Душный летний день сменился мягкой ночной прохладой. Темное небо походило на мягкий бархатный шатер, укрывший землю. Сирин всегда любила сумерки, приносящие земле долгожданный отдых и покой после суетного светлого периода суток. Сегодня Софи вообще все нравилось и настраивало на положительный лад. Да и к тому же пожелание Господина было достойным завершением такого замечательного и полного событиями дня. Вечер был потрачен на приведение себя в надлежащий вид, ибо негоже было появляться в хозяйских покоях неряшливо одетой. Все вроде бы давно превратилось в заученный и давно привычный ритуал: баня, ароматические масла, легкие и ловкие руки рабынь-массажисток, но сегодня все это приобретало новый смысл… Сегодня она сможет доказать Кариму (назвать своего Господина по имени – недопустимая вольность, позволительная лишь наедине с самой собой, да и то глубоко в собственных грезах) собственную любовь и преданность… сегодня все изменится окончательно и бесповоротно, и пути назад уже не будет… Девушка огромным усилием воли заставила себя вынырнуть из потока столь сладостных грез, сейчас нужно было закончить сборы… После долгого копания в нарядах Сирин решила остановиться на полупрозрачной изумрудно-зеленой нижней рубахе, такого же цвета шальварах и длинном кафтане на пару тонов темнее, расшитом серебряной нитью, дополняли образ тяжелые серебряные серьги, украшенные крупными изумрудами (конечно же, подарок обожаемого хозяина) да свободно струящиеся по плечам медные волосы, которые так нравились ее любимому… Несколько секунд любования собой и можно отправляться.
***
Она давно привыкла к полумраку покоев Господина, вот и сейчас, не нужно было освещать спальню, дабы узнать, что и где стоит. Легко и грациозно миновав узкий проход, наложница изящно поклонилась мужчине. С самого первого мгновения их знакомства до сей минуты, Кремье была уверенна в своих чувствах к этому странному и загадочному мужчине. Безумная, безудержная любовь – вот как можно было охарактеризовать это нескончаемое сладкое помешательство, и почему-то именно сейчас, сегодня, в ней с каждой минутой крепла уверенность в том, что после сегодняшней ночи Кариму станет абсолютно наплевать на остальных наложниц, которых рыжая, к слову, никогда и за конкуренток не считала (слишком уж они были разными, и каждая была по-своему неповторима).  Дело было лишь в том, кому удача улыбнется первой, и, похоже, в этот миг счастье осенило своими синими крылами именно ее, и теперь Сафи уж точно сделает все, дабы не упустить свой шанс, тем более, что ее поступки были продиктованы совсем не честолюбивыми помыслами, а подлинными и искренними чувствами к единственному и горячо любимому… Стандартная форма приветствия, и вот уже можно считать, что все формальности теперь соблюдены. Сирин опустилась на ковер рядом с сидящим Господином так, что бы ее голова оказалась на уровне его колен, именно так, взглядом снизу вверх можно наиболее явно демонстрировать собственную покорность и готовность выполнить любое желание своего властелина.
- Вы хотели видеть меня, мой Господин,  - максимально ровный и безучастный голос, как и приписывалось строгими правилами этикета. Как же трудно удержаться от того, чтобы просто броситься к нему на шею, зарывшись носом в его плечо, просто молчать, вдыхая такой родной и нескончаемо любимый запах!  От обилия нахлынувших чувств Сирин даже тихонько всхлипнула и прижалась лбом к коленям хозяина…

Все мысли наложницы были сейчас заняты только одним: как же сказать, как приподнести такую замечательную новость. Нельзя же вот так сразу и напрямую… Очередным усилием воли девушка заставила себя отвлечься от волнительных мыслей, она обязательно обрадует Господина, как только предоставится удобный для этого случай, а пока можно просто наслаждаться ласками любимого мужчины – весьма и весьма неплохая альтернатива переживаниям и неуверенности… Тихий нежный голос, легкие прикосновения,  да и сама атмосфера настраивала на лирический лад. Сейчас, как никогда хотелось угодить господину, хотелось получить его одобрение и поощрение. Он соскучился, значит, все же помнит обо мне, значит, я для него что-то значу. От легкого и бархатистого касания губ кружилась голова, и сердце начинало биться подобно пойманной в силки птице.  Танец – самое малое, чем Сирин сейчас была способна услужить хозяину.
- С радостью, Господин! – в единый миг, подобно пушинке, вскочить с ковра, тряхнув рыжими прядями, легко и изящно стащить со столика цимбалы и занять одну из любимых позиций на ковре.
Учителя говорили, что ее характер подобен огненной стихии, подстать цвету ее волос, но сейчас совсем не хотелось быть резкой и стремительной. Вода – вот ее стихия на сегодня. Именно у воды огромное количество ликов и ипостасей. Сегодня она решила быть завораживающе плавной и нежной, спокойной и выжидающей. Никаких резких движений – спокойствие и умиротворение. Каждое движение, каждый взмах руки, каждый поворот бедра, развернутые руки на уровне собственного лица – все это призвано было выразить все гамму эмоций к шази. И конечно же, мужчина должен понять язык тела.
Вообще-то на этой земле танцы совсем не предназначались для мужских глаз, но Карим очень любил наблюдать за этим священным таинством, а что касалось самой Сафи, то она часами готова была услаждать его взор…
На краткий миг Сирин вернулась к тумбе, на которой оставила принесенные с собой вещи. Взяв меленькую пиалу, и всыпав основу, разбавила порошкообразную смесь травяными маслами, так непохожими на здешние ароматы. Софии недолюбливала здешние запахи дорогих масел, никогда не заказывая из в лавках, предпочитая готовить ингредиенты сама…  И вот наложница заняла прежнее и подобающее место – на ковре, у ног своего хозяина, при этом утвердив пиалу на своих коленях.
- Господин не откажется от массажа с бодрящим составом? – вопросительные и умоляющие нотки в голосе выдавали всю степень заботы и нежности…

Конечно же, хозяин не отказал ей в маленькой просьбе, что было безусловно приятно осознавать. Приемная мать, с довольно-таки нежного возраста, начала обучать девочку премудростям врачевания, в том числе, и различным техникам массажа. Невероятно полезное умение: и ноющие мышцы успокоить, и просто подарить покой и здоровый сон, так что подобным методикам от природы любопытная Сирин училась с огромной охотой, и совсем не знала, что однажды ей это пригодиться не только как рабочее умение.
- Различные сорта мяты в сочетании с цитрусовыми маслами, Господин. Данный состав поможет Вам отдохнуть и одновременно с этим взбодриться душой и телом. Легкие тонкие пальчики травницы, обмакнутые в чудодейственной смеси уже аккуратно, но настойчиво массировали плечи шази. Сейчас наложница не старалась уделять особого внимания узловым точкам, в этот момент массаж был проявлением заботы и нежности к горячо любимому человеку. Софи очень любила наблюдать за хозяином вот так, будто бы немного со стороны. Как же он красив и совершенен, - девушка невольно затаила дыхание в немом восхищении пред  великолепием Господина, - но, помимо красоты, он – невероятно одаренная личность, прирожденный лидер, готовый на все ради поставленной благородной цели. Быть рядом с таким – великое счастье. Сейчас Сирин в какой-то степени была благодарна Инквизиции за их абсолютно случайную встречу, что, в прочем, не умаляло ненависти рыжей к данному государственному институту в принципе… Может быть, когда-нибудь ненависть уже перерастет в какое-нибудь другое менее эмоциональное чувство, но сейчас, спустя год, ее все еще не отпускали кошмарные сны, которые обычно подтачивали душевный настрой жизнерадостной и оптимистично настроенной Сафи.
- Расскажи мне, мой ясный рассвет, что у нас нового? Что хорошего? Вопрос застал врасплох, сколько бы она мысленно не готовилась к этому разговору, на деле все, почему-то, оказалось гораздо страшнее. Сейчас взгляд Карима буквально обжигал ее трепещущую фигурку, поселяя внутри безотчетный и не поддающийся контролю страх. Щеки запылали, подобно макам. До сих пор было не ясно, как преподнести любимому столь радостную новость… Повинуясь какому-то странному порыву, наложница совершила неслыханную дерзость – самовольно отодвинулась в самый дальний уголок необъятного господского ложа, обняла руками собственные колени, уткнувшись в них лбом – абсолютно безотчетный жест, выражающий страх и неуверенность. Пауза затягивалась, и одалиска прекрасно понимала, что данное поведение граничит уже с грубостью… Собраться с силами и встретиться-таки взглядом со своим любимым и прекраснейшим на свете Господином, обрадовать его новостью, которая уже несколько дней заставляла Сирин витать в сладких мечтах и грезах… Последний вздох для храбрости, и будто бы сделать шаг в пустоту с крутого обрыва…
- Я в тяжести, Господин, - голос тихий, граничащий с шепотом и слезы счастья на глазах. Конечно же он обрадуется, ведь, маленькая жизнь – чудо, дарованное  богами, бесценный и ни с чем не сравнимый дар…

В первые секунды Софии списала молчание мужчины на ошеломленно-радостное настроение (да, ведь с ней самой было примерно то же самое). Даже сейчас, спустя несколько дней, Сирин прекрасно помнила каждую подробность того вечера: манипуляции с пшеницей и нескончаемые подсчеты, и, конечно же, теплую волну от осознания того факта, что теперь она уж точно не будет одна в этом холодном и недружелюбном мире.
- Тебе нужно избавиться от бремени.  И как можно быстрее.   Сталь в голосе Карима буквально-таки спустила рыжую с небес на землю. Не может быть, неужели он совсем нас не любит, - наложница уже настолько приучила себя к мысли о новой жизни, что теперь даже это самое «нас» выдавалось на абсолютном автомате, как-то безотчетно. Ей было абсолютно все равно, сын или дочь, важным оставался лишь тот факт, что это будет частичка ее любви к хозяину. И сейчас, под тяжелым взглядом шази привычный мир рушился подобно карточному домику, которые так любили демонстрировать уличным зевакам гаеры. И в этот миг почему-то не было даже разочарования (оно придет гораздо позже, когда одалиска останется одна в собственной комнате), лишь горечь предательства и пустота. Вообще-то, за все время пребывания в гареме, нареканий со стороны господина к ее персоне практически не поступало, а, следовательно, о тяжести гнева купца можно было только догадываться, но сейчас, она была готова к бою. Все, ради того, чтоб отстоять свое законное право… быть матерью. Радоваться первой неосознанной улыбке, первому лепету, смеху и шагам… Если он не хочет этого ребенка, то и заставлять нет смысла, я же отступать не намеренна. Слез больше не было: старая, вбитая в голову приемными родителями привычка – не показывай тому, кому не доверяешь, собственные слабости! Сейчас доверие к Господину растаяло, подобно предрассветной дымке. Руки слегка дрожали, когда Сирин попыталась собрать непокорные медные пряди в свободную косу – получилось невесть как, но сейчас это ее не волновало… В полной тишине, с трудом различая обстановку вокруг, наложница сползла с ложа и принялась укладывать в принесенный мешочек все, что выложила ранее, и лишь окончательно собрав вещи, позволила себе прямо посмотреть в глаза хозяина (опять же, невероятно дерзкое поведение, но сейчас это не особенно волновало). Сколько сил ушло на то, чтоб казаться спокойной и отстраненной, ведали только духи-покровители, но тем не менее, собрав всю свою решимость в кулак Сафи произнесла как можно тверже.
- Нет, Господин, в этот раз не в моей воле угодить вам… Она могла сказать очень много, о том, что в ее годы все порядочные женщины ее земли давно уже замужем и к ее годам уже имеют двоих, а то и троих детей. О том, что Кариму совсем не обязательно брать малыша на руки сразу же после рождения, тем самым, признавая собственное отцовство, что сейчас абсолютно неважно его нежелание жениться на ней или хотя бы отпустить (ведь, как известно, наложница, понесшая от господина, вполне могла стать свободной). Действительно, сказать можно было много, только где-то глубоко, прочно засело ощущение бесполезности подобных бесед. Сирин забилась в один из немногих по-настоящему темных уголков господских покоев, замерев каменным изваянием и скрестив руки на груди – поза призванная выказывать уважение собственному хозяину, но сейчас абсолютно бессмысленная и бесполезная, ибо Софи не собиралась быть послушной куклой… не в этот раз… горящие недобрым огнем зеленые глаза, с головой выдавали ее боевое настроение…

Глупо было надеяться на то, что хозяин пойдет у нее на поводу. Значит, война, - так некстати пронеслась совсем уж горькая и удручающая мысль. Наивная дурочка, неужели ты верила в сказки о любви?! Он действительно любил и любит тебя, как милую домашнюю зверушку, способную усладить и угодить и не более того… Рано или поздно иллюзии рассеиваются, а прозрение имеет свойство оставлять за собой только горечь и разочарование… Сейчас она была готова заплатить любую цену за жизнь своего малыша, страха за себя и за собственную жизнь, как ни странно, не было. Как там говорят в народе: за цыпленка и курица – коршун. А сознание до сего момента еще не понимало или отказывалось понимать безнадежность создавшейся ситуации, казалось, сейчас рыжая готова горы свернуть, и что уж по сравнению с таким трудом, уговорить Карима оставить ее малыша в покое?! И совсем наплевать, что она может остаться одна на улице и без единой монеты в кармане?! Ничего, с ее-то умениями и навыками выкрутится, никуда не денется, выживет и отпрыска на ноги поднимет!
А шази был явно недоволен, но, тем не менее все еще пытался решить дело относительным миром, но в свою пользу. Угрозы пока еще оставались обыкновенными словами. А слова, как известно, тоже умеют ранить. Только сейчас от слов было совсем не больно, от предательства – гораздо больнее.
- Я никогда и ничего у вас не просила,  - в этот момент близость столь любимого человека вызывала лишь раздражение и обиду, сталь в голосе Карима была абсолютно безразлична, - кому, как ни вам, знать, что я не боюсь боли, и была готова принять собственную смерть еще год назад. Но прошу вас, не обрекайте моего малыша на то, что должно было стать моей судьбой еще при рождении. Никогда прежде Софи еще не заговаривала о своем прошлом, предпочитая отмалчиваться или попросту конкретно отвечать на поставленный вопрос, не углубляясь в никому не нужные подробности. Если хотите наказать – это ваше право, право  Господина и Повелителя, но учтите, что выбор у вас не большой. Я не стану жить без своего малыша, – это нельзя было назвать угрозой, скорее уж – сухая констатация факта. Просто Сирин сделала свой выбор, и знала, как поведет себя, если купец все-таки попытается настоять на своем, а он, безусловно, попытается, тут уж и предсказательницей быть не нужно…
Руки сами собой обняли пока еще тонкую талию в инстинктивной попытке защитить, успокоить, уберечь… приласкать… Сейчас, как никогда ранее, остро ощущалось одиночество и обреченность, но сдаваться девушка не планировала, ведь ей было за что бороться!
- Простите, Господин, но, похоже, мне лучше уйти, - собрав волю и остатки сил в кулак, Сафи уже надеялась как можно быстрее покинуть хозяйские покои, ибо нервы уже были на пределе, а устраивать истерику попросту не входило в ее планы… Почему-то, именно в эти минуты безумно хотелось тишины и уединения…

- Нет, я не верю в слово «судьба». Эти лишь хорошая отговорка, выдуманная человечеством, дабы оправдывать самих себя… Как же все просто получается, это не я, а лишь рок, фатум… судьба. Сейчас уже Кремье жалела о том, что когда-то поверила этому человеку, сама отдала свою жизнь в его руки…
...Кошка лапкой когтистой
Перепутала смело
Нитку сумрачно-мглистую
С ниткой солнечно-белой

Сталь о сталь искры бросила
В мраке бранного ада
И сплелись в мост над пропастью
Два столкнувшихся взгляда
- Уж лучше бы я смирилась с собственной участью тогда, год назад, проблем бы у всех резко поубавилось, - горько произнесла девушка. Сейчас она проклинала день их встречи, свою мнимую свободу и собственное чувство к Кариму, который слишком уж привык к ее послушанию. Но теперь все изменится… 

"Что ж ты сделала, киска?
Брысь отсюда, неряха!"
И распутала нитки
Вниз взглянувшая пряха...
Сафи не намеревалась спорить, иногда слова отвлекают, вот, например, как в этот момент, когда Господин рассуждает о любви к ней и об ответственности. Просто слова, и ничего более, очередная сказка для маленькой и послушной девочки, но она уже далеко не такая маленькая, и в чудеса уже давно не верит… Взгляд хозяина обжигал, но сейчас почему-то совсем не волновал его гнев. Ловко проскользнув между очередным предметом мебели и мужчиной, наложница схватила свою сумку и твердыми шагами направилась к двери. Конечно же, Господин будет недоволен и даже рассержен, но и так ситуация – тяжелее некуда, а, значит, и терять уже нечего…
  Конь рванулся, пришпоренный;
Меч стряхнул капли вязкие
И закаркали вОроны
Над несбывшейся сказкою
 

...и истаяло тихое
только кошке услышать:
...- Милый мой... - в хриплом выдохе...
...- Я люблю тебя, рыжая...(*1)
Дверь манила и притягивала, казалось, что едва окажешься в коридоре, как обретешь желанную свободу…
________________________________
(*1) О. Громыко "Кошка"

Привычный мир рушился, и никакая уже, пусть даже и самая  великая сила не могла спасти от неминуемой участи. Сафи была права, решив, что сегодняшний день круто изменит ее жизнь – так оно и вышло… Все радужные надежды на счастливую жизнь лопнули, подобно мыльному пузырю. Иллюзий больше не было, на смену им пришло холодное безразличие к происходящему. Разговоры о новом, идеальном мире – лишь отговорки. Мужчины, по натуре своей – маленькие дети, и даже этот взрослый и серьезный человек прикрывается и оправдывается высокой целью. А что касается меня самой: тут уж все кончено… я – обыкновенная вещь, и жизнь моя бессмысленна и пуста… лишь вещь, годная выполнять хозяйские приказы. У таких, как я, мнения не спрашивают, такие, как я – должны слепо исполнять повеления… Но сейчас осмысление, вопреки ожиданиям, не помогало успокоится, лишь сильнее давя обреченностью и безвыходностью создавшегося положения, неминуемым окончанием этой позорной трагедии, скорее походящей на фарс…
- Я была неправа, Господин, и готова понести заслуженное наказание,  - слова с трудом удается произнести. Хочется плакать навзрыд, но это непозволительная роскошь, ведь вещи не имеют права плакать… Само наказание совсем не страшило, сейчас ей было гораздо больнее от осознания предательства. Предавший женщину, однажды предаст и друга, - эту мысль озвучивать не стоило, иначе, хозяин еще больше разъярится, но вот думать-то ей никто запретить не в состоянии.  На краткий миг девушка покинула комнату, вернувшись с требуемым предметом к Господину. Застывшая поза, приличествующая наложнице, ожидающей дальнейших приказаний. Слишком тихая, слишком покорная и молчаливая, ни тени улыбки и потухший взгляд.
Отныне все изменится, отныне Сирин лишь послушная воле хозяина вещь…

Отредактировано Софи Кремьё (2012-06-18 11:09:58)

Сейчас она была подобна послушной кукле, ноги, казалось, налившееся свинцовой тяжестью, не желали слушаться, но Сафи все же упрямо шла вперед… Первая часть наказания не страшила нисколько – любая женщина умеет выдерживать и бОльшую физическую боль, но что делать с кровоточащей душой и жестоко обманутым сердцем…
Наверняка, остальные одалиски будут злорадствовать и насмехаться над моей глупостью, - нет, провинившейся было сейчас решительно все равно, плевать на всех и на вся, а боль, что боль – как все в нашей жизни, приходит и уходит, и это пройдет. Сейчас у Софи была только одна мечта: стать маленькой и всеми забытой горошинкой и закатиться под какую-нибудь дощечку, оставшись наедине с собой. Дать, наконец-то волю рвавшимся слезам, которые здесь и сейчас были совсем не позволительны и не уместны…
Наложница с совершенно отсутствующим выражением лица, покорно опустилась на колени перед обожаемым Господином. Как же она себя сейчас ненавидела, презирала за любовь к этому человеку! Сегодняшний вечер научил ее многому: не делать поспешных выводов, не доверять и не вверяться никому, и сдерживать свои эмоции и порывы – все бы замечательно, если б ни плата за эти своеобразные уроки…
Конечно же, шази не стал портить тело своей собственности багровыми рубцами, которые бы неизменно портили «товарный вид» собственной вещи. Удары пришлись на пятки – давний способ наказания, заведенный в гаремах. В голосе хозяина не было гнева, но Сафи знала, что если и дальше будет возражать и противится, то вспышка не заставит себя ждать… сейчас же только оставалось смиренно принять все так, как есть, воспользовавшись предоставленным уроком … все равно, хорошего исхода уже не будет…
- Благодарю вас за науку, Господин мой, - голос безразличный и тихий… она так и осталась в той же позе, на коленях, ожидая дальнейших приказаний… Вроде бы, все как обычно, только не многие могли заметить, что в Сирин будто бы что-то надломилось или вообще исчезло, и сейчас первым предвестником этих перемен стал потухший и безжизненный взгляд…

Встать на ноги было невероятно трудно, а если взять в расчет еще и резкий рывок, то вообще – немыслимое усилие… Но тем не менее, Софи до боли закусила губу, не позволяя ни единому стону  вырваться из груди. Хотелось просто остаться наедине с собой, но Господин, конечно же, не оказал ей подобной милости. Теперь на ее посыпался град вопросов, на которые необходимо было отвечать…
Никогда не думала, что ему настолько нравится мучить, он же сейчас попросту из меня выжимает последнее, заставляя терять самообладание, - даже мысли с огромным трудом складывались во что-то более-менее оформленное и понятное для нее самой.
- Что ты успела понять, Сафи? Расскажи, я хочу знать. И все же, ей придется выдержать очередную изощренную пытку, ведь возможности самовольно уйти не было… Выровняв дыхание, наложница заговорила тихо и безразлично, при всем при этом еще и не забыв плавно перетечь в положенную этикетом позу послушания…
- Вы, Господин мой, помогли избавиться своей скромной рабыне от ложных надежд и чаяний, научив убогую терпению и послушанию, благодарю Вас, - все так, как ее учили в самом начале: все предписанные нормами приличия обороты на месте, голос тих и даже (О, чудо!) почти на срывается на всхлипы…
С остальными вопросами было гораздо, гораздо тяжелее, и чем больше Сирин пыталась наитии более-менее холодную и бесстрастную форму изложения, тем больше на нее накатывали волны истерики. Сейчас это было скорее похоже на могучую приливную волну, накрывающую с головой, и поселяющую безотчетный страх перед неудержимым величием стихии… Наложница честно пыталась ответить, но не могла найти в себе сил даже начать. Лицо внезапно побелело, на прокушенной губе появилась капелька крови, ноги-таки предали хозяйку, подкосившись в самый неподходящий момент. Софи буквально, бесформенным кулем, рухнула под ноги хозяина. Рыдания неудержимо рвались наружу. Нет, это нельзя было назвать страхом, скорее уж злостью на саму себя и осознание собственной никчемности и бессилия. Сейчас, девушка не видела ничего и никого, все ее силы были направлены на подавление собственных всхлипов…

Приказание Господина доходило с трудом, сквозь пелену не желавшей так просто отступать истерики.  Шизи дал ей время, совсем немного времени, дабы самой выбрать свой путь: подчиниться или в очередной раз  купиться на иллюзию свободы… Как же сейчас хотелось не подчиниться! Просто закрыться в собственной комнате, уткнувшись носом в подушку, подтянув колени к подбородку… одиночество… тишина… недостижимая на данный момент мечта, но выбора совеем не оставалось. Точнее всего, выбор, конечно же, есть в большинстве случаев, но сейчас даже думать не хотелось, как Карим поступит с ней в случае неповиновения. Уж явно, по головке не погладит, и леденцами не накормит. Так что вставай, наложница, приводи себя в надлежащий вид, примеряй маску радости и покорности, и бегом в покои купца…
Времени на сборы осталось маловато, уж слишком долго пришлось приходить в себя в теперь уже пустынном дворике. Первым делом, конечно же, смазать нещадно горевшие стопы, иначе завтра девушка не сможет даже наступить на ноги без позорного оханья. Теперь уже в быстром темпе пришлось искать себе новый наряд, конечно же, абсолютно не считаясь с тем фактом, что на душе скреблись кошки… Скромная, расшитая черными жемчужинами джалабия шоколадного цвета, шальвары в тон и жемчужная нить в непокорных рыжих прядях – вполне себе пристойный вид, тем более, что за столь короткий срок, действительно трудно было придумать что-то поинтереснее, да и настроения, честно говоря, не наблюдалось вовсе. Но, так или иначе, нельзя было заставлять хозяина ждать. Уже перед самой дверью покоев купца Сафи позволила себе ненадолго остановиться, набираясь решимости и собираясь с силами, ведь теперь уже трудно было предугадать, что ждет ее будущим утром, вполне возможно, что это последняя ночь под крышей этого дома…
…Тенью скользнуть внутрь, опереться спиной о дверной косяк, ибо ноги все еще почему-то отказываются долго служить собственной владелице, скрестить руки на груди и покорно опустить голову, позволив рыжим прядям почти завесить собственное лицо, ожидать приказаний шази…

Послушно принять обоими руками тяжелую (или это сейчас так кажется) чашу. Состав был явно не знаком, да и не доверяла девушка никогда иноземным травам – зачем, когда свои-то, родные, гораздо ближе и надежнее. По собственному опыту Сирин знала, что чем более замаскирован аромат отдельных компонентов, то тем опаснее и подозрительнее конечный продукт. В прочем, сейчас совершенно не трудно было догадаться, зачем хозяин решил «угостить» наложницу этим сомнительным варевом. Но вот что теперь делать: бежать – глупо, сражаться – бесполезно. Вариант лишь один – подчиниться…
Постепенно я таю от боли.
Скользкой рыбой в руках моих выбор...
Постепенно становится новым
Взгляд на жизнь... Я устала от игр.
Но почему тогда так хочется бросить на пол серебряную посудину с мерзкой жидкостью и бежать прочь из этой комнаты, из этого дома, от него – единственного и любимого, но предавшего… Нельзя… невозможно… Слова, подобно стальному ошейнику, стискивают горло, которое тут же пересыхает, но сейчас даже оно и к лучшему. Нет звуков, нет голоса, а, значит, и не будет рыданий, к тому же слез было уже больше, чем достаточно… С самой первой их встречи Софи была буквально околдована шази, его мудрые и правильные речи заставили рыжую поверить в то, что однажды в их мире восторжествует справедливость, а уж любовь не составляло труда и самой додумать. За это теперь и расплачиваюсь. И если кого-то и укорять, то только себя, ведь ничего не было обещано лично тебе – сама возвела себе замок из песка. Это будет твоим грехом и только тебе самой за него придется отвечать… рано или поздно…  мысли мыслями, но вот на действие решиться куда как сложнее…
Перемена - поступок к успеху.
Извращенность - болезнь от ума.
Шаг за шагом снимая доспехи
Отдаваться тебе без щита.

В бою нет проигравших и павших,
Но и сдаться никто не готов.
Есть клинки, есть сердца -
Не обманешь, не разрушишь священных оков...
Сейчас у Карима был один-единственный козырь, но основательней слепого обещания наложницы «отныне и навсегда слепо подчиняться воле Господина» сейчас не возможно было попросту найти. Потеря свободы – разве это стоящая цена за собственную жизнь, на пороге смерти готов отдать все, что с тебя потребуют в качестве платы, и даже какую-то там неосязаемую «волю». Возможно, тогда еще Кремье совершила ошибку, не пожелав смириться с надвигающейся гибелью… возможно… как бы там ни было, сейчас это была ее расплата – наверняка, не последняя в беспокойной жизни Сафи. Кажется, ее трясло… кажется… мысли разбегаются подобно пугливой стайке мышей-полевок, застигнутой на лесной полянке в высокой траве… Больно сделать это… больно решиться, но от этого не менее необходимо… Девушка закрыла глаза и тряскими руками поднесла кубок к губам… Вкуса сейчас она не чувствовала, но оно и к лучшему: какая разница, каким способом тебя лишают самого дорогого сокровища в собственной жизни. Любимый человек просто стоит рядом, без малейшей искорки сострадания в строгом взгляде. Предательство… очередное… а их за короткую жизнь было не мало…
Расскажи мне холодную сказку
Тихо, сумрачно, вечно... луна...
Расскажи, я клянусь, не заплачу...
И клянусь - не сойду я с ума

Постепенно я таю от воли...
Ты- сильней, это знала всегда
Постепенно, не значит не больно,
Но сегодня я клятве верна...(*1)
Сейчас сил хватило только на то, что бы, не глядя на Карима, протянуть опустевший сосуд в его руки и усесться прямо на пушистый ковер. Дальнейшая судьба попросту безразлична – пусть хозяин поступает с ней, как пожелает, она же давно утратила свое право голоса и желания… Остекленевший каре-зеленый взгляд был устремлен в ночную тьму за окном, но видимо, желанного одиночества ей сегодня не будет… Господин, похоже, не собирается оказывать своей рабыне подобной милости…
________________________
*1 – Мин (извиняюсь, ибо стих воспроизводила по памяти, а значит, не исключаю возможных неточностей)

Касания Карима всегда вызывали в Софи бурю эмоций и ощущений. Так было и в этот раз: мягкое прикосновение к волосам, буквально-таки, выдернуло наложницу из собственного мирка в реальность. Господин, что-то говорил, спокойно и неторопливо, будто бы, даже пытался объяснять мотивы собственного решения, но сейчас Сирин было легче не слушать… не задумываться, иначе, станет только хуже, и тогда уже точно ничего хорошего не будет…
Ей следовало возненавидеть шази, и наложница искренне старалась взрастить в себе это чувство… не получалось… слишком сильна ее собственная любовь к хозяину, любовь, воспринимаемая им, как должное, а значит, и неразделенная по-настоящему…
В объятиях купца тепло и уют, как долго Сафи мечтала просто так сидеть рядом и молчать, наслаждаясь обществом друг друга, и вот теперь, когда ее маленькая тайная прихоть сбылась, это уже совсем не радовало. Внутри неудержимым потоком бушевала злость на… саму себя, за позорную слабость, за то, что, не смотря на произошедшее, чувства Кремье остались неизменны.
Закрыть глаза, наслаждаясь близостью хозяина, согреваться в кольце его рук, на краткий миг, забыв о минувшем страшном вечере… позорная слабость?! Да, но выбора-то опять нет, так что сиди, девочка, и учись жить кратким мгновением, ибо по-другому однажды свихнешься… Наслаждайся, пока есть чем еще жить, а обругать себя еще успеешь. Для этого будут еще долгие годы одиночества, ведь ничто не вечно, и однажды ты станешь совершенно неинтересна Кариму… Радуйся краткому мгновению мнимого спокойствия и счастья. Мысли были совсем не утешительны, и даже в какой-то мере унизительны для мироощущения Софи, но почему-то сейчас подобные раздумья принесли хотя бы иллюзию спокойствия и тишины. Выкинув из головы все лишние мысли, наложница сосредоточилась только на собственных ощущениях: в конце-концов, ночь еще длинна, и ее необходимо как-то пережить. Так что, расслабляемся и получаем удовольствие.
На краткий миг прикрыть глаза, будто бы собираясь с силами, повернуться лицом к господину, потереться щекой о его щеку, будто бы поблагодарив за утешение и поддержку. Спрятать лицо на его плече, покрывая шею возлюбленного мелкими и едва осязаемыми поцелуями, похожими скорее на невесомое дыхание – никакой пошлости, лишь благодарность за понимание…
- Простите, Господин мой, за то, что испортила вам вечер, поддавшись позорной слабости, я готова искупить свою вину, которую признаю целиком и полностью…
Только хозяину теперь решать, как провести этот вечер: отправить ли провинившуюся в ее комнату и позвать к себе кого-нибудь другого в утешение, или же… все будет так, как будет, и не тебе решать, привыкни ты уже, наконец, к этому!  Сейчас Сирин была готова практически к любому варианту развития событий, хуже, чем было просто уже не куда, а значит, и переживать попросту бесполезно…