким и массивным зеркалом, все вопросы отпали сами собой.
Тот, кто отражался в его поверхности был определенно ближайшим родственником жмущейся к нему малышки - черные волосы, ниспадающие до плеч, резкие, хищноватые черты лица, чуть выдающийся благородный нос, темные густые брови вразлет, смуглая кожа, все черты придающие ему общности с охотничьей птицей - ястребом, скорее всего. А уж глаза - темные, почти кажется черные, легко представить как они могут яростно сверкать в гневе и совсем трудно вообразить их светящимися от иных чувств, ближе к теплу и любви. Благороден и аристократичен был вид Дерэнта ныне, по-своему даже красив, по-мужски выразителен - но стоило лишь бы добавить желания, и явно найдется немного тех, кто смог бы выдержать его пристальный взгляд...
- Вот и я говорю - незачем меня бить! Когда ты уехал, я все плакала и плакала, и он меня шлепнул хлыстом, бо-о-о-ольно было, жу-у-уть! Я постаралась не злить его ни сегодня, ни вчера, ни всю неделю! Даже кровь всю-всю выпиваю под конец мессы! Хорошо, что пленников почти уже не осталось в подземельях, и день обряда уже сегодня - не представляю, как ты это делал раньше! Ой, ты же не делал, ты и так колдун, тебе не надо... Ну вообщем, эти какие-то невкусные, но я папе не сказала все равно заставит же! А так он меня пораньше отпустил сегодня, и я первым делом к тебе! - Продолжает щебетать его синеглазая сестренка - вот уж кто в зеркало таращится с совершенно счастливой мордашкой, у нее что там брат, что тут под руками брат... Смотрит с неприкрытым обожанием, которое свойственно лишь детям или совершенно влюбленным женщинам.
- Ничего ты там не забыл, больше не ездий! Хорошо, что вернулся! Без тебя тут было так тоскливо, совсем! Даже поговорить не с кем - слуги скучные, а гости к нам не приезжали, после того как папа дядюшку и его семью проклял... Дядюшка конечно был противный, но тетушка была ничего, ее можно было бы и оставить! Хотя зря они на папу поругались, конечно! А папа вчера всю ночь колдовал над той интересной штукой которую ты привез из столицы, и был ужасно доволен! А что это такое, Ойген, а зачем оно нам надо, а мы его будем как-нибудь использовать? А то у него такая аура мощная - у-у-у-у! У меня аж все волосы дыбом встали, пока папа дверь не закрыл! А еще я выучила четыре чары, два проклятия и как делать страшные глаза - хочешь, хочешь я тебе покажу?! - Немного подпрыгнули на руках у Дерэнта, в нетерпеливом желании немедленно показать, доказать, порадовать и - чтоб обязательно похвалили потом! - Ой, братик, миленький, как я по тебе скучала, я так тебя люблю! Пообещай, что больше никогда-никогда не уедешь так надолго, а если уедешь, то возьмешь меня с собой!
Отредактировано Найтмара (2012-12-12 20:57:51)
Устойчивое чувство _неправильности_ окрепло, и прочно обосновалось в голове Тео, когда он словно внезапно осознал, что… ноги таки не его. Или его, но выглядят они как-то иначе. И существенное время ему потребовалось на то, чтобы понять – где и что не так? А осознав… нет, его не прошиб холодный пот. Просто возникло лёгкое головокружение, как бывает порой во снах, когда резко повернёшь голову, а объекты не успевают за фокусом зрения.
Маленькие пальчики поджались, в тот момент, когда иглы холода словно «стрельнули» в ступни, как правило, жутко мерзлявого мага, и когда взгляд его поднялся повыше… оценивая, собственно, вырез декольте.
Опять же – никакого шока. Притупленная чувственность и природная апатичность не давали ему впасть в истерику и биться об пол с криком «верните мне яйца!», и крайний дискомфорт вызывала лишь мысль о том, что рядом с ним – не брат. Вот это самое светловолосое и голубоглазое рядом с ним – совершенно не было похоже на Дерента… впрочем, он и сам сейчас не больно-то смахивал на самого себя, так чего же оставалось ждать?
Встревоженный голос чуть позади заставил слегка поморщиться, но следом Тео обернулся, с новым вниманием всматриваясь в глаза молодого и до отвращения смазливого паренька.
- Со мной всё в порядке, - ложь сорвалась с губ вместе с удивительно высоким, мелодичным и мягким голосом. Теодор удержался от желания прокашляться, потому что чувствовал – бессмысленно. С горлом всё в порядке. Это голос теперь звучит как-то иначе, но это, должно быть, вполне закономерное приложение к его… новой… «шкурке»?
Дьяболон, почему он выглядит так странно! И где, прах побери, шляется Дерент? А вот, кстати, почему бы и не поинтересоваться у этого… кто делил с ним постель? В глубине души шевельнулось некоторое облегчение от того, что этот парень был одет если не по всем канонам, то уж в пределах приличий.
- Ты не видел моего брата? Дерента? – да и плевать, что с его внешностью что-то не так… может, пройдёт?
Теодор поднялся с кровати, стараясь не обращать внимания на холод, и принялся осматриваться по сторонам, точно пытаясь понять – как же он тут оказался? И, собственно, где находится это самое «тут»? И… когда?
Теодор Золондо,
Юноша хлопнул озадачено длинными ресницами - было успокоившись после первой фразы, он чуть-чуть приподнял светлую бровку вверх, после вопроса... Потом улыбнулся, с некоторым облегчением:
- Ну, насколько я знаю, сестренка, я у тебя единственный. Разве что, тебе приснился какой-нибудь особенно красочный сон, котором нас было двое? Как ты сказала - Дерэнт? Симпатичное имя... ну, если он был похож на тебя, то нет сомнений, что наверняка твой сон был благороден и добр, и я рад, что он ныне тебе приснился - быть может, Создатель подает нам знак, что что бы не ждало нас здесь, все закончится благополучно. - Он перекатился к краю постели, и опустил взгляд вниз - через миг ахнул, чуть возмущенно.
- Селестия, милая! Не стой на холодном полу, простудишься же! - Нет, все-таки это было не возмущенно, это было встревоженно - юноша мигом слетел с матраса, и нырнув на секунду под кровать, показался наружу уже с двумя весьма уютного вида домашними тапочками. Которые он, встав на колени перед "сестрицею", незамедлительно на ее ножки и обул - так бережно подхватывая каждую маленькую ступню, словно она была хрустальной.
Вокруг обстановка - скажем, гостевая. То есть комната довольно богатая, но нежилая, это видно - безликая какая-то. Несколько гобеленов на стенах, небольшой камин, зеркальное трюмо в углу... Сундуки дорожные, тщательно вычищенные от грязи, но все равно какого-то весьма потрепанного виду.
- Я рад, что ты хорошо спала сегодня ночью... - Сидящий как был, на коленях перед ней, юноша тихонько вздохнул, поднимая на сестру тоскливые светлые глаза. - Сел, я хотел сказать... Я знаю, что ты во всем поддерживаешь маму, но... если тебе не понравится, хотя бы что-то не понравится - просто скажи мне, и мы немедленно уедем! Не важно, что будет после - я не позволю никому навредить тебе...
Тео абсолютно точно знал, что вот этот светловолосый парень – не Дерэнт ни в коей мере. Но отчего-то он подозревал, что примерно таким и будет ответ. Предчувствие.
И оно его не обмануло… только вот вызвало закономерное отторжение, пусть и заставившее шелохнуться что-то внутри от слов о сновидении. Не червячок сомнения, но что-то сродни ужасу.
«- Что делать… что я могу сделать!? Сейчас? В этом… в этой дурацкой форме? Чья это шутка, дьяболон раздери! Дерэнт!!!» - мысли метались, бестолково стукаясь о прозрачный, но совершенно непроницаемый барьер недоумения, пока маг степенно окидывал взглядом комнату. Подмечая те самые детали… в частности – дорожные вещи. Выходило, что они путешествовали? Они… это вот эти. Брат… сестра…
«- Селестия… запомню. Чтобы не сбиться, если окликнут…» - подумал отстранённо, постепенно выстраивая более-менее чёткий план дальнейших действий.
Выдавать себя нельзя. Что бы ни произошло – он должен найти Дерэнта. Это в первую очередь… а во вторую – этого самого шутника, провернувшего столь неприятный фокус с его телом и сознанием.
Сильно мешал тот факт, что общеизвестно было – женщины как маги слабы. Чертовски слабы. А, значит, рассчитывать на эту свою – самую сильную, надо признать – сторону не приходилось. Впору было подойти к стене и крепко постучаться об неё головой, да только Теодор подозревал, что подобный фортель был не слишком в правилах этой… светловолосой дамы.
«Брат», всполошившись, буквально ринулся с постели, и маг переступил неловко, стремясь отстраниться от новоявленного родича, но и сам жест вышел крайне неуверенным, и в целом – противопоставить что-то такому порыву… было сложно. Да и, чего греха таить, спрятать ужасающе худые ступни в приятном тёплом пухе было куда приятнее, чем морозить их на студёном каменном полу. Странно лишь, что прежде это было не так заметно.
«- Я должен… должен выяснить. Я должен найти брата… найти брата… найти Дера… я не могу без него…» - постепенно эта мысль заполонила весь разум Тео, но парень, имени которого он так и не узнал, внезапно ошарашил его таким тихим заявлением. Маг почувствовал, как сами собой съехались к переносице брови выражением крайнего и сердитого недоумения, и поспешно поднял вверх руку, пытаясь массировать лицо.
«- Мама?! Я не… кхм… да. Не видел мать уже Создатель ведает сколько времени… но это я. А это… какая-то Селестия, и у неё какие-то свои отношения с её матерью. Она её поддерживает. Очевидно… но этому «брату» что-то не нравится… а что? Что здесь не чисто? Может, это позволит мне понять?..»
И тут же гримаса удивления была смыта почти ласковой улыбкой, и Тео, пересилив себя, осторожно опустил ладонь вниз, глядя отрешённо как холеные тонкие пальчики («- Не мои! Селестии!») касаются щеки молодого парня.
- Прости меня, милый братец… видно, сон и вправду был несколько странным, да только я уж и позабыла почти всё. Только имя… имя – осталось. Но это не важно. Сны – они ведь просто сны, не правда ли? – усилием воли, опять же, сдержал рвущийся яд, и от того нежный женский голос звучал чуть устало и напряжённо. – И отчего ты вновь заговорил о матери? Случилось ещё что-то, чего я не знаю? Скажи мне, что теперь беспокоит тебя? Ты ведь знаешь, что я всегда прислушивалась к твоим словам… просто порой некоторые вещи глубже понимания…
«- Создатель, что за ахинею я несу?» - тоскливо подумал святой брат, продолжая старательно, и, как он надеялся, по-доброму растягивать губы в улыбке.
Увиденное в зеркало, мягко говоря, его потрясло, а если выражаться грубо… то пришлось бы просить сестренку заткнуть уши.
«Слюшай, дарагой, как измэнылся, да? За адну ночь… Вай-вай-вай, какая нэзадача, что дэлать будэшь? Хотя постой-ка. Нужно внимательно слушать этого ребенка»
И Дерэнт слушал, слова сладким нектаром текли в его уши, уже там разлагаясь мерзкой жижей.
«О la la! Мало того, что гордый сын степей, так еще и колдун. Ну чтож… становится все интереснее».
Информации оказалось неожиданно много, так что сознание в какой-то момент затрепыхалось, пытаясь не соскользнуть в этот омут. Удержаться удалось, хотя Дерэнт, как не пытался, не мог удежать концетрацию на деталях своей новой внешности. В конце концов, сейчас были вещи поважнее.
«Тео… Найти этого «папочку-колдуна»… Нет, сперва одеться и найти оружие» - в какой-то момент его брови грозно сшиблись на переносице, и Дерэнт не смог удержать смеха: «Слезы Создателя! Какие мы грозные! Наверное, от одного нашего нечаянного пука лошадей валит с ног, а женщины рожают раньше срока!»
Отражение насмешливо ухмыльнулось ему.
«У балшого чэловэка усэ далжно балшым быт? И кинжаль, и кроват и камин, да?»
- Конечно, малышка, больше не буду ездить!
- А еще я выучила четыре чары, два проклятия и как делать страшные глаза - хочешь, хочешь я тебе покажу?!
"Не загоняй себя это болото, дитя, ты уже итак в нем по колено"
- Потом, сестренка. Сейчас я бы хотел наконец одеться и поговорить с нашим папой.
«Как она сказала? Ойген? Не забыть бы. Коль скоро мы решили сыграть эту роль, неплохо было бы запомнить имя, верно?» - отражение лукаво подмигнуло девчушке – «Интересно, можно ли еще тебя спасти, дитя? Ты говоришь обо всем этом, словно о странной игре взрослых. Только вот эта игра многих может обернуться путешествием на костер, через приятную компанию заплечных дел мастера».
Дерэнт только сейчас заметил, что чувствует себя несколько иначе, чем раньше, так часто бывает во сне, когда узнаешь о себе нечто еще и веришь в это. С той лишь поправкой, что этот сон был очень уж правдивым.
«Я, маг-рыцарь, брат Дерэнт, урожденный Дерэнт Золондо. Воин Церкви. Это лицо, вглядывающееся в меня из омута зеркальной поверхности – не мое. Я никогда не бывал в этом доме. Я никогда не слышал этого имени.»
Сон в таких случаях обычно рушится, ломается, по меньшей мере меняется, но сейчас ничего подобного не случилось.
«Нужно найти Тео»
Это было главным, но с второстепенной целью-мыслью: «Разобраться в том, кто этот отец-колдун, что это за место и семейство» соприкасался очень слабо.
Была еще одна проблема: он не знал, где и как ему искать Тео. Старший из близнецов не учитывал еще одного – Тео тоже мог быть не в своем теле, эгоистично полагая, что «большое неприятное проишествие» случилось коснулось только лишь его самого.
- Как думаешь, стоит позвать… - «дьяболон, как их зовут?» - Стоит позвать Френки и Моника или они сами поторопятся?
Теодор Золондо,
Небольшая ладонь брата накрыла ручку девушки. Его пальцы оказались сухими и теплыми, а само движение, которым он легонько потерся о ее ладонь – наполненным нежностью, заботой и каким-то даже трепетом.
- Мама плохо перенесла дорогу, моя дорогая… Боюсь, что ее болезнь постепенно подтачивает ее силы, и… - Он опустил ресницы, закусив губу в отчетливой вспышке эмоций. – Мы ведь могли бы уехать отсюда, продать поместье, отправиться куда-нибудь к морскому побережью! Туда, где нас никогда не достанут кредиторы! Разве в богатстве и власти счастье?! Я уверен, что смог бы найти работу, а она, она бы поправилась куда лучше, чем от всех этих пиявок-врачевателей, что только и знают, что потчевать ее диаболоновыми зельями!... И уж точно едва ли сможет помочь этот проклятый граф!
Стоящий на коленях юноша сжал в обоих ладонях ручку девушки, и прижал ее к своей грузи. В ней, под туникой, отчетливо слышалось, как часто и неспокойно бьется ныне его сердце.
- Селестия, родная, я пытался узнать хоть что-то про этот род – и все говорит о том, что в нем нет достойных людей! Об этом опасаются говорить прямо, но я уверен, что Создатель давно уже отвернулся от них в своем благе, и лучше бы нам никогда сюда не приезжать – ну зачем, зачем ты согласилась на эту свадьбу?! – В его голосе, звенящем от страдания, проступила под конец и истинная мука. – Если он хоть что-то… хоть как-то посмеет… я вызову его на дуэль, я украду тебя, и мы сбежим, обещаю! Пока я жив, никто не посмеет навредить тебе!
Дерэнт Золондо,
- Ха! Наверняка они уже топчутся под дверью, опасаясь заходить без разрешения, они же не знают, что у тебя доброе настроение! Сейчас, я их позову! – Радостно покрутила носиком малышка. Еще немного потерлась теплыми щечками о щеки брата, ластясь к нему, словно щенок, соскучившийся под любимому хозяину, и активно высказывающий ему свои чувства всеми доступными силами!
Но пока суть да дело – ребенок старательно откашлялся в лапку, сосредоточился, раскрыл ротик… Замер, закрыл ротик, зажал обеими ладошками брату уши, и только после этого ка-а-ак рявкнет звонко в сторону двери:
- Эй, жалкие смерр-р-ртные! Наследник рода изволил проснуться, и посадит вас на кол, если его одеяние и регалии не будут лежать на постели через минуту! - Ну в целом, малышка оказалась все-таки весьма сообразительной и заботливой – заверещи она на таких тонах в непосредственной близости от кхм, Ойгеновых ушей, то старший братец рисковал бы ловить их на пути к полу, как отпавшие листья после бурного порыва ветра.
Дверь незамедлительно распахивается (чадо незамедлительно горделиво надувается!) и вошедшие слуги, торопливо и испуганно кланяясь, не отрывая взглядов от пола, действительно вносят заказанное. Через минуту – постель заправлена, и перед глазами Дерэнта лежит черный с алыми вставками камзол, белоснежная рубашка с кружевами и прочий комплект молодого аристократа.
- Пши, пши! – Машет на них тонкими лапками сестренка. Больше подражая властным тонам старших, но стоит признать, что выходит у нее на редкость неплохо. – Идите себе! Я сама его причешу! И все регалии подам!
…судя по лицам слуг – они только рады как можно быстрее скрыться с глаз молодого наследника благороднейшего и древнейшего рода.
- А еще папа велел тебе зайти к нему до обеда… - Наморщив лобик, припоминает она. – Ну как проснешься и все такое. И… эти приехали.
«Эти» дитя произносит так откровенно скривившись… нет, это даже не неприязнь – это чистая, яркая, незамутненная как кристалл хрусталя детская ненависть.
«Вот значит, как оно… Ну что ж, будем знать, что мы – грозны в гневе. Кстати, чему удивляться? С такой-то рожей? Это лицо больше привыкло хмуриться, а если и улыбаться, то примерно так…»
- Да, проваливайте отсюда, побыстрее – надменно ухмыльнувшись, махнул ухоженной дланью так, словно отгонял муху. Однако, скорее всего, слуги этого уже не успели увидеть: очень уж быстро и умело распорядилась ими сестренка.
Был, однако один очень неловкий момент, и Дерэнту срочно нужно было придумать, как его обойти: он не знал имен. По сути, «свое» имя он тоже узнал совершенно случайно. Еще и всплыли по ходу разговора какие-то «эти». Кто это такие, в связи с чем они так не нравятся его сестренке – тоже было совершенно непонятно.
«Слишком много вопросов. Ну что ж, надо одеваться…» - маг-рыцарь скептически осмотрел облачение, от которого прямо таки разило запахом, тем самым - запахом чужого тяжкого труда, от которого рыцарю сводило челюсти, и принялся одеваться, про себя отмечая, что чувство собственной значимости у этого тела могло проделать дырку в потолке.
«Чего удивляться, если уже для этой девчушки слуги – разумный двуногий скот. Ну что ж, будем наводить порядок. Я вас научу Создателя чтить» - Дерэнт хмурился и пока споро натягивал брэ, стараясь не светить перед дитем аристократичными причиндалами, и пока умащивал поверх коротких штанов шоссы, и пока облачался в рубаху и камзол. Озадаченность была вызвана тем, что этот дьяболонов сон не желал рушиться. Более того, казался суровой реальностью.
- "Эти", сестренка, и что же тебе в них так не нравится? - он ждал, что она будет говорить. Дети в таких случаях всегда говорят о чем думают, тем более тем, кого любят.
Одевшись, Дерэнт…в смысле, Ойген, быстро подвигался, отметив, что одежда сидит хорошо… для человека, которому не придется напрягаться физически. И вообще, это тело… оно было очень неудобным. Дерэнт знал – оно не выдержит марш-броска, в бою быстро выдохнется.
«Да, конечно, ты колдун, Ойген. Зачем тебе быть воином. Только вот я свою душу марать не собираюсь. Если верить этой девчушке, и тебе и твоему отцу самое место на костре».
О том, что стало бы с девочкой, Дерэнт предпочитал не думать, недоуменно смотрел на регалии и прикидывал, как можно отказаться от использования этих бесполезных побрякушек.
«Эта дрянная золотая цепь. Совершенно нет желания ее одевать. Да! За нее очень удобно дернуть, даже при желании – задушить можно. Никогда не понимал этого. Сколь рыжья на себя не водрузи, уд от того больше не станет, да и ума тоже не прибавится. Статус? Статус делами надо поддерживать.»
- Вот как раз сейчас к нему и направлюсь. Не буду откладывать этот визит к нашему почтенному родителю.
Отредактировано Дерэнт Золондо (2012-12-15 16:24:50)
Теодор равнодушно смотрел сверху-вниз на этого самого светловолосого паренька, что испытывал к своей сестре, определённо, восторженно-щенячьи чувства, но при этом следил за тем, чтобы выражение лица сохранялось всё таким же мягким и доброжелательным.
«- Значит, мамочка больна… но всё равно считает необходимым оставаться тут… ага… надеется на помощь какого-то графа… зелья? Хм. Алхимик? Что-то мне не нравится… в этом.»
Маг сосредоточенно размышлял над словами «брата Селестии», старательно улавливая из потока слов только лишь самые ценные сведения. Вся экспрессия шла «мимо», хотя Тео потрудился придать выражению лица должную скорбь и кротость.
Ровно до того момента, когда прозвучало то самое слово – «свадьба».
Вот тогда он чуть не сдал себя яростным неприятием и глухим раздражением, но эта эмоция лишь короткой страдальческой судорогой исказила лицо молодой девушки, что, в сущности, могло быть принято её родственником за некоторую жертвенность, что, судя по всему. Была очень даже в духе этой нежной светловолосой особы.
Даже трудиться не пришлось – почему-то у этого «тельца» очень легко подкашивались ноги, и рыцарь-маг упал на колени напротив «брата», и, в мыслях прикрыв лицо рукой, обнял его, утешающе поглаживая по плечам тонкими девичьими ручками.
- Милый мой, ты ведь знаешь, что если бы всё было так просто… я должна была согласиться на этот брак! И пусть… ведь всё в воле Создателя! Быть может, матушка и в самом деле сможет оправиться? Граф… мне неведомо, откуда его силы, что питает его, но он – наша последняя надежда!
«- Как патетически…» - кисло подумал Теодор, и с тяжёлым вздохом (абсолютно не наигранным) отстранился от юноши, каким-то машинальным (очевидно, принадлежащим этой самой Селестии) жестом убрав со смазливого черта несколько непослушных светлых прядей.
- Мы не можем бросить всё сейчас, когда… был проделан такой путь. Но я обещаю тебе, брат… ик, - поперхнулся почти, но вовремя поправился. – Что обязательно скажу тебе, если что-то будет не так! Я не сомневаюсь в твоих силах…
«- Хм… а она не скажет. Видимо, что-то не так с этой семейкой, что вскоре должна стать… тьфу, пропасть! – мне роднёй! Надо бы разузнать, что не так…»
Девушка вновь ласково улыбнулась, и, гибко покачнувшись, поднялась с пола, увлекая за собой брата.
- А пока расскажи мне, что ты успел узнать о семье моего будущего мужа? – безмятежность в голосе, и жадное внимание глубоко «за». Но что-то подсказывало Теодору, что понятливость не входила в число добродетелей этого чистенького и светлого семейства.
Отредактировано Теодор Золондо (2012-12-16 15:05:20)
Дерэнт Золондо,
Чадо не обмануло ожиданий любимого братика, и незамедлительно залопотало, делясь своими чувствами и мыслями! Хотя наверное, если припомнить все то, что успел собрать Дерэнт относительно этой семьи – как бы не оказаться ему чуть ли не единственным, кто относится к малышке как-то иначе, чем вышеописанные приказы и поведение зловещего батюшки.
- Они противные! – Ага, вот так, без обиняков сразу, сурово засопев и уперев кулачки в тонюсенькую талию. – Которая старшая виконтесса – она вообще как мокрица, да наши служанки себя ведут получше! Думаю, если бы папа взглянул на нее построже, она бы вообще на колени бухнулась – тьфу, разве это аристократка, никакой гордости и самоуважения! И сыночек у нее точно такой же – моль бледная, слизняк мямлящий, тля белобрысая! Вот он точно совсем хамский – то смотрел вокруг как будто это все егойное, а стоило с папой поздороваться, так едва за свою родительницу не припрятался, трус несчастный! Конечно, сразу понял, где тут сила! А эта… эта… эта!!!
Ребенок ажно задохнулся от возмущения, раскрасневшись и заверкав синими глазенками – видимо, подобрать подходящие слова, чтобы описать состояние ее бурной маленькой души, было почти невозможно. Зато какой прехорошенькой стала сразу – забегала туда-сюда перед братцем, потрясая маленькими кулачками, и задрав носик повыше.
- Снулая овца! Да она в представлении вообще ни слова не сказала! «Мя-мя-мя, бе-бе-бе», уперла свои зыркалы в пол, она б еще в одеянии монашенки сюда приехала! Она… она глупая, некрасивая, бесхарактерная! Она же ни-ка-кая!!! – В голосе малышки вдруг зазвенело отчаяние пополам со слезами, и маленькая тушка, бросившись к возвышающемуся над ней юноше, крепко обхватила его тонкими руками за пояс, прижимаясь прямо-таки изо всех сил!
- Ойген, не жени-и-и-ись на н-е-е-ей! Она не будет тебя любить, она не будет тебя любить так же, как я! Я совсем скоро вырасту, совсем! И стану красивой-прекрасивой, сильной-пресильной могучей-премогучей! И буду во всем-всем тебя поддерживать, давать умные советы и даже молчать когда надо! – Видимо в случае с общением с тем единственным, с кем можно поговорить – последнее обещание это равноценно величайшему подвигу. Большущие глазищи, похожие на густую синеву жаркого синего неба, таращились на Дерэнта снизу с неподдельной мольбой, а остальное прозвучало не слишком разборчиво, ибо чадо упорно вжималось мордочкой ему в куда-то там ниже:
- А если…бубубу…я ее отравлю… бубубу…Шошкаару в жертву...все равно она плохая…бубубу… - И жалобно шмыг в конце. Ага, будущая роковая сердцеедка, черная ведьма и коварная интриганка, ныне стремительно подходящая к стадии "сесть на попу и зареветь с горя".
Отредактировано Найтмара (2012-12-16 13:42:09)
Теодор Золондо,
Следующие несколько минут в комнате были посвящены облачению Селестии в подходящее платье и негромкому рассказу ее юного брата о том, что заинтересовало девушку.
Точнее, белокурый братец перебирал вещи в сундуках, бережно усадив сестрицу обратно на постель, чтобы не трудилась, и судя по тому, как трудно ему было – их семья вряд ли имела за душой хоть что-то помимо благородного происхождения да красоты оной Селестии. Как минимум потому, что очень уж привычно было юноше заботиться о сестрицыных нарядах – хотя ожидалось бы, что сия ноша ложится на плечи служанок и горничных, жаждущих услужить молодой госпоже.
Да и платья, появляющиеся из сундуков, видали лучшие виды – не смотря на то, что ткани и кружева были добротными, время порядком успело навредить им. Впрочем, чьи-то аккуратные руки кропотливо пытались скрыть неизбежное, отчего кружева были подшиты не раз, узор лент пытался скрыть протертости, и иные немаловажные женские хитрости радовали внимательный взгляд. Как бы то ни было – стоит признать, что с учетом редкостной миловидности девичьего тела, смотрелись на нем хорошо даже такие скромные наряды, как тот что все-таки выудил из недр сундука братец. Темно-серое, с скромной вязью кружев на рукавах и высоким воротничком, оно как нельзя больше подходило под облик девушки скромной и богобоязненной.
- Ты же знаешь, родная, я умею слушать… Взять хотя бы то, как часто меняются здесь слуги – я слышал, что им приходится нанимать себе их уже из очень отдаленных деревень, ибо из близлежащих уже не идет никто… А быть может, не особенно кто и остался – ведь по слухам, сам граф предпочитает чтобы служанки его были молоды и миловидны… Да только куда деваются они потом, ведь я взглянул вчера – все кто выходил встречать нас, были людьми в весьма почтенных летах, не было среди них ни девиц, ни подростков, ни детей… А его давно почившая супруга? Говорят, что она была замешана в каком-то диковинном скандале в столице, чуть ли не в столкновении с святым Орденом, и вскоре после рождения младшей дочери умерла… Сама ли, или ей кто-то помог? Ты видела портрет графа, в галерее недалеко отсюда? Он был создан больше тридцати лет назад, я взглянул сегодня утром специально – а ведь с мужчиной, что вышел нас встречать вчера вечером, нет никаких различий! Даже обладай он здоровьем быка и следи за собой отменно – как можно в столь преклонные годы выглядеть в расцвете сил и молодости? Помяни мое слово, родная, это дурной дом и недобрая семья, и как бы не пришлось нам бежать отсюда, спасая уже не родовые земли и статус, а собственные жизни…
Последняя лента легла на тонкую талию девушки, небольшая заколка в виде цветка лилии опустилась в аккуратно собранные в скромную прическу волосы, и юноша отступил, тяжело вздохнув и посмотрев на отражение сестры в зеркале взором, полным какой-то щемящей нежности, любви, далекой от ровной братской, и тревоги.
- Идем, сердце мое, я провожу тебя к маме. - Юноша предложил сестре локоть. Сам он успел облачиться в рубашку, бриджи и жилет, выглядевшие едва ли не более скромно, чем одежда сестры - впрочем, его собственной миловидности, щедро усиленной свежестью юности, это не мешало.
Отредактировано Найтмара (2012-12-16 17:03:46)
Дерэнт с улыбкой наблюдал за беготней сестры Ойгена.. Пока в очередной раз не увидел себя в отражении.
«Тяжело с такой рожей нормально улыбаться» - Дерэнт пытался не унывать, изо всех сил старался найти в этой ситуации повод для юмора, отодвигая на задний план тяжелую черно красную волну тревоги: сон уже должен был треснуть по швам, рассыпаться, а он, маг-рыцарь, должен был проснуться…
«На жесткой деревянной лавке… А еще, никакой подушки, ее отдал дражайшему братцу, как всегда, подложив руку под голову. Но я не могу проснуться. Я могу сделать все, что угодно, рассмотреть эти шазийские руки, привыкшие не к мечу, но к перу, могу всмотреться в чужое отражение. Могу обнять не свою сестру, но не могу проснуться!»
- Это отвратительно, ты права. – хмыкнул, наклонившись к девочке – И знаешь, я пожалуй, поговорю об этом с папенькой.
«И не только об этом»
- А потом, наверное, мы их выгоним? Ведь нам никто больше не нужен. Пусть идут туда, откуда пришли?
"Но перед тем, как мы их выгоним прочь из этого гнездовья греха, я должен обеспечить им все условия, чтобы любящие дети Создателя смогли вернуться в лоно Церкви. Оказаться в безопасности. Ты очень четко их сейчас охарактеризовала, маленькая колдунья, чтобы я еще мог себе позволить хоть какие-то сомнения" - шази задумчиво изучал большой тяжелый медальон, висящий на цепи, прикидывал, сможет ли это украшение немгого побыть в роли цепа, если вдруг что.
«Шошкаар… Шошкаар… вспоминай, Дерэнт, что это за местный божок? Вспоминай, уж если ребенок знает, то уж ты точно должен припомнить… Церковь знает всех своих старых врагов, так что нужно просто вспомнить… Вообще, как я посмотрю, все запущено: это дитя, наверное, не погнушается вонзить нож в спину служителю Церкви»
- Так и быть, поручу тебе такое сложное дело, как подбор невесты. – хищно усмехнулся и тут магу-рыцарю в голову пришла одна ужасающая мысль.
«А ведь она не захочет ни с кем его делить! Слушай, ты, Ойген, ты бы опустился до такой гадости, как инцест? Впрочем, неважно. Ты все равно скоро умрешь»
Ойген отстранил сестру и принялся неторопливо унизывать холеные пальцы кольцами.
«Кто-то давно не делал пожертвований Церкви. Я сказал «давно»? Простите, я хотел сказать – никогда!»
- Ты главное, не вмешивайся в наш разговор, и не подслушивай! Пообещай мне! Папенька будет очень ругаться, я не хочу чтобы ты это слышала.
Оставалось еще обуться.
«Хм… только на эти сапоги можно купить доброго скануна, да еще и со сбруей!» - Дерэнт пристально заглянул на дно сафьянового сапога, высматривая метку мастера. – «Так вот откуда у тебя такие заработки, достойнейший Хасан. Надо будет сказать братьям – пусть проверят, сколько ты жертвуешь Церкви. Создатель велел делиться! Дьяболон, надо был сперва обуться, эти сраные кольца только мешают. Скажите на милость, есть практическая нужда в таких больших рубинах»
Отредактировано Дерэнт Золондо (2012-12-16 22:37:44)
Дерэнт Золондо,
Как мало кому-то надо для достижения состояния истинного, ничем не замутненного счастья… Вот ведь существо – пьет кровь людскую (по всей видимости, еще и с завидной регулярностью), с легкостью, словно иные девочки о куклах и нарядах рассуждает о чужих смертях и мучениях, поминает демонов с такой же легкостью, как иные говорят «Спаси, Создатель», и явно ведь не только желает кого-нибудь принести в жертву, но еще и совершенно четко знает – как это делать!
- Ура-а-а-аа! – Заскакала вокруг малышка, хлопая в ладошки звонко, чтобы потом раскинуть лапки в стороны и счастливо закружиться по просторной комнате, часто-часто перебирая мелкими лапками. - Я знала-знала-знала, что ты все сделаешь правильно, Ойген! Ты самый лучший на свете! Самый-пресамый! Пресамее тебя нету!
Порождение своеобразного воспитания семьи черных колдунов, пустых сердец и неуемной жажды могущества и власти…
И при всем этом – сияющие, ясные глазки, открытая мордочка и такие бурные, всецело, слепо доверчивые детские эмоции. И столько любви в этих глазах… Легко представить, что это дитя, с тем же пылом, с которым обещало скормить демону какую-то там невинную деву, бросилась бы на самое омерзительное создание и вцепилось бы ему в горло зубами и этими самыми маленькими ручками, посмей это угрожать ее столь глубоко любимому брату. Бесстрашно и самопожертвенно. Без лишних мыслей.
Дети, говорят, свободны от грехов и осознания их – оттого и невинность подчас обладает младенческими чертами… Трудновато видимо глядеть в лицо такой невинности.
Шошкаар вспомнился с трудом. И правда – вообще-то не должен был бы вспоминаться вовсе, ведь это было знатно до пришествия даже того же Зенницы. Да, был такой культ, достаточно разрозненный, но весьма могущественный. Покровитель этих сектантов отличался непомерной жадностью к жертвоприношениям – поливать кровью его алтарь требовалось едва ли не каждую седьмицу, и простое вскрывание горла уж никак не доставило бы ему истинного наслаждения… Вот и приходилось сектантам быть своеобразными виртуозами в том, как заставить тело человеческое испытывать максимальные ощущения в самые длительные из возможных сроков – в ход шли и психологическая подготовка жертв, и зелья, и чары, и лекарские познания. Невинных дев и детей демон предпочитал крови мужской, причем был весьма придирчив к тому, чтобы кровь была как можно более чистой и светлой, и, порой, будучи откормленным на одном алтаре достаточно, мог даже явиться лично поучаствовать в развлечении в свою честь. Во плоти. Некоторые девы-жертвы, после развлечений чудовища даже выживали…впрочем, несомненно, лишь на свою беду – ведь никакой смертной душе столь тесное соприкосновение с омерзительной тварью черной стороны мира не пошло бы на пользу. Но… Стоит ли говорить, что награда за подобное от удовлетворенного чудовища была немыслимо высока? Он дарил великую магическую силу, он мог преподнести высочайший чин земных престолов, он мог даже повернуть время вспять! Так, во всяком случае, осторожно утверждал прочитанный когда-то Дерэнтом трактат.
Тем, кто практически искоренил это направление еретиков, повезло ухватиться лишь за одно – Шошкаар был жаден, очень жаден. И прежде чем являлся к своим слугам с великой наградой, требовал огромное количество жертв, которые невозможно было не заметить, если хоть мало-мальски присматриваться – или если слуги его были хоть где-то недостаточно расторопны, чтобы прикрыть свою чудовищную деятельность. Вот их и вымели всех. Ну, как оказалось – практически всех…
- Эх… совсем-совсем не подслушивать? – Чуток взгрустнуло дитя следом, хватаясь за широкую руку брата и прижимаясь к ней щекой. – Ну… ла-а-адно. Но только ради тебя! И ты потом расскажешь мне, что это за штука была столичная! Ну та, от которой волосы дыбой! А так, не буду подслушивать, только вы не колдуйте сильно уж, а то папа велел тебе в кабинет прийти, а там у него столько штук всяких интересных, мало ли, как ба-а-абахнет какая-нибудь из них! А давай я тебя провожу, давай, давай?! А какое ты хочешь, чтобы я надела к обеду платье – синее или черное? Я слышала, Магритта будет готовить пирог с ревенем, м-м-м-м! Так что ты не задерживайся, хотя я тебе конечно оставлю самый большой кусок!
…и прочее детское щебетание, под попытку вытащить братца из комнаты и почапать рядом с ним по коридору.
Чем дольше проводило сознание Тео в теле этой златовласой красотки («Дерент наверняка бы не пропустил такую юбку…»), тем лучше он осваивал владение этим самым телом. А ещё, владея собой на достаточно хорошем уровне – иначе не быть бы ему столь успешным магом – он позволял себе «оглядываться» на, кажется, дремлющее сейчас сознание этой самой девчонки, Селестии. Но куда больше, чем её мнение на счёт происходящего, его занимала память, в которой находилась существенная толика ответов на имеющиеся вопросы.
Девушка, кажется, спала, и потому не испытывала никаких неудобств, охотно подтверждая то, что говорил этот самый паренёк.
Древний разорившийся род, благородное имя, трепетные почитатели Создателя… и такой пассаж! Дочь, светлое и невинное (во всех смыслах) дитя, как невинную овечку страшному волку, отдают на растерзание столь же древней, но уже наверняка не настолько благородной фамилии, и графскому отродью.
«Брат» был прав – надо бы уносить ноги, да поскорее, ибо едва ли такой союз мог окончиться хоть чем-то хорошим для кротких детей Создателя, а, куда более вероятно, они тоже пропали бы ни за понюшку табаку…
Перед Тео встал вопрос: а что будет с ним, если погибнет это самое тело? И как вообще можно было объяснить такую подмену? Заснул в одном месте, проснулся в другом… бред какой-то. Ещё и свадьба эта…
Он терпеливо стоял, в основном просто не мешая сноровистым рукам родственника облачать его в какие-то блеклые тряпки… которые, однако, когда легли все одна к другой – явили собой достаточно приемлемую картину. Строгость, чистота, покорность…
Мучительным было чувство, когда он смотрел в зеркало, и видел слегка отрешённое красивое личико, в обрамлении золотых локонов и в скромном одеянии. Да. Жертвенность, определённо, была одной из самых ярких черт этой несчастной девушки. Судя по всему, она отлично понимала, на что идёт, но готова была сама положить свою жизнь на алтарь только ради того, чтобы её брат и мать благоденствовали… ну или, хотя бы, маменьке стало получше.
Маг вздохнул (в исполнении дамском звук получился донельзя кротким), и, повернувшись к также готовому «брату», аккуратно продел руку под предложенный локоть. Молчание с его стороны затягивалось, и потому, степенно вышагивая в направлении дверей (благо что изящные туфельки предполагали низкий каблучок), он проговорил:
- Я всегда восхищалась твоей наблюдательностью, милый… но ты же понимаешь, мы сейчас находимся в бедственном положении… и, быть может, эти люди не такие уж и плохие? Может, Создатель ещё не отвернулся от них? Их род очень древний, и мало ли что могут завистники говорить? – даже не нужно было понижать голоса, чтобы не услышал кто ненароком: кажется, у Селестии от природы была такая манера говорить – тихо, хотя и достаточно разборчиво. Да уж… невинный агнец во плоти. Такой бы сидеть после свадьбы – а можно и до – да наалтарный покров вышивать ангелочками, от зари и до заката, во всём слушать мужа, и быть ему отрадой… но что-то рыцарь-маг сомневался в том, что именно такое развитие событий ожидает их.
- А как мама чувствует себя нынче? Ты видел её уже? Не стало ли ей полегче? – в голосе прорезалась неподдельная тревога, в то время как сам маг исподлобья да из-под пушистых ресниц внимательно смотрел по сторонам, отмечая тонкости и богатство обстановки, а так же, возможно, попавшиеся бы ему на пути безделушки, что могли бы подсказать не лишь вкус – но и направленность деятельности хозяев.
Теодор Золондо,
Странным было чувство, с которым Теодору довелось идти по коридору. Нет, он определенно видел эту мрачную роскошь в первый раз в жизни, точно так же, как никогда ранее не была тут и дремлющая внутри его сознания белокурая дева-Селестия. Однако, что-то все-таки было тут… Назойливое чувство, похожее на попытку забыть какую-то давнюю, если не сказать древнюю ошибку, вину, уже почти полностью похороненную под новыми впечатлениями жизни, и вот по странному стечению обстоятельств вылезающую на свет едва ли не в полный рост.
Эти стены, эта таящаяся в них вязкая, темная сила, давили на хрупкие плечи девичьего тела ничуть не меньше, чем на душу и разум спрятанного в нем брата-рыцаря – словно многие тонны воды, замершие под тончайшей защитной пленкой, готовой обрушиться и лопнуть от одного невольного движения. И погрести под собой все то, что эта странная, трепещущая пелена прикрывает. Так же, как она прикрывала саму Селестию. Да, это было дивное чувство – особенно любопытным было то, что ощущение защиты усилилось, стоило белокурому братцу взять ее за руку на пути…словно две светлые пушинки слились в одну, и стало хоть незначительно, но сильнее. И стало полегче.
Статуи горгулий по углам провожали брата и сестру тяжелыми взглядами, поджимали губы высокомерные лица на портретах, и оставалось чувство, что если резко повернуть голову, то можно увидеть как каменные чудища шевелятся и переступают с лапы на лапу, а портреты переговариваются между собой ядовитыми шепотками, обсуждая только что прошедших. Тьма неприкрыто клубилась в портьерных нишах, тянулась долгими извивающимися тенями вслед за шагами молодых людей…
Впрочем - все это с таким же успехом могло быть и просто растравленным воображением после тревожных речей юного братца.
- Матушка… - Он кстати, печально покачал головой по пути. – Ей нехорошо… Эта дорога по такой погоде, в нашей тряской двуколке, совсем измотала ее… впрочем, сама увидишь вскоре…
Вскоре – действительно наступило вскоре. Они миновали несколько коридоров (а богато живут представители здешнего рода!), и, постучавшись, дождались тихого разрешения войти. Комната представшая глазам девушки была немного побольше ее собственной, здесь ярко горело пламя камина и было тепло, почти жарко – правда женщина, которая встала им навстречу, все равно куталась зябко в тяжелую шерстяную шаль. Несомненно, когда-то это была очень красивая женщина, и сейчас сохранившая остатки былого блеска, ведь она была совсем еще не старой, однако, тем не менее, она выглядела, словно свечка, которая испускает последние искры, готовая вот-вот угаснуть. Несомненно, ее снедала тяжелая болезнь – стоило лишь взглянуть на впалые бледные щеки, сухую кожу блеклых губ, избороздили глубокие складки преждевременных морщин высокий лоб и тонкую, худую шею…
Но куда как сильнее снедало ее изнутри какое-то тайное горе – а казалось, взгляд этих голубых глаз, столь похожих на очи самой Селестии и ее брата, навсегда сохранил память о перенесенных страданиях, но в то же время в нем читалась такая кроткость и вера, что увидь Теодор подобное лицо на фреске – испытал бы непреодолимое желании преклонить колено и помолиться.
- Селестия, Дарэн… - При виде вошедших женщина тепло улыбнулась – словно согретая изнутри. Протянула к своим детям чуть подрагивающие руки, намереваясь заключить в объятия, прижать к себе в извечном жесте материнской опеки и защиты – даром что едва ли что-то могла сделать ныне. – Доброе утро, мои солнышки… Как вы, как спалось на новом месте? Все ли у вас хорошо?
Усталые, но полные тихой любви глаза поочередно заглянули в лица дочери и сына.
Отредактировано Найтмара (2012-12-18 14:49:22)
Дерэнт на секунду остановился, задумчиво и грустно глядя в глаза своей младшей сестры. Скорее всего, взгляд этот не был характерным для ее Ойгена. Маг-рыцарь чувствовал в себе отголоски чужой личности, спесивой, высокомерной, пресыщенной. Дремлющей, по крайней мере, до поры.
«Она любит тебя, Ойген. Может быть, больше всего на свете. Думаешь, ты достоин этого? Чувствуешь ли ты, хоть что-то похожее? А я, я тоже хорош. Она доверяет мне, ведь для нее я это ты. А я должен ее обманывать. «Легко, как отнять у ребенка конфету», о да, теперь я понимаю всю мерзость этой фразы»
- Скажи, сестра моя, как ты считаешь, правильно ли то, что делаю я, что делает наш папенька. Хотела бы ты, чтобы с нами поступали так же, как мы поступаем с другими?... Ладно, веди уж. Обещаю, колдовать не будем.
Этот миг опасного откровения, мелькнувшего в его глазах и словах, длился очень недолго. Дерэнт должен был продолжать свой путь, идти к своей цели. Пока что он позволял Ойгеновой сестренке вести себя, заинтересованно рассматривая стены, украшенные разнообразными картинами, сюжеты которых, в большинстве своем были мрачными а то и кровавыми, либо напротив – исполненными похоти, чревоугодия. С полотен на него смотрели лоснящиеся, сытые, жестокие, развращенные лица. Исключением было полотно, в обрамлении двух канделябров, на котором был изображен некий седовласый муж, выпускающий из лампы джинна. Маг-рыцарь на миг задержал взгляд на лице колдуна, но не увидел ожидаемой жестокости, только одержимость, обычную одержимость увлеченного своим делом человека. Конечно, никакой подписи под картиной не было, зачем? Ведь каждый член династии наизусть знал свою родословную.
«Штука столичная, столичная штука. О да, Создатель свидетель, мне самому хочется глянуть – что этакого привез Ойген из Эль-Хасара.»
На душе у Дерэнта было тяжело: казалось бы, чего на самом деле стоит слеза ребенка, когда на карту поставлены судьбы многих других людей. И тем не менее, он не хотел сделать больно этому невинному созданию. По сердцу резануло сознанием собственной вины.
«Мне нужно спасти эту девочку, от наследия ее семьи. Нужно спасти Ойгенову невестку и ее брата. Уничтожить это змеиное гнездо. Найти Тео. Спаси, Создатель…» - маг-рыцарь огромным усилием воли не дал себе сотворить святое знамение. На лицо его легла тень тяжелых мыслей. Дерэнт знал, как в этот момент выглядит сам, но понятия не имел, что могут увидеть другие на лице колдуна.
Отредактировано Дерэнт Золондо (2012-12-19 16:47:15)
Дерэнт Золондо,
Дитя озадачено хлопнуло ресницами – видимо вопрос был действительно не самым типичным для Ойгена. Потом пожала плечиками и ответила, глядя на какой-то особо темнопафостный гобелен:
- Ну, ты ведь не делаешь неправильных вещей, братик! Если ты чего-то делаешь, значит так надо и так будет лучше всего для нас. – Простая логика, ничем не отягощенная, кроме безграничного доверия. Еще некоторый перетоп маленькими лапками по дубовому паркету коридора и чадо вновь вскидывает глазки на брата. – Ну, папа конечно не такой правильный как ты, и иногда я думаю, что он мог бы поступать по-другому – например, когда он сильно злится на меня, бьет там, или обряды особо противные… ты же знаешь, я тер-р-р-петь не могу этих противных младенцев – они всегда такие ужасно вересчачие! Бе-е-ее, надеюсь я была совсем-совсем не такой! Но с папой особенно не поспоришь, и наверное он поэтому и правый…
Малышка повисла на ладони брата и озорно хихикнула.
- …пока! А о людях… ну, это же просто люди, Ойген! Они не такие как мы, мы лучше и умнее, и сильнее, и…ну и все такое, ты знаешь! Не знаю, может быть, в столице есть люди и по-качественей, но наши все какие-то тупые, прямо как зомби – а раз тупые, значит неинтересные, а неинтересные люди, зачем они нужны? То есть нужны, конечно, для всякого, ну так это и правильно – у всего же должна быть какая-то польза и какой-нибудь смысл! Получается, мы их используем для полезных нам дел, и у них от этого жизненная э…ээээ… тоже полезность появляется! Значит мы делаем правильные вещи, вот! – Сосредоточенно наморщенный лобик и не менее старательные «взрослые» рассуждения будущей черной колдуньи. В попытке как можно правильнее и развернутее ответить на столь неожиданный вопрос брата и ни в коем случае его не огорчить.
Потом его сестренка покрутила головой, и понизив голос, зашептала заговорщицки:
– Знаешь, я иногда все-таки смотрю на людей, ну, этим зрением, которое особое и которое мне папочка использовать запретил – он не знает, а мне потом конечно долго хочется кушать, но это так интересно! Ну вот, я смотрю – и они все какие-то кве-е-елые, серенькие, и совсем…мм…ммм…ну, если бы они были едой – то они были бы невкусные! Папа вот другой, и ты другой – вы яркие, вкусные и притягательные! А другие которые светились ярко так же, они к нам редко попадались почему-то – и папа меня к ним почти и не пускал. А жаль! – Почти мечтательно вздохнула малышка.
Между делом открыв братику, что способна видеть не то магическую силу людей, не то и вовсе души… Чего люди вроде как не способны делать вовсе. Определенно, интересный ребенок.
И вот наконец – дверь, окованная железом, ручка в форме змея, и смутная память о том, что при прикосновении недозволенной руки яд этого пресмыкающегося заставит мечтать о смерти. Странное внутреннее ощущение – словно дерэнт в теле Ойгена вполне был способен чувствовать вязкий и мрачный полог черной магии, что таился за этой дверью.
- Папа! Мы пришли! – Без лишних промедлений малышка дернула за змею, распахивая дверь.
- Тебя я не звал, Кийсанес. – Холодный, и даже чуть недовольный мужской голос. – Оставь нас. И… ты еще в мантии? Немедленно переоденься в платье и спускайся к обеду. Вон!
…малышка без лишних слов и споров порснула прочь, словно черная мышка – только и одарив на прощание старшего брата чуток расстроенным взглядом. Знала, видимо, что придется оставить его руку и его самого – но как и всякий ребенок, до последнего надеялась на обратное.
Мужчина, сидящий за столом, проводил ее пристальным взглядом, далеким от отцовской любви, даже чуть поморщился. Выглядел он ужасно похожим на Ойгена – разве что знатно постарше, лет эдак под сорок пять. Впрочем, с его властной статью это смотрелось скорее еще более эффектно – рассвет мудрости и зрелости, никак не увядание. Для обостренного чутья молодого колдуна, он буквально-таки был объят силой, она окутывала его словно черное облако, проблескивая каплями рубиновой крови в несомненно волшебных перстнях, тяжелых браслетах черного металла, в свернувшихся крошечными кольцами серьгах в ушах, в изящной с виду капле черного опала на груди в золотом обрамлении…
Это видимо был его рабочий кабинет – высились шкафы под потолок, многие были закрыты, но корешки книг тех, что видел Дерэнт можно было смело перебирать как «Костер», «Костер с предварительным удушением», «Колесование», «Медленное и вдумчивое четвертование», «Пытка водой, а потом костер» и прочими наказаниями по святому реестру. Впрочем, многие книги он просто видел в первый раз – но правда же, книга в обложке из чего-то, крепко смахивающего на людскую кожу, вряд ли будет поваренной…
- Заходи, Ойген, садись. – Тем временем, кивнул на стул перед сыном колдун. Он кстати, перебирая стоявшие на столе небольшие склянки с зельями, по капле вливал их ныне в кубок с высокими стенками. Жидкость в кубке довольно зловеще переливалась зелено-ало-черным. – Я практически закончил, еще несколько минут. Это создание опять достает тебя? На мой взгляд, с приручением ты все-таки переборщил…
Кап-кап-кап чем-то черно-синеватым в кубок, и одарил сына тяжелым, изучающим взглядом из-под густых черных бровей.
Отредактировано Найтмара (2012-12-21 02:26:06)
Входя в рабочий кабинет старшего колдуна, Дерэнт еще нес в своих мыслях горький осадок, оставшийся после мыслей девчушки.
«А что ты хотел, Дерэнт? Ее с рождения так воспитывали. Она всего лишь ребенок и пользуется тем, что вложили в ее очаровательную головку взрослые. Тот же Ойген»
О второй части ее суждений Дерэнт пообещал себе подумать позже. После, несомненно, интереснейшего разговора с «папочкой». И это снова начало напоминать какой-то сон. Тяжелый, неприятный, одним словом, кошмар.
- Здравствуй, отец! – Дерэнт улыбнулся, чувствуя, как уголки губ ассиметрично расходятся в стороны, складываясь в кривую ухмылку-оскал, судя по всему, привычную для Ойгена.
Меж тем, садиться Ойген не торопился, сперва задержался около большой медной пластины, надраенной до зеркального блеска.
«Я так и думал. Ну чтож, именно эта улыбка сейчас и подойдет»
С ленцой прошелся вдоль книжной полки, указательным пальцем проводя по корешкам.
«Любопытно, очень любопытно, колдун» - Дерэнт в теле Ойгена раздраженно дернул щекой (еще один очень привычный для молодого малефика, элемент мимики) и, отмахнувшись, рассеянно проговорил:
- Эта не тема для разговора, которая по-настоящему интересна нам обоим. В данный момент.
«Ойген» удобно разместился в кресле напротив своего отца-колдуна, закинув ногу на ногу и задумчиво подперев холеными пальцами подбородок.
«А ты в хорошей форме, колдун. Как долго земля вынуждена терпеть тебя? Четвертый десяток? Не поверю? Ты старше, намного старше. Однако же, твой возраст интересен мне гораздо меньше, чем то, что ты можешь рассказать своему сыну. А я послушаю».
Старший из близнецов уже успел немного привыкнуть к телу Ойгена, оценить его возможности, сильные и слабые стороны. Вот как например сейчас можно было не мудрствуя лукаво, покрепче сжав кулак, заехать колдуну в подбородок. Или отоварить снятым с шеи ожерельем с кулоном. Вот только маг-рыцарь не собирался этого делать, предпочитая выждать и немного поиграть в «вопросы-и-ответы».
- Надеюсь, оно того стоило, отец. – взгляд Ойгена был жестким, вызывающим, словно говорящим «Ты хочешь жить вечно, отец? Очнись, пора уже давать дорогу молодым» - В столице вовсю шарятся церковники. Ищут что-то или кого-то, связанного с культом "старых" богов. Знающие люди говорили о двух магах-рыцарях… близнецах. Брат Дерэнт и брат Теодор, тебе ничего не говорят эти имена?
"Ну, что скажешь на это? Не слышал, не знаком? Или все-таки..."
Однако, не дождавшись ответа, Ойген раздраженно щелкнул пальцами, словно вспомнил что-то более важное.
- Что хотел спросить… Эта суета со свадьбой… Зачем? Ты уверен, что нужна эта глупая церемония и прочее. Почему нельзя просто от них избавиться? Сделать то что планировалось. Кийсанес, глупенькая, думает, что я и правда женюсь на этой овце.
Конечно, Дерэнт мог только предполагать, какая судьба ожидает его «невесту» и ее семью, но опираться на предположения он не привык, предпочитая знать точно – что, когда и как. Потому и прощупывал почву наводящими вопросами. Колдуна он не боялся, совсем. Считая, что имеет огромное преимущество, даже находясь в теле мага. Взгляд мага-рыцаря лишь мгновение держался на напитке, а все остальное время Ойген чрезвычайно озабоченно разглядывал несуществующую царапину на поверхности рубина, вставленного в один из перстней, сжимая и разжимая кулак.
Теодор, шествуя по этим коридорам, испытывал двойственное чувство.
С одной стороны – в нём вскипало негодование и ненависть, вполне явно касающаяся обитателей этого имения, и оно же помогало слегка расправить плечи под этим угнетающим чувством бессилия. Мысль о том, что где-то выше… и ближе, и сзади, и под ногами – бешеными стаями рыщут непонятные и неосязаемые, но, безусловно, опасные существа, вызывала в нём отторжение и словно вынуждала мобилизовать все имеющиеся остатки силы. И без малейшего стеснения и смущения он держал под руку «брата», словно невесомо опираясь на него весом тонкокостной ручки девы Селестии, ведь удивительным образом это касание помогало облегчить ту ношу, что неожиданным и неприятным сюрпризом обрушилась на хрупкие женские плечи.
Но была и другая сторона…
Тео, даже будучи заключённым в эту оболочку, оставался магом, и сейчас холодной и трезвой частью рассудка он оценивал степень нависшей угрозы, анализируя собственные ощущения и сопоставляя их с собственными знаниями: что могло так повлиять на его психику?
И тем не менее, он не мог не признать, что окопавшаяся здесь община, очевидно, тёмных магов обладает весьма серьёзной мощью, и противостоять им, в случае чего, нужно с большой осторожностью, и, крайне желательно, исподтишка.
Меж тем они, судя по всему, подошли к покоям матери, и когда «брат» открыл двери, впуская мага внутрь, тот по одному лишь запаху, устоявшемуся здесь за, судя по всему, недолгое время, понял, что здесь обитает по-настоящему больной человек.
В платьице из плотной ткани, надёжными латами приличий закрывающих девичье тело, Тео почти мгновенно взмок, и тонкие кружева, обвивающие шею и запястья, принялись немилосердно царапать слишком нежную кожу. А вот обитательнице этой сухой и душной парилки, очевидно, было даже прохладно…
Без сомнений, в уставших и измученных чертах прослеживалось нечто общее и с тем, что рыцарь-маг видел в зеркале, и с тем ликом, коим был награждён «брат»… имя которого, кстати, заставило Теодора едва заметно вздрогнуть, и так же бросить взгляд на безмятежное и светлое лицо – Дарэн? Дерэнт…
Он бы заныл от тоски, но не имел права…
«- Брат, ну где тебя черти носят?.. это уже не смешно… мы, кажется, совсем заигрались и потерялись. Эй, я требую, чтобы ты нашёлся! Мне это совсем не нравится!»
А оказавшись в следующее мгновение заключённым в такие тёплые объятия, он, совершенно внезапно для себя ощутил, как стиснуло жалостью и чем-то ещё… таким далёким и забытым, но очень сильным – сердце. Ах, да. Это называлось – нежная горечь.
Инстинктивно маг подобрался, но внешне – всё так же скорбно и кротко смотрел в светлые глаза увядшей женщины, бывшей матерью для этих смиренных чад Создателя.
«- И в самом деле, ну что вы здесь забыли? Сожрут же с потрохами…»
- Здравствуй… мама, - пролепетала девушка, очаровательно запнувшись и покраснев слегка, взяв мать за руку, и принимаясь поглаживать кончиками пальцев сухую и несколько узловатую ладонь.
«- Создатель… ну что я должен ей говорить? Просить уехать? Так ведь… она и в самом деле может и не вынести обратной поездки. А здесь? А здесь её угробят с гарантией…»
«- …а какое мне дело до этого? Что это – всего лишь сон, или явь? Я не понимаю… что происходит… Дерэнт!»
- Тебе не легче? Не беспокойся за нас с Дарэном, мы ведь вместе… как же мы сможем пропасть? – дева тепло улыбнулась, и оглянулась на брата, одарив и его ободряющим ясным взглядом. – Лишь бы с тобой всё было хорошо…
«- Сколько ещё продлится этот балаган…» - хмуро размышлял Тео, чувствуя, что его буквально раздирает на клочья противоречие чувств – это щемящее чувство любви Селестии было слишком сильным, и подавляло здравый рассудок.
Отредактировано Теодор Золондо (2012-12-22 21:47:50)
Дерэнт Золондо,
Стоит признать, что колдун слушал сына весьма внимательно – ну или просто изначально в его характере была заложена именно вот такая повадка, цепкая и пристальная. Дерэнт мог ощутить, по какому тонкому льду он ходил в эти мгновения – ведь явно этому мужчине не застилала глаза слепая отцовская любовь так сильно, чтобы спустить наследнику с рук какие-нибудь совсем уж необъяснимые изменения. Знатно спасало Дерэнта то, что Ойген был все-таки наследником, которому априори видимо дозволялось больше, чем иным, и в данный момент ощущалось, что отец его занят мысленно многими иными вещами…
- Инквизиторы? – Хмыкнул он в ответ на первый вопрос сына. Смуглые гибкие пальцы закупорили склянку, отставляя ее в сторону. – Нет, конкретно про этих ничего не слышал – но я проверю по докладам соглядатаев чуть позже. Если ты говоришь, что они достойны внимания – значит или мы что-то упустили, или они не так уж достойны.
Умный колдун – сама по себе большая беда. Умный колдун, который при этом достаточно самокритичен, чтобы признать возможность допущенной ошибки или недочета – очень большая беда.
- Впрочем, в данный момент это уже не имеет особого значения – малым отрядом наше поместье взять невозможно, а большие не пересекали границ моих земель в сроки, достаточные для грамотного штурма. Что бы орденцы там не накопали, они уже опоздали – для обряда у нас есть все и всё необходимое. – Недобро усмехнувшись, он провел неторопливо ладонью над кубком, заставляя бурлящую внутри него жидкость замереть, словно олово и приобрести невинный молочный оттенок. Один из рубинов на его браслете коротко полыхнул, видимо помогая в завершающем этапе сотворения какого-то зелья…или заклинания? В любом случае, после колдун отставил кубок в сторону, пожимая плечами.
- Идея со свадьбой выполнила то, ради чего задумывалась – они сюда приехали. Покинуть поместье без моего желания эта кровь предателей Шошкаара уже не сможет, а неразумный бывший друг мой слишком уж ръяно ударился в попытки очистить свою совесть и душу, и насколько я могу судить, ни слова не сказал про переданное чреслами его наследие дочери и сыну. Не то, чтобы они действительно могли сломать наши чары, но… Что же, тем лучше для нас, раз воспользоваться им они не смогут – демоны любят наслаждения и любят взымать долги местью, так что я уверен – он придет в этот раз лично. Шошкаар злопамятен, и вряд ли за прошедший короткий век позабыл того, кто переметнулся на, кхм, праведную сторону, выкупив себе огрызок жизни за счет имен других последователей его…
Что интересно для слуха Дерэнта – это то, что старший колдун рассуждает о демоне очень… спокойно. Нет в нем подобострастных ноток преданного раба, нет экзальтированных интонаций фанатика, с нетерпением ждущего встречи со своим повелителем. Есть некоторое предвкушение, когда он упоминает про будущий обряд, и немалая личная мстительность, при словах о бывшем «коллеге»… Можно смело сделать вывод, что было там нечто большее, чем даже история с предательством и преследованием со стороны рыцарственных чад Создателя.
- Впрочем, если девчонка тебе приглянется, можно будет оставить ее в качестве рабыни – она достаточно красива, чтобы развлечь тебя. Однако помни, что до вечера ее невинность должна быть не повреждена – впрочем, к ее брату таких критериев нет, так что если хочешь, отдохни на нем. Лучше всего будет, если Кийсанес уверится, что ты действительно заинтересован в женитьбе – ее ревность и ненависть к сопернице уж точно заставят Шошкаара поторопиться явиться на зов родной крови… прекрасная работа, сын – даже я не смог бы привязать ее к себе качественнее. - Колдун зловеще усмехнулся. – Нет, я все-таки не жалею, что спас твою мать от костра тогда – попалась она конечно как последняя дура, но кто бы мог подумать, что ее участие в обряде позднее даст нам такое преимущество! Кстати, ты верно поступил, что не трогал кинжал до поры – на нем действительно было несколько весьма неприятных проклятий, однако теперь он прекрасно послужит нам на обряде. Это действительно коготь самого Шошкаара.
«Недурственная партия в шатранг получается, правда, колдун?» - Дерэнт отнюдь не ждал от колдуна проявления отцовской любви или чего-то в таком роде, ибо в свои годы научился неплохо разбираться в людях, к этому оставалось прибавить услышанное от Кийсанес и сделать правильные выводы: в разговоре с колдуном стоит быть очень осторожным. В любом случае, противника ни в коем случае нельзя недооценивать. Это правило Дерэнт усвоил уже давно. Между тем сам маг-рыцарь постепенно привыкал к этому телу, впрочем, не столь уж высоко оценивая его возможности.
Нет, конкретно про этих ничего не слышал – но я проверю по докладам соглядатаев чуть позже. Если ты говоришь, что они достойны внимания – значит или мы что-то упустили, или они не так уж достойны.
«Думаю, что ты не успеешь проверить доклады соглядатаев, потому что, по крайней мере один из братьев уже здесь» - Ойген согласно качнул головой, рассеянно оттянув левый уголок губ, судя по всему это должно было быть похоже на задумчивую улыбку но в исполнении сына колдуна опять становилось больше похожим на довольную ухмылку.
Впрочем, в данный момент это уже не имеет особого значения – малым отрядом наше поместье взять невозможно, а большие не пересекали границ моих земель в сроки, достаточные для грамотного штурма. Что бы орденцы там не накопали, они уже опоздали – для обряда у нас есть все и всё необходимое.
«Штурм не потребуется. В данном случае нужно будет просто нанести несколько метких ударов. Ойген, сдается мне, допущен ближе прочих. Тем лучше для моего плана... Когда я его составлю» - Ойген в очередной раз согласно кивнул, не желая перебивать отца. И, как выяснилось, весьма уместно промолчал, потому что сказанное колдуном в дальнейшем было очень интересным. Очень много любопытного было сказано. Контраст между внешне скучающим Ойгеном и сидящим внутри него Дерэнтом был очень большим.
«Занятно… Значит, что мы имеем? Ойгенову невесту не убьют а лишь как-то используют в обряде, скорее всего обесчестят. Второе – каким-то образом ненависть и ревность Кийсанес послужит катализатором. Третье – у свата рыльце в пушку, он раскаялся, и сдал «подельников», да и тебе насолил, «папочка», каким-то образом подставив. И теперь ты решил убить двух зайцев – подластиться к твари и отомстить. Я так думаю, ты очень тщательно все спланировал. Интересно, что даже демон в твоей партии лишь средство, как и твои родственники. Большой сюрприз будет, колдун.»
- Надо будет, кстати, проведать их. – Ойген предвкушающее улыбнулся, однако же быстро стерев с лица улыбку – Естественно, до обряда я ее и пальцем не трону. Ну а дальше видно будет. Кто я такой, чтобы вскрывать подарочек, предназначенный Шошкаару, пусть живут, пока.
А вот дальше… Дерэнт чуть не пропустил этот момент. Он знал, что на слова о матери нужно реагировать. Не знал только – как и поэтому решил рискнуть. Ойген зло искривил губы, еле слышно скрежетнув зубами, смыкая пальцы в замок. Однако по-настоящему ненавидеть колдуна не получалось, равно как маг-рыцарь не смог бы ненавидеть скорпиона, забравшегося к нему в сапог – просто вытряхнул бы и прибил этим самым сапогом, совершенно без всякой ненависти. А вот Ойген… Старший из близнецов прикинул, что Ойген мог бы любить свою мать и даже переживать ее гибель.
«Значит, коготь самого Шошкаара. И ты ждешь его появления, собственной персоной? Ну уж нет, дорогой, я должен это предотвратить»
- Что-то еще, отец? Или составим компанию Кийсанес?
«А потом нужно будет поговорить с невесткой, с глазу на глаз... А еще подумать, где же шляется эта беременная улитка?!Будь он сейчас со мной, давно бы уже скрутили эту тварь и доставили куда следует».
Теодор Золондо,
Женщина слабо, но тепло улыбнулась в ответ на слова дочери. От нее пахло травяным сбором лекарств и жизненной слабостью – ощущение словно от сосуда с треснувшими стенками, из которого жизнь не уходит, но медленно, неотвратимо сочится капля за каплей… Еще от нее пахло молоком и тем странным, щемящим сердце ароматом, присущим лишь матерям – сложенный из тысячи мелочей, он тем не менее откладывается в сознании живого существа глубже памяти, позволяя узнать породившую из тысяч других женщин.
- Я рада видеть, что у вас все …в порядке. – Похоже, тревоги, мучившие ее сердце, не спешили развеяться, и как бы не хотелось ей сказать «все хорошо», она не смогла солгать даже самой себе. Нежные ладони, словно таящие в себе сухой горячечный жар, бережно взерошили светлую челку Дарэна, огладили по шелковой щеке Селестию – словно она пыталась хоть так скомпенсировать своим детям тяготы, нынешние и будущие.
- Благодарю тебя, дитя мое, что столь ты терпелива – видно, Создатель одарил тебя добрым нравом мне в утешение… Что же, разве может мать желать большего? Я буду верить, что Он не оставит нас своею милостью, и проведя сквозь все испытания, вознаградит за стойкость и веру…
- Главное, чтобы это не случилось слишком поздно… - Довольно тихо, но все-таки отчетливо проговорил юный брат Селестии. Не смотря на то, что взирал он на мать с любовью и беспокойством, так же на его милом челе можно было отчетливо видеть и немалое упрямство.
- Дарэн! – С некоторым укором посмотрела на юношу мать, чуть сжав ладонью руку дочери – словно пытаясь в ней, такой хрупкой, обрести и сама ту твердость, что должна была передавать своим детям. А может – это был лишь безотчетный порыв. – Ничего в мире не происходит вне Его воли – и это может быть шансом, который подарит нам спасение!
- То есть, ты предлагаешь мне порадоваться, что мы фактически продаем Селестию этим чудовищам, и предаться мечтам о сытой и счастливой жизни, которую моя любимая… сестра оплатит своим телом и душой?! – Похоже, слова матери неожиданно задели в белокуром Дарэне ту самые сверхболезненные струны, которые заставили его вспыхнуть и вскричать в гневе, не взирая ни на какие попытки смолчать из уважения к родительнице.
В глазах женщины в ответ заплескалась откровенная боль:
- Как ты можешь говорить такое?! Ты ведь даже не знаешь ее жениха, и судишь его лишь по каким-то слухам… Молю тебя сын мой, опомнись, ты просто предубежден! Нельзя судить детей за деяние отцов их, быть может, Ойген унаследовал совсем иные черты, чем его отец! Заклеймив его без вины, ты не дашь ему и шанса на иное поведение – так же, как и своей сестре на иную жизнь!
- На рабское и подчиненное существование!
- Дарэн! Это наш долг перед Создателем!
- К демонам такого Созд!...
БАЦ!
…белокурый юноша слегка мотает головой и на щеке у него алеет легкий отпечаток пощечины. Бледная, словно полотно, несчастная мать сама неверяще взглянула на свою ладонь, успевшую предвосхитить откровенно богохульственную фразу с губ сына.
Судя по тому, как Дарэн замолчал и опустил голову, продолжать он раздумал… Но со своего места девушка могла видеть плотно, упрямо сжатую линию губ брата, и четко понимать, что опасного мнения своего он не изменил.
Дерэнт Золондо,
Похоже, с предположением относительно реакции Ойгена, брат-рыцарь не ошибся – после его скрежетания отец одарил наследника тяжелым, откровенно предупреждающим взглядом. Оч-чень нехорошим таким взглядом.
- Мы не раз говорили об этом, Ойген, и я не желаю сейчас вновь подымать эту тему! Ты волен думать что пожелаешь, но твоя мать сама была виновата в своей неумной жадности до власти и силы! Хорошо, что мне вообще удалось повернуть ситуацию нам на пользу – нашему роду, а не ей одной. И после всего этого, я еще и вынужден терпеть плод ее измены под крышей своего дома! Радует, что уже хоть недолго… – Недовольно и таким тоном, словно ему до ломоты в зубах надоела данная тема, проговорил колдун.
Он протянул руку и, видимо даруя обоим небольшую паузу для мыслей, позвонил в колокольчик на краю стола. Ойген мог ощутить, как слегка угасла смертоносная аура на двери, прямо перед тем как она открылась, явив за собой очередного седовласого слугу, согнувшегося в поклоне чуть ли не до пола.
- Отнеси это виконтессе, вместе с письмом. – Махнул колдун на подносик с кубком. Вышеуказанное письмо, больше похожее на записку, на нем тоже уже лежало, видимо написанное заранее. – Так же передай тем слугам, которым они поручены, что я желаю видеть их на обеде в подобающем виде – пусть подберут им приличный гардероб. Вон!
Слуга практически испарился, прихватив с собой поднос и кубок с загадочным зельем.
Дверь вновь дрогнула, скрываемая магией колдуна.
- После обеда у тебя еще будет время – зайдешь в свой малый заклинательный зал и все уберешь. Ойген, я понимаю, ты крайне устал вчера и не вмешиваюсь в твои личные дела…до поры. Но в следующий раз, если ты не потрудишься полностью вычищать за собой магические круги призыва, я сочту за приемлемое вмешаться… и пока магия будет отращивать тебе ноги без обезболивания, ты будешь повторять теорию обеспечения безопасности в темномагических искусствах. Я ясно выразился? Чтоб через час после обеда в твоей части подвалов ничего не фонило!
Колдун откинулся на спинку своего зловещего кресла и махнул рукой в сторону выхода:
- Если у тебя нет ко мне вопросов, можешь присоединиться к Кийсанес в столовой зале.
Как бы ни была сильна привязанность и любовь Селестии к матери и брату – но в этот момент рассудок Тео всё-таки подавлял сдавленный и слабый истеричный порыв девы кинуться на шею матери… и потому мысленно он успел и закатить глаза, и мученически простонать: «- О нет, пожалуйста, Создатель, только не семейные ссоры!».
И, к своему удовольствию, ему удалось удержать руку, буквально дёрнувшуюся от желания отвесить «братцу» крупную затрещину, аккурат после вспышки того. А вот мама, очевидно, сдерживаться не стала. Что ж, кто он такой, чтобы её осудить за это?
«- Придурок, ну что ты творишь?! Кому легче от твоей вспышки будет-то?! Идиота кусок…»
На лице девушки отразилось глубокое страдание, пополам с растерянностью, ввиду того, что оказываться между двумя «враждующими лагерями» в лицах матери и брата, ей совершенно не хотелось. Как и, естественно, Теодору, что был незваным гостей (как он сильно надеялся) в этом тельце.
«- Это что – проклятье такое? Создатель, на что ты испытываешь меня, подсовывая мне такую задачку? Это что – миссия по спасению этой богоугодной семьи?!»
- Мама! Дарэн! – вклинилась всё-таки, обнимая одной рукой мать за плечи, а другой – поглаживая её по руке, и не без укоризны глядя в глаза брата. – Не стоит нам сейчас ссориться друг с другом… милый, не стоит тревожить маму, разве не так? – подумать только, даже неприкрытый упрёк в её устах звучал так, словно она лишь слегка пожурила своего не в меру пылкого младшего родственника.
«- А-а-а, как же мне не хватает знаний о том, что тут было!!! Я не знаю, что могу сказать… что должен!» - мысленно маг был готов уже побиться головой о ближайшую гранитную колонну, но выглядело бы это в исполнении малышки Селестии более чем эксцентрично. А вот примиряющая улыбка, и протянутая светловолосому пареньку раскрытая ладонь – куда лучше подходила ей, и была, судя по всему, достаточно привычным жестом.
- Иди сюда, мой хороший… и поверь, что всё будет… нам на благо. Я помню твои слова, и, Дарэн, я больше всего надеюсь, что всё наладится… у нас. А маме, непременно, станет легче… - воркование, чуть сбивчивое, текло так складно и звучало до того уверенно, что Тео сам подивился столь естественным фразам. Их, очевидно, дева произносила также не впервой.
Но, всё же, сейчас святой брат ощущал себя как уж на сковородке. Раскалённой, надо отметить. С одной стороны – было бы неплохо провести открытую разведку с последующим разоблачением местных «тёмных гениев», а с другой – он был заложником собственного тела.
«- Да ещё эта свадьба, дьяболон! Тьфу…» - мысленно он скривился гадливо, и осознание ещё одной стороны сего процесса вызвало в нём ещё один полупанический всплеск. Он отнюдь не разделял надежду матери на то, что-де сын за отца не в ответе и всё в том же духе… нет, скорее всего этот «Ойген» - надо запомнить, кстати – знатно приложился к тому, чтобы в этом замке нормальным людям было сложно даже дышать! И вот с этим надо будет как-то разобраться, при чём крайне желательно _до_ того, как - спаси и помоги, Создатель! – закроются двери мерзкого брачного гнёздышка.
В крайнем случае богомерзкую тварь можно будет удушить. Или зарезать… с-с-слёзы Создателя. Сохрани он свою силу полной – вопрос о том, как угробить сынка местного… как там его – графа? Или барона? Какая разница… в общем, чтобы хлопнуть «жениха» - много сил был не потратилось. А сейчас…
Впрочем, стоп. Рано было паниковать, он ещё не испытывал своих сил, и не знал – действительно ли они оказались урезаны в соответствии с его нынешней оболочкой, или же… он ещё сможет крепко подгадить хозяевам?
Над этим стоило поразмыслить, но прежде – утихомирить этого не в меру буйного и страстного родича.
Отредактировано Теодор Золондо (2012-12-23 21:12:23)
