Гроза таилась в небесах...
Музыкальная тема

Копыта коня все глубже и глубже увязали в раскисающей на глазах грязи. Словно проклятый тракт намеревался обратиться в натуральное болото и поглотить Феликса вместе с лошадью и всей поклажей, так что и следов-то не останется никаких. Ну и немудрено право, что такое происходит – утомленный долгим переходом, орденец едва ли смог бы вспомнить, когда в последний раз доводилось увидеть хотя бы кусочек чистого неба – насколько хватало взгляда, от горизонта до горизонта все застилали тяжелые, давящие, словно свинцом налитые тучи. И хлещущий их них который час безумный ливень и не думал заканчиваться, целенаправленно затапливая все на земле – в следствие чего сухим у всадника были разве что мысли.
Добротный скакун, которому пришлось пробираться с хозяином сквозь такую благостную погоду, последние мили уже даже не шел – откровенно едва тащил копыта, затрачивая немалые усилия просто на то, чтобы выдрать их одно за другим из чавкающей грязи.
Было холодно, было голодно, было весьма устало и треклято мокро.
Последний трактир о котором можно было припомнить, находился эдак в полудне пути назад, а до города, куда вели ныне дела Феликса, было никак не менее шести часов езды – все сроки были скомканы и выброшены к Диаболону, из-за омерзительной погоды. И в час, когда по всем прикидкам он должен был бы вытягивать ноги к огню камина с кружкой горячего в руках, приходилось месить вихляющий, словно продажная девка бедрами, тракт через лес. Который с каждой минутой наступающей ночи становился все менее узнаваемым и дружелюбным к одинокому путнику…
Вспышка молнии на миг осветила дорогу, каждый содрогающийся под ливнем листочек вокруг, узор на сбруе – и вычертила отблеском вдруг по левую сторону  от мужчины темную громаду какого-то весьма внушительного строения. Метрах в шестиста от него, почти неразличимую от общей темени вокруг, если бы не эта случайная вспышка.
Которая впрочем угасла, оставляя на память лишь оглушительный раскат грома.
И еще более усилившийся ливень.

Отредактировано Найтмара (2012-11-15 00:19:47)

Вблизи строение оказалось действительно весьма добротным – крепкие каменные стены, тусклые от темноты внутри, но явно подмеченные зорким взглядом орденца целехонькие витражи в высоких окнах, а дверь, в которую пришелся удар мужского кулака, и вовсе сделала бы честь любой попытке осады. Тяжелая, окованная темными листами железа с какими-то странными узорами, она не поспешила распахиваться перед ночным визитером, и магистру пришлось подождать пару долгих, промозглых минут, до того как он сумел услышать хоть какой-то шорох изнутри – что вообще было или чудом или большим везением, ведь ливень ревел так, словно жаждал, чтобы у святого брата отпали уши.
Но -  терпение вознаграждается, и вот, наконец, массивная преграда меж Феликсом и любым возможным помещением под крышей и со стенами дрогнула, нехотя, с трудом, с застарелым словно скрежетом подаваясь назад ненамного. Ровно настолько, чтобы в проем не шире ладони мужчины, можно было рассмотреть прильнувшее к дверям невысокое тело.
Светлые волосы и высокий лоб, пугливо выгнутая тонкая бровь, блестящий взгляд темного зрачка, округлое очертание щеки, высокий воротник и мелькающие в щели ровные, чистые, явно не крестьянские ткани довольно скромного платья – мудрено ли, что высунувшая носик за дверь девица, при виде мрачной, насквозь мокрой и рослой мужской фигуры напротив, в лучших традициях подсвеченной молнией, тонко взвизгнула и шатнулась назад?
Отсвет небесного гнева, кстати, позволил и Феликсу бросить взгляд на пространство за ней. Оценить неожиданно просторные размеры внушительного холла, увидеть широкие ступени лестницы, верхний край которой терялся во мраке, узреть застывшие в вечности камня статуи по углам, смутно различимую мозаику пола, причудливые изгибы не зажженных подсвечников, с которых свисала паутина. Холл выглядел неожиданно большим и богатым как для сторожевого домика, и даже для поместья – и все же, все до чего достиг взгляд Феликса, несло следы запустения и безжалостного времени.

Пугливое создание за дверью чуть выдохнуло, и приостановилось - а ведь вот-вот могла бы и захлопнуть дверь аккурат перед промокшим и замерзшим святым братом! Она казалось бы, вслушивалась в интонации голоса Феликса больше, чем всматривалась в его лицо под капюшоном плаща, и на нежном девичьем личике проступило сперва искреннее сочувствие, а после его просьбы о ночлеге - неподдельный испуг.
- Ах, милорд! Мне жаль вас, мне правда вас так жаль! - Голосок у нее оказался под стать внешнему милому виду, звонкий и нежный, словно течение тонкого ручейка сквозь высокие летние травы. Девушка закусила чуть заметно алую губку, приоткрыв немного дверь еще, отчего стало возможным увидеть ее целиком, а не только левую или правую миловидные половинки.
Она отчетливо заколебалась, зачем-то обернулась назад, в темноту огромного холла, который после погасшей молнии стал таким же непроницаемо-мрачным как был, и даже чуть втиснувшись в дверную щель, понизила голосок, подняв на магистра Ордена умоляющие глаза, похожие на взгляд пойманной в капкан копытцем лани:
- Но, но... Поверьте, лучше всего вам будет уехать отсюда! Пожалуйста, умоляю вас, уезжайте сейчас же!... Если вам действительно еще дорога ваша жизнь и хоть немного знакомо чувство здравого смысла... - Сложив тонкие ладони на груди, белокурое создание взглянуло на мужчину с неподдельной мольбой, и отчего-то задрожало, словно ее вдруг окатило волной сверхестественного холода сзади.
- Ах! Нет-нет, не надо!... - Приглушенно вскрикнула она следом, и немедля закрыла личико ладонями, замирая маленькой опрятной статуей.
Одеяние ее, к слову, было схожим с одеждами горничных в императорском дворце - дороговизна ткани, белоснежность кружев, и подчеркнутая скромность покрова.

Девчонка что-то еще приглушенно, жалобно пискнула вслед магистру, когда он решительно проходил внутрь. Но что она могла?... Только и оставалось, что прикрыть дверь, отрезая Феликса от бушующей позади непогоды – о, блаженный миг, когда было тепло и сухо, и в меру уютно даже, Диаболон с ней с таинственной историей вокруг и темнотой! Можно было потратить несколько мгновений на счастье осознания того, что проклятый ливень больше не трескает по затылку, и не пытается пролезть во все щели и без того не шибко сухой одежды. Порой для счастья так немногое надо – и ныне магистр мог ощутить мудрость этой древней поговорки на себе.
Однако – искры с ветки действительно подпалили несколько свечей, и холл озарился легкими, почти застенчивыми пятнами желтого, тусклого огня.
…странное чувство вдруг посетило мужчину – словно бы оттуда, из глубокого мрака на вершине просторной лестницы, способной пропустить через себя трех всадников в ряд во всех направлениях, кто-то взглянул на него. Тяжело, изучающее, пробирающее до костей и словно жаждущее заглянуть в самую суть составляющую того человека, которого когда-то звали доном Энрико Даниэль Альмейда, граф де ла Кинтано, а ныне магистром Феликсом…
Миг единый – и странное чувство пропало, словно и не было его. И темнота стала просто темнотой – не шибко уютной, но и не таящей в себе особенных монстров, готовых немедленно подзакусить заезжим орденцем
Позади него чуть пошуршало, и света стало несколько больше – тонкая девичья ручка подняла небольшой фонарик из кружевного железа, в котором бился огонек широкой и низкой свечи. Похоже, она попросту зажгла его, покуда Феликс играл в гляделки с темнотой.
- Это был ваш выбор, милорд… Добро пожаловать. – Печально и как-то понуро проговорила она, взглянув на рыцаря и проходя мимо него в сторону лестницы. И, сделав приглашающий жест, поманила за собой следом. – Идемте же, вы промокли и устали. Я покажу вам ваши покои и подготовлю горячую ванну со сменой одежды… Для того. Чтобы подготовиться к ужину, у вас осталось не так много времени, но не тревожьтесь, милорд, я все успею…
И пошла себе потихоньку вверх, такая крошечная и беззащитная на огромном просторе мрачной и величественной лестницы. Видимо не сомневаясь, что гость внезапный последует за ней.

Отредактировано Найтмара (2012-11-16 20:47:08)

Девчонка послушно остановилась, запрокинула голову, глядя на магистра большими глазами, полными какой-то тоски и одновременно не менее яркого безнадежного смирения. Так смотрят на человека, которому ты сквозь все запреты пытался шепнуть - "Не пей!", и кто лихо опрокинул в себя полный кубок отравы.
Дымка вины, пытающиеся застыть в фарфоровом бесстрастии черты нежного личика, слишком пожалуй живого для этого мрачного места – впрочем, быть может лишь пока…
- Да, милорд, у нас есть конюший. О вашем скакуне будет кому позаботиться – я передам ваши слова ему сразу же, как только доведу вас до места и оставлю переодеваться. Вашему коню надо будет подождать совсем немного… - Покорно ответила она магистру, остановившись под его рукой. Плечико девушки было теплым под дорогой тканью, и вполне плотским – ну как минимум это был настоящий человек, без пронзительного холода нежити или там, бесплотности наколдованных духов.
- Замок этот зовется Аут-нар-Оль, что значит "Спящий на Краю", и нет здесь власти выше чем герцогиня Шелереска. Но не волнуйтесь, милорд, вы не оскорбите ее, если пройдете за мною дальше… Госпожа изволила разрешить вам войти, и значит вы уже ее гость… Иначе вы бы не смогли преступить порога вовсе. - Девушка тихонько вздохнула, и переложив фонарик из руки в руку, просительно коснулась ладошкой руки магистра.
- А вот если вы не будете на ужине в подобающем виде, она, пожалуй, и огорчится… О, милорд, молю вас, поспешим! Я вовсе не хочу вызвать на себя ее гнев, а ведь раз я открыла вам двери, я обязана позаботиться о вас должным образом… Прошу, позвольте мне!
Стоит ли говорить, что о загадочной герцогине весьма образованный в отношении благородных родов магистр не слышал решительно ничего? Однако, не так-то много было в этих краях герцогов и герцогинь... Впрочем, быть может, служанка озвучила не имя рода, а имя самой владелицы замка...

Отредактировано Найтмара (2012-11-16 22:21:17)

-  Герцогиня очень красива, и впрямь… А прислугу она имеет обыкновение часто менять, милорд. – Белокурое создание и соврать не смело, и очернить свою хозяйку видать боялась, пуще смерти! Посему и ответ дала рыцарю такой, расплывчато-туманный, однако сказал бы он сведущему в подобных домах да загадочных хозяевах, куда как больше, чем пространная характеристика привычек и вкусов госпожи замка.
Пара подымалась по лестнице – гулкое эхо шагов мужчины и нежный шелест маленьких ступней его спутницы разносилось в стороны, повинуясь магии эха. Здесь повсюду царило это вот запустение – свисали лохмотья давно не убираемой паутины, грязь и пыль ворохами стыла по углам, широкие рамы огромных картин, мимо которых они двигались, можно было использовать как огороды, столько было на них свитетельств времени и отсутствия жизни.
Вот миновали просторный лестничный пролет, вот вошли в один из коридоров… Право – Феликс мог бы поклясться на Симболоне, что то здание, которое он увидел выезжая из леса, ну никак не могло вместить в себя такие пространства! Тут уже можно было бестрепетно замахиваться на целый замок, причем из тех, что сделали бы честь и Императору на погостить.
Наконец, провожатая магистра остановилась перед одной из дверей, обитой тусклым бархатом, кажется, алым. Подсветила ее немного, словно бы сомневаясь – туда ли пришли, и все-таки поклонилась, толкая ее внутрь.
- Прошу вас, милорд, проходите. – И дверь открылась, и брызнул свет!
Словно два мира, разделенные чертой порога.
Ибо мужчина стоял перед просторным, но сверкающим роскошью и чистотой помещением. Это явно была гостевая комната, с мозаичным мраморным украшением пола, с толстым ковром едва ли не от порога, с яркими дорогими гобеленами на стенах и добротной мебелью из дорогих пород дерева. Аристократ сам, магистр мог отличить потуги на зажиточность и действительную стезю жизни, когда не имеют значения средства – вот ныне, перед ним был как раз тот вариант.
Из комнаты две двери вели видимо в дополнительные покои.

Девица кивнула, подтверждая слова магистра о направленности обоих дверей.
- Вас позовут к ужину, милорд, не беспокойтесь. Вы успеете принять ванну и переодеться. – Чуточку повторяясь, проговорила она Феликсу. – Я сейчас же позабочусь о вашем коне, не извольте беспокоиться. А те, кто поможет вам принять омовение, сейчас придут…
Она сделала аккуратный реверанс, все так же удерживая в ручке фонарь – странное, почти гротескное пятно света, дорогих тканей и чистоты, на границе роскоши и заброшенности. В комнату, кстати, следом за Феликсом белокурая девочка не вошла. Попятившись, она тихонько вздохнула, и совсем уж как-то шепотом добавила:
- Пока вам не о чем волноваться милорд… - И вдруг, словно испугавшись собственной смелости и разговорчивости, подхватила опять свою жалкую искорку света в темноте, и убежала вдаль по коридору – едва различимой через несколько мгновений размытой фигурой обращаясь…
Даже эхо шагов ее, и то поглотил Спящий замок.
За одной из дверей действительно находилась купальня – императорского богатства и размаха, с белым мрамором, с золотыми украшениями, и бассейном, наполненным до краев горячей водой. С ней кое-где плавали розовые лепестки…
А через миг после того, как Феликс вошел в купальню – из-за резных ширмочек выскользнули те, кто видимо должен был помочь ему искупаться. Две девушки, блондинка и брюнетка, широкобедрые и с тонкими талиями, с лицами закрытыми масками из позолоченной и тисненой кожи, в легких набедренных повязках и сандалиях с высокой шнуровкой.
В сосках полных грудок, полностью открытых взгляду магистра, у каждой  покачивались и чуть слышно позвякивали крошечные золотые колокольчики.
Девушки безмолвно поклонились Феликсу и потянулись тонкими руками к его одежде, явно желая начать помогать ему...

Отредактировано Найтмара (2012-11-17 22:28:56)

Что же – можно смело сказать, что последующий час магистр мог сполна вкусить неги и блаженств, которыми могла одарить человека, проведшего немало часов под ледяным ливнем роскошная купальня. Единственное, чего не могли делать соблазнительные девы, это, похоже, разговаривать – на все возможные вопросы блондинка и брюнетка лишь касались порой кончиками пальцев масок на своих лицах, да чувственно прижимались к ладоням, плечам, бедрам мужчины округлостями практически обнаженных тел.
Но и без этого не оценить искусство прелестниц было затруднительно – едва стоило Феликсу выразить желание-разрешение, как тяжелая, неудобная, пропитанная казалось бы до последней складки сыростью и холодом одежда поддалась ловким девичьим пальчикам, и была вскоре откинута в угол, прочь с глаз и внимания.
…они действительно избегали лишний раз касаться священных символов, однако не похоже, чтобы это вводило их в пугливое неистовство. Хотя несколько легких жестов, скорее несущих в себе предложение, нежели требование снять регалии, магистр мог распознать.
Едва мужчина остался обнаженным, как тело его приняла в себя просторная купель, и воздалось, воистину, за каждую минуту пребывания в омерзительной непогоде! Словно тысячью горячих рук ласкала его вода, тщательно изгоняя из каждой мыщцы холод, напряжение, усталость. С двумя почти неслышными всплесками скользнули в воду девушки, и омовение и вовсе превратилось для Феликса в чарующую мелодию наслаждения тела и души – их небольшие, но умелые ладони, вжимающиеся в ноющие мыщцы плеч и ног пальчики, струйки ароматных бальзамов, втираемые в кожу, перебирающие его пряди волос нежные ручки, жар и блаженство от мазей в долгие минуты расслабляющего массажа…
Ну и конечно – скользящие, льнущие, нежные тела. Тихий звон колокольчиков, сминающиеся о его плечи и спину упругие грудки с крупными вишенками сосков, мягкие бедра и округлые коленки, едва различимое из-под масок сладкое дыхание.
Они несомненно, начали бы целоваться, будь у них возможность – но тонкая кожа, укрывающая нежные губки, которые можно было лишь вообразить, не дарила такой возможности. Зато и расслабляющие ласки шелковых ладоней становились все более чувственными, все более сладострастными, скользили по внутренней стороне бедер Феликса, касались словно невзначай пока его мужественности…

Пальцы магистра скользнули легко и незаметно, коснулись края маски, зарылись в густые и блестящие волосы одной из девушек. Казалось - вот-вот, и получится нащупать тонкие завязочки, а после - сорвать вожделенно с загадки хотя бы этой маску. Мгновение осторожного поиска, второе, десятое...
Но где же завязки?
Их нет.
Более того - скользящие по кромке маски чуткие пальцы бывшего инквизитора не находят и зазора, который немременно должен образоваться, как бы плотно не прилегала выделанная кожа к лицу. Где же заветный бугорок-разграничение, между маской и людской кожей?
Нет его.
Плотно прилегающие узорчатые украшения, столь дивно вкладывающися в общий антураж не то схожий с чарующими обычаями Халифата, не то с древними историями о абсолютно подчиненных душой, разумом и телом рабынях-куклах, эти маски похожи и были истинными лицами сладострастных служанок купальни. И правда - зачем прислуге, лица? Лицо - это индивидуальность, это отличие, это привилегия которую слишком легко потерять и потом практически невозможно заслужить обратно. В отличии от тела, что все так же может служить что украшением, что инструментом для удовлетворения желаний странных и явно не слишком-то добрых хозяев этих мест.
Ах, да - хозяйки.
Впрочем, светловолосая послушно выгибалась в руках магистра, подставляла под его касания свое наполненное уже жаром желания и разогретое водой тело, терлась звоночками о мужскую грудь... Ничуть при этом не мешая ласковым и умелым ладоням своей товарки скользить уже вверх-вниз откровенно по восставшей плоти магистра, рисовать на ней узор страсти и наслаждения.
Их можно было касаться, их можно было гладить, они так легко откликались на малейшее пожелание Феликса - разве что, не пытались отдаться ему каким-либо иным образом, помимо практически целомудренных этих ласк в касании тел и ладоней.
Способных, впрочем, не менее успешно довести мужчину до желанного пика.

Отредактировано Найтмара (2012-11-19 23:10:48)

Как ни странно, девы не стали удерживать магистра в купальне – быть может, это просто противоречило причудливым правилам здешних мест. Однако стоило Феликсу покинуть блаженство вод, и недвусмысленно выразить свое желание поторопиться, как блондинка и брюнетка выскользнули из купели вслед за ним, послушно склоняясь перед мужчиной.
Капли воды восхитительно подчеркивали округлые формы этих диаблониц?... кукол?...бывших слуг?... пока их нежные руки вытирали мужчины от остатков согревающей ванны и омовения пушистыми, теплыми полотенцами. На несколько мгновений растаявшая из поля зрения Феликса брюнетка, вскоре вернулась к комплектом одежды – разумеется, ничуть не похожего на старые вещи магистра.
Вместо той потрепанной формы, годной к долгому пути, но уже почти прожившей свой век, Феликсу преподнесли великолепный белый атласный камзол с нагрудником из алой парчи, усеянный алмазной пылью и опушенный бесценным хесским горностаем.
Поверх камзола предполагалось накинуть на плечи мужчины белоснежный же с золотом парчовый плащ с изображением герба графа де ла Кинтано, подбитый багровым атласом, испещренный жемчугами и другими драгоценными каменьями и застегнутый брильянтовой пряжкой.
Всякий раз, когда на одеяние падал свет обильно зажженных в гардеробной свечей, драгоценные каменья сияли ослепительным блеском, и, сочетаясь с белоснежной невинностью основного цвета, впитывали в себя и кровавые отблески вставок.
Не всякий вельможа при дворе Императора мог позволить себе столь роскошные одеяния, и аксессуары к ним ничуть не уступали что в цене, что в качестве.
Стоит ли говорить, что и одежда, и обувь, были безупречно впору магистру?

Магистр был готов – и предупредительные руки слуг в белых перчатках распахнули перед ним двери. О, похоже, этот замок был не так уж безлюден, как казался на первый взгляд! Хотя – куда только и делось то ожидаемое запустение, та глухая и мрачная темнота, которую помнил Феликс по своему пути в эти богатые покои?
Ибо двери вели в тот же самый просторный коридор – но словно бы кто-то повернул стрелки Великих Часов, и отмотал назад годы и годы, заставляя засиять в великолепии золоченые рамы и благородный черный мрамор пола, вычурные расшитые гобелены и толстые, массивные белые свечи, в обилии украшавшие каждый золоченый штырь подсвечников…
Белокурая девочка под дверями не ждала – да и право, разве пристойно было появляться такой скромной замухрышке, как она, рядом с тем блистательным кавалером, в которого ныне стараниями купальни и портных обратили слуги этого места магистра Феликса? Но гадать, как найти дорогу в этом пространстве замка, не пришлось – гибкие, как ящерицы, с плотно прилегающими к лицам белоснежными бесстрастными масками, словно вылепленными из белого воска, слуги в красно-белых ливреях склонились перед драгоценным гостем, провожая его дальше по коридорам.
Мимо картинных галерей, где в ростовой портрет застыли никогда не виденные Феликсом красавцы и красавицы в богатых одеяниях, мимо серых, похожих на дымку балюстрад, мимо высоких и узких окон-бойниц, вид из которых мало, ох как мало напоминал ныне места знакомые мужчине – ибо не могло быть в том лесу ни настолько уходящих вниз пропастей, ни таких затянутых черными тучами небес, ни голых, черных скал на мили вокруг, сколько хватало взгляда…
И вот наконец – ушей Феликса коснулась музыка.
Определенно, где-то там, внизу, через предстоящую ему пару сотен широких белых ступеней, играл целый оркестр – и делал это виртуозно. Музыка поднималась вверх, тревожила, заставляла оглянуться на самого себя в попытке понять - кто ты сам? Зачем жил? Что сделал? И сделал ли вообще?...
Замок отпустил магистра внезапно – коридор оборвался, музыка достигла пика, ровно в тот миг когда мужчина в бело-алых одеяниях появился на вершине левого из 'Y'-образных лестничных пролетов. Широкие плиты, на каждой из которых мог бы разместиться обеденный стол из рыцарской обители, нисходили в залу, размерами поражающую воображение. Колонны, отделанные под мрамор; наборный паркет из редких пород дерева; в простенках между окнами в четыре человеческих роста – высокие зеркала, отражавшие, дробящие золотыми огоньками пламя сотен свечей, весь блеск проходящего здесь бала; на хорах разместившийся оркестр – искусно сокрытый в полутенях, так что музыка, казалось бы, лилась прямиком с небес…
Можно было бы заметить никак не менее пары сотен гостей, разнаряженных с разной степенью блистательности, чьи лица прикрывали маски самых необычных видов и материалов. Но можно было и не заметить – ведь одновременно с тем, как нога магистра ступила на вершину лестницы, на втором возвышении появилась женская фигура.
Высокая, с длинной лебединой шейкой, с покатой линией хрупких плеч и безупречной осанкой, она не ступала – она словно бы скользила над ступенями к центральной площадке, объединявшей два спуска. Темный цвет вишни был в ее глазах, багрянцем отливавших. Ее волнистые алые волосы, спадающие до пояса, напоминали ручейки свежей крови, сладко обтекавшие белизну рук и ниспадавших дальше по спине. Ресницы и брови у нее тоже были алыми - странное дело, это не выглядело фальшиво или претенциозно, сплетаясь в безупречной гармонии. Кожа владычицы Замка-на-Краю светилась белизной, такой совершенной, какой не может быть человеческая кожа, словно в жилах этой леди текла настоящая голубая кровь, которую аристократам приписывают лишь метафорически. Платье... ах, платье было действительно волшебным. Оно струилось и переливалось, подобно шелку, если про шелк говорят, что он струится подобно бегущей воде, то этот облекал линии ее тела подобно животекущей крови. Словно бы чародейка укротила квинтэссенцию жизни и завернулась в нее, как в полотнище ткани. Судя по тому, успел увидеть магистр Феликс в этом замке, это вполне могло быть правдой.
Была ли она красива? Фигурой, быть может. Что же до ее лица – сложно однозначно сказать. Взору Феликса предстал, безусловно, венец творения многочисленных аристократических браков, обладательница четкости черт. И все же было в ней нечто не совсем гармоничное, что останавливало взгляд, заставляя присмотреться – чуть более крупные губы, чуть резковатый разлет бровей, чуть более каноничный, чем стоило бы, профиль носа… Что же, это "чуть" давало ей весьма отчетливую, хищноватую женскую харизму, пусть далекую от привычной взгляду очаровательности, но уж точно неординарную.
Была ли она красива? Вряд ли.
Но опасна и величественна была – без сомнений.

Отредактировано Найтмара (2012-11-25 01:52:19)

Алебастровая ручка, нежнее лепестков лилии, мягче шерстки котенка, была вложена в ладонь магистра жестом исполненным достоинства и величия. Вопреки ожиданиям, от вишневоглазой колдовской владычицы этого странного, страшного места не пахло вблизи ни тленом, ни кровью, ни иными ароматами, способными вздыбить шерсть на загривке и заставить давить внутри себя ощущения, далекие от благоговения и трепета. Напротив - белоснежная кожа ее источала едва заметный, тонкий травяной аромат , чуть дразнящий, возбуждающий, но делающий это так мягко и вкрадчиво, словно это была самая естественная вещь на свете. Сплетение узоров цветов и высокогорных лугов, растений, что дают побеги лишь под силами мощной природной магии и тех простых чудес, что кроются под ногами беспечных и глухих к великому первозданному миру смертных - мята, вербена, нота эвкалипта, и... Жаль, наверное, что магистр Феликс не был травоведом - без специальных навыков вряд ли можно было начать разгадывать окружающий ее дополнительным шлейфом уникальности аромат. Однако, у бывшего инквизитора явно было предостаточно иных достоинств, чтобы быть ныне здесь и сейчас, одесную от загадочной и опасной красавицы в платье из крови.
- Незванный, но долгожданный... Нет, Феликс, вам нечего страшиться пока моего недовольства и не стоит бояться вызвать гнев - для стен моего домена вы драгоценный гость. Вы огорчили бы меня, случись бы вам отказаться от приюта - но к чему печалиться о том, что не произошло? Пустая трата времени и сердечных мгновений, ибо вы здесь, ну а наказание за несбывшееся послужит для нас дополнительным украшением этой ночи. - Ее губы тронула легкая улыбка, приоткрыв на миг влажную, блестяще-белую полоску ровных зубов. Абрис этих алых лепестков был соблазнительным и сочным, эти губы словно жаждали поцелуев, эти губы словно жаждали крови и стона...
Мгновение странного чувства, потянувшего изнутри сладкой, вяжущей тяжестью, миновало - и магистр мог обнаружить, что неспешно спускается по центральной лестнице рука об руку с госпожой замка.
Увидеть, как колышутся волны людского моря, покорно, раболепно, восхищенно отступая от их пары, расходясь точно волны при ударе о каменный нерушимый пирс. Была ли так велика власть этой женщины здесь? Или же, их заставляло пятиться нечто иное, отнюдь не утонченное создание, алая макушка которого едва ли доставала до подбородка Феликса? Ведь мужчина мог ловить на себе множество шепотков, сотни жарких и быстрых вспышек глаз - завистливых, восхищенных, страстных, жаждущих, ненавидящих, благоговеющих...
Эмоции окружающих, к которым он вдруг стал столь чуток, окатывали магистра подобно волнам цветных красок - оказываясь на проверку то жгучей кислотой, то благоуханным вином, то липкостью сладкого меда, то приторными ароматами елея...
И взгляды, взгляды из-под разнообразных масок, которые были на всех вокруг - исключая лишь его самого, да ту, что остановилась рядом у подножия гигантской лестницы, в первые мгновения заигравшего вальса, повернувшая к нему причудливую, экзотическую нежность лица в том безмолвном приказе-просьбе, которым безупречно владеют все без исключения женщины, неважно белошвейки они или могучие чародейки - леди желала танца...

Отредактировано Найтмара (2012-11-29 15:15:03)

Она наклонила чуть голову, она улыбнулась. Вспыхнули, наливаясь подвластной магистру силой иллюзии, затрепыхавшись восхитительной тонкости и огненным блеском крылышек вокруг кружащейся центре залы пары. Магическое усилие поддалось мужчине легко, словно бы и не потребовало напряжения вовсе - даже при внушающем уважение опыте и таланте бывшего инквизитора, не припомнилось бы ему мгновения, когда колдовалось бы так же легко и естественно, как и дышалось. Словно сам воздух тут оказался пронизан волшебством, певучий и чутко откликающийся на посыл воли и мысли, податливо сминающийся под желаниями в подходящую форму...
...а быть может - это тоже был ее дар ему, такой же как и блистающая алмазным крошевом одежда, божественная музыка с хорал, ощущение легкого, теплого, нежного тела под широкими ладонями?
- Разве вы хотите начать борьбу, Феликс? Разве есть здесь, с чем бороться? Вам одному... - Музыка кружила, тянула, звала за собой, подхватывая эту дивную пару словно два цветка волнами в шторм, то вознося к причудливо выгибающемуся куполу небес, заставляя почти замереть, то вновь ввергая в пучину неистового кружения. Пенной волной изгибался подол ее кровавого платья при смелых движениях, и как же доверительно, как податливо отклонялась она назад в талии, полагаясь на силу и надежность рук Феликса! Открывая его взгляду высокую линию шейки, нежное биение темной венки под нечеловечески белой кожей, хрупкий разлет ключиц и заманчивое колыхание двух упруго изгибавшихся от движения холмиков груди, темная ложбинка между которыми источала особый, пьянящий аромат...
"Феликс" она звала его. Ни разу не назвав магистром, не одарив титулом, полученным от рождения, ни упомянув того положения, которое занимал ныне ее гость в Ордене. А ведь вряд ли не знала того, кто он и чем занимается, на что положил немало лет и трудов своей настойчивой души!
Но странное дело, обращение по имени из ее уст ни на миг не звучало плебейской фамильярностью. Кем бы она не была, она произносила его имя так, словно  оно и было титулом высочайшим из всех дарованных человеку, именно его достойнейших и наиболее оттеняющих все таланты и достижения.
- Феликс... - Близко-близко пристальный взгляд этих нелюдских, странных, притягательных вишневых глаз. - Обещайте, что не оставите меня этой ночью. Своей волей и своим словом - обещайте... И я поверю вам.
И как она смотрела на мужчину - никто никогда раньше на Феликса так не смотрел. Даже мать в далеком детстве, даже святые с фресок соборов.
Томилась музыка, звучала и звала, приближаясь к угадываемому уже пику и вспышке финала. Под ладонью магистра скользила кровавая ткань платья и живая, вопреки всем усладам взгляда, теплота женского тела.

- Мужчины, подобные вам, словно вольный ветер - лишь стоит заточить вас в кандалы, и лучшее из вин покажется уксусом, гнилью обернуться яства, колкой игольчатой пыткой нежнейшие из простыней. Быть может, я не желаю даровать вам именно такого чувства, Феликс, быть может хочу сохранить между нами хотя бы иллюзию выбора в эту ночь. А быть может, мне было бы спокойнее, сумей я ныне опереться на ваше слово так же, как и на вашу руку... - Негромко проговорила дивная хозяйка Спящего замка, не отрывая взгляда от глаз магистра.
Взгляда пристального, взгляда чуткого, и одновременно - какого-то бесконечно усталого, словно не смотря на все могущество ее, нечто изнутри сковывало прекраснейшую из женщин на этом балу тысячью цепей из хладного железа.
Она не отобрала ладони, когда пара неспешно прошествовала ближе к стене, там где на тонких столах с белой кружевной скатертью не стояло ни единого блюда с едой, зато в избытке возлежало ярких и спелых даров природы, которые только и мог выдумать разум людской - горы благоухающих яблок, сияющий, словно напоенный кровью земли, крупнейший виноград, багровеющие точно капли крови россыпи гранатов, солнечные дольки дыни, и... И множество того иного, чего Феликс распознать не мог, не смотря на всю свою образованность, но выглядело это не менее красочно.
Пустые кубки из тяжелого, украшенного странным орнаментом малахитового камня стояли там, аккурат рядом с небольшой статуей. Статуя изображала юношу, почти мальчика, на удивление - в хорошо узнаваемых магистру щегольских одеждах дворянского сословия алацци, очень миловидного, с чуть капризной линией губ, еще не потерявших детской припухлости. Неведомый скульптор вырезал на мраморе каждую, самую крошечную деталь - от отведенного за ушко локона, до малюсенькой царапинки на его пальцах, держащих поднос с кубками и тяжелым, глиняным кувшином вина. Он выглядел как живой - словно застывший в мраморе только.
Своею рукой хозяйка замка плеснула в кубки вино, темно-красного цвета, божественного аромата и - возможно, не менее яркого вкуса.
- Вы не намерены бежать, но готовы сражаться и побеждать. Я знала, что вы будете именно таким, мой желанный, мой долгожденный гость... Выпейте, Феликс. Через минуту мы узрим кару, а после - я поведаю вам, почему ждала вас и только вас этой ночью. - Протягивает тонкая ладонь тяжелый кубок человеку так, словно он и не весит ничего.
...живые, испуганные, отчаянные серые глаза статуи впиваются в магистра взглядом, словно безмолвно умоляя о чем-то.

Отредактировано Найтмара (2012-12-04 17:55:59)