Эмери и правда преодолел не слишком долгий путь от родного дома до поместья канцлера, но день у юноши сегодня выдался нелёгким и прибыл он уставшим. Мать Эмери умерла всего три месяца назад, а отец уже решил избавиться от любимого её сына. Сын же был совершенно неготов к отъезду, так как барон Корбо сообщил ему о его новой должности оруженосца у канцлера Альбаканта Хогана только вчера. Обсуждать решение и спрашивать, хочет Эмери уезжать или не хочет, никто, естественно, не собирался, и ему пришлось смириться. Весь вчерашний день и часть сегодняшнего юноша провёл в сборах. Ему помогала Доната. Пожалуй, она была единственным человеком в доме, которого вообще волновал переезд младшего брата. Сегодня же, после обеда, он прощался с родственниками, так как отец не мог его провожать позже, а братья и не думали потом тратить на него время, впрочем, не так уж далеко он уезжал и они смогут видеться потом, но юноша надеялся хоть на какое-нибудь проявление внимания к нему. Зря, отец был, как всегда, сух, а братья по очереди дали по памятной затрещине. Он хотел бы им ответить, о, как он хотел бы, но это окончательно испортило бы прощание и расстроило сестру.
Эмери смирился и запомнил.
Он никогда не видел канцлера и не знал, как он выглядит. В голове юноши было романтическое представление о бывшем рыцаре, который за заслуги перед отечеством стал приближённым к королю, и выглядеть он должен был соответствующие. Он, конечно же, понимал, что, может быть, наивен и в жизни всё будет не так, как он представляет, но такой разницы со своими предположениями он не ожидал.
Эмери застыл на пороге комнаты, уставившись на нового своего господина. Правда, тут же он вспомнил о приличии и опустил глаза в пол.
- Здравствуйте, милорд.
Юноша поклонился и прошёл к столу. Говорил он тихо, но внятно, уже боясь, что его новый хозяин, возможно, глух. Он передумал, как только услышал приветствие Хогана. Цинизм же, с которым говорил канцлер, едва ли предполагал лёгкую и весёлую службу. Эмери понял, что от его ответов зависеть ничего не будет, но ответить было просто нужно.
- Да, я неплохо владею мечом. Я люблю читать, особенно поэзию, - он подумал, что зря добавил про поэзию и поправился, - Но готов читать всё, что вы сочтёте нужным.
Эмери взглянул на канцлера и заметил неприязнь в его глазах. Юноша не понял, что сделал или сказал не так и только растерялся сильнее прежнего, впрочем, изо всех сил старался скрыть неловкость.
Он точно тут долго не протянет. Старый живодёр замучает его, и никто ему не подумает мешать. Может самому убить его раньше, что теперь терять? Тогда точно всё будет кончено. Юноша более умело скрыл внезапно возникшее в нём чувство раздражения, чем до этого скрывал растерянность.

Отредактировано Эмери Корбо (2012-12-03 03:51:35)

Эмери взял бумагу и быстро пробежал глазами. Тут же он нахмурился и перечитал заново, на этот раз вчитываясь в каждое слово. Затем он поднял взгляд на своего господина, пристально на него посмотрев, могло на мгновение показаться, что сейчас юноша кинется на него прямо через стол, но Эмери лишь снова опустил глаза в бумагу, судорожно поправив прядь волос, упавшую ему на лицо.
Он больше не читал, а тупо глядел между строк. В голове его мешались мысли.
Вот и началось. Точно издевается. Чего он хочет от меня? Выставить идиотом? Кто мог написать такое глупое письмо либо же слишком умное, так что ни слова не понятно. Когда эта муха сдохнет уже. Сколько она будет жужжать? Может он сам написал его и теперь подсунул мне, чтобы посмеяться? О да, определённо, он подготовился к моему приезду, так ждал, что потратил немного своего драгоценного времени, чтобы сочинить подобное письмецо.
Юноша не смог удержаться от нервной усмешки, потому что ничего иного мысли его не вызывали. Он перевёл взгляд на текст и снова принялся читать его, стараясь успокоиться и прогнать все мысли, но раздражение всё усиливалось. Эмери закрыл глаза и выдохнул.
- Глупое письмо, - проговорил он слегка осипшим от волнения голосом, при этом, сам удивился, что сказал это вслух, а не повторил в четвёртый раз про себя. Он поднял голову, на сей раз взгляд его был более спокойным, чем прежде.
Наконец муха приземлилась на край стола недалеко от руки оруженосца, и её отвратительное жужжание прекратилось. Эмери перевёл взгляд с канцлера на насекомое, размеренно потиравшее свои лапки и хоботок. Стол даже подпрыгнул от удара. Юноша смахнул мёртвую маху на пол.
- Простите, её жужжание раздражает, - пояснил он совершенно спокойно, снова посмотрев на Хогана, - Это письмо, признаться, вводит меня в замешательство. Он сумел сосчитать свои раны и болты, а посчитать количество арбалетов не представилось ему возможным. Может быть он предположил, что наёмник пользовался сразу четырьмя орудиями, так как одно перезаряжается не пять секунд, и тогда в его светлость никак не могли стрелять подряд. Но я думаю, что всё же там было четыре человека, тогда я искренне не понимаю, как они могли ускакать на одном алаццском жеребце. Кстати, они что, видели этого коня, что так уверенно утверждают, что он именно алаццский? Впрочем, допустим, даже видели, но он никак не мог быть один. И почему герцог обвинил именно Зеницу? Вполне возможно, что его святейшество хотели скомпрометировать противники ордена. Я не знаю, кому такое могло быть выгодно, так как я не очень разбираюсь в политике. Я так же не совсем понимаю, как предполагалось набрать 400 тарийцев. Я не уверен, но мне казалось, что в посольства не могут входить представители иных стран без особого разрешения. И я точно не понимаю, зачем герцог позвал к себе в дом магистра, когда его, в числе прочих, должно было подозревать в покушении, раз уж было решено, что повинен орден, - Эмери прервался и выжидающе посмотрел на канцлера, правда тут же продолжил, опомнившись, - И всё же, я почти уверен в провокации. Четыре криворуких наёмника — это что-то новое. Хоть один из них должен был нанести смертельное ранение. Либо герцога хранит неимоверная удача. Зачем написано это письмо? На этот вопрос ответить будет сложнее всего, потому что оно во всём выдаёт невежество герцога.
Эмери замолчал, выпустив письмо из рук, так как он периодически проглядывал его глазами пока говорил. Теперь же юноша снова устремил взгляд на Хогана.

Отредактировано Эмери Корбо (2012-12-06 22:15:26)

Юноша, удивлённый тем, что ответ его был принят, теперь ещё более растерянно посмотрел на канцлера, впрочем, он уже был более спокоен, чем раньше, да и злость его понемногу улеглась.
- Ну, пожалуй, если вы всё знаете, то вы и без меня уже решили, что делать с этим человеком, - сказал он тихо, - Вы можете найти его, что, скорее всего, вряд ли будет сложно, а, значит, любое наказание, которое вы сочтёте нужным, можно будет исполнить, вплоть, до смертной казни.
Эмери замолчал. Он понимал, что говорит Хогану то, что тот и сам знает, но вот так взять и сказать, что сделать с человеком, написавшим это несчастное письмо, он не мог. Юноше уже понял, что человек, перед которым он сидел, и от которого он с удовольствием сейчас ушёл бы, хлопнув дверью, способен на многое. Ему вдруг стало страшно, что он сейчас скажет какое-нибудь излишне жёсткое наказание, а канцлер возьмёт и исполнит его, тогда это будет уже, отчасти, на совести самого Эмери, и именно это его теперь сбило. Он снова убрал волосы с лица и поднял взгляд на господина, стараясь понять, что хочет услышать от него тот. Но, как не старался младший сын барона Корбо, угадать мысли канцлера его императорского величества ему было не под силу, чего, впрочем, стоило ожидать. Он снова начинал злиться, хотя, на сей раз, более на себя.
- Если вы хотите знать лично моё мнение, милорд, - он наконец заставил себя говорить, понимая, что молчит уже с минуту, а терпение Хогана не безгранично, судя по вороху бумаг на столе, - То я скажу вам, что письмо уже в камине, а значит, оно не так важно, возможно и человек не стоит внимания. Вашего внимания. Конечно, только, если он не окажется совсем глуп и не будет ежемесячно присылать вам подобные записки.
Каждое слово было взвешено и обдумано, а потому говорил он медленно, за исключением последней фразы, которая как будто невольно вырвалась, и юноша уже жалел, что не успел её удержать.

Юноша, которому было ещё более неуютно сидеть перед канцлером, когда тот замолчал, даже обрадовался, что тишину эту прервали. Он хмуро посмотрел на слугу, заметив что тому любопытно. Правда тут же был ошарашен новым вопросом Хогана. На этот раз всё было проще: «да» или «нет».
Куда он собрался на ночь глядя? Зачем ему меня с собой тащить? Снова проверка, сколько можно? Зачем спрашивать, в конце концов, я же его слуга теперь. Может быть он специально выводит меня из себя. И вообще, всё это отец придумал, запихнув меня к нему, он хочет доказать мне, что я не состоятелен, как оруженосец, а значит, как и рыцарь. Он специально сказал ему, что я неуравновешенный и тот теперь издевается специально.
В его голове снова стал крутиться ворох сумбурных мыслей, большинство из которых он и сам не принимал за действительность. В нём снова начала закивать злость. Эмери поднялся с места, аккуратно взглянув в лицо своего господина, пытаясь найти там хоть какую-нибудь подсказку, но он не видел даже проявления элементарных человеческих эмоций: гнева, злости, одобрения. Каждое слово — лёд, каждый взгляд — клинок. Это было всего лишь восприятие неопытного мальчишки, который просто устал за день и не был готов к допросу с пристрастием. Представляя дальнейшую свою службу при этом человеке, Эмери откровенно становилось страшно. Он порой недолюбливал братьев и отца, но теперь он понял, что никогда не боялся их по-настоящему.
Он не примет слова «нат», - Эмери понимал это, но ему так хотелось, чтобы всё обстояло иначе и он как будто старался придумать, как бы сказать это самое «нет» так, чтобы оно было принято и не являлось бы чем-нибудь оскорбительным ни для канцлера, ни для него. Этот старик сведёт меня с ума.
- Да, милорд, почту за честь, если вы возьмёте меня с собой, - юноша склонился в полу-поклоне и произнёс все слова так учтиво, что ему самому показалось, что это звучало слишком поддельно.

Эмери Корбо не знал, куда они едут и зачем. Всю дорогу он думал, почему всё это происходит именно с ним, чем он провинился перед Создателем, что жизнь его повернулась в какую-то совершенно неожиданную, даже неправильную, как ему казалось, сторону? Как вернуться к своей привычной жизни? Пожалуй, что теперь уже никак. Он даже не особо запомнил дорогу, впрочем, его это даже и не волновало. Юноша устал и больше всего он хотел спать, где он уляжется, ему уже было всё равно.
Казалось, что что бы не случилось сегодня, он будет готов к любому повороту событий, и оттого он даже начал скучать, что ещё более усыпляло. Но меньше всего Эмери ожидал, что канцлер и два наёмника (кстати, наёмников юноша видел впервые и они, пожалуй, вызывали в его сознании, помимо ленивого возмущения, любопытство) ночью поедут в гости к девочке и её умирающей матери, чтобы запугивать.
Оруженосец оказался ближе всех к выходу, и у него на мгновение даже появилось желание бежать, но он поборол это незаурядное сегодня чувство. Со своего места он мог видеть всю комнату и находившийся в ней людей, его же разглядеть было сложно, да, пожалуй, девушку и не волновал сейчас мальчишка у двери, когда перед ней стояли двое здоровых мужчин, способных одним пальцем переломить её позвоночник, и один менее здоровый, но способный переломить её позвоночник одним словом.
Юноша внимательно смотрел на девочку, не понимая, что могла она такого страшного сотворить, чтобы к ней в эту дыру, другое слово сложно было подобрать, приехал, а точнее, пришёл пешком сам канцлер, у которого наверняка найдутся дела поинтереснее. Он вдруг понял, что, как никто иной понимает девушку. Пожалуй, он теперь чувствовал себя так же, и глаза его стали бы ещё больше, если бы все трое неожиданно повернулись в его сторону. Когда вышли наёмники, Эмери даже выдохнул, только он не понял, отчего Хоган не отправил его так же за дверь. Хочет, чтобы я знал, к кому попал, - хмуро подумал юноша. В голове повторилось слово - Живодёр.
Несомненно Эмери верил каждому слову девушки, которую видел впервые. Он не понимал только, отчего не хочет верить канцлер. Жалость к несчастной всё возрастала, так же, как и ненависть к своему новому господину. Оба чувства вызывали желание помочь девушке. Но как его прервать теперь? Я его слуга и должен быть ему верен. Но я же и не предам его, если прерву истязание над ней.
Эмери шагнул ближе к Хогану, а затем даже обошёл господина и встал между ним и его жертвой. Только сейчас он подумал, что, возможно, это слишком дерзко, но метаться из стороны в сторону было бы совсем глупо, и потому Эмери остался стоять тут.
- Простите, милорд, мне мою дерзость, но мне кажется, что она ничего не знает, и может вы зря пугаете её. Кажется матери этой девушки совсем плохо, так пожалейте обеих и оставьте, - юноше не удалось сдержать раздражения, которое возобновилось с новой силой, и Хокан не мог его не заметить. Зато сон отступил.

Отредактировано Эмери Корбо (2012-12-17 22:41:31)

- Эмери, - тут же поправил Хогана юноша. Ошибка в имени задела его, прибавившись к общему раздражению. Он уже заметил, что канцлеру, который чаще называет его юношей, имя его то ли не нравится, то ли он его просто не может запомниться.
Нет, отходить в сторону оруженосец даже не думал, хотя он сделал сначала шаг назад, чуть не наткнувшись на девушку, аккуратно отодвинув её чуть дальше. Что значит, в другом месте и в другое время? То есть, можно проявлять благородные порывы, но только так, чтобы вам они не мешали? Эмери уже готов был сказать всё это Хогону, когда девчонка снова, чуть не плача, заныла, что ничего не знает и никого не видела. У юноши была сестра и он никогда не мог выносить, когда та плакала, то же случилось и теперь, в голове его словно повернулось что-то. Теперь было важнее не добиться компромисса сторон, а любым способом оградить несчастную девушку от жестокого царедворца.
- Не бойтесь, вас не тронут, - успокоил он шёпотом девушку, правда та явно не собиралась умолкать теперь, хотя оправдываться перестала. Она постоянно всхлипывала, что взвинчивало оруженосца всё больше, так что он уже чуть ли не зубами скрипел, еле сдерживаясь, чтобы не накинуться на одного из присутствующих, а именно — на Хогана.
- Послушайте, я не хочу, чтобы вы трогали эту девушку. Я не знаю, почему вы не верите ей, - как можно спокойнее попытался начать разговор Эмери, стараясь и самому умерить свой пыл, хотя он уже и сам не верил, что его слышат, а уж, тем более, поймут, - Едва ли в подобной ситуации она осмелилась бы врать вам.
Последней каплей стала несдержанность самого канцлера, которая, впрочем, была естественной, но не для Эмери. Последний приказ был слишком резок. Юноша сам не понял, что произошло, вся та злость и ненависть, что копилась в нём весь день, в один миг прильнула к голове и он, не помня себя, кинулся на своего господина. Никакого умысла: ни убить, ни покалечить, даже, пожалуй, наоборот, в последний момент юноша испугался сам, что слишком сильно его ударит, но остановиться он уже не успел, и кулак резко съехал по щеке Хогана. Как это часто бывает в молодости, юноша и сам не знал, какая сила ему дана, так что удар пришёлся довольно сильным. Но следующего Эмери уже не допустил, сумев взять себя в руки, не успев только подумать о последствиях.

Юноща растерянно и даже напугано смотрел на канцлера, рассевшегося на полу. Он не мог поверить, что ударил Хогана настолько сильно, чтобы тот свалился. Впрочем, оруженосец уже и не помнил, как ударил, и уж, тем более, зачем. К тому же, господин его усердно хватался за ногу, которую юноша не трогал, и это дало Эмери предположить, что может быть у Хогана найдутся старые травмы и без него. Только рассуждать об этом было некогда.
Он уже успел подумать, что теперь точно будет отправлен домой к разъярённому отцу, когда Хоган велел догнать девушку. Юноша удивлённо обернулся назад, за спиной его никого не было. Это его озадачило только наполовину, так как было логичным предположить, что та окончательно напугалась происходящего и поддалась естественному инстинкту. Эмири встал перед выбором: послушать господина, попробовать всё исправить, и возможно тогда его простят, или же быть верным своему порыву и помочь несчастной девушке.
Что если, он врёт и никаких доказательств нет? - мелькнуло в голове оруженосца, - Тогда, если я верну её, то уже не смогу помочь, а он... Он зол теперь и кто знает, что сделает с нами обоими. Но что я ещё могу потерять, кроме моей жизни? - пожалуй, это была самая ошибочная мысль, которая теперь могла прийти в его голову.
- Я обязан, милорд, - кивнул он Хогану, внезапно став совершенно спокойным, но это была только видимость спокойствия. В плохо освещённой комнате не было видно насколько он побледнел, - Но я этого не сделаю.
Он обернулся на дверь, снова занервничав, так как с наёмниками никогда не связывался и не знал, как те могут поступить в подобной ситуации, и не убьют ли они его первым делом. Эмери подскочил к двери и захлопнул её, защёлкнув щеколду и подперев стулом ручку. Всё же, жить ему хотелось, какими бы мрачными мыслями он себя не успокаивал. Юноша снова обернулся к своему господину, тот всё ещё сидел на полу.
- Простите, я не думал, что вам будет так плохо, - пролепетал он чуть слышно, возвращаясь к Хогану, - Позвольте вам помочь? - взволнованно посмотрев в лицо канцлера, но при этом умудрившись не встретиться с ним взглядами, спросил юноша, - Она уже убежала, и вы её не найдёте, - объяснил он, словно надеясь, что довод его успокоит Хогана, но в собственном голосе юноши прозвучала какая-то обречённость, словно он уже и сам жалел, что так глупо поступил, - Простите, - повторил Эмери, уже склонившись к канцлеру, чтобы помочь ему подняться.
А теперь, меня наверняка казнят на главной городской площади.

Эмери не удивился, когда Хоган обругал его, этого стоило ожидать, учитывая все обстоятельства, но когда у того начался припадок смеха, юноша даже забыл, что вообще происходит, пытаясь найти причину этому неожиданному явлению.
Возможно я ударил слишком сильно.
За спиной его тем временем вот-вот должна была вылететь дверь. Он уже несколько раз обернулся, в надежде, что та ещё на месте. Дверь же пока делала всё, что было в её силах, не давая наёмникам сломить себя. Удивление снова подавил страх, постепенно переходя в ту стадию паники, когда уже плохо осознаёшь, что происходит вокруг, и зачем оно происходит именно так.
И всё же оруженосец вдруг догадался, что канцлер мог подумать, будто он хочет убить его и потому закрыл дверь. Правда, это не могло быть причиной убийственного, как теперь казалось мальчику, смеха.
- Милорд, я хочу помочь вам, - пересилив себя, сказал наконец Эмери всё ещё смеющемуся Хогану, который как раз оттолкнул его от себя.
- Как ты думаешь, когда Зе.. кто-нибудь найдет наконец способ убрать меня, что случится с моим оруженосцем?
Этот вопрос не мог сбить Эмери с толку больше, чем он уже был сбит до того.
- Скорее всего... он будет никому не нужен... если останется жив, - ответил он, запинаясь. Юноша ещё не задумывался над этом вопросом, в конце концов, он был оруженосцем всего несколько часов, - Милорд, позвольте... - он снова шагнул к Хогану, потому что ему было крайне не уютно стоять, когда тот чуть ли не валялся на полу. Его остановила последующая речь хозяина.
Дверь тем временем начинала сдаваться, предательски скрипя покорёженным засовом.
Значит, она всё же наврала? Юноша взволнованно обернулся на вход. Они убьют меня прежде, чем я попытаюсь им что-то объяснить. Он был больше, чем уверен, что его непременно убьют. Но как она могла наврать, она же была так напугана. А теперь из-за этой, этой... что теперь будет из-за неё? Глупая девчонка! Он взглянул на канцлера, который в упор смотрел на оруженосца. Это снова зажгло искру раздражения в юноше. Чего он от меня опять хочет? Что я теперь сделаю?! Страх Эмери Корбо могло перебороть только одно чувство — злость.
Он вдруг рванулся к двери, откинул в сторону стул, сорвал щеколду, которая уже была наполовину оторвана до того. Дверь резко распахнулась, и один из наёмников упал на её пороге. Эмери сам не понял, зачем он всё это сделал и теперь отступил назад в комнату. Тут же ему в голову пришла мысль, а точнее что-то похожее на мысль, но несколько расплывчатое, походившее более на инстинкт. Возможно она ещё где-то недалеко и я успею... Он не стал дожидаться, пока поднимется мужчина вдвое старше и сильнее чем он сам, и выскочил в то же окно, которым до этого воспользовалась девчонка.
Прошло минут двадцать, когда полуразбитая дверь со скрипом открылась. На пороге стоял Эмери с несколькими царапинами на щеке и порванным правым рукавом, так же на его дуплете отсутствовали две пуговицы, а на коленях была грязь. Впрочем, с ним была знакомая собравшимся спутница, которая выглядела более потрёпанной. Она была почти вся вывалена в грязи, а волосы её сильно растрепались, к тому же у девочки была разбита губа. Юноша крепко держал её за руку. Та же, увидев канцлера, снова принялась разжать пальцы оруженосца, царапая его руку, тогда как ему словно и дела до того не было. Он был крайне холоден и спокоен, а рука его была словно из камня и не поддавалась ногтям пленницы.
Как бы не выглядело всё это со стороны, Эмери, можно сказать, и пальцем девушку не тронул. Глупая девочка замешкалась ненадолго, подумав, что уже спасена, и удивление её было велико, когда она поняла, что за ней гонится тот, кто только что защищал. Сдаваться она даже не подумала и снова кинулась бежать. Эмери, впрочем, в любом бы случае её догнал, так как в скорости его сомневаться не приходилось. Но всё кончилось ещё быстрее, так как беглянка умудрилась упасть и разбить себе губу. Когда юноша уже был возне неё, та отчаянно пыталась вырваться, но старания её были тщетными. Оруженосец был настроен только на один исход события.
- Катая вам всё непременно расскажет... - фыркнул Эмери, толкнув девушку в комнату, а сам остался в дверях, - Только я пообещал, что вы не убьёте её брата, - добавил он, пристально посмотрев на Хогана, как будто победа над девчонкой придала ему храбрости, и он думал одолеть даже канцлера его императорского величества. Впрочем, никаких подобных мыслей в голове Эмери не было, как и иных мыслей. Злость всё ещё не успокаивалась в нём, и юноше пришлось себя хорошенько сдерживать, чтобы и впрямь не оторвать Катае руку по дороге обратно.

Отредактировано Эмери Корбо (2013-11-16 03:30:22)

Оруженосец пристально следил за своим господином. Да, ему уже было всё равно, как он думал, что случится дальше, но внутреннее напряжение никак не хотело его покидать.
– Ваш брат может спать спокойно и отец скоро вернется к вам.
Эмери приподнял одну бровь. Вряд ли канцлер помиловал семью Катаи только потому, что его слуга пообещал это девушке. Он даже предполагал, конечно же, уже после своего заявления, что именно из-за его слов всё для неё и её брата может обернуться хуже, чем должно было бы. Теперь же он даже был несколько озадачен. Так всё же этот человек тоже умеет чувствовать. Вряд ли это какой-нибудь расчёт подтолкнул его к состраданию.
В юноше разом улеглось раздражение. Его хозяин не такое чудовище, как кажется на первый взгляд. Но всё же, что будет со мной за мои выходки. Даже самый терпеливый и милосердный человек не простит своему слуге такую дерзость. Эта мысль всё больше волновала нерадивого оруженосца. Ему снова захотелось убежать отсюда, когда он увидел, что Хоган идёт к нему. Но он остался на мести, взволнованно переводя взгляд с канцлера на его наёмником и назад на канцлера.
– Молодец.
Эмери даже вздрогнул. С его плеч свалился тяжкий груз страха и неопределённости, а в голове просветлело, правда затем потемнело в глазах от сильного и неожиданного удара. Он свалился на стену, по которой медленно съехал на пол, постепенно осознавая почему ему кажется, словно в нос влетел камень. Боль быстро растеклась по всему лицу. Юноша схватился было рукой за переносицу, но тут же отдёрнул её, словно ошпарился, а сам тихо застонал. Ему раньше казалось, что не может быть больнее, чем когда тебе медленно ломают палец (у него был подобный опыт с одним из старших братьев). Но теперь боль была вдвое сильнее, к тому же казалось, словно лицо пылает. В носу хлюпала кровь и скоро из-за неё стало совершенно невозможно дышать. Когда Эмери всё же справился с собой, поняв, что его больше не будут бить, чего юноша уже ожидал, он медленно поднял голову и посмотрел на своего господина. Злости не было — оруженосец знал, за что наказан. Правда, протянутая ему канцлером рука вводила в растерянность. Он даже подумал, что это какая-нибудь уловка, но какая может быть уловка, когда он уже и так на полу и вряд ли куда-то денется. Юноша нерешительно сжал дрожащими пальцами руку Хогана и хотел было опереться на неё, но вдруг понял, что канцлер и сам стоит не слишком уверенно. Он перевёл взгляд на ручку двери, за которую держался его господин и, не выпуская его руки, но не опираясь на неё, поднялся с пола сам. После чего запрокинул голову, так как из опухшего носа не прекращала идти кровь.
- Милорд, скажите, это было наказанием за то, что я ослушался вас или за то, что я вас ударил? - спросил он осипшим от волнения голосом.