Абель не удивилась его манере речи и поведения. То, как представился незнакомец, только подтвердило ее догадки на его счет.
Ее никогда мужчины особо не интересовали - когда волчком крутишься, пытаясь выжить, становится как-то не до них, за исключением тех случаев, когда они могли быть принципиальными работодателями. Ну, работу они могли предложить всякую – перерезать кому-то ненужному горло, проследить за доставкой товара, сопроводить караван, поджечь чью-то лавку, узнать о чьих-то соглашениях, испортить чью-то телегу и так далее. Абель очень хорошо знала мужскую натуру. Это знание зачастую играло ей на руку - с мужчинами было легче вести переговоры, чем с женщинами – достаточно лишний разок улыбнуться, в правильный момент стрельнуть взглядом или ненавязчиво положить руку на колено собеседника – и вот уже тебе готовы заплатить вдвое больше золота, чем предполагалось в начале. Так однажды Абель получила целых двадцать золотых вместо трех от даларского купца только за то, что ночью выпустила из конюшни нескольких лошадей его конкурента. И это был далеко не единичный случай.
Этот... Шут вряд ли мог ей что-то предложить, но против собеседника сейчас девушка ничего не имела. Ее ни капли не задело то, что он не ответил на ее вопрос. Глупо обижаться на те поступки, которые часто совершаешь сам.
- А ты всегда отвечаешь вопросом на вопрос? – усмехнулась Абель. – Ну, коли тебе так важно знать, от этого города я жду ровным счетом того же, что и от остальных городов – источник дополнительного заработка.     

- Какой заработок интересует госпожу? Большой или законный?
Абель улыбнулась при этих словах. Что ж, кажется, он ее понял. Ну и хорошо – хотя бы ему не придется что-либо объяснять. Обычно ее собеседники проявляют крайнюю глупость в этом вопросе. Глупость, за которую впоследствии им приходится перед ней отвечать.
- Достаточно большой, чтобы можно было жить припеваючи, по крайней мере, несколько дней. А если взглянуть на дело с другой стороны, то законный заработок меня мало привлекает.
Абель не кривила душой. Да и в конце концов, даже если бы она захотела заработать деньги честным образом у нее бы все равно ничего не вышло бы. Для этого нужны навыки или специальность, какое-то умение. А все, что умела Абель, заключалось в грабеже, разбое, воровстве и прочих науках, которые не изучались ни одной приличной девушкой из благополучных семей. Безусловно, еще были владение клинком, стрельба из лука и гарцевание на лошади, но и эти навыки в устройстве на «законную» должность особой роли не сыграли бы.
Может быть, когда-нибудь моя жизнь станет другой, – часто думала Абель – Но сейчас не до размеренной рутины. Вполне возможно, что однажды я найду себе спокойное и безопасное дело по душе, а сейчас пора заметать следы – в моей работе нельзя оставлять за собой мусор.
Абель вновь улыбнулась своему собеседнику – сейчас ей необходима любая помощь или подсказка.

Абель ее собеседник казался немного странноватым и причудливым, но отнюдь не простым и не глупым. С такими людьми она привыкла держать ухо востро и редко портила отношения главным образом потому, что они могли быть хорошими сплетниками, ценными информаторами и просто неплохими друзьями. От Абель не укрылось то, как он ловит каждое ее движение, но при этом не могла сказать, что Шут ее саму так уж заинтересовал. Однако он не был похож на тех ублюдков и подонков, которых ей обычно посылает судьба, а это уже само по себе было хорошо. Пока ее новый знакомый не выкинет какой-нибудь непрошеный ход, Абель не будет его от себя гнать. 
- Тогда откройте мне, госпожа, что вам нравится больше: спасать души богатых от греха сребролюбия или, быть может, объяснять заблудшим людям, что стоит делиться с теми, кто защищает тебя и твое имущество? А может вам интересно узнавать что-то новое для любознательных друзей?
Хороший вопрос. По крайней мере – по делу.
Абель отхлебнула из полузабытой кружки.
- Если честно мне редко приходится задумываться над этим вопросом. Жизнь иногда предоставляет крайне скудный выбор.
- Хотите, я расскажу о вас?
Абель напряглась, когда Шут выудил из своего рукава карты. К гаданию она относилась скептически и крайне недоверчиво. Против магии девушка не имела ничего – сама Абель ей обучена не была, а с магами ее дорожка пересекалась редко. Хотя, безусловно, опыт общения с ними у нее кое-какой имелся, но об этом было неприятно вспоминать. Гадание, хоть на картах, хоть воском на воде, всегда казалось ей… какой-то ненастоящей магией. К тому же, поистине талантливый фокусник или предсказатель не тот, кто что-то «видит», а тот, кто умеет убеждать людей. Магия хороша тем, что ты видишь или ощущаешь ее результат – прямое доказательство того, что перед тобой не шарлатан, а настоящий маг. В гадании никогда нельзя быть уверенной наверняка – игра это или истина.
Ну что ж, сыграем…
- Укажите мне карту, госпожа и она расскажет мне о вас!
Абель улыбнулась и без всяких лишних раздумий указала на третью карту слева. Все равно, она готова ко всему.
А ее маленькая раздражающая привычка искушать судьбу давно переросла в занимательное хобби.

Абель не испытывала неуверенности или смятения. Эти чувства, как ни странно, вообще небыли ей свойственны. Вот и сейчас она, абсолютно такая же спокойная и в какой-то степени отстраненная, как и несколько минут назад сидела на своем месте и наблюдала за действиями Шута. С картами он обращался умело и легко, что не укрылось от глаз Абель.
С такой-то ловкостью и сноровкой можно и незаметно смухлевать, играя с кем-нибудь на деньги. Полезный навык, которым владели далеко не многие ее знакомые.
Шут повернул к ней карту.
- Вы - Королева Мечей, моя госпожа. Разве не видите вы в этой карте себя? Ум, красота, решительность, страсть. Вы пронзаете сердца мужчин взглядом и навеки пленяете их, даже не желая того. Королева Мечей может добиться всего, чего пожелает...
Абель ухмыльнулась, бегло взглянув на карту и переведя взгляд на довольное лицо своего собеседника и чуть наклонилась вперед. 
- А ты, я смотрю, неплохо разбираешься в людях, что позволяет тебе добиться всего, чего ты пожелаешь, я права?
С этими словами Абель лукаво улыбнулась и вновь откинулась на спинку стула, сложив руки на груди.
- Ты случаем не картежник? С таким уровнем умения манипулировать картами тебе легко будет большой куш сорвать.
Абель наклонила голову чуть вбок и немного прищурила глаза. Теперь ее голос был серьезен.
- Так что ты мне можешь предложить?

Абель пребывала в прекраснейшем расположении духа. Пожалуй, даже если бы сейчас в комнату ворвалась бы какая-нибудь малоприятная «неожиданность», то даже она не смогла бы испортить настроение девушки. Собеседник Абель явно что-то задумал, и она твердо вознамерилась выяснить что именно. Пожалуй, скоро у нее появится такая возможность. Она в этом не сомневалась.
- Раз уж мы выяснили, чего желает прекрасная госпожа, может, тогда совершим прогулку? Заодно по лучим достоверные сведения о том, что и у кого лишнее есть и кому это лишнее может пригодиться.
Заманчиво. И весьма не дурно. Даже если это ловушка, Абель готова испытать себя, а заодно и ее, на прочность.
Так почему бы не рискнуть?
Ее собеседник поднялся со своего места и протянул ей руку. Начисто проигнорировав ее, Абель встала и бодрой походкой отправилась к выходу из трактира. Ладно, пусть Шут покажет, что он задумал.
--->Центральная рыночная площадь

Гугона немного задели слова Филиппа - его было просто задеть, особенно напоминанием о его собственной ничтожности. И, как все слабые люди, он первым делом, разумеется, начал про себя ругать Филиппа, немало не задумываясь над его словами.
"И чего это он возомнил себе? Кто это в пыли валяется? - думал он. - Значит, он считает, я не могу дать отпор? Это я не могу? Хотя, ведь правда, никогда я отпору не давал... но то ли потому, что я не могу? Вовсе нет. Не люблю я просто руки марать. Да и когда много людей нападают, какой смысл чего-то изображать из себя?".
- Да, надобно бы в конюшню возвращаться, - пробубнил себе под нос Гугон в ответ на последнюю фразу Филиппа.
Спустя еще пару минут, когда поулеглись эмоции, в его голову начали приходить другие, более трезвые мысли.
"Ну, быть может, Филипп и прав, - признал в конце концов Гугон. - Да, ничегошеньки я не умею. А ведь умел бы - может, по-другому все складывалось бы".
Они въехали в ворота и Гугон без интереса глянул на небольшую толпу, собравшуюся у них.
- Ехал с утра в ту сторону - их поменьше было, - поведал он Филиппу. - Во дворце свадьба была вот только что... Его величество на хесской принцессе женился. Не знали, что ль? Все только об этом и болтают. Во дворце всю неделю суматоха, сунешься - затопчут... Вот и здесь... - он встретился взглядом с одним из стражников, и кинул ему свысока: - Приказ императора!
Говорить об этом было, конечно, необязательно, тем более, что Гугон проезжал здесь каждую неделю, а человека такой наружности было тяжело не запомнить. Но ему нравилось бросать стражникам эти два заветных слова: Гугону казалось, что это звучит более, чем достойно. Без учета того, что император вряд ли вообще подозревал о его существовании.
- А ведь ты и прав, - неожиданно решился сказать он. - И не так уж плохо было бы научиться с оружием обращаться. Ты не думай, что я какой неумеха слабый...
Проезжая по разукрашенным в честь праздника улицам, он вспомнил о серебре, которое у него осталось.
"А ведь чего я буду деньги отдавать конюху? Он все равно не поверит, почему они у меня остались. Скажет, что украл. Вором я не хочу быть".
- Ставлю тебе, Филипп, кружку пива, - еще более внезапно выкрикнул Гугон, ощущая, как у него слегка краснеют уши. - Повезло мне сегодня, деньги некуда деть все равно. Ежели не торопишься, давай ненадолго в какое-нибудь местечко заглянем, где пиво наливают.
Таким образом его телега и появилась на заднем дворе одного из трактиров. Спрыгивая на землю, Гугон вальяжно отдал лошадь здешнему конюху.
- Ты это... чтоб ничего не пропало, понял? - буркнул он тому.
Они зашли в таверну. В полутемном зале пахло выпивкой и жарящимся мясом. Гугон шлепнул на деревянный стол одну из серебрянных монет.
- Пива нам! - выкрикнул он. - И чего из еды было бы неплохо...

В трактирном общем зале было людно, хоть и не сверх того. Фельо шагнул через порог и, не замедляя шага, прошел в середину зала, вскользь окидывая взглядом публику, рассматривая обстановку. Особо приглядываться было не к чему - в меру грязно, в меру дымно, в меру ошарпаные скамьи и столы, и несколько столов поменьше в стороне от длинных общих, занявших по-зала. У стены - возвышение, где остались лежать два разного размера барабана. Музыканты, раз уж такие тут были, видимо, взяли перерыв или появятся к вечеру. Всей музыкой зала сейчас был гомон разговоров, шутки с девушками-подавальщицами и бодренькие скороговорки трактирщика. Подавальщиц было только две, но и впрямь хороши, это Фельо оценил сразу. Оглядевшись, он оставли Гугона,раз тот взялся, делать заказ и прошул к отдельному столу, достаточно далеко от кухни, чтобы не попадать под чад и жар, но недостаточно, чтобы девчонки донесли жаркое уже остывшим.
Отодвинув стул, Фельо сел боком к столу, наконец-то вытянув ноги и откинувшись на спинку. В тележке Гугона ютиться было и шатко, и тесно, разве что не пешком, и то хорошо. Юрко проскользнувшую мимо крутобокую девчонку он проводил улыбкой, прищелкнув языком, и та, привычная к мужскому вниманию, стрельнула лукавыми глазами. Слабо стянутая шнуровка на лифе не мешала полной груди заманчиво колыхаться, распирая рубашку, но девушка умело окоротила рукастого малого за длинным столом, попытавшегося получить неоплаченный десерт. Фельо хохотнул, глядя, как чертовка будто невзначай огрела парня подносом и тут же под общий смех сокрушенно извинилась, сверкая дерзкими глазами.
- Хороша девчонка, а, Гугон? - он посмотрел на спутника, устроившегося рядом. Вторую вертихвостку, тащившую кому-то кружки и пару кувшинов, он поймал за талию и притянул к себе, впрочем, с самыми непорочными и чистыми намерениями - отобрал кувшин, попутно сжав пальцы двушки своими и поцеловав самые их кончики.
- Благодарю, красавица. ты так же расторопна с заказом, как и мила.
Он передал кувшин Гугону и захваченные тем же манером две большие кружки. Наигранное возмущение девушки  перешло в гортанный смешок, а губы сложились в улыбчивое: “Ай, сударь, вам озорничать!” - и лукавка не сразу заспешила прочь.
Вот только пиво было такого вкуса, что Фельо не удержался и выплюнул первый же глоток на пол.
- Слушай, Гугон, за такое не платят. - пробормотал Фельо. Он обернулся к длинной стойке, где маячил трактирщик. - Хозяин! Влей это обратно в лошадь и подай то, что можно пить! И позаботься, чтоб с ледника.

Гугон смотрел с раскрытым ртом, как лекарь ухлестывает за девочками, и с похожим выражением - на самих девочек. Ему нечастно приходилось видеть вблизи особ женского пола - разве что императорскую прачку, обрюзглую женщину с волосами мышиного цвета, которую он иногда встречал на кухне, да юродивую, постоянно разгуливающую по товарной площади и пристающую с разговорами ко всем подряд.
"Я б ни за что не решился, - мелькнуло у него в голове. - Хотя вот еще сравнил - Филиппа с собой, он-то статный да красивый, ему-то бояться чего".
Случайно встретившись взглядом с девицей, Гугон тут же отвел глаза и переключил внимание на пиво, которое она принесла, чтобы скрыть свое смущение. Схвативши кружку, он сделал два больших глотка прежде, чем услышал:
- Слушай, Гугон, за такое не платят... Хозяин! Влей это обратно в лошадь и подай то, что можно пить!
Гугон от неожиданности выплюнул пиво обратно, слегка покраснев, и сделал вид, что тоже не особенно доволен. Ему приходилось пить даже реже, чем видеть вблизи девушек, и вся выпивка для него была на один вкус, а потому он промолчал, доверяя мнению лекаря.
Даже этот небольшой глоток в общем-то слабого пива заставил Гугона почувствовать себя немного храбрей, а когда он присосался к новой кружке, пиво почти мгновенно ударило ему в голову.
- Полное дерьмо, хозяин! - закричал он, обгладывая куриную ножку. - Но в общем терпимо!
За следующие десять минут Гугон умудрялся поглотить феноменальное для своего роста количество еды, - добрую половину мясного пирога, по куску от разнообразных колбас, жаркое, овощи, - и останавливаться не собирался.
- Будем пировать, Филипп! Я плачу, а значит, будем есть сколько влезет! - громко сказал он, карабкаясь на скамью. Есть сидя ему было неудобно - стол слишком высок. Стоя там, Гугон допил вторую кружку. - Еще пива!
Сделав новый глоток, он почувствовал, что ему плохо. Сдержав позыв к рвоте, Гугон ненадолго присел на стол, встряхнул головой и снова встал.
- Чтобы знали все! - закричал он, не понимая до конца, что говорит. - Платит спаситель деревни, величайший придворный маг! Серебро греби лопатой! - Гугон спешно развязал кошелек и вытряс его на деревянный стол. Туда упала середряная монета и горсть медяков - но, похоже, Гугону они казались горой золота. - Захочу - куплю этот трактир со всеми вами! Рядом со мной свидетель, воочию все видел, как спасал я деревню! Ежели кто не верит... Друг мой Филипп, лучший кулинар, заткнет за пояс каждого из этих поваришек что копаются там!
Тут Гугон, экспрессивно размахивающий руками и не раз заваливающийся на бок, все-таки упал с лавки. Затем, встав на полу, и хватаясь за нее, он отошел в угол, где его начало тошнить.

Лорхан Свинорылый! - молчаливо изумился Фельо. - Парня развезло как сопливого мальчишку.
Он понял, что на самом деле не знает, сколько конюшонку лет, как бы тот ни выглядел. Рассеянно взяв у поваренка новую кружку пива, на вкус гораздо лучше ослиной мочи первого захода, Фельо вприщур наблюдал за своим попутчиком. Забавный, жалкий, уродливый, - но было в нем что-то, что привлекало Фельо. Что-то, что отзывалось в его, Фельо, душе и потому легко им ощущалось, - некая глубоко скрытая под коростой уродства упрямая гордость карлика. Свое уродство он не пытался скрасить, не пытался принять оценку других, тех, кто считал, что место такому - только в шутах. Не на троне - так в канве, но инако, чем серые "все вокруг". Фельо задумчиво усмехнулся. Возможно, он приписывал коротышке собственное ощущение. И все же парень явно воспринял иную оценку, дайте только шанс. Вот он - герой, спаситель деревни! - и он принял себя героем. На такое тоже смелость нужна.
Нет, Гугон был далеко не так прост и вовсе не так убог, как пытались приучить его думать...
Ну и что? А что с этого самому Фельо, на кой пес ему этот коротышка, мм?
Надо потом будет сказать парню, чтобы ел перед выпивкой.
Кружка пива никак не сказалась на Фельо, разве что взбодрила и без того хороший аппетит. Он оценил щедро рассыпанные "богатства" Гугона легкой улыбкой, но перекусить хватит. А потом надо будет осмотреться в городе, пожалуй.
Или - не только в городе. Фельо замедлил жевать, и притих с куском во рту, медленно шевеля челюстями. всякое бывает - то ли зуб у человека разболелся, то ли мясо жилистое попалось, то ли шумно беседовали за столом соседи. "Что еще за барон де Круа? Не помню его..."
И тихий ироничный голосок где-то в мыслях шепнул: " А должен? Или ты помнишь всех баронов в Даларе?"
Но если шизофрения и выбрала этот момент чтобы представиться Фельо по имени- отчеству, то он не понял. Сосредоточенно уставясь в столешню, он вслушивался в разговор за столиком в углу и кое-как вспоминал про жаркое, подносил ко рту кусок- другой. Может, конечно и байки. А если делать все равно нечего... Да, но если этот барон столько лет пытается найти гробницу, он наверняка перерыл все окрестности до кротовьих холмиков... Да, но если действительно там есть артефакты?.. Да, но  на кой мне вообще какие-то артефакты? У меня есть все, чего я хочу, а чего нет - получу, если будет надобность. Зачем они мне нужны, артефакты, я же не вшивый старьевщик из Ордена...
Он не мог понять всей чарующей силы, с какой самая мысль о предметах магической силы, более того - о поиске этих предметов в координатах "поди туда - не знаю куда", влекла его, задевая самые глубокие и самые стойкие пристрастия. Не понимал - но чувствовал. И когда Фельо хотел с такой силой что-то сделать  - он это просто делал.
Карта. Припасы - еда, питье. Какая-нибудь годная кляча. Лампы. Масло. Фитили. Шанцевый инструмент. Страховка - что-нибудь вроде веревок и жердей...
Эти чувства и мысли яркостью и решительностью могли принадлежать семилетнему мальчишке, взвешенность же выстраиваемого плана принадлежала взрослому, накопившему опыта и неудач, и травм, и потерь. Другое дело, что Фельо не помнил этого опыта. Сейчас он полагался только на способность логически думать.
- Гугон! - окликнул он. - Как ты? Не увлекайся особо, тебе телегу до места доставить.
Баронство Круа должен знать Гугон. Кроме того, это город, а значит здесь есть книжники и лавки.
"Библиотека", _ подсказал тот же голосок внутри. - "это Далар. Лучшая Библиотека из возможных, хранилище при Центральной Прецептории"..
Но за право хотя бы в минимуме им воспользоваться  надо заплатить побольше, чем за неделю столования в этой рыгаловке.
Смутное и невнятное, при мысли об орденской Библиотеке зашевелилось беспокойство. Фельо захотелось немедленно встать и вовсе убраться из Далара, а не то что отыскивать в незнакомом городе незнакомую улицу и какой-то дом, надеясь, что это Библиотека.
Он мечтательно прижмурился, улыбаясь своим мыслям. В крови разгорался азарт охотника.

Наконец опустошив желудок, Гугон разогнулся, и ему показалось, что чувствует он себя получше, и готов еще есть и пить. Пошатываясь, он вернулся к столу.
- К Диаболону телегу, - пробормотал он. - К Диаболону все это вообще. Императора, и имперскую прачку Сусанну... и Создателя... Всех к Диаболону.
Сложно было понять, что творится у него в голове. Однако, коснувшись блюда с растерзанной курицей, Гугон понял, что если он продолжит есть, его стошнит снова, и не стал этого делать.
Сидя и схватившись руками за край стола, он смотрел на свои колени, пытаясь немного собраться с мыслями и выхватывая из общего шума обрывки разговоров, доносящиейся до него. Ему показалось, что сказки про гробницу он уже где-то слышал, и это предположение быстро перерасло в ни на чем не основывающуюся уверенность.
Взглянув на Филиппа, Гугон заметил вдруг, что тот как будто задумался.
- Не веришь? - громко спросил он вдруг, хлопая того по руке. - Да чистая правда это, слыхали мы эти россказни про барона. Да это что... Я слыхал одну историю. Про одну портниху с семируким ребенком... не слыхал? Что в монастырь она потом ушла и скончалась странным образом... Или, постой, я путаю чего-то...
Он попросил еще пива, игнорируя боли в и без того слабом желудке.

Отредактировано Гугон (2013-06-19 23:31:50)

А в это время в таверну, где скупали краденное и по пьяни обсуждали полуеретические слухи, зашел один из магов-рыцарей Ордена. Совсем еще молодой, не местный . Один из тех, кто был в составе делегации алацци. Может, поэтому, стоило Антонио только переступить порог, как его взгляд зацепился за знакомое лицо. Даже обросшего щетиной, сеньора бывшего прецептора было невозможно не узнать. А он, разыскиваемый Орденом и светскими властями, даже не пытался скрываться! Сидел себе за столом в компании каких-то пьянчуг — а не те ли это, кто помог ему с побегом? — развалившись, как у себя дома.
Это было так просто, что впору было искать подвох. Зачем беглецу и преступнику возвращаться туда, где его тут же узнают и схватят? Такой очевидный просчет! И этот человек стал прецептором Парабранским всего на третьем десятке своей жизни? Тут должна быть какая-то ошибка. Не надеется же он скрыть свою личность за крестьянской одеждой и небритостью? А если Антонио обознался и это правда другой человек? Да нет, не может быть!
И в то же время так сложно. Вот так просто — без привычного почтения — подойти к прецептору? Арестовать того, чьи приказы выполнял неделю назад? Одно дело — представлять, как поймаешь того, кого сейчас разыскивает Орден, того, кто послал на верную смерть твоего напарника. И совсем другое — сделать это. Да даже обратиться к нему иначе, чем «сеньор прецептор» — уже нелегко. Привычка, чтоб ее. Как его теперь звать? «Брат Диего»?
- Диего Альварада? — в голосе молодого рыцаря-мага звучало сомнение, столь вредное для любого в Ордене, — Именем Ока Императора, Вы арестованы за побег и убийство сопровождавших Вас братьев. Если... если Вы пойдете со мной добровольно, Вам зачтется это на суде Ордена.

Антонио прищурился, недоверчиво вглядываясь в лицо назвавшегося «Филиппом». Неужели и правда ошибся? Да нет же, даже в полумраке таверны он мог узнать это лицо! И голос. С алаццианским акцентом.
А даже если и ошибся. Какой-то крестьянин, услышав, что его перепутали с тем, кого разыскивает Орден, должен был броситься в ноги, молить о пощаде, а этот... какая наглость! Да не ведет себя так чернь, нет в ней той самоуверенности, тех повадок, что демонстрировал человек напротив.
За стол маг не сел. Так и остался стоять, отчаянно жестикулируя во время своей короткой, но эмоциональной речи.
- Не лги мне! Даже если я обознался, ты не можешь быть алацци и не знать, как зовут прецептора парабранского!— если перед Тоньо действительно не в меру обнаглевший простолюдин, то и на «Вы» обращаться к нему рыцарю не пристало. Но, на самом деле, священнослужитель вышел из себя, забылся, от того и перешел на «ты».
Взяв себя в руки после непродолжительной вспышки, Антонио выдохнул и уже куда спокойней сказал:
- Не важно, тот Вы, кого я ищу, или же действительно Филипп. Вы пойдете со мной. А в Ордене разберутся.
Последний шанс, чтобы пойти добровольно. А дальше придется применить силу. Или магию. Может, Антонио и не был таким уж мастером в Эль Фуэго и вряд ли сможет достаточно искренне признаваться этому человеку в любви, чтобы он сам захотел пойти куда велено. Но если не получится — Воли и Слова в чистом виде будет достаточно.

- А хочешь докажу!?
- А ты докажи! - тут же откликнулся Гугон, забывая, что должен не спорить с пьяницей, а поддерживать его.
Из дальнейших слов Филиппа он мало что понял - тот, по разумению Гугона, говорил очень уж заумно. Вместо того, чтобы попытаться что-нибудь осмыслить, он снова потянулся к курице, попробовав оторвать от нее кусок, положить в рот и прожевать, но вместо последнего выплюнул, сдерживая рвоту.
- Надоело мне здесь, - себе под нос пробурчал он, отворачиваясь от стола. Гугону казалось, что он наелся на всю ближайшую неделю, и, пожалуй, это было приятной мыслью.
Минуту спустя он наблюдал, как человек в одежде орденца подошел к их столу и заговорил с Филиппом. Гугон прищурился, пытаясь лучше разглядеть его лицо и расслышать слова. Его внимание постоянно отвлекалось на разговоры пьяниц за соседним столом.
"Что? - подумал Гугон, едва сообразив, чего хочет незнакомец. - Арестовать Филиппа? Это за что это? Что ж за чушь-то такая, или же он сам пьяный?".
Он, все еще щурясь, слушал, как Филипп предлагает человеку сесть, и машинально подвинулся, освобождая место.
- Не лги мне! Даже если я обознался, ты не можешь быть алацци и не знать, как зовут прецептора парабранского!
Гугон даже вздрогнул от неожиданности.
- Ты чай обознался, святой брат! - сказал он, икнув. - Этот человек не кто-то там, за кого ты его принимаешь, это точно. Пойди протрезвись маленько. Это Филипп, лучший из лекарей и кулинаров, я знаю его уже немало времени и уверен в этом, так что тут ты обознался.
Затем перевесил ноги на другую сторону лавки и спрыгнул вниз, чтобы услышать, как орденец говорит Филиппу:
- Не важно, тот Вы, кого я ищу, или же действительно Филипп. Вы пойдете со мной. А в Ордене разберутся.
- Там не могут разобраться, что Создатель шавка чванливая, а никакой не Создатель, - маловнятно, но громко сказал Гугон. - Мне надоело все это, Филипп, видеть уже не могу еду. Пойдем отсюда, пусть этот пьянчуга протрезвится, продерет глаза и тогда увидит, кто ты таков из себя.
Ухватившись за лавку, он завертел головой, вспоминая о кобыле с телегой, и будто надеясь увидеть их где-то здесь.

Чтобы разъярить алацци, орденца или нет, достаточно сказать хулу на Святую Люсию. А чтобы привести в состояние бешеного быка алацци-орденца, хватит и хулы на Создателя. Первой беды Гугон избежал, но вот второй..
- Люциус святой, анально непорочный, да обуздай ты язык этого коротышки! - охнул Фельо, не зная, расхохотаться ему или завернуть брань почище извозчика. Если и был какой шанс убедить орденского мага в ошибке, то сейчас он окончательно свернулся и пожух, и по лицу молодого алацци ясно читались самые богоугодные намерения в адрес и Фельо, и теперь уже Гугона, если не всех, кто был в эти минуты в трактире. Можно было попробовать снова прпобиться сквозь алаццийскую спесь и фанатизм, но Фельо отчего-то отлично знал, что легче шазийцу песок продать, чем алацци от религиозного подвига отодвинуть. Особенно за чужой счет.
Он коротко кивнул магу и поднялся.
- Ладно. Убедил. Пошли отсюда, валух орденской!

Обозвать молодого и амбициозного красавчика-алацци бараном, да еще и кастрирвоанным, и при этом выразить жестом намерение выпроводить того за дверь трактира - не метод оправдатсья от обвинений в ереси.  Или в чем бы там ни было. Но Фельо протянул руку к шелковому воротнику молодого индюка именно с целью схватить мажонка за шею и вышвырнуть через порог на улицу.

(совместка)
Брат Антонио
Если бы это было физически возможно, из ушей Антонио валил бы пар, потому что до точки кипения его уже довели. Богохульство, неуважение к Ордену в целом и самому магу в частности, да вообще все, что делали бывший прецептор и его подручный карлик, просто выводили из себя. И сложно сказать, что стало последней каплей. Чаша терпения переполнись, залила остатки здравомыслия молодого алацци и с радостным бульканьем растворила его.
- Ты поплатишься за все, что сказал, диаболоново отродье, — он оттолкнул руку, потянувшуюся к его воротнику, и тут же схватился за кинжал, чтобы ответить обидчику чем-то посущественнее слов. Безрезультатно. Удар не нашел своей цели.

Фельо-Диего
Рука скользнула мимо, ухватив воздух, да оно и к лучшему, или Фельо оказался бы почти вплотную к мажонку и не успел бы заметить, как взблеснул над поясом, из узкой полоски развернувшись в свркающий всполох, тяжелый боевой кинжал. Рана или поражение насмерть, для Фельо сейчас разницы не было, - он не собирался получать ни царапины. Он был в ярости, словно отразив жаркое настроение своего обвинителя. Неужели этому виной была лишь промашка, лишь то, что молодой алацци увернулся от захвата?
Уклонившись полуоборотом, Фельо выхватил новый, еще не знавший хлеба нож и, продолжая то же движение в развороте, полоснул орденца, целясь в руку с ножом.
Он почувствовал, как лезвие нашло цель. Плоть хлюпнула, металл скрипнул по тонкой кости.
Не давая металлу завязнуть, Фельо тут же отнял нож и перебросил его в другую руку, изготовясь к защите и сбивая с толку противника.

Брат Антонио
Боль не отрезвила, нет. Напротив, она загнала разум еще дальше, надежно спрятав его за яростью, обидой и негодованием. Какой-то паршивый крестьянский нож в руках преступника, предавшего Орден, просто не мог оказаться быстрее и эффективнее, чем кинжал того, кто оставался верен Создателю! Но именно так и случилось! Все еще не веря в произошедшее, Тоньо вновь попытался ударить противника. Снова безрезультатно.

Фельо-Диего
Внезапно ярость отпустила Фельо, вытекла прочь, словно отведенный огонь. Костяная рукоять в ладони нагрелась от тепла руки, а сгиб мизинца почувствовал влагу чужой крови. Чувства обострились, и не короткая схватка была этому причиной.
Пожар. Фельо почувствовал присутствие живого огня как ощутил бы появление друга, окажисьтот почти рядом. Пожар мог быть как помощником, так и помехой. Вспышка пламени где-то на грани зрения и блик на стали кинжала возникли почти одновременно. Фельо парировал, металл ножа застонал, столкнувшись с более прочной и тяжелой сталью  боевого оружия, а затем с тягучим скрипом скользнул вдоль него, вдоль державшей его руки, дальше, на выпаде, каким инстинктивно Фельо продолжил защиту, - и рука Фельо коснулась шелка.
Рука коснулась шелка, быстро намокавшего кровью, потому что лезвие, целиком, ушло в тело под ним. Зазор в пластинах, какими изнутри мог быть проложен пурпуэн алацци, оказался именно там, где его искала рука Фельо. Наитием? Или точным знанием?
Не имело значения. Значение имел лишь этот взгляд темныо карих глаз, от изумления и неверия ставших почти черными.
Фельо предплечьем оттолкнул от себя мага, вырывая из тела нож. Хлынула кровь, он быстро отступил в сторону.
Из -за стены раздался вопль "пожар!" - запах дыма дразнил ноздри, а яростный вкус огня щекотал нёбо.

Брат Антонио
Новая вспышка боли была куда острее прежней. Сознание ускользало, но так и не хотело верить в произошедшее. Не может же Антонио так просто проиграть? Умереть здесь и сейчас, даже не отомстив?..
Запоздалая, полубессознательная попытка воспользоваться магией. Юному алацци это ничем бы уже не помогло, но он мог забрать с собой своего земляка, которого ненавидел сейчас больше, чем кого бы то ни было еще. Стол, на который еще недавно клал ноги предатель, шевельнулся и взлетел, будто его метнули, норовя погрести под собой сеньора Диего Альвараду. Чтобы пожар унес и его жизнь.
А брат Антонио, тем временем, осел на пол, и там так и остался.

Фельо-Диего
Нехилого веса стол, за которым только что Фельо сидел с Гугоном, надеясь спокойно отпраздновать свою утреннюю победу, развернулся раком как и их удача. Развернулся, прыгнул в воздух и попытался накрыть собой и Фельо, и падавшего на пол парня-алацци, не иначе как виновника столоверчения. Фельо едва успел нырнуть под траекторию воспарившей деревяшки, - тут и друид бы не помог обуздать бездушное ликование мебели! - и дернул с собой тушку противника, уволакивая по полу прочь от стола. Стол грохнулся позади, приводя в смятение остальную мебель и посуду, а Фельо нащупывал пульс на шее сопляка.
- Эх придурок, - пробормотал он, и было неясно, кому адресована характеристика. "Куда ж я к чертям тебе засадил, щенок безмозглый? Крови на губах нет. Пульс есть... "
Сдернув с шеи алацци широкий шелковый воротник, он пропихнул комок ткани под вспоротую куртку и попытался поверх того затянуть ремнем, перепоясывавшим парня.
"Кой черт, не стражи ли дожидаться вздумал?" Фельо вскочил, глянул на себя, но в хаосе и воцарившемся полумраке не смог понять, сильно ли изгваздался в крови, и бросился к двери, зыркнув вокруг, в поисках Гугона.
- Гугон, уходим! Время!