Далар |
|
|||||||
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Вы здесь » Далар » Воспоминания » Играйте, да не заигрывайтесь!
Место: где-то на землях Алацци, один из некрупных городов на Бойкой реке.
Время: около пяти лет назад.
Действующие лица: Брат Ренар и Олаф Лукойссон.
Сюжет: новоизобретённые аллегоричные сценки очень популярны у публики и приносят неплохой доход, но вот не только публика видит и слышит, а заиграешься - вместо лишней горсти медиков можно и заинтересовать не того, кого хотелось бы.
Это было... странно. Странным было осознавать, что ты теперь не просто братец-акробатец, рыжий пацан, которого, в общем-то, никто и не слушает, а совершенно внезапно главный. Ты решаешь, куда и когда ехать, где поворачивать и останавливаться. Ты думаешь, какой городок проехать, а в каком задержаться и дать выступление. Ты в самом конце обходишь толпу со шляпой, и ты, и только ты должен считать эти кругляшки. Считать и думать, на сколько же их хватит.
Для парня, которому только недавно исполнилось девятнадцать, это было более, чем странно. Но Оле готов был делать всё, что угодно, лишь бы яркий фургончик катил по дорогам, люди улыбались, а небо мягко обнимало за плечи и поддерживало, пока ты идёшь по канату над площадью. Да уж, ради такого не только монетки считать будешь!
Бродячая цирковая труппа «Двенадцать» была совершенно молода. И их было ещё не двенадцать, но кого и когда волновали такие условности? Будет. Всё обязательно будет. Когда? А какая разница?
Яркая крытая повозка въехала в некрупный, но и немаленький городок уже ближе к вечеру, прокатила по улицам и, как всегда, остановилась около одного из трактиров, который был поближе к пощади, на которой завтра развернётся представление. Перспектива того, что вот опять выходить на помост волновала. Но не потому, что кто-то из семерых (а их на то время было именно семеро) циркачей боялся сцены.
Не так давно у Олафа появилась идея. Идеи в эту рыжую голову залетали частенько, но такая идейная идея просто обязана была быть осуществлена! Оле придумал играть сценки, весёлые такие мини-пьески на потеху публике и для большего заработка. Но не простые, а, так сказать, с подвохом…
Разрешение на выступление от местного сурового дядьки, который заведовал безопасными делами или делами безопаности, было получено в тот же день и без особых проволочек – жителей города не так часто развлекали, и цирк никому не казался чем-то таким, что нельзя ни под каким видом пускать. Вот и прекрасно, дамы и господа!
И на следующий день, чуть свет, на площади развернулась работа. Помост сколотить было делом нехитрым, но и не таким быстрым, поэтому выступление всегда начинали после обедни, зато вот такое показательное «строительство» привлекало немало зевак, и никакой рекламы делать не нужно! Удобно, господа.
Канат натянули, помост построили, реквизит притащили. Заслужили заслуженный час отдыха. И вот тогда, когда из местной пресептории вышел отмолившийся народ, когда вокруг импровизированной сцены уже собралась приличная толпа, на помост запрыгнули ярко разодетые циркачи.
– Только сегодня, только здесь, только сейчас и только для вас! – рыжий в широкополой старой шляпе неопределённого цвета вышел вперёд. – Стойте крепче и смотрите внимательнее. И не лопните от смеха!
Циркачи хотели для начала раззадорить привычными цирковыми номерами – трюками, фокусами, шутками, чем-то шумным и захватывающим дух.
И после фокусов и танцев, но ещё до того, как Олаф залез на крышу одного из домов, чтобы шагнуть на канат, вся семёрка вышла на сцену. Разыгрывали сегодня сценку короткую и всего одну. Про церковника. Фокусник в длинной чёрной рясе, комично путаясь в ней, пытался гнусавить какое-то занудство про моральные ценности. А все остальные задавали ему каверзные вопросы, наступали на полу рясы и потешались вовсю.
Просто и топорно (но на первый раз сойдёт), вот только люди… смеялись. Они смеялись. И это было главное. Конечно же, Олаф не разглядывал собравшуюся толпу. К тому моменту, как мини-постановка закончилась, он уже стоял на крыше дома.
«Ну здравствуй, Небо!» – акробат широко раскинул руки и пошёл. Этот номер они специально решили показать после сценки, чтобы люди не успели задуматься прямо сейчас, а стали что-то понимать уже после. А пока существовало только небо, только прямая и узкая дорога. Шаг, ещё шаг, туда, к середине. И вот теперь можно начинать. Прыжок! Восстановить равновесие. Спокойно. Рыжий знал, что не упадёт. Не сегодня. И потому – ещё один. И ещё, и ещё. Акробат слышал, как охала толпа, и улыбался. Просто чувствовал направленные на него восхищённые взгляды с толикой страха. И улыбался. Азартно и весело.
Что ж циркач, танцуй! Весели толпу. Не думай о шаге в сторону. Падать тоже нужно смешно.
Да, те дни, когда ещё рядовой брат – инквизитор Ренар был менее грузен, да и седых волосков в его бороде было поменьше, в отличии от тяжких дум в голове. Не знал он, что конь несёт его прямо к громкому делу Шарля Асона д`Виль-а-Несс, ни много ни мало герцогу Иль-де-Далар, почти что вице королю Далара, если не по чину, то по влиянию, в ходе которого последний был при некоторых смутных обстоятельствах уличён в диаболонопроклятом колдовстве и демоническом пакте, и которое вознесло в итоге амбициозного отпрыска Тьерри к ступеням последней в его жизни пирамиды власти. Но это только впереди, а сегодня Создатель, придерживаясь доктрины равновесия, посылал Ренару дорогу из терний. Началось всё с того, что утром этого дня его хотели ограбить. Нет, сконфузить силой Слова и перебить сиволапый сброд без жалости поджарый как старый волк путник сумел, было то их всего трое, но будучи не из тех людей, что любят блеск чужой стали, посчитал это дурным предзнаменованием. Потом его конь, кажется, начал хворать. Потом это проклятое полуденное солнце Алацци, от которого из за всех задержек он не успел спрятаться в тенистом кабаке… Короче, когда он достиг наконец Касас–де-Эуфемия, одного из сотен этих сонных Алацианских городков, брат Ренар был совершенно устал и зол на весь свет.
Бедствия не заканчивались! Дверь трактира, сожги его ифрит, оказалась заперта. Не нашлось ни то, что слуг, но и конюшенного мальчишки. Чума их всех забрала что ли…или… конечно! Воскресный день, а значит стар и млад должны быть на службе. Вот уж не всегда увидишь такое единодушие в посещении проповедей! Да, гневаться за такое было как то стыдно и он поспешил к пресепторскому шпилю.
Это раскаяние было, пожалуй, самым скоротечным в жизни Ренара, хотя их и вообще было не много. Эти ублюдки были не в церкви, они были совершенно наоборот! Ну, не настолько наоборот что бы быть в блудилище, но вертеп с его танцовщицами и лицедеями, по мнению официальной церкви не далеко ушел, а Ренар по всем пунктам был с официальной церковью согласен, работа такая. Так что он, сплюнув меж пыльных сапог и направился в здание пресептории, если не просить отдыха, то точно сделать внушение настоятелю за нерадивость, когда… а что настоятель забыл на сцене? Он чуть не споткнулся увидев на сцене человека в рясе, кажется бессовестно помыкаемого толпой паяцев средь бела дня. Ситуация определённо требовала немедленного вмешательства и Ренар почти что ворвался в ряды толпы, такой чертовски плотной, что даже работа локтями, приносила больше проклятий чем плодов. Ренар же упрямо прокладывал свой путь, вооруженный злостью и чувством собственной правоты. Наградой за успешное достижение первых рядов была возможность в деталях рассмотреть происходящее и выяснить, что в помощи то никто не нуждается – какой то тощий дурень в мешковатом балахоне, который с рясой можно было перепутать только издалека вершил кривляния и ужимки, да неуверенно мычал бессмыслицу на «мудрёные вопросы», ответы на которые знает любой семинарист-второгодка. У странствующего монаха аж в зобу спёрло от такого непотребства, можно даже сказать возмутительства! Да этих ублюдков надо арестовать и выдать плетей, прилюдно, и это ещё в самом мягком варианте… вот только и этот порыв быстро угас. Детинушка с капитанским плюмажем на шлеме стражника и его ручные дуболомы были здесь же и ржали так же, как маршировали каждое утро вокруг барабана – тупо, громко и хором. Нет, определённо их надо ещё верно мотивировать на арест, а то саботируют! Ренар осталось только раздраженно сверкать угольками глаз из под серого капюшона пыльного плаща и дожидаться конца этого насилия над устоями общества, ведь пробираться обратно могло быть не безопасно для рёбер. Он уж было ждал что акробат с каната изрыгнёт какое-нибудь богохульство от лица Создателя лично и был очень благодарен тому за сосредоточенное молчание с которым он преодолевал свой такой узкий путь.
Надо было составить план. С лучами заката голодный и злой Ренар занырнул таки под свод ворот местной пресептории.
Отредактировано Брат Ренар (2012-09-04 16:50:24)
Олаф видел, что бывает с акробатами, которым приспичило поболтать во время номера. Что бывает? Они… эпично летают, потом очаровательно дёргаются и иногда остаются в виде мокрого места. Мокрым местом быть не хотелось, да и ругать Создателя? Простите, это бред.
Зачем же его ругать? Он ведь не имеет абсолютно никакого отношения к тому, что творит Орден! Мухи отдельно, котлеты – отдельно, господа. И поэтому потешаться над церковниками для рыжего было совершенно не то же самое, что потешаться над Создателем. Попробовал бы кто в его присутствии!
Выступление закончилось довольно скоро, шляпа собрала богатый урожай сегодня, а общий кошель солидно потолстел и сыто позвякивал металлическими кругляшками. Да, сценка определённо имела успех! Это радовало. Но вот этот успех – штука такая ненадёжная и капризная, что просто ай-йи-я! Сегодня он есть, а завтра уже убежал куда-то непонятно куда и без разрешения. Верх невоспитанности!
И поэтому труппой ещё до въезда в город было решено: не задерживаться. Приехали – выступили – переночевали – и раненько уехали. Чтобы стражники резко не вспомнили о гражданском долге и не пришли с любезным приглашением. Нет, конечно братья-инквизиторы – люди душевные, поговорить с ними – дело найприятнейшее, да и в камерах есть на что посмотреть – крыс таких вы больше ну нигде не увидите. Но эти впечатления лучше оставить другим – мы ж нежадные.
Представление на площади закончилось, и циркачи двинулись по улице, а за ними послушно пошла и толпа, наполняя город (его название рыжий так и не потрудился запомнить – не царское это дело!) шумом, песнями, смехом и прочими атрибутами веселья. Постепенно это столпотворение становилось больше, к нему присоединялись те, кто не смог, не захотел или кого особо жаба задушила на предмет платить за представление. Поэтому в фургон циркачи вернулись уже хорошенько под вечер, на закате, уставшие, но жутко довольные.
Ничто не способствует хорошему настроению так, как приличная выручка и видимый успех. И, должно быть, эти вещи развлекают не только бродячую труппу. Решено было отметить, тем более, что желудки уже нагло и громко жаловались на невнимание к их наличию, так что в тот вечер и трактир тоже заработал неплохо.
Неинтересно деньги зарабатывать, ежели их не тратить. Да-да, и плевать, что это якобы неразумно. Пусть казначеи разумством занимаются.
Когда рыжий встал из-за стола, живот ощутимо трещал. А спать с трещащим животом как-то… ну неправильно, что ли. Неуважительно – вот. Вдруг треснет? И что тогда, зря потрачено столько времени на еду? А зашивать как? Проблемы на ровном месте! И, дабы этих проблем не случилось, Оле решил пошататься по засыпающему городку. Сходить на экскурсию, так сказать.
Отчитываться товарищам он не посчитал нужным: вернётся же через пару часов. Так что шляпа заняла своё законное место, и рыжий циркач отправился исследовать улицы алаццианского городка. Заблудиться он не боялся: это самое «чувство направления» выведет, никуда не денется.
– До завтра, Солнце! – общее сердце этого мира уже практически скрылось за горизонтом, но спокойной ночи пожелать ещё было не поздно –услышит. А не пожелаешь – ну как обидится? Что тогда будет? Конец света. Нет, думать о себе как о возможной причине конца света было лестно, но, пожалуй, рановато.
Олаф бесцельно побродил по всяческим улицам, позаглядывал в окна домов, посмущал жителей, шуганул пару воришек, провел успешную операцию по великой краже яблок из какого-то сада, и сам того не заметил, как пришёл к местной пресептории. Окинул взглядом. Важно покивал ей.
Здание возвышалось тёмной громадой на фоне уже потемневшего неба – темное на тёмном. Символично. А интересно, правду говорили, что по ночам возле преспеторий бродят по ночам всякие личности типа призраков запытанных там людей и ругаются плохими словами, гремят цепями и протестуют другими способами? Ну что, есть прекрасный способ проверить.
Рыжий опёрся о ещё тёплую стену какого-то дома, вытащил из кошеля один из трофеев – яблоко – и громко так, со вкусом захрустел им. Ждать же надо, а ждать просто так – скучно.
Вечерняя, озаряемая только огоньками свечей, жилая глубина пресептории. Зал, в котором верным служителям ордена положено вкушать заслуженный хлеб свой, в тишине, почтении и размышлениях о благих деяниях Создателя и избранников Его. Тихие, по привычке, шаги брата Ренара, были неспособны заглушить громкого и главное аппетитного чавканья, явно идущего от души местного прелата с тем рвением, с которым подобало бы идти молитвословию…
Еще больше поражал вид самого прелата. Тощего, словно и не в его нутре явно уже не в первый раз исчезал румяный от поджарки кабанчик щедро украшенный овощами, развалившегося в слишком великом для его узкой задницы кресле, и громко рассуждающего о философии человеческого бытия относительно проблемы «Стада и пастыря».
Говоря прямо – сцена заслуживала и смыслом своим, и сходством внешним, лучшего места на сцене сегодняшнего вертепа! А быть может циркачи и актеришки еще и жить устроились в священном месте?!
Тем не менее, монах вошел в помещение и мрачно поприветствовал святую братию, с затаенным удовольствием наблюдая как подскочил и заахал тощий обжора. Кратко представился.
- Ах! А я-то как раз гадаю, с чего бы Создателю посылать нашей скромной братии, столь богатейший обед в этот редкий день! А, оказывается, это всемогущий готовил стол наш к вашему прибытию, святой брат! - Обрушил прелат на Ренара, нехитрое деревенское красноречие. – Прошу! Прошу! Все ради вас, брат инквизитор!
«А сходство на лицо…» Подумал вскользь молодой инквизитор. Но каким бы ни был местный настоятель, а богоугодное дело Ордена, было первостепенным. Престиж служителей Создателя должен быть нерушим и любой посмевший поднимать его на смех – покаран!
- Благодарю, нет. – Посему отозвался усталый путник, решив показать местным добрый пример, и поддержать славу «стальных людей». – Не раньше, чем мы с вами решим одно дело.
- Я весь к вашим услугам! – Подобрался занервничавший прелат, став окончательно похож на хорька, застигнутого в курятнике. – Слава Создателю, мы готовы ко всему и рады служить Ему! И вам, брат инквизитор.
- Тогда вы должно быть уже все подготовили к аресту, как раз перед этим обильным ужином? – Поддел Ренар празднующего труса прелата.
- Да! Да! Конечно! Какому аресту?
- Аресту злонамеренных паяцев, конечно же! – Ренар сделал несколько шагов вдоль фресок на стенах. – Посмевших…
- Посмевших?!
- Порочить образ священнослужителей! – Добил Ренар. А про себя добавил: «Хотя вы, святой брат, справляетесь не хуже!»
- Да! Да, конечно! Как они посмели?! Да мы их!! – Забегал мгновенно возмущенный прелат, движимый исконным инстинктом, давить других чтобы выжить самому. Он уже почти выскочил наружу. – Я немедленно соберу солдат! Позову солдат! Они же собраны… Мы их, за считанные минуты всех повяжем, сохрани Создатель! Проклятые актеришки, да как они посмели!!
Эхо его визгливого голоса, отражалось от колонн и стен, выносилось в окна и трубы, и далеко еще летело по ночным улицам окружающим пресепторию, словно испугавшись еще сильнее возмущенного служителя церкви.
«Откуда в пресептории свиньи? – то, что сначала услышал рыжий, на самом деле походило на визг свиньи, застрявшей в заборе. Заискивающий такой: ну забор, ну отпусти меня, ну пожа-алуйста! Напуганный: а что, если не отпустит? – Нет, свиней-то там, может, и хватает – ходят такие в длинных тряпках, нудят всякую ерунду, но откуда там заборы?
Оле прислушался. Благо, других звуков в округе практически не было, и поэтому голоса легко проникали сквозь стены и летели к любопытным ушам. Тихо и осторожно циркач подошёл ближе к тёмному зданию, пытаясь угадать, откуда же идут эти подозрительные звуки? И заодно вслушиваясь в них. И оказалось, что… в общем, у этой свиньи явно была человеческая голова.
Бежать вдоль стены пришлось быстро, пригибаясь, чтобы не было видно в окна, но рыжий всё же достиг своей цели – благо, подошёл к пресептории с нужной стороны: не парадной, с пафосным входом, а тыльной. Осторожно заглянул в окно. Увидел много интересного.
Свинья была. Даже две свиньи: одна жареная, другая – говорящая. «Стойте-стойте, какой арест? Кого арест? Зачем арест? Это каких-таких злонамеренных паяцев? Проклятые актёришки? Ну, знаете ли!» – к заявлению об аресте рыжий отнёсся с пониманием. Всё же не лепестками роз улицы посыпали. И, наверное, подслушай он только про намерение всё же пригласить для разговоров его и его труппу, быстренько бы рванул предупреждать своих и как-то пытаться смотаться. Но вот эти лестные эпитеты и потрясающие комплименты… Это было слишком. «Актёришки, значит? Солдат соберёшь? А это что за тип такой?» – да-да, вот этот, который, видимо, наябедничал.
Может, он видел представление? Олаф не имел привычки разглядывать зрителей и вряд ли бы мог сказать, видел он в толпе этого человека или не видел. Ладно, дорогие братцы-кролики.
Рыжий намеренно громко сиганул в кусты, чтобы зашумели ветки, оттуда – на дерево, растущее поблизости от одного из окон и касавшееся стекла ветками. Надвинул на глаза шляпу, запахнул плащ. А потом начал изображать из себя призрака мщения. Ну то есть шевелить ветви дерева и заупокойным голосом громко и заунывно жаловаться на жизнь, перемежая это с ругательствами. В сказках и легендах все уважающие себя призраки так делали.
О последствиях сего предприятия Олаф, конечно же, и не думал. Он вообще редко думал о последствиях. Интересно, насколько суеверны братья-святоши? И что будут делать? Вот на это рыжему хотелось бы посмотреть.
- Чу! - Замер внезапно на полуслове побледневший прелат. - С-святой брат, скажите-ка, а не кажутся ли вам какие голоса с улицы?
- Какие еще голоса, храни Создатель?! - Возмущенный таким бредовым оборотом Ренар нахмурился и прямо подошел к окну, в попытке понять, что еще почудилось этому позору Ордена.
За окном, в окружении шелестящих веток, нечто выло и причитало.
- Разве не слышите?! - Затрясся священник. - Это призраки! Слыхал я, как говорили мои солдаты о них, но никогда не видел! А теперь, поглядите-ка - заявились! Неужто это старый Гассар, что не может заснуть не поселив в чужом сердце смертной тоски?! Или Изабелла горюющая по своей потерянной собачке?!
- Глупости! - Презрительно взглядывался в темноту и ветки за окном инквизитор. - Уж вам-то, прелат, следовало полагаться на священные книги, а никак не на болтовню неразумных простаков!
- Но как же, святой брат?! - Взвизнул тощий. - Как вы можете такое говорить, в момент когда сами слышите эти голоса, пронизывающие смертных холодом самые глубины вашего сердца?!! О Создатель! Кажется, этот холод добрался и до моего ужина..!
- Вот и займитесь, святой брат, своим ужином. А после солдатами. А с этими... голосами, позвольте разбираться мне.
С этими словами брат Ренар решительно направился к ближайшим дверям, не позабыв прихватить у камина увесистое такое полешко. Нельзя сказать, что он совсем уж не верил в призраков, такая встреча была бы знаменательным завершением плохо начавшегося дня. Но он никак не верил, что привидения так невпечатляюще шебуршат ветками, завывая что-то невнятное. Да и хваленой жути молодой инквизитор не ощущал. А потому и намеревался засадить неспокойному покойничку поленом по харе.
Благо - будь это истинный призрак, он такого даже не заметит.
А стоило только инквизитору привести в жизнь этот самолично вынесенный приговор кустам, как во двор стали выбегать люди. Вся пресептория была опрометчиво перебужена испуганным прелатом! Двор наполнялся криками о призраках, светом факелов, дымом курильниц, шепотками, молитвами и просто толкотней...
Ну у призраков-то опыта побольше будет в запугивании живых граждан, а Оле в этой профессии нелёгкой был самым начинающим из начинающих, но, похоже, даже его нехитрые действия заставили визгливую свинку завизжать ещё громче. Ну да. Конечно это некая леди горюет о своей собачке! Значит, байки о призраках рассказывают не только гуляки на улицах, но и орденцы? Интересно, они сами в это верят или сочиняют намеренно, чтобы под окнами по ночам никто не шлялся?
В общем и целом, результат был очевиден. На такое начинающий призрак и рассчитывать не мог! Да-а, большой успех всё же иногда мешает жить. Если первому вышедшему инквизитору Оле собирался засадить яблоком по темечку и тихонько смыться, то с этой толпой народу справиться таким нехитрым способом было проблематично. Ну только если Создатель поможет и устроит яблочный дождь. Попал рыжий, честное слово - попал.
Да ещё этот дым! Тараканов они травить выбежали или что? Или подумали, что слабонервный призрак рассеется от этого... благоухания? Нос нещадно зачесался, парень пару раз чихнул и решил, что нужно хоть попробовать отсюда удрать. Авось повезёт?
Но как? Вариант отстреливания яблоками отпадал - снарядов не напасёшься на эту ораву. Прыгать вниз - ноги переломаешь и не протолкаешься через такую толпень. Что делать?
Идея пришла внезапно и на первый взгляд казалась чем-то явно из разряда бреда и белой горячки, но, как показывала практика, именно такие идеи у рыжего прокатывали. Не регулярно, но бывало. Поэтому "призрак" тряхнул ветви ещё раз и замогильным голосом начал вещать:
- Слушайте же, смертные! Создатель гневается на вас. В грехах потонули ваши души, и нет вам спасения. Завтра в полдень разверзнуться небеса, и упадёт этот город в темноту! Молитесь, пока не поздно. Создатель милостив... Молитесь, смертные!
Хорошо ещё, что свет факелов - штука обманчивая, а тени смешивались между собой. Днём такой номер явно бы не прошёл (хотя, кто сказал, что сейчас пройдёт на ура?). Во всяком случае, рыжий собой был абсолютно доволен.
Когда в ночи раздался чей-то пронзительный голос, словно с неба, толпа замерла и оторопело прислушалась. Потом завыла. Голоса сливались в единый неадекватный поток, рвущий и хрупкое напыление разума у большинства присутствующих.
- О горе нам! Пощади! - Взывал кто-то не то к Создателю, не то к призраку, не то просто к дереву с которого доносился голос.
- Создатель гневается на нас! - Заголосил другой. - Я знаю, это из-за того что я не заплатил за молоко!
- Каюсь! Каюсь! Но клянусь, это все она! Она сама виновата! - Голосил третий!
И нестройный хор молитв запрудил двор.
-Опомнитесь, глупцы! - Вопил Ренар, но голос его тонул в паникующем блеянье и визге. - Бараны! Вы ли избранные пастыри, а не тупое стадо?!
От эмоций, даже властный голос молодого инквизитора дал легкого петуха, и Ренар замолчал чтобы откашляться. Этой паузой, тут же воспользовался тощий прелат, во всю мощь своего визгливого голоса - завыв гимны погребального молебна! Да еще и напутав несколько строк.
Ренар вынужденно схватился за голову. Интерес к дереву и его обитателю, соответственно все утратили, хотя бы ненадолго.
Когда же добрый прелат все-таки прервал то, что в наивности своей почитал звучными церковными гимнами и отвалился на траву от касания тяжелой но любящей инквизиционной длани, настал миг вновь воззвать к людскому разуму.
- Молчать! И вспомните слова Отцов Ордена, о противлении морокам! Создатель не посылает подобных пророчеств слугам своим! А кто желает поддаться искусу, вперед, я оставлю для вас место на скамье подсудимых!
Грозный голос с зачатками внутренней силы и уверенность святого брата Ренара возымели свое действие, и стадо баранов вспомнило что оно человеки. Затихло. И воззрилось на него в немом ожидании дальнейших трезвых слов.
- Приведите себя в порядок. - Тут же распорядился Ренар. - Добудьте мне солдат. Призраки или нет, но я не намерен ради них позволять преступникам уйти. А дерево, если не перестанет глаголить, срубим.
Конечно, здорово видеть такую живую реакцию публики на импровизацию далеко не лучшего качества. Но противно так, что хочется плеваться, плеваться и ещё раз плеваться. Гремучим ядом. Нет, рыжий в принципе и затеял весь этот балаган, чтобы как-то переключить внимание толпы на саму себя, на свои ощущения, но всё-таки не ждал, что сработает. Так хорошо сработает.
Два желания - расхохотаться и схватиться за голову - настойчиво спорили в голове. Уж очень комично выглядели "избранные пастыри", но это называется "было бы смешно, если бы не было так грустно". Отвратительное зрелище. Возможно, именно этот случай укрепил уверенность парня, которому скоро должно было исполниться девятнадцать, начать пакостить церковникам на постоянной основе.
Рыжий осмотрелся: успех успехом, а представление хорошо бы закончить и успеть предупредить своих. Этот не в меру ретивый инквизитор ему не нравился. Нет, молодец, конечно, что так старается переловить всех "преступников" в округе - возможно, Орден таки не безнадёжен, но рвение это было ну совсем не на руку акробату. Стойте-стойте, да вот и он! О, как надрывается, бедный. Ну удачи ему.
Парень только под шумок спустился с дерева с той стороны, куда тень падала, надеясь, что толпа, нещадно фальшиво выводившая гимны, будет слишком поглощена этим процессом, чтобы его заметить. И теперь нужно медленно, аккуратно, боком-боком и не привлекая к себе внимания покинуть дворик, а потом - дёру к своим, запрягать и ехать. Так быстро, как возможно.
Но, видимо, судьба всё-таки решила пошутить сегодня: разноголосое блеянье закончилось как-то очень резко и слишком быстро. Олаф замер, пригнул голову, отчаянно соображая: что делать? Голос ретивого инквизитора возымел-таки действие (чтоб ему за ужином поперхнуться!) и паника быстро угасала. Глядишь, скоро святоши перейдут к активным действиям. А это, господа, не есть хорошо.
Парень понимал, что слишком выделяется среди длинных тёмных тряпок священнослужителей - один плащ чего стоил. Но пока они не начали оглядываться... Нет, поздно. Рыжий словил на себе чей-то удивлённо-вопросительный взгляд, широко улыбнулся и быстро, расталкивая братьев-кроликов, лавируя между фигур побежал со все своей акробатской прытью. Благо, успел выбраться из центра этого столпотворения.
Догонят? Придётся постараться.
- Держи!
- Держи черта!!
- Держи рыжего!!
На разные тона заголосила толпа вокруг, словно стараясь перекричать самое себя и выплеснуть пережитый стыд и страх на кого-то другого.
- Ну так хватайте! Что орать, как бабы на рынке?! - Гаркнул брат Ренар, к несчастью, находящийся с самой что ни на есть противоположной стороны толпы, от удирающего циркача. Он все равно решительно ломанулся вперед, а осознав что самому не пробиться потыкал в самых способных на погони с виду служек в толпе. - Ты и ты! Вперед! Упустите злодея, плетей всыплю! В качестве покаянной епитимьи...
Служки столь ретиво сорвались с места, что столкнулись. Но не упали, подергали руками-ногами, и побежали по длинной аллее решительно набирая темп. И будь их противником в этом забеге некто чуть менее юркий чем молодой акробат - быть бы ему не только схваченным, но и битым! За все хорошее. Или, как изволил высказаться брат Ренар - "В качестве покаянной епитимьи!"
- А ты что встал? - Отвесил инквизитор оплеуху остолбеневшему прелату, явственно не удержав эмоций. Но тот, подавленный буйством и странностью ситуации, как-то почти радостно отдал юноше бразды правления, и не возмущался больше. - Сол-да-ты! Теперь надо торопится вдвойне. Иначе все что мы получим это дырку от бублика и унизительный смех публики. И тогда я отыграюсь на вас!
Прелат поклонился пару раз, и зайцем бросился в другую сторону, оставив Ренара самого разбираться с толпой церковной братии. И Ренар вовсе не был этим доволен! Слишком уж неприятной была эта толпа, слишком глупой ситуация в которую он попал! Ноги его больше не будет в этом городишке! Но! Сначала закончить работу.
"Так чёрта или рыжего?" - парень усмехнулся, темп сбавлять абсолютно не собираясь. Он отчётливо слышал топот бегущих за ним церковников, но не оглядывался. Плащ хлопал за плечами, достаточно широкий, чтобы не путаться, не мешать движениям и не спеленать по рукам и ногам того, кто его носит. Пока. А вот повернёшься не так - и всё. Почувствуй себя гусеницей в коконе! Вот только бабочкой вряд ли станешь, м-да.
Впереди была стена. Глухая стена какого-то дома, без окон. Высо-окая, ухватиться не за что, не перелезешь. Рыжий сначала было скрипнул зубами - попался! - но потом в голову пришла идея, глаза азартно блеснули. Оставалось надеяться, что реакции для задуманного хватит. Олаф стал потихоньку, едва заметно сбавлять скорость, но продолжал бежать прямо в эту стену, как будто собирался, как и положено духу возмездия, пройти сквозь стену. Но такой замечательной способностью, к великому своему сожалению, рыжий не обладал. Поэтому пришлось задействовать все свои циркаческие навыки, и... свернуть, круто свернуть прямо перед стеной. Плечом приложился, ноги едва-едва не завязались на бантик, шляпа съехала на ухо, но акробат успел. А вот церковники - нет. Впечатались в стену со всего размаху, только хруст пошел. Красива-ааа.
Но стоять-любоваться времени не было. Да вообще ни на что времени уже не было! "Чёрта рыжего" уже не заметил только слепой, а ругательства поприветствоваших камень братьев были слышны, наверное, по всему городу. Но и не это самое дряное - дыхание сбилось. Жестоко сбилось. Стало частым, прерывистым - так далеко не убежишь. Или лёгкие потом просто выплюнешь. Поэтому надо было что-то придумать.
Парень крутанулся вокруг своей оси, хотел найти что-то, куда можно залезть, запрыгнуть - выбраться, короче. Ничего. "Вот же ж..."
Ладно. Помирать - так с музыкой. Рыжий просто вышел обратно - на аллею, развернулся и медленно, не спеша, пошёл обратно, восстанавливая дыхание. Это для него было сейчас самым главным.
- Спокойно. Кто у вас главный? Я могу показать, где они остановились, - естественно, ничего показывать он не собирался. Сдать друзей этим? Да никогда!
Акробат остановился ещё под деревьями, не доходя до святой братии и их ретивого предводителя. Что же скажут?
Вы здесь » Далар » Воспоминания » Играйте, да не заигрывайтесь!
