Брат Феликс стоял на коленях перед святым Симболоном. Его глаза были закрыты, а руки молитвенно скрещены на груди – в этой позе он провел уже несколько часов. Тонкие губы вновь и вновь повторяли дорогие слова – слова заученных еще с раннего детства псалмов, слова о грядущем царстве праведных и гневе Создателя, который падет на головы еретиков и отступников, святокупцев и лжецов. Кругом царили тишина и покой – сознание главы Тайной канцелярии словно окутывал некий теплый и  блаженный туман, закрывавший его от хлопот и забот мирского бытия. То и дело перед духовным взором брата Феликса всплывали размытые картины, полузабывшиеся сгустки прошлого – добрые и злые, приятные и отвратительные.  Он видел гневное лицо своего дяди, с жирными брылями и острой черной бородкой, грозящего, если маленький Рамиро не примет ложную мессу, надругаться над ним и его младшим братом. Видел обрамленную клочками cедых волос лысину отца-пресептора, которому он некогда принес святые обеты. Видел  подкупленную грандами негодующую толпу в Алацци, в пестрых карнавальных масках и коротких плащах, забрасывающую его дом грязью во время пресловутого дела «донов-язычников». Видел женщину, мать еретика, семь часов стоявшую под тугим проливным дождем на коленях возле здания Тайной канцелярии прошлой зимой – и собственную красиво - витиеватую подпись на смертном приговоре.
Все это однако было несущественным – брат Феликс, поморщившись, мотнул головой, отгоняя ненужные видения. И тогда перед его взглядом предстало то единственное, что имело значение, то, что составляло суть его жизни – лик Создателя, обрамленный золотыми лучами света, четырехрукий, вечный и непостижимый…
- У меня письмо к дону Рамиро де Сола.Личное и особо важное. И от того, получит ли дон его, зависит множество жизней!
- неожиданная фраза прозвучала в ушах брата Феликса столь же отчетливо, словно бы говоривший стоял у него за спиной. Это не удивило инквизитора – в такие минуты все его чувства обострялись до крайней степени, заставляя ощущать даже дуновение ветра, далеко за глухими  стенами башни - флигеля. Изумило одно – кто посмел сейчас, в эти мгновения, нарушить его покой? Ведь брат Феликс, под страхом строжайшей епитимьи, запретил пускать к нему кого-либо в часы молитвы.
Вздрогнув, глава Тайной Канцелярии поднялся с холодных каменных плит, и несколько раз cосредоточенно моргнул, прогоняя остатки морока. Он оглядел комнату так, словно видел ее в первый раз, с искренним недоумением обозревая аккуратно расставленную мебель, парсуны  Зениц на стенах и лежащий на письменном столе запыленный фолиант телячьей кожи. Затем, сбросив с себя тяжелые, увешанные железными брусками, вериги и шерстяную власяницу, священнослужитель омыл  покрытые потом лицо и руки ледяной водой, из стоящего возле сияющего зерцала медного таза. Приведя себя в порядок, он надел чистую сорочку, накинул повседневную лиловую сутану, аметистовый орденской знак на серебряной цепи, и вышел и кабинета.
Двинувшись вниз по извилистой лестнице, освещаемой мрачными факелами в форме  человеческих черепов, он спустился в приемный покой, где застал прелюбопытную сцену.
В душной прямоугольной комнате,  заваленной сундуками с бумагами, двое из его монахов обступили некоего русоволосого мальчика, и о чем-то ожесточенно с ним спорили – причем юнец смело возражал наседающим на него членам Ордена. Увидев внезапно появившегося начальника, брат Герман, доверенный секретарь главы Тайной Канцелярии, едва не поперхнулся. Обычно напоминавший внешне очень усердного кабана, он теперь стал похож скорее на жирную пиявку – такой зеленовато-бледный окрас приняла внезапно его румяная и пышущая здоровьем физиономия. Замахав толстыми пальцами, он опрометью бросился к брату Феликсу, на ходу что-то лихорадочно тараторя.
- Отец святой… Мы не хотели вас потревожить… Этот дерзец… Требует какого-то Рейнальдо де Сола… Я так думаю, приказать служкам дать тридцать горячих, пусть знает наперед…
Брат Феликс выслушал весь этот монолог, пребывая в гробовом молчании и переводя свои непроницаемые глаза с искаженной испуганной гримасой личины брата Германа  на курносую мордашку посыльного, и обратно. Его пальцы задумчиво перебирали небольшие малахитовые четки, а губы кривились в некоем подобии усмешки. Секретарь уже давно закончил давать свои запутанные объяснения – а  инквизитор все так же стоял недвижной равнодушной статуей. Лишь по прошествии нескольких минут он наконец медленно заговорил.
- Дон Рамиро де Сола – мое мирское имя. Я оставил его много лет назад. У тебя для меня письмо, мальчик? Так проследуй за мной.
И не удосуживаясь проверить, исполняет ли ребенок его приказ, глава Тайной канцелярии круто развернулся и двинулся обратно в свои апартаменты. В его разуме роились смутные мысли – кто мог ему писать, обратившись забытым и отринутым именем? Неужто Изабелла или брат? Или кто-то другой из прежних знакомых? Во всяком случае это стоило выяснить.
Когда  гонец и инквизитор вновь оказались в мрачноватом месте деловых занятий брата Феликса, глава Тайной канцелярии сел за стол, и длинным тонким пальцем поманил письмоносца к себе.
- Давай свое послание. Но прежде всего  - от кого оно? Помни, мне нельзя говорить неправду.

Отредактировано Брат Феликc (2012-07-29 20:58:13)

- Как зовут эту служанку? Как она выглядит? Ты не знаешь, в каком именно доме служит?
Задавая быстрые и монотонные вопросы, брат Феликс одновременно взял письмо в руки, и нетерпеливо сорвал сургуч. Перед его глазами побежали аккуратные чернильные строчки, написанные красивым женским почерком, и при этом явно твердой и привыкшей к такого рода делу рукой. Буквы были  начертаны со всеми надлежащими  завитушками и украшениями – ровно так, как по всей Империи обучали девушек из знатных домов на уроках словесности и поэтики. Cодержание же заставило брата Феликса недоуменно  наморщить гладкий лоб – типичная любовная цидулька, с признаниями в пламенных и горячих чувствах, туманными намеками на некое прекрасное прошлое, обещаниями еще более превосходного будущего, сетованиями на жестокие невзгоды и  оковы повседневной жизни, мешающие сочинительнице послания и ее адресату быть вместе. Какое отношение может эта сладкая розовая водица  иметь к нему, главе Тайной Канцелярии, человеку, внушающему всем  молчаливый страх, и славящемуся своим непреклонным и безжалостным, словно выкованным из стали, сердцем?
- Возможно, ошибка? Мало ли в городе приезжих алаццких идальго… Это вряд ли – совпадают имя и адрес. Быть может, Союз Свободных? Говорят, они объявила за мою голову награду, а некоторые из святых братьев уж очень падки на плотские утехи… Использовать женщину, выманить в ловушку, чтобы потом прикончить – как это похоже на этих богопротивных мятежников… С другой стороны – они ведь тоже не дураки, и знают мои привычки и характер…
Размышляя,  инквизитор отложил письмо и начал рассматривать его обертку. На нем, разумеется, не было ни гербовой печати, ни подписи, ни еще каких-либо опознавательных знаков. Правда, сбоку он был перехвачен кокетливой атласной ленточкой бирюзового цвета – из тех, которые в изобилии продаются  в лавках дорогих портных на центральной рыночной площади, и идут нарасхват среди столичных модниц. Недешевыми были и духи, которыми благоухала плотная бумага – она источал какие-то сложные цветочные ароматы. Больше ничего определить брату де Сола не удалось – хотя он нюхал конверт, скреб его особым ножом, даже поднес к пламени горевший на столе свечи желтого воска – чтобы выявить тайные письмена. Все это не привело ни к какому результату.
Раздосадованный, святой отец вновь начал читать письмо, на этот раз добравшись до конца. Тут он неожиданно насторожился –  в нескольких финальных фразах возлюбленному жаловались на некоего его соперника, строившего счастливому воссоединению двух любящих сердец всякие препоны. Сразу же после этого патетического заявления недвусмысленно говорилось о необходимости избавиться от сей отвратительной личности – любыми возможными способами. Еще раз просмотрев интересовавшие его предложения, глава Тайной Канцелярии задумчиво забарабанил ухоженными пальцами по столу. Орден, в своем верном служении Создателю, должен заботиться о том, чтобы истина о любых тайнах, будь они светские или духовные, всегда оказывались в его распоряжении. И уметь их вовремя использовать – к вящей славе Его. Если эти неосторожные призывы исходили от какой-то высокопоставленной особы – то данное письмо может стать для благочестивого братства хорошим орудием. В любом случае секрет этот заслуживал пристального внимания– тем более, что сам шел в сети молодого священнослужителя.
Брат Феликс посмотрел на все еще стоящего от него в нескольких шагах мальчика. Его внешность была абсолютно неприметной и незначимой – даже набивший себе глаз клирик с трудом бы узнал его в толпе точно таких же огольцов. Волосы не то русые, не то золотистые.  Глаза какого-то каре-серо-зеленого оттенка. Рост небольшой, одежонка бедная. По сути идеальный гонец с тайным  сообщением – или шпион. Поглядывая на мальчика, де Сола взял в руку гусиное перо, окунул его в одну из массивных чернильниц, и начал придумывать ответ. В уклончивых и вместе с тем куртуазных выражениях он выразил свое восхищение смелости и прямоте написавшей ему дамы, упомянул, что ее послание заинтриговало его, и затронуло все струны души. Он предлагал встретиться в удобное для дамы время и в удобном для нее месте, прося прислать ответ с тем же гонцом.
Затем брат Феликс достал из-за пояс крошечный ключ, выкованный в форме колоска пшеницы, и открыл им небольшую  деревянную шкатулку с бронзовыми заклепками, всю  расписанную распускающимися розами  и порхающими бабочками. Легкомысленный сундучек был доверху наполнен монетами различного достоинства  - в основе медными. Небрежно достав одну из них, и  выложив ее перед собой – так, чтобы ребенок мог видеть – слуга Ордена обратился к нему.
- Ты,я вижу, парень не промах…  И исполнительный - а сие заслуживает награды. Получай письмо,  вот эту монету и попытайся запомнить того, кто возьмет ее у тебя. Если узнаешь  побольше об авторе  - получишь серебряную.

Отредактировано Брат Феликc (2012-08-01 16:23:19)