Далар |
|
|||||||
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Далар » Дворец императора » Покои Императора
Личные комнаты Его Величества. Личная библиотека, спальни, залы, гостиные и кабинеты. Маленький сад на плоском участке дворцовой крыши, откуда видно и гавань Лара с огнями маяков, и сияющий горизонт Внешнего моря и бесконечную жизнь города, Столицы столиц. Здесь есть посадочная площадка, рассчитанная на одного грифона.
Оруженосец Хогана был не так глуп, как иногда про него думал хозяин. Ему даже в голову не пришло руку с рукояти меча убрать, не то что делать какие-то там благородные жесты с отстёгиванием оружия. Он прекрасно понимал, что брату Ордена меч может и не понадобиться в бою. Молодой же человек в нём крайне нуждался случись подобная ситуация.
Он последовал за канцлером, когда тот пошёл к императорской ложе и стоявшему у её изголовья магистру. Хотя, лично Эмери уютнее себя чувствовал у двери в опочивальню. Но что поделать, милорд хочет отрезать путь к выходу, ладно, мы всеми силами постараемся выполнить его задумку. Надеюсь, хоть один из нас выживет в подобном случае.
Эмери, само собой разумеется, не произносил ни слова. Он знал, что в подобных случаях ему стоит молчать, как, впрочем, почти во всех случаях, когда он с господином не наедине. Он его щит и меч, а оружие не имеет привычки разглагольствовать. Но ему никто не запрещал слушать, и речи обоих собеседников его искренне забавляли. Лицемерие их было столь очевидно, что молодому человеку казалось странным, отчего те сами не смеются, слушая друг друга. Правда, разговор их был к тому же крайне занимательным. Всего пара фраз, но ни в какой таверне подобных слухов не разыщешь, да нет, даже не слухов. Иногда он даже жалел, что достаточно верен своему господину, иначе, он уже давно мог бы разжиться на подобных прогулках, ну, или умереть.
Конечно же, и зеркальце от него не ускользнула, слишком долго не прятал его господин магистр. Тут, пожалуй, и вглядываться не стоило, в комнате и без того веяло смертью, хотя, по мере того, как они подходили, оруженосец всё больше и больше убеждался в том, что сон императора слишком спокоен. Знал ли об этом Хоган? Вот, что было интересно ему так же, как и брату Фелексу. Пожалуй, что знал. И теперь он уверен, что я буду хранить подобную тайну?
Эмери ненадолго оглянулся на канцлера, правда в полумраке комнаты, разглядеть лица его не смог, и тут же снова обернулся назад к магистру, решив, что лучше сейчас следить за ним.
Магистр улыбнулся: Кто из нас еще больший лис - я или Александр? Зенице не пристало просить совета у Канцлера, но для меня - учитывая мудрость его прожитых лет - в том не будет ничего зазорного.
Феликс нарочито спокойно повернулся к Хогану и его оруженосцу спиной, давая им время немного успокоиться и убедиться в его дружеских намерениях. Отойдя подальше от окна и от кровати, он коротким поклоном указал на два тяжелых кресла стоящих напротив друг друга, предложив старому вельможе расположиться в одном из них:
- Разговор нам предстоит долгий, вы устали, у меня тоже был тяжелый день, прошу вас, канцлер, не откажите в любезности присесть и выслушать меня... Ваш верный юноша-страж сможет встать сбоку между ними, надеюсь, это позволит вам чувствовать себя в большей безопасности. - облокотившись на резную спинку одного из кресел, он продолжил: - Мы ведь оба знаем, что его величество наш тихий диалог не разбудит... Впрочем, он и так дремал слишком долго... Империя начала утекать песком сквозь ослабленные пальцы. Вы ведь в курсе, что Карим заявил свои права на трон и этот факт невозможно игнорировать, ведь его притязания благословила святая, связав тем самым руки Ордену - не может церковь идти против тех, кого призвана почитать. Я шел обсудить этот факт, а так же предупредить об активных действиях со стороны Союза свободных. Но сейчас... - он улыбнулся растерянной и по-мальчишески очаровательной улыбкой: Сейчас все изменилось... Вы правы — лучшее оружие монаха его вера и вера подсказывает молить Создателя, что бы он указал правильный путь, однако вы, как более искушенный в политике человек, возможно быстрее найдете верное решение? Ведь до утра осталось совсем немного времени и скоро сюда придут те, чьим домам выпала честь одевать его императорское величество для церемонии бракосочетания...
Отредактировано Магистр Феликс (2012-12-11 02:06:22)
Тонкий луч света пробрался сквозь плотные занавески на большом окне и мечом перечеркнул мудреные узоры шазийского ковра. За окном занимался рассвет. Ночь подошла к концу, и он страшно не успевал. Лучше бы Феликса не было здесь, тогда он успел бы быстро провернуть то, что хотел, и искать встречи с Зеницей...
Канцлер как всегда неспешно прошел к креслу, кивнув по пути Эмери, в знак того, что оруженосец может расслабиться и убрать руку с меча. Святой отец хотел говорить, а не убивать. Опустившись в кресло он указал оруженосцу на настенные светильники:
– Зажги огонь, свет не помешает сну Его Величества. – Зато поможет мне получше разглядеть лицо святого отца.
– Вы ведь в курсе, что Карим заявил свои права на трон и этот факт невозможно игнорировать, ведь его притязания благословила святая, связав тем самым руки Ордену - не может церковь идти против тех, кого призвана почитать.
А еще церковь – в лице Его Святейшества Александра IV – не любит рубить с плеча. Хотели бы, и из святой сделали бы порочную грешницу, что на завтрак ест младенцев, а на ужин совращает монахов. Тогда и ставленник её превратился бы в диаболоново отродье. Но Око не спешит сбрасывать фигуры с доски.
Насколько больше знает Зеница? Встречался ли он уже с Каримом, просчитал ли последствия? Хоган опасался играть вслепую, но медлить и собирать информацию теперь было некогда. Лучшее – враг хорошего, и, пожалуй, пока стоило поставить на Эдит и пока еще несбывшийся союз с Орденом, чем на неизвестного шазийского купца.
– Его величество не пожелал признавать человека, назвавшего себя его сыном. Прискорбно слышать, что Орден Ока считает возможным забывать о монаршей воли в угоду словам провозглашенной им святой.
Канцлер внимательно вгляделся в лицо монаха. Вспылит ли он в ответ на резкие слова?
– Теперь магистр Ордена спрашивает у меня, – канцлер скривил губы в подобии улыбки – совета? Что случилось с вами, отец Феликс, что случилось с проницательностью Его Святейшества?
Бессонная ночь дала о себе знать и у него едва заметно дрогнули пальцы. Альбакант потянулся за четками и понял, что их нет. Оборонил он их в подземном коридоре или оставил в упряжке? Он надеялся, что они не остались в Хаммерсхофе. Впрочем, вероятность этого была слишком мала, чтобы начинать беспокоиться.
Потерянная улыбка на лице Волка Веры смотрелась нелепо. Смерть Императора довела их всех до крайности, заставила вести те опасные игры, на которые никто из них не решился бы будь Император жив. Что покажется церковникам предпочтительнее – проиграть вместе с соперником, или вмести с ним победить?
– Не знаю, что вы хотите слышать, но мне есть что сказать Вам. Кто стоит за императорским троном имеет значение, только когда трон устойчив. Когда земля уходит из под ног, нет никакой разницы ряса на тебе или доспех, уж поверьте, – Хоган усмехнулся – старому калеке.
Канцлер отдавал себе отчет, насколько трудно понять его смутные намеки. Если Феликс готов к перемирию – он поймет, если нет... Что ж, никто не может помешать усталому старику удариться в философию.
Альбакант не понимал до конца, готов ли он сам пойти на союз, хоть и временный, с Оком. Отдавать церковникам Империю он не собирался, но сейчас церковь была ему нужна. Хоган не был купцом и не умел торговаться, да и Александр был не из тех, что засмотрится на лошадиную масть и забудет посмотреть в зубы. Какой договор может быть у тех, кто привык только создавать видимость компромисса, но не идти на него?
Эмери, как только услышал слова брата Феликса о том, что разговор предстоит долгий, чуть не сообщил обоим, что он идёт спать, а они могут разговаривать, сколько им заблагорассудится, потому что об его тяжёлом дне не думал ни один из присутствующих, а между тем, он был и впрямь нелёгок. Конечно же, заявить подобное было бы чересчур дерзко и он не позволил бы себе так сорваться в подобный момент, но в своих мыслях Корбо сказал обоим всё, что только мог сейчас придумать, а одного, всё в тех же мыслях, он даже убил.
Впрочем, то, что бой его с магистром отменяется, молодого человека более-менее успокоило и даже обрадовало. Ему хотелось всего лишь спать, а не уснуть навеки.
Оставив меч впокое, Эмери последовал за Хоганом, встав возле его кресла. Он замечал усталость господина, но это оруженосца даже радовало в некоторой мере, если весь этот день измотал бы только его, то это показалось бы ему менее справедливым.
О да, свет не помешает Его Величеству. Его Величеству уже ничто не помешает. Пожалуй, он единственный в этой комнате, кто полностью меня сейчас устраивает, - огрызнулся про себя Эмери на приказание зажечь свет. Он отправился к одному из самых удалённых от императорского ложа светильнику, который тихо горел тусклым огоньком, не смевшим помешать сну императора. От него он стал зажигать остальные. Это нисколько не мешала продолжать слушать интересовавший его разговор, правда, теперь беседа сильных мира сего больше раздражал молодого человека, в частности, из-за туманных речей канцлера. Эмери привык к ним, так как слушал их на протяжении пяти лет, но именно сейчас каждое слово вызывала отвращение. На сколько, интересно, хватит этого Феликса.
Светильники в покоях императора были подвижными, то есть, одну часть, ту, в которую было залито масло, можно было свободно снять со стены. Таких светильников горело уже несколько и их вполне хватило бы, но Эмери не обратил на это внимания. Зажигая очередной светильник, молодой человек, внимание которого рассеялось окончательно, уже даже не слышал последних слов Хогана, полностью погрузившись в свои размышления. Руки оруженосца были все в масле, и светильник, которым он сейчас был занят, попросту выскользнул из них, он попытался его поймать, но тот выскользнул снова, на сей раз соскочив с крюка и с грохотом рухнув на пол. Эмери на мгновение отступил в сторону, словно не сразу понял, что случилось. Сейчас он отчётливо услышал, что господин его замолчал.
Прекрасно, я не умнее стражников в коридоре. Не долго думая, Эмери сорвал с себя плащ, который сегодня взял с собой, предвидя, что ночью может похолодать, и затушил им огонь, не успевший расползтись сильно далеко. Второй пожар за эту ночь был предотвращён, но вот слышал ли кто-нибудь в коридоре падение злосчастного светильника.
Отредактировано Эмери Корбо (2012-12-13 21:07:50)
Несмотря на молодость, за плечами магистра Феликса была хорошая школа следователя-инквизитора и на слова канцлера, о забвении монаршей воли в угоду провозглашенной Орденом святой, он с кротким смирением напомнил: Неисповедимы пути Создателя, а император уже в том возрасте, когда людям свойственно не узнавать и самых близких родственников, проживших с ними бок о бок ни одно десятилетие, что уж говорить о тех, кого и не видел никогда... От зажженных Корбо светильников рассеялся окутавший комнату предрассветный мрак и Феликс, насколько это позволяла вежливость, изучающе всматривался в лицо Хогана — придворный его всегда интересовал, но так близко, почти наедине, судьба свела их впервые. Пока маг добирался во дворец, его терзали сомнения — захочет ли тариец сохранить империю, не предпочтет ли своему высокому положению вольность родного королевства? Хотя... Что он там будет делать? … Нет, не так... Рыцарь Ока вгляделся в этого вообщем-то не старого еще - по меркам Далара - человека: Может, конечные цели у нас и разные, но он как и я будет бороться за империю до конца. Дон Энрико глубоко вздохнул... и что-то в его чертах неумолимо изменилось. Если я в нем ошибся, значит, отвечу головой. Не привыкать.
- Если Карл умрет, не успев жениться, северная принцесса не станет императрицей, власть перейдет к Совету Щитов, а в его обновленном составе есть голоса Союза свободных... И даже я не знаю, как много... Да и сам Союз уже начал активные действия которые скорее всего выльются в попытку мятежа. Зеница велел узнать позицию канцлера не раскрывая карты... А ну его... Нашли время - император мертв, а они все в дворцовые игры играют.
- Проницательность его святейшества, поверьте, не иссякла, но ситуация критическая, а ваши личные распри с ним... простите, нет времени завуалировать слова в изысканную форму, ваши распри могут обернуться победой заговорщиков. Есть два пути, но каждый из них — он устало покачал головой: Бесчестный...Точнее - политический. Император мог бы жениться по доверенности... Или приказать провести церемонию ночью тайно... Этот вариант непременно породит сомнения, а уж появление младенца и вовсе вызовет бесконечные сплетни и за глаза нового монарха всю его последующую жизнь станут называть бастардом. Но даже если все пройдет гладко, молодая императрица может опираться на тех, кто привел ее к власти, а может и избавиться от них. Другой возможный вариант - ночью императору было видение, он призвал к себе ближайшее окружение - канцлера и Зеницу после чего, в слезах раскаяния, признал Карима сыном и законным наследником. Сердце не выдержало радости обретения и счастливый отец умер, держа за руку своего сына. Помимо заступничества святой, влияние и сила Карима отнюдь не призрачны и уж совсем не случайны — если будучи простым купцом он сумел подготовить восстание, способное возвести его на трон, то став императором — брат Ока задумался и вздрогнул от неожиданности, когда на пол упала лампа, расплескав горящее масло. Первым порывом было помочь парню, но, к счастью, на него горючая жидкость не попала, а вот империи грозила куда большая беда в лице бдительной стражи. Маг успел бросить жесткое : -Тело, согнуться, - преодолевая тошнотворное сопротивление окоченевшего трупа, завернуться в плащ, накинуть капюшон. Ворвавшийся караул увидел сидящего на кровати императора — тяжелые складки наполовину раздвинутого балдахина успешно скрывали смертельную бледность и закрытые глаза венценосного старца, напротив - на почтительном расстоянии - мирно расположился в кресле канцлер, а у стены - неуклюжего мальчишку, который, впрочем, уже похоже справился с учиненным им разгромом.
Отредактировано Магистр Феликс (2012-12-13 05:59:41)
Магистр говорил, а канцлер слушал, внимательно, стараясь запомнить каждое слово и каждую интонацию. Не то, чтобы его интересовали умозаключения Феликса сами по себе: ко всем этим выводам можно было прийти, обладая той информацией, которая у канцлера была. Нет, куда больше Альбаканта интересовало то, что Феликс сочел возможным сказать ему и то, как он это сказал.
Магистр же, похоже, был устал и зол на весь мир. Он прямолинейно вывалил одним куском то, что в другие дни никто из них не решился бы сказать и союзникам.
Но канцлер не успел сообразить, что ответить на эту честную речь, когда Корбо продолжил начато кем-то – Феликсом? – в коридоре дело. Впрочем, Эмери научился быстро исправлять допущенные ошибки и начавшийся было пожар затушил быстро и без последствий.
– Тело, согнись. – приказал Феликс и в этот момент в распахнутую дверь шагнула стража, а Император на кровати сел.
Хогану потребовалась вся его выдержка, чтобы не хвататься за сердце, а всего лишь вцепиться в подлокотники. Сначала канцлеру показалось, что Карл ожил, или может быть даже не умирал, но Альбакант быстро понял свою ошибку. Тело монарха было мертво. Магия магистра просто согнула его, словно кусок мяса. Ничего не выражающее лицо с разгладившимися перед смертью морщинами, сверкающие белками чуть приоткрытые веки, спутанные со сна волосы... Хоган почувствовал тошноту. Он спокойно относился к мертвым телам и ему не раз приходилось прикасаться к трупам, но мертвец двигавшийся сам по себе, даже если знать, чьей воли подчиняется этот кусок мяса, вызывал у него смутный суеверный страх.
Стража топталась в дверях и переводила выжидательный взгляд с фигуры Императора на канцлера. Бросив взгляд с соседнее кресле, Хоган увидел, что Феликс исчез. Скорее всего, завернулся в тот самый плащ невидимку. Вряд ли он сбежал – в таком случае не было никакой нужды прикрывать собеседника, усаживая императора в кровати.
Церковники могли бы стать полезными союзниками, если бы так не желали власти. Теперь стража будет уверена, что канцлер приходил и разговаривал с живым Императором, и честно сможет рассказать это всем желающим.
– Недоразумение исчерпано. Вы можете продолжать службу дальше, – выпроводил стражников Хоган. Император не опроверг его слова и охрана покинула комнаты.
Разобравшись со стражей Хоган перевел все таки взгляд на оплошавшего оруженосца. Парень уже слишком вырос, чтобы учить его розгами, но иногда очень хотелось это сделать. Но и отчитывать подопечного при магистре не хотелось. Хоган ограничился коротким:
– Смею надеяться, что больше этого не повториться, Эмери.
– Отец, будьте добры, уложите Императора обратно, – попросил пустое кресло Хоган, стараясь не смотреть на сидящий среди подушек труп монарха.
Когда Эмери уже убедился, что огонь погашен, а плащ его окончательно испорчен, он развернулся к двери и вошедшей в неё страже. Молодой человек уже намеревался придумать что-нибудь, чтобы те не успели толком разобраться, что происходит в комнате, но его взгляд наткнулся на императора. Корбо даже отступил немного к стене, правда вовремя вспомнил, что на полу разлито масло и сумел на нём не подскользнуться. Он ошарашенно уставился на монарха, затем перевёл вопросительный взгляд на Хогана. Канцлер спокойно сидит в своём кресле. То есть, конечно же, молодой человек заметил, что господин его взволнован, но изо всех сил старается это скрыть, тут же оруженосец понял, что тоже должен избавиться от испуганного своего вида, который, впрочем, мог бы сойти за растерянность из-за проступка.
Он уже понял, что происходящее дело рук магистра, которого теперь тут нет, точнее, скорее всего, он здесь, но просто невидим. Эмери впервые приходилось столкнуться с подобной магией и всё это казалось более, чем странным и непривычным. Наконец лицо его приняло наиболее спокойное выражение. Он поднял с пола светильник и повесил его на крюк в стене, затем вытер руки о свой, никуда негодный, плащ. Стража как раз покинула комнату.
Недоразумение исчерпано, - повторил он про себя слова Хогана, - Уверен, он хотел бы сейчас избавиться от одного недоразумения, которому, кажется, достанется чуть позже.
- Прошу прощения, милорд, - проговорил он сквозь зубы, склонившись перед канцлером, понимая, что вежливость его для того ничего не значит, - Постараюсь сделать всё возможное, чтобы не повторилось больше.
Эмери постоял немного, а затем вдруг нервно сорвался с места и, подойдя к двери, запер её на замок — ключ был в двери.
Догадались бы сразу запереться, а уже потом вести тайные беседы. Он украдкой взглянул на императора, всё ещё сидевшего в кровати. Теперь молодому человеку не было видно его лица, но оно всё равно предстало перед глазами, отчего Эмери передёрнул плечами. Ключ же он медленно вытащил из замочной скважины и сжал в руке.
Когда стража покинула комнату, молодой оруженосец Хогана запер дверь - магистр проследил за ним взглядом, размышляя о том, что связывает парня с всесильным канцлером. Многие наследники знатных семей мечтали занять это место, однако самым доверенным лицом, посвященным во все тайны империи, неожиданно стал мало кому известный младший сын барона Корбо... отец которого с тарийцем едва ли был знаком и уж всяко не числился среди его друзей... Тайная канцелярия что-то упустила в жизни высокопоставленного вельможи?
Из задумчивости его вывела просьба канцлера уложить императора обратно. Тяжело вздохнув, что опять придется работать с мертвой плотью - И как только убунди это делают? - магистра ощутимо передернуло - хотя один бы нам сейчас не помешал... Укорив себя за еретические мысли, брат Феликс откинул плащ-хамелеон, подошел к кровати императора, сконцентрировав волю, мягко вернул императора на подушки, затем опустился на колени перед ложем, тихо, но искренни прочел отходную молитву, словно прося прощения у потревоженного мертвеца. А вот собственный магический дар от ауры смерти очищать придется еще долго... Но не об этом сейчас следует думать и, поднявшись с колен, он вернулся в кресло напротив Хогана. Устало сплел пальцы перед собой и закончил то, что не успел сказать из-за упавшего светильника:
- Несмотря на то, что Карим куда более непредсказуем, чем Эдит, версия ночного признания сына несколько убедительнее свадьбы при свечах и уж тем более - зачатия перед смертью. У купца имеются доказательства его происхождения, но корону Карим получит - по завещанию Карла V, конечно, - только выполнив ряд условий, первое из которых - брак с Эдит. Тогда каждый из них будет нуждаться в своей партии при дворе и на этих двоих можно будет хоть как-то влиять. И еще один немаловажный аргумент в пользу признания Карима — Союз Свободных будет считать, что победил, и, надеюсь, откажется от кровопролития во время сегодняшней церемонии.
Орден выбирает Карима. Сначала канцлеру показалось, что весы больше склоняются в сторону принцессы Эрхольмской, но последние слова магистра однозначно говорили об обратном. Хоган не был таким уж противником Карима, равно как и не был предан хесской принцессе, но сажать на трон того человека, которого поддерживает Орден Ока? Увольте.
Хоган задумчиво посмотрел на оруженосца, ища предлог выпроводить его из Императорских покоев и неожиданно для себя решил ему доверять. Эмери не сможет рассказать Зенице больше, чем Феликс, а значит – пусть слушает. В конце концов, господин обязан обучать своего оруженосца, а отец своего сына, пусть даже и бастарда. Сражаться мечом Хоган научить уже не мог, а значить пусть учится придворным интригам. Бедный мальчик, у самого Хогана было сорок пять лет, прежде чем началась вся это политическая грязь, а мальчишка попал в мясорубку почти ребенком.
– Вы думаете, даларцы с радостью примут сидящего на троне шазийского купца? Более того, неуправляемого шазийского купца, который быстро уберет со сцены и Око, и меня, потому что мы угрожаем его власти. В лучшем случае, попытается убрать, но тогда разыгрывать историю с чудесным появлением наследника станет еще сложнее.
Отрицать – беопасно. Отрицать можно сколько угодно, не подводя сея под удар. Но раз уж у них вечер откровений – пора и ему открывать карты
– Возможен еще один вариант. Карим получит трон, но после свадьбы хесской принцессы с Императором. Сегодня утром, вашими трудами, Император был еще жив. Ничего не помешает ему дотянуть до завтрашнего утра. Когда Карима надо будет убрать, принцесса будет по меньшей мере беременна, в лучшем случае ребенок – младший брат Карима, сын Императора, – появится на свет. Самое сложное – удержать шазийца от убийства Эрхольмской принцессы, И хеску от убийства Карима. но, полагаю, нам – Хоган подчеркнул последнее слово – это под силу. Вряд ли шазийский купец сможет стать хорошим Императором. К тому моменту, когда с ним произойдет несчастный случай даларцы уже будут ненавидеть его и с радостью примут другого наследника трона, пусть даже и едва родившегося.
А заодно я выиграю несколько дней до встречи с Каримом.
Канцлер ненавидел кого-то в чем-то убеждать, но теперь ему была нужна помощь церковника. Может быть, он и сумел бы обойтись своими силами, но с поддержкой магистра – даже не Ордена – провернуть все было бы проще и канцлер рискнул.
– Вы виделись с Каримом, – канцлер не спрашивал, он утверждал. Шпионы не сообщали ему ничего на этот счет, но слова самого Феликса не оставляли сомнений. – Какое впечатление произвел на вас человек, называющий себя сыном императора?
Успокоившись ещё немного после того, как император был уложен в постель, и появилась хоть какая-то надежда, что он больше не встанет, Эмери, вертя в руках ключ, медленно вернулся к креслу Хогана и встал позади него, немного в стороне, чтобы не мешать разговору. Только вот, вопреки мыслям магистра, канцлер никогда не доверял своему оруженосцу более того, что ему просто невозможно было не узнать. Он отлично понимал и ждал даже, что его выставят за дверь, которую он запер и даже был готов снова её отпереть, когда понял, что разговор продолжается, а откровенность обоих говоривших всё возрастает. Молодой человек искренне удивился, что Хоган ничего ему более не сказал.
А Феликс? И он так доверчив? Кажется, оба слишком устали за сегодняшний вечер. Он посмотрел в окно, где на горизонте появлялись проблески розового восхода. Что, если весь их разговор я в точности передам принцессе или тому же Кариму? Они об этом не задумывались? Ну ладно, положим, магистр доверился Хогану, решив, что раз тот мне позволяет всё это слышать, то так оно и надо, но что же господин? Или у него есть способ заставить меня замолчать. Мне всё это не нравится.
- Милорд, - не дав ответить Феликсу, но позволив завершить канцлеру свою речь вопросом, прервал он обоих, но сделал это достаточно почтительно, - Я так понимаю, что не нужен вам более, и я мог бы подождать вас у входа.
Или же он всё ещё боится оставаться наедине с братом Ордена? Эмери мельком взглянул на брата Феликса. Нет, тот ясна дал понять, что кровь не прольётся этой ночью, переходящей в утро.
Энрико уже собирался ответить, что Карим человек крайне опасный, как в разговор вмешался оруженосец канцлера и появилось время обдумать предложение опытного царедворца.
Старик прав... Два наследника престола гораздо лучше одного... А какой простор для влияния и интриг... Особенно если удастся убедить северную кёнигин, что ради безопасности ее малолетнего сына следует воспитывать не при дворе... и не в Хестуре, где неспокойно, а в Ордене - ведь в империи трудно найти более надежное место. Однако, в радужные мечты неумолимо вкралась серая реальность — все может пойти прахом, если станет известно о смерти императора... Вот не вовремя-то... Интересно, как канцлер собирается провести обряд? Не будет особого греха в том, что бы нарушить церемонию - если один из брачующихся болен или лежит при смерти, но вот в то, что кому-то удалось на пороге смерти оплодотворить женское лоно живым семенем - в такое не поверит никто... А заявить, что Создатель явил чудо — нанести непоправимый удар репутации Ордена. Магистр искал выход и не находил его. Все варианты или отдавали чернокнижием или требовали длительной подготовки, на которую не осталось времени... Разве что... Самым удачным вариантом была бы кукла, но ее изготовление заняло бы не меньше года — невозможный срок что бы скрывать смерть монарха, но ведь готовые куклы переписывают свитки в скриптории Ордена... и — Феликс вспомнил разговор с одним из них — некоторые подошли уже к той черте, когда смерть на благо империи готовы принять с благодарностью...
Под тяжелыми, многослойными одеждами никто не отличит фигуру монарха от монаха, но вот лицо... Для его корректировки нужен часовщик -шази... Тот, что следит за телами братьев? А еще лучше — если отец Александр и правда кукла, у него должен быть свой часовщик...
Маг испытывающе посмотрел на Хогана и, совершенно забыв про его оруженосца, тихо спросил: А как вы собираетесь выдать Эдит замуж за его величество? Ваше предложение выглядит оптимальным - если бы не одна мелочь... - он красноречиво кивнул на императорское ложе.
Отредактировано Магистр Феликс (2012-12-17 06:08:08)
- Милорд. Я так понимаю, что не нужен вам более, и я мог бы подождать вас у входа.
– Нет, – отрезал Хоган. Что бы они не наговорили здесь с Феликсом, смерть монарха — самое важное, и мальчишка о ней знает. Доверие канцлера к Эмери было обратно пропорционально возможностям его предать. Возможно, он был слишком подозрителен по отношению к оруженосцу. Хоган постоянно ловил себя на том, что пытается найти в Эмери Камбра и оттого становился с Корбо еще более холодным, стараясь отдалиться от мальчишки.
Останься, – чуть мягче сказал Альбакант, – Страже незачем думать, что мы с Его Величеством ведем тайные разговоры.
Ничего нового оруженосец уже не услышит, магистра он явно не смущает, так зачем рисковать и выпускать из поля зрения пресыщенного гремучей информацией мальчишку?
Что можно и нужно сказать Феликсу? Отговориться простым: «Свадьба состоится, главное вам не ставить мне палки в колеса»? Но ведь гордого магистра властолюбивого ордена такой ответ не устроит. Сегодня они союзники, и союзники вправе требовать друг от друга искренности, хотя бы половинчатой.
А как заманчиво подставить Орден! Пусть бы приготовили своего ряженного – эта мысль приходит в голову первой, значит, скорее всего, первой придет она в голову и Орденцам, – а он бы этого ряженого разоблачил. С императорской грамотой. И покатились головы изменников-Орденцов... В блестящем плане имелся всего один изъян: попавшиеся церковники сдали бы его с потрохами и отправили всю Империю к Диаболону. А значит с головами властолюбивых святош стоило пока подождать. Бурный поток переворота – лучшее время, чтобы избавиться от неугодных, но прежде чем кидать врагов в воду, надо преодолеть бурные водовороты безвластия.
– Император не раз выписывал мне закрепленные его печатью и подписью документы, – тщательно подбирая слова, начал Хоган, – благодаря которым я мог высказывать его волю в его отсутствии. Императору нездоровилось, и нет ничего необычного в том, что он написал подобный документ, дозволяющий мне говорить от его имени и приносить его именем определенные клятвы. Таким образом свадьба состоится... Если Создатель благоволит нам.
Да-да, страже незачем думать. Эмери невольно улыбнулся, после того, как вздрогнул, услышав резкое «Нет». Нет, всё по-прежнему. Он мне не доверяет, это лишь случайное стечение обстоятельств заставило его смириться с моим присутствием. Молодой человек выдохнул и выпрямился. Что ж, воспользуемся моментом.
- Слушаюсь, милорд, - ответил он более, чем почтительно.
Он теперь стоял в стороне и внимательно слушал и запоминал каждое слово. Всё это было крайне интересно, если учесть, что раньше он и не подумал бы, что императора можно женить не то, что без его согласия, но и без него самого. Оруженосец обернулся на ложе монарха, чтобы убедиться, что тот не ворочается, пока его тут поминают. Но тот был спокоен и умиротворён, его точно не волновали свадебные хлопоты.
Эмери не мог долго стоять на месте, боясь, что, не смотря на всю свою внимательность, может уснуть даже стоя. Оруженосец помялся немного, а затем принялся ходить в дальней части спальни, прикидывая, как долго может продлиться разговор придворных деятелей.
Может ещё что-нибудь поджечь, пусть повеселятся, - он был так раздосадован происходящим, что самому было смешно.
- Скажите, брат Феликс, а пожар в коридоре - это же ваша хитрость? - спросил он вдруг у магистра, обернувшись к нему. Конечно Эмери знал, что пожар учинён был Феликсом, тут долго думать даже не стоило. Зачем он спросил, сам молодой человек не знал, но ответа всё же ждал и пристально смотрел на брата Ордена. Пожалуй, со стороны всё это могло выглядеть, как издевательство.
- Пожар в коридоре учинила упавшая свеча, — ответил Феликс весело и беззаботно: - А вот сквозняк, уронивший свечу — моих рук дело — каюсь. Надо же было развлечь чем-то доблестную стражу, а то они уже дремать на посту начинали. - он не стал больше дразнить парнишку — похоже, тому изрядно доставалось от вредного старикашки: - и, конечно, проникнуть незамеченным в покои его величества — через стены, увы, я ходить не умею. - он позволил себе еще одну улыбку, что бы подбодрить юного Корбо, но дела требовали скорее завершить разговор с канцлером и вернуться к Зенице с новостями... А утром следовало решить еще одну проблему по имени Карим...
Маг устало посмотрел в глаза канцлеру и тихо произнес: - Я восхищен вашим мужеством - вы берете на себя ответственность за подлог, хотя могли бы разделить его с Орденом. Буду молить Создателя о милосердии, что избавит нас от кровавых бунтов, войн, хаоса и разрухи; пусть же он будет добр к вам — ведь это ложь во спасение. Но ваши благие намерения — он запнулся, вспомнив, что за путь они выстилают, мысленно чертыхнулся, запретив себе даже думать о крахе этой авантюры, но все же поправился: - ваш шаги на благо империи могут оказаться тщетными, если станет известно... - брат Феликс опять невольно оглянулся на мертвого монарха: - истинное состояние императора. Женитьба по доверенности возможна только пока доверитель жив... Врач, камердинер, все кто мог хотя бы догадаться — должны замолчать. Если вам понадобиться любая помощь — может рассчитывать на меня. За Орден не поручусь — на все воля Создателя и Зеницы, но мое мастерство и мой меч к вашим услугам. Я не хочу однажды встретиться со своим учениками на поле боя по тому, что короли алацци и хессов не поделили кусок земли, а какая же война без магии... И не желаю проверять — уцелеет ли Императорское Око, если не станет императора.
Магистр поднялся: А теперь мне надлежит вернуться в пресепторию, что бы передать его святейшеству последние новости и донести до Зеницы ваши предложения. Он почтительно — из уважения к летам канцлера — поклонился.
- За Орден не поручусь — на все воля Создателя и Зеницы, но мое мастерство и мой меч к вашим услугам.
Вот оно – главная фраза за вечер. «Я не кукла Зеницы», сказал Феликс. «Я могу думать и делать отдельно от него и не прячась за его решениями». Это было, пожалуй, лучшее, на что мог рассчитывать канцлер. Еще не союзник в Ордене, но уже не враг.
Договор был заключен. Как оно так получилось канцлер толком и не понял. К собственному стыду, он осознал, что все сказанное в покоях Императора было скорее случайностью, чем продуманным решением. Никакой чести в таким речах не могло быть. Сколько опасностей таило в себе сказанное им, сколько путей он открывал Ордену?
Мертвый Император уже не узнает, что началось теперь, – всплыло в голове неожиданно. Как же, право, не вовремя он умер. Все чувства притупились от усталости и бессонной ночи, и смерть Императора уже не вызывала ничего кроме досады. Скорбь, чувство утраты, страх – все это осталось только на словах. Лучшие помощники Его Величеству теперь – гробовщик и Создатель, а всем прочим надлежит думать о живых.
– Я считал, что о Императоре знает только лекарь, но ваше появление заставило меня сомневаться в этом.
Как песок сквозь пальцы. Можно ли утаить что-нибудь в этом городе, где тысячи глаз смотрят, и сотни языков шепчут в десятки ушей?
– Впрочем, лекарь замолчит, – вот так легко сдавать врагам своих же шпионов. Мы все ходим по натянутым над пропастью ниточкам, и в этой ходьбе не имеет никакого значения, кто хромой, а кто облачен в рясу. Сталкивать других, чтобы удержаться самому и сохранить эту ненадежную опору для будущих канатоходцев уже давно стало привычкой. – Все прочие вне мой власти. Постарайтесь, чтобы Орденские шпионы не сказали никому лишнего.
Альбакант проследил за взглядом Феликса, снова уткнувшись глазами в мертвое тело монарха.
– Эмери, – не глядя окликнул канцлер оруженосца, – Найди лекаря и приведи сюда. Ненавязчиво.
Канцлер тяжело поднялся с кресла и не торопясь подошел к монаршей кровати. Нога снова дала о себе знать – после бессонной ночи она всегда болела особенно мерзко, дергая и скручивая судорогой.
– Возвращайтесь к Зенице, святой отец, и позвольте мне проститься с тем, кому я служил почти десять лет и за кого умер мой сын. -- негромко произнес Хоган, глядя в лицо монарху.
Эмери скептически посмотрел на Феликса. Снисходительность магистра встала ему поперёк горла. Он предполагал, что его могут проигнорировать или заткнуть каким-нибудь одновременно вежливым и оскорбительным способом, но никак не ожидал доброжелательных улыбок и никому не нужных объяснений. Сам он всё же улыбнулся в ответ, только улыбка эта была крайне натянутой.
- Уверен, всё это вас позабавило, - заметил он вполголоса, так, чтобы Феликс при желании мог бы сделать вид, что не слышал их.
Врач, камердинер, все кто мог хотя бы догадаться — должны замолчать.
Затем он перевёл взгляд на своего господина, который даже не обернулся на него, когда тот позволил себе очередную вольность за этот вечер. Интересно, я буду между врачом и камердинером? Усмехнулся он сам себе.
Наконец, Хоган вспомнил о своём оруженосце, но снова не удостоил взглядом, впрочем, это было нормально.
Бедный лекарь, ему тоже не поспать этой ночью... утром уже, - Эмери очередной раз с досадой посмотрел в окно.
- Слушаюсь, милорд, - молодой человек поклонился в спину господину, сделал это только потому, что его видел магистр, - До свиданья, брат Феликс.
Эмери отправился к двери, которую отпер ключом, находившемся всё это время у него во владении. Оставив его в замке, оруженосец вышел из опочивальни, тихо прикрыв за собой дверь, и достаточно быстро направился по коридору.
Брат Феликс подождал, пока уйдет молодой оруженосец, прежде чем ответить канцлеру. Прощальные слова юноши его изрядно озадачили: - Пробираться тайно, дабы убедиться — император мертв, а империя в шаге от развала... парень искренни считает, что это может повеселить? По молодости, наверное... - нашел объяснение тридцатилетний магистр. Но разубеждать не стал — силы нужны для возвращения и — главное — для встречи с Каримом, которому придется объяснить, почему император женится сегодня на Эдит, вместо того, что бы объявить народу о счастливом обретении наследника.
- Постарайтесь, чтобы Орденские шпионы не сказали никому лишнего.
Феликс лишь кивнул в знак согласия но волновало его иное: - Как не жаль тех, кто преданно служит вам или Ордену - лучше пожертвовать своими людьми, чем допустить, что бы узнали представители щитов или Союза свободных. Но следует усилить магическую защиту — раз прошел сюда я, значит смогут и другие. Доложу Зенице, думаю, он знает, как закрыть спальню императора надежнее, чем она защищена сейчас.
И еще пара слов... простите, что задерживаю вас, - он потер ломивший висок, но спокойно, с достоинством выдержал испытывающий взгляд канцлера: - Вы спрашивали — опасен ли Карим. Очень. И, боюсь, сегодня — не получив желаемого, он может попытаться доказать, что если власть в империи не хотят отдать ему по праву рождения, значит он возьмет ее силой. Постараюсь убедить, конечно, что его восшествие на престол лишь дело времени, но не уверен, что он мне поверит. На всякий случай готовьтесь к худшему — магическим атакам и бунтующей толпе. И да поможет нам Создатель.
Брат Ока открыл окно, развернул тонкий шелковый коврик, завернулся в плащ и исчез. Створка окна закрылась сама, щелкнув бронзовой щеколдой.
– И да поможет нам Создатель, – вполголоса повторил благословение канцлер.
В том, что предстояло, помощь Создателя пришлась бы как нельзя кстати. Когда магистр, смешно сказать, вылетел в окно, Хоган все еще стоял рядом с Императором. Этому человеку он присягал на верность. Этого человека не предал, когда предали все вокруг. Этому человеку он служил десять лет. Канцлер силился найти в себе хотя бы каплю горя, но не нашел его. Король умер, Империя должна жить.
Тогда канцлер, не терзаясь больше, взял холодную руку монарха и скрутил с окоченевшего пальца кольцо с личной печатью Императора. Конторка с бумагой нашлась в соседней комнате. Слава Создателю, что комнат у Монарха всегда много, и у каждой арки стражники не стоят. Слова ложились на бумагу легко и привычно. Не впервые он писал нечто подобное, и не впервые подделывал подпись Императора, но никогда еще на кону не стояло так много.
Не было необходимости скрывать следы своего присутствия. Когда Императора обнаружат мертвым – через несколько дней? – ни для кого не будет тайной, что канцлер был у него и писал документы. Все грамота была написана его почерком, возиться пришлось только с подписью, но Хоган справился. Поджег от светильников одну из свечей, расплавил сургуч, и дважды капнул им на документ. Две печати, похожие, но все таки разные, подтвердили его право говорить и приносить клятвы от лица Императора. Проделав все эти махинации он вернул кольцо на мертвую руку и стал дожидаться оруженосца, устало прикрыв глаза рукой.
Справится ли магистр с шазийским купцом? Проще всего организовать нападение на принцессу в дороге – от Хаммерсхофа к Пресептории, или потом... Вряд ли у Карима хватит наглости звенеть оружием в церкви, хотя кто знает, ведь именно этого от него не ждут...
Стоит ли как-то менять планы? Хесы защитят принцессу, как могут, но толково отступить, или спрятать её в незнакомом городе вряд ли смогут. Ехать самому не имеет смысла, наемникам доверять нельзя. Эмери? У мальчика сложный характер, но в сообразительности и способности быстро действовать ему не откажешь. Вспомнить только первый вечер его службы, когда разнервничавшийся мальчишка сначала пошел против сеньора, а потом сделал все как надо... С тех пор прошло много времени и он многому научился. Характер, правда, покладистее не стал. В целом, Хоган был доволен мальчишкой, хотя и старался не показывать этого ни себе, ни ему. Он не мог доверять оруженосцу, но всем прочим своим слугам и шпионам он мог доверять еще меньше.
Мысли прыгали с одного на другое, пытаясь обдумать сразу слишком многое и принять слишком много решений.
Предаст ли меня Феликс? Что можно противопоставить Ордену, если в пресептории Зеница объявит Императора мертвецом, а меня лжецом и изменником?
Кто еще мог знать про Императора? На обратном пути не забыть расспросить стражу.
Что делать с лекарем? Можно ли заставить его замолчать живого? Если нет, то как убрать его, не вызывая подозрений? С собой нет никакого яда, возить за собой по городу слишком заметно, зарезать в темной подворотне уже не получится — рассвело...
Где-то над бровями ныл лоб и дергало ногу. День уже начался и ни минуты сна он позволить себе не мог, и неизвестно еще, сможет ли следующей ночью.
Дверь тихо приоткрылась, и в её проёме показалось знакомой лицо оруженосца.
- Милорд, лекарь здесь, - произнёс молодой человек довольно тихо, но Хоган должен был его услышать.
Эмери ходил не слишком долго. Комната врача располагалась недалеко от покоев императора, чтобы тот в любую минуту мог помочь престарелому монарху. Зато объяснить лекарю, зачем тот понадобился с утра пораньше уже умершему императору, было не так просто. Сначала Эмери старался придумать какие-нибудь хитрые уловки, но затем всё же сообщил, что его в покоях императора ждёт канцлер. Это, несомненно, заставило встрепенуться боязливого средних лет мужчину с жидкой бородёнкой и высоким лбом, который порой боялся и своей собственной тени. Хуже некуда, иметь дело с трусами, они всегда делают какие-нибудь глупости. Молодой человек знал это и был готов к глупым неожиданностям. Он позволил лекарю спокойно облачиться в свои чёрные одежды и собрать необходимые императору лекарства. Потребовался так же небольшой спектакль для жены лекаря, которая тоже, кажется, была трусихой. Она явно пока не знала о смерти правителя, и Эмери пришлось взять себя в руки, чтобы женщина не задавала никаких лишних вопросов.
Когда же они уже были в коридоре, он как можно мягче намекнул Маркусу Берроусу, чтобы тот даже не думал предпринимать глупых попыток избежать посещения императора, которому крайне плохо. Что все они будут неудачными и в первую очередь для него самого. Маркус понял и смиренно пошёл следом за оруженосцем.
После того, как Эмери впустил лекаря в покои и вошёл сам, закрыв за собой дверь, он вопросительно посмотрел на господина.
- Мне стоит остаться? – уточнил он.
Отредактировано Эмери Корбо (2012-12-23 02:19:53)
Когда оруженосец с медиком вошли, Хоган оторвал ладонь от глаз, и кивнул Бэрроузу в знак приветствия. Медик неловко поздоровался в ответ.
– Здравствуйте, мэтр.
Альбакант старался никогда не оставлять за собой лишних трупов. Мертвецы хранят чужие тайны, но любое неподготовленное убийство легко может привести к убийце. Сейчас не было времени хорошо все подготовить, замести следы и сделать по-умному. Но и оставлять медика в живых было нельзя – тот случай, когда перебдеть лучше, чем недобдеть.
Канцлеру, по правде сказать, совсем не хотелось убивать беднягу Маркуса. Глупый вялый трус бывал полезен, и в меру был предан Хогану – то есть, своему кошельку, в который подсыпал Хоган. Сейчас надо было либо заплатить ему настолько много, чтобы у него и мысли не было делиться с кем-либо своей информацией, либо... либо заставить замолчать навсегда.
Яда, к большому сожалению, под рукой не было, значит придется перетрясти запасы медика, либо обойтись кинжалом. Убить безобидного мэтра сможет и калека, но что потом делать с лужей крови в Императорских покоях? Значит, запасы. От лекарства до отравы один шаг. Что там у него может быть... Болиголов и мак – как обезболивающие, мазь из живокости – Императору от спины. Все это убивает так же хорошо, как и лечит. Интересно, не приложил ли Бэрроуз сам руку к кончине монарха? У кого, как не у него была возможность это сделать...
- Мне стоит остаться?
– Да, – ответил канцлер Эмери и тут же спросил лекаря, кто еще был рядом с опочивальней. «Никого,» – однозначно сообщил мэтр.
– Необходимо подготовить тело к погребению, – сообщил Хоган, – сколько у вас есть времени прежде чем он начнет разлагаться?
– Со льдом довольно много времени, милорд. Сутки, возможно больше, – мэтр опрометчиво подошел к кровати Императора и наклонился над ним. Альбакант следовал за ним, держась рядом.
И когда медик отвернулся от него канцлер резко и безжалостно ударил его по шее сбоку. Полная дряблая тушка обмякла на его руках и заставила опустится на пол.
– Помогите мне, Эмери.
Вместе с оруженосцем они устроили тело мэтра на коленях рядом с ложем Императора. Рука и голова его лежала на кровати. Все эти приготовления, конечно, довольно просты и незамысловаты, и интриги никакой не получится. Медик умерший от горя у кровати своего монарха – право же, какая чушь. Но сейчас это лучшее, что он мог сделать.
Если бы Хогана видели выходящим вместе с лекарем из Императорского дворца, а Бэрроуза потом нашли мертвым – все ниточки вели бы к нему. Если убить медика сразу – куда девать тело? Если тело исчезнет, а он будет где-то рядом – опять же, все будет указывать на него... Он не видел способа скрыть очевидное, а потому решил выставить напоказ.
Все теперь буду знать, что он оставил медика у Императорского ложа, где тот и скончался. Ничего скрытого и сомнительного. Все чисто, прямо, и без интриг. Право же, не в чем обвинить такого честного человека. Все это конечно, шито белыми нитками, ну лучше белые нитки, чем гнилые.
Поправив пока еще живого мэтра канцлер с трудом поставил себя на ноги, обернулся к Эмери и ожег его взглядом:
– Теперь уйди. Жди меня у выхода. постарайся ни с кем не заговаривать и ни на что не нарваться.
Отредактировано Альбакант Хоган (2012-12-28 00:56:57)
Молодой человек, ожидая ответа своего господина, стоял у двери, держась за её ручку. Когда же ответ был ему дан, он не торопился отходить от входа, пока стараясь понять, что задумал канцлер, словно чувствовуя, что сейчас непременно что-нибудь произойдёт. Ему даже казалось, что он знает, что именно должно случиться, но он как будто старался отгородиться от этой мысли. Эмери даже вздрогнул, когда канцлер вместе с телом медика опустился на пол перед ложем императора.
Как только Хоган позвал своего оруженосца на помощь, тот, не долго думая, повернул ключ в замочной скважине, и быстро оказался подле господина, которому с лёгкостью помог справиться с грузным телом лекаря.
- Милорд, вы уверены, что это необходимо? - чуть слышно спросил молодой человек, почти неощутимо поддерживая канцлера под руку, пока тот поднимался с пола. Другой рукой он всё ещё держал подмышку бедного Маркуса. Тот был без сознания, но жив, молодой человек рукой чувствовал, как бьется слабое сердце. Не трудно было догадаться, какая судьбы ждёт этого человека и Эмери это было так же ясно, как и самому Хогану. К тому же он внимательно слушал сегодняшний разговор. Но трусливого доктора молодому человеку было отчего-то очень жаль. Берроус не был сильно уважаем в обществе, и все посмеивались над его трусостью и корыстолюбием, которое мирно уживалось с глупой хитростью, возможно оттого он иногда казался весьма забавен. Порою он пакостничал, но ни одна его выдумка не стоила того, чтобы сейчас он был убит лишь за то, что просто знает несколько больше остальных. В конце концов, я знаю всё что знает он и то, чего он не знает. Что же, мне помочь убить и себя? К тому же, у лекаря была жена. Во всём пара своему супругу, которого она всё же любила, притом назойливо. Не каждому человеку удастся выдержать подобную привязанность. Она будет убита горем, и куда она денется потом? Не хочет ли он и её убить заодно? - Эмери перевёл взгляд на господина, - Нет, вряд ли, хотя, кто знает? И всё же, Маркус казался столь безобиден, что теперь, не смотря на то, что оруженосец понимал мысли хозяина и даже был бы согласен с ними, не знай он человека, судьба которого теперь решалась, он не верил, что это один единственный выход из положения.
- Милорд, простите, я знаю, что это не моё дело и всё же. То, что вы намерены сделать, действительно необходимо? -он понимал, что сказанное им добавит ещё один пункт к его сегодняшним проступкам, но всё же осмелился спросить, хотя взгляд канцлера ясно показал, что времени на разговоры нет, - Возможно, можно заставить его замолчать каким-нибудь иным способом?
Эмери отпустил тело врача и выпрямился перед своим господином, уже готовясь принять следующий пламенный взгляд в свой адрес. Правда, тут же молодой человек понял, что все его попытки спасти лекаря будут напрасны, достаточно было посмотреть на канцлера. Тот сильно устал за эту ночь, а день предстоял не менее трудный, что наверняка его злило, какие тут могли быть компромиссы. Глупо надеяться, что только из-за каких-то моральных принципов своего оруженосца Хоган будет жертвовать своей головой. И осудить за это было невозможно. Не дожидаясь ответа, Эмери развернулся и направился к входу, очередной раз за эту ночь он повернул ключ, чуть не сломав его при этом и вышел в коридор, резко дёрнув за собой дверь, но при этом в последний момент остановив ей, так что она тихо закрылась.
В конце концов, вопрос был задан и, кто знает, может быть он заставит усомниться канцлера в правильности его решения, а возможно лишь разозлит больше. Эмери тяжело выдохнул и облокотился на дверь.
Отредактировано Эмери Корбо (2012-12-28 02:43:17)
- Милорд, простите, я знаю, что это не моё дело и всё же. То, что вы намерены сделать, действительно необходимо? Возможно, можно заставить его замолчать каким-нибудь иным способом?
Мальчишка понял, что ему ответит Хоган и ушел сам. Неприятно кольнуло – все же канцлер не любил убивать зря, хотя и не колебался, когда это было необходимо. Сейчас необходимость была на лицо. Продавшийся одному, может продаться и многим. Нельзя доверять языку лекаря.
Тогда канцлер обратился к сумке Маркуса. Ни настойки болиголова, ни макового молока в ней не было. Обнаружилась мазь в чеканной серебряной баночке. Подписать её Берроус нужным не счел, запахи жира и воска перебивали запах растения. Мелкие же темные крупинки доказывали, что это не просто основа, а все таки готовое лекарство.
Живокость не пахнет, Хоган прекрасно это помнил. Было бы проще, если бы от мази сладковато несло дурманом, или остро хвоей, но приходится довольствоваться тем, что предлагают. Хоган не смог припомнить, что еще, не имеющее запаха, могло бы лежать в сумке у Маркуса.
Запрокинув голову лекаря, канцлер заставил его открыть рот и, зачерпнув пальцами жирной мази, положил черноватый комок на корень языка. Как и надеялся Хоган, Маркус сглотнул, хотя и был без сознания. Люди всегда глотают то, что кладут им на корень языка, если живы. Хоган не знал почему, но выучил это еще в бытность свою рыцарем и графом. Для надежности он зачерпнул еще раз и Бэрроуз послушно проглотил свой яд.
Живокость должна подействовать еще до того, как лекарь очнется. Какое-то время тело будет пытаться выжить, но прийти в сознание уже не сможет. Бэрроуз должен умереть еще до вечера – либо сердце откажет, либо задохнется.
Альбакант вытер запачканные мазью и слюной пальцы о подкладку собственного уппеланда – нельзя позволить, чтобы жирные следы остались хоть где-то и кто-нибудь проницательный мог бы их обнаружить. После этого он наскоро перебрал сумку – вытащил на поверхность какую-то чушь вроде календулы и дуба, затолкал баночку живокости не слишком глубоко, но и не оставил на поверхности.
После этого он вспомнил еще об одном, что могло понадобиться вечером. Уже, правда, не ему, а хеской принцессе. Интересно, справилась бы она, если бы для подлога кровавых пятен её пришлось бы вытаскивать простыню из-под мертвого тела Императора? Лучше не проверять.
Простыня нашлась в сундуке в углу. Хоган оставил её на краю кровати. Жена мертвого Императора должна догадаться, что делать с этой вещью. Если же кто-то найдет её... Что ж, вместе с простыней неизбежно найдут и два трупа, простыня не прибавит остроты тому мечу, которым с него будут снимать голову.
Проверяя исполнение своих приказов уже почти мертвецом Хоган приподнял монаршее одеяло. В кровати Императора царила зима.У Бэрроуза хватило ума поставить много маленьких металлических емкостей, наполнить их льдом и завернуть в вощеную холстину. Одеяло прекрасно хранило температуру – лед еще даже не до конца растаял. У Императора есть еще много времени, прежде чем его тело станет гнить.
Бедняга Маркус никогда не ослушивался его приказов. Быть может и приказ молчать он смог бы выполнить? Хоган скрипнул зубами и отвернулся. Поздно жалеть и поздно менять что-то. Яд уже в желудке лекаря.
Хоган вышел из монарших покоев и посмотрел на Эмери, ограничившись непонятно что означающим кивком – почему-то смертельно не хотелось говорить что-то мальчишке, так неотвратимо втянутого им в безобразную интригу.
Стражникам он приказал никого не пропускать внутрь, пока лекарь помогает больному Императору. То же самое он объявил начальнику караула, расщедрившись на пару слов о свадьбе и молодой жене, к приходу которой Его Величество должен быть здоров. «Никто не должен ему помешать» – пригрозил он начальнику караула и тот смог только заверить канцлера в своей преданности императорской семье.
В очередной раз с трудом преодолев лестницы и переходы императорского дворца Хоган добрался до упряжки и вместе с оруженосцем уехал проч от мертвецов. Солнце било в глаза и прогоняло остатки сонливости. Усталость, правда, никуда не делась, засев над бровями постылой ноющей тягомотиной.
Эмери всё то время, что господин его находился в покоях, задумчиво стоял в коридоре у двери, нервно перебирая пальцами испорченный плащ, который ему хватило ума забрать из опочивальни. Не хватало ещё на себя навлечь лишних подозрений! И так всё происходящее ему крайне не нравилось. И раньше были интриги, но скрывать от всех смерть императора. Опасная игра, и он теперь к ней причастен. По плечу ли ему подобная партия? Впрочем, выбирать уже не приходилось, оставалось только предполагать, какая же карта выпадет дальше, а догадок у молодого человека было очень много и одна была прискорбнее другой.
Когда Хоган вышел из спальни, оруженосец отступил в сторону и молча уставился на него, ожидая увидеть хоть какие-то муки совести за невинно убитого Маркуса Берроуса, но как обычно не нашёл и тени сомнения в чертах своего господина. Он был более, чем уверен, что иного выхода нет, и эта уверенность порой восхищало молодого человека, который, как ему самому казалось, слишком часто сомневался в правильности своих решений. Канцлер велел страже не беспокоить императора, а затем, уже когда они вдвоём шли по коридору, дал некоторые указания и своему оруженосцу. Эмери внимательно выслушал приказ, не сказав, как и прежде, ни слова, только поклонившись, когда Хоган умолк, в знак того, что всё будет исполнено, а затем развернулся и довольно быстро пошёл по коридору, с лёгкостью обогнав неспешно идёщего господина.
Когда они входили во дворец, было ещё темно, теперь же Эмери выходил, и солнце уже поднялось над горизонтом. Он должен был немедля вскочить в седло и поехать прямиком к хеской принцессе, чтобы успеть к ней до того, как она уже поедет в пресепторию в окружении своих верных подданных, но у молодого человека были ещё некоторые планы на это утро. Ему просто необходимо было ехать совершенно в другое место, и эта дилемма отчётливо стояла перед ним. Ослушаться канцлера? Учитывая нынешнее положение вещей. Хоган сочтёт это за предательство. Возможно ли, что я ещё успею к принцессе? Если буду стоять тут, то точно не успею никуда.
Молодой человек вскочил в седло и помчался по главной улице, которая была ещё не слишком людной. Будет, что будет. Надеюсь, что голова моя останется при мне.
Отредактировано Эмери Корбо (2013-01-14 04:19:13)
Вы здесь » Далар » Дворец императора » Покои Императора
