Заклинания. Фельо потер лоб. Почему-то в эти дни он ни разу не думал о том, чем пользуется. Заклинания - это магия. Стало быть, он - маг? Маг? Магия - вотчина Ордена. А самая мысль о монахах-чернорясниках пробуждала в груди Фельо жгучую ненависть. Нет, он не мог быть одним из них. Пусть он даже пользуется магией, - он не орденец, никогда не был им и никогда не согласится разделить это имя с теми, кого ненавидит!
Мысль метнулась прочь от неприятного, и Фельо уцепился за сказанное коротышкой. Голод - это просто и понятно. Голод - это по-человечески.
- Знаешь, сдается мне, нам повезло.
Краем глаза, когда Гугон плеснул остатками воды на кострище, Фельо заметил край обожженного запекшегося куска глины. Концом палки выкатил его из золы. Малец, подбирая все, что мог унести, прозевал в костре вторую форель, а она была хороша. Что Фельо умел и любил делать - это готовить мясо и рыбу, с травами, на костре, пропахшие дымком, сочные, они бывали великолепны на вкус.
..он не помнил, что этому искусству научился на непростых дорогах бродячего мага, орденского мага - целителя и экзорциста, вершителя и свидетеля...
- Но ты торопишься. Поедим по пути, - ловко разбив глину, так, чтобы два осколка остались половинками наподобие блюдец, он разделил рыбину по хребту. Над поляной разнесся аромат, от какого рот тут же наполнился слюной. Подав пациенту его половину, Фельо зажал подмышкой посох, сварганенный на скорую руку из тонкого деревца, и зашагал к телеге, на ходу выбирая со своей глиняной "тарелки" кусочки, пропитавшиеся травным духом. Не помешало бы добавить хлеба, да Фельо был благодарен жизни и за то, что есть. Сменить обувь, купить плащ взамен украденного. Вот еще хлеб. Насущные нужды, - отчего-то они будили в Фельо радость, а не озабоченность, а ведь денег не было ни гроша. Может, кому-то из деревенского люда потребуется его помощь в обмен на то, что нужно ему, - травы, что остались, он сунул за опояску, завернув в кусок полотна от домотканых брэ, так и висевших на кусте для просушки. Бродяга бродягой, мысленно усмехнулся Фельо, а не дурак - разницу между деревенски суровьём и тонким льном отличной выделки, из какого была пошита камиза, разобрал.
Его не задела эта кража, ребенок был жив, а своим побегом он избавил Фельо от чувства ответственности. Тащиться ради мальца в прецепторию, к этим Светом проклятым чернорясникам! Он сделал бы, Фельо себя не обманывал, сделал бы через отвращение, - но сама мысль об Ордене заставляла его стиснуть зубы.
Вряд ли хоть кто-то из них будет в деревеньке. Почему-то Фельо очень не хотел бы встретиться ни с кем из орденских магов, хотя не осознавал этого нежелания и тем менее понимал его причины.

Солнце уже стояло довольно высоко, когда, выведя на дорогу телегу, они с коротышкой проехали перекресток с криво стоявшим молитвенным домиком на подпорке, должно быть, поставленном ради погибших от рук разбойников на тракте. Фельо глянул на скособоченную дощатую часовенку и на своего спутника, управлявшегося с лошаденкой вполне ловко. Не милость судьбы, так молитвы у этого камня понадобились бы и им с Гугоном.
Взгляд Фельо скользнул мимо, через дорогу, через яркую зелень полей к женственнно-нежному изгибу холмов, - и Фельо сощурился, привставая в телеге.
- Не дым ли, Гугон? Помедли-ка!
Он зыркнул вокруг, выискивая зверюшку или птицу, но никого не приметил, как назло, то ли все разбежались от запаха гари, то ли дела нашлись у живности в иных местах. Фельо поморщился, скользнул взглядом вперед по дороге.
- Проклятье, что-то денек не задался, парень. Поехали, а внизу, у поворота остановишься и, пожалуй, развернешь телегу вспять. Пешком глянем, что дальше. Хотел бы я ошибиться... или тебе придется удирать во всю прыть.
"Тебе" - он сказал не случайно. Карлику досталось с избытком, второй драки на одно утро тот мог и не пережить, а может, Фельо не хотелось снова возиться с исцелением. Про себя он не беспокоился. Одно дело - попасть под удар мага, временно превосходившего его в силе, другое - разбойники, сколько бы их ни было. Фельо даже пальцы и кисти рук размял, предвкушая потасовку. Утренняя неудача торчала занозой в груди, и теперь он был рад отыграться на ком угодно, был бы повод.

Храбрость неведения - невелика храбрость. Если бы Фельо и знал, о чем думает его спутник, он бы не понял. Мысль о грабителях его не пугала, а приводила в веселое бешенство, от запаха дыма и гари у него не сжималось сердце, не ныло под ложечкой как у тех, кому доводилось терять в пожаре все нажитое. Напротив, - было что-то в горечи дыма, отчего Фельо стал более уверенным, и пожалуй что более жестким. Он почти удивлялся лишь, что дым не пахнет горелым мясом.
Фельо шагал по дороге небрежно, как человек которому принадлежит лучшая часть этого мира, а на иную он и не претендует. При каждом шаге он слегка касался камней стесанным кончиком своей палки, не опираясь на нее и не вбивая решительно в землю, - он просто шел. От тракта к деревне сворачивала, убегая в колок, вбитая наезженная грунтовка. Вот увидев разбитый спуск на нее от дорожной насыпи,  Фельо задержал шаг и глянул через плечо на Гугона.
- Ничего особого не приметил, м? Если горит пол-деревни, как думаешь, будет тут продолжаться ярмарка? А если нет - то где же те, кто с нее уезжает? Дорога пустая.
И не только это. Сквозь отдаленный шум в деревне он, как ни вслушивался, не мог различить собачьего лая. Слышен был гусиный гогот, возмущенное индюшачье клекотание, мычал скот, блеяли овцы... Деревни, которыми Фельо проходил в эти два дня, не обходились без собак, ни одна. И редко какая из псин не облаяла бы любое из ряда вон событие.
Он выставил руку с посохом в сторону так, что загородил Гугону дорогу, и снова разглядывая сверток, добавил:
- Готов Симболоном поклясться, - дорога под надзором. Играл в прятки? Та роща, она подходит к самой околице. Если тихо проберемся кустами, увидим что там творится. Или - вернись и подожди у телеги.
Раздвигая палкой траву, чтобы ненароком не напугать змею, Фельо спустился с тракта прямо в поле и, не особо пригибаясь, но выбирая участки, где его мог скрыть высокий, почти впол-дерева кустарник, подался к краю деревни, забирая левее, чтобы обойти проселок широкой дугой.

Деревенька была ухоженная, огороды обносили ровные ряды кольев с поперечными жердинами, не от людей заграда - от скотины, чтобы не потравили грядки да репища. Кое-где у околицы росли отдельные деревца, большей же частью огороды выходили на разнотравье, на луг. С угла, перетекая в массивный темный хвойник, почти к самым домам подходила роща.
Характерный крепкий деревенский дух чувствовался повсюду, травянисток подванивание навоза, острый запах силоса, слвдковатые ароматы сохнувшено в скирдах сена, а от разьезженной грязной тропы вдоль околицы несло тиной и застоялой водой.
Но надо всеми запахами довлел иной, царапавший глотку удушливый и горький запах пожарища.
Понизу, над травами, вязкий, густой, стлался черный дым. От домов доносился треск и грохот рушившихся бревен, один за одним сквозь прогорелые доски вздымались клубам искры и гарь. Пламя, яркое и недолговечное, вспыхивало только когда огонь добирался до соломы, покрывавшей крыши, и тут же ее сжирал.
Фельо напрасно бы беспокоился, что их шаги будут слышны. За творившимся бедламом, за шумом сразу нескольких пожаров, за криками и бранью вряд ли бы кто-то услышал и трубу Вечного суда, - для здешнего люда Вечный суд уже начался.
Там и сям, в предательской невозмутимости среди общего хаоса, виднелись фигуры верховых, в балахонах, против солнца или на огонь казавшихся вроде бы черными. Фельо прищурился. От утреннего нападения он мало что запомнил, - но тип, пославший его в нирвану единственным движением пальцев, точно был одет в черное и с капюшоном. Вроде бы его приятели выглядели так же.
Неблагостное, мстительное выражение дернуло улыбкой губы бродяги в крестьянской одежде.
Осторожно ступая, он выбрал себе место, чтобы между горевшими домами видеть площадь, набитую людьми, и конных, державших толпу на прицеле коротких кавалерийских луков.
Брань и вопли, плач перепуганных детей и пронзительные женские мольбы проходили мимо сознания Фельо. Это его не касалось.  Он не собирался учинять тут массовое добро, у него была своя маленькая война.
Перехватив дорожную палку другой рукой, Фельо поставил стаканчиком пальцы, подняв кисть на уровень плеча, и едва разборчиво прошептал одними губами несколько слов.
Дым, окутывавший два ближайших дома, стал гуще. Огонь же начал стремительно затухать, но за дымом это сумел бы разглядеть только очень внимательный глаз.
Прожигая воздух, длинные и прозрачные от накала, узкие огненные змеи прыснули во все стороны от пожарища. Каждая лента огня знала свою цель - и впилась в нее с быстротой, дарованной только огню.

Отредактировано Диего Альварада (2013-06-04 11:45:41)

Он заметил их слишком поздно! Огненные нити, магия, подвластная алацци! Поздно, поздно, но... Мужчина что-то прошептал и словно отрубил рукой воздух. От себя. Огонь запоздало заметался возле его людей, взвились в серое небо яркие всполохи, но опали на площадь мириадами раскаленных искр. Поздно, но он успел! Неужели Орден!? Откуда!? Только там, в стенах этого прогнившего насквозь куска дерьма, можно было встретить сильных магов и ему казалось, что он знает их наперечет. Нет? Он ошибся?

Главарь защитил своих людей самым простым и самым действенным способом - воздух стал на мгновение ледяным и очень густым. И кроме защиты свалил с ног пару деревенских мужиков, и именно их заметил Гугон.
- Ты, ты и ты! Быстро! Обыскать всё в округ и притащить мне этого урода живым или мертвым!
Главарь развернул коня к своим людям и теперь, даже с того места, где прятался Гугон, отлично было видно, как перекошено злобой и ненавистью лицо незнакомого мужчины. Капюшон упал на плечи, но поднимать его и вновь прятать лицо разбойник уже не спешил. Не время, да и не до того. Могло показаться, что он растерян, и посылает своих людей туда, не зная куда, но если бы кто-то из наблюдавших хорошенько присмотрелся, то заметил бы едва видимое движение головы, легкий кивок в сторону тех самых кустов, в которых засел Диего. Главарь отлично знал, где прячется его противник и пусть пока тот оставался для него и для всех невидимым, чувствовать его местонахождение это нисколько не мешало.
Трое всадников пришпорили лошадей и рванули за площадь, к лесу, потихоньку сужая дугу и захватывая Диего в "клещи". А один, повинуясь молчаливому приказу главаря, незаметно просто растворился за клубами дыма и спешившись, тихо, как хороший охотник, пошел по ближайшим кустам. Мало ли, может маг не один и у него есть помощник?

О! Это было по истине великолепно! И грациозно! И было бы смешно если бы не было так грустно! Главарь, наблюдая за кобылой, которой за каким то дьяболоном понадобилось именно сейчас манить коней, наливался раскаленным бешенством. Кажется противник ему достался не только опытный, но и с чувством юмора, за одно которое его хотелось растерзать и разорвать на мелкие куски вот прямо здесь и сейчас. Мужчина ничего не смог сделать и только наблюдал, как послушные ещё секунду назад кони запросто скидывают со спин седоков и лихо, пом жеребячи, несутся за дамой сердца, которая всё дальше и дальше удирала от них в поля...
Люди падали в пыль, но благо никто серьезно не пострадал. Что с конями, что без, разбойники оставались разбойниками, и даже сейчас нагоняли на толпу ужас. Правда где-то уже послышался сдавленный смешок... Плохо, очень плохо...
Главарь подозвал к себе упавших и склонившись со своего коня, что-то стал им говорить. Мага нужно было нейтрализовать немедленно, это было очевидно, но плана не было и мужчина решил воспользоваться знанием большинства - может кто-то из его разбойников подкинет хорошую идею. Пока в головах было пусто и только вулканом клокотала злоба и ярость, а это очень плохие советчики в подобной бою.

Тот, кто пробирался по кустам, остался незамеченным. Впрочем его конь тоже рванул за красавицей и это могло дать противнику ложные сведения. Но сам охотник не отвлекался на такие мелочи - его приказ был ясен и понятен, и именно его он и выполнял. Прокрался до неприметной с площади полянки и теперь наблюдал за происходящим. Его же заметить было практически невозможно. Охотник видел и Диего, стоящего чуть в стороне, и Гугона, стоящего в зарослях. Но пока не спешил принимать решение - надо было понять кто из них маг.

Гугон увидел как там на площади, развернулся на лошади всадник - ветер откинул капюшон с его лица, и Гугон внутренне содрогнулся, увидев в его выражении ненависть и злобу. На площади началось какое-то движение, и он отошел на несколько шагов, пригибаясь и сжимаясь от страха, однако взгляд его был прикован к происходящему.
"Бежать ли, или не бежать? - мучительно думал Гугон. - Вон на конях поскакали куда-то, нежели заметят меня?".
Однако он остался на месте, чтобы минуту спустя услышать громкое ржание, и, посмотрев в другую сторону, увидеть, как падают из своих седел всадники, а их кони устремляются в другую сторону, как будто кто-то или что-то манит их к себе.
"Ого! Чего ж это с ними?" - глядя им вслед, недоуменно подумал Гугон. Лошади мчались, и их сильные темные спины мелькали на фоне пламени; на мгновение Гугон подумал, что в этом есть что-то завораживающее, но тут же выкинул эти мысли из головы, потому что услышал позади слабый шум.
Это мог быть ветер, всколыхнувший свежую листву, ящерица или сухой сук, упавший с дерева в траву, но Гугон был так напряжен, что тут же подскочил на месте и обернулся.
Шагах в ста от него, полускрытая листвой, виднелась человеческая фигура, и Гугон поймал недобрый взгляд мелькнувших меж ветвей глаз. Он снова обернулся и посмотрел в проем между домами на площадь. Гугон не знал этого человека, но смутно подозревал, что бежать туда гораздо опасней, чем быть здесь наедине с ним.
Тем не менее, он будто язык проглотил и совершенно растерялся.

Dalarian.
Фельо не знал, почему сделал такой вывод, но знание было неоспоримо четким. Вражеский маг был даларцем. Он отразил атаку с запозданием, а потому наверняка освирепел, но гнев не испортил ему ни быстроты реакции, ни четкости мыслей. Ответ последовал, считай что, сразу, - еще даже не затихли упавшие в корчах поспешники мага, которых заклятие выжигало изнутри, - и ответ подсказал Фельо его школу. Маги Далара умели практически все, но широта их знаний была их уязвимостью. Отменно быстрые, хорошие боевые маги для имперской армии, даларцы редко знали какую-то область магии достаточно глубоко. Этот использовал то, что было под рукой, - к Фельо метнулись смерчики пыли.
Так очевидно. Так по-имперски прямолинейно...
Дрожь смеха вызвала в Фельо вспышку озорства, и он непременно бы отчудил с противником шутку вроде той, что проделал раньше,- но сейчас поберег силы. После мощной атаки всегда требовалось восстановиться, - сейчас Фельо прибег к пассивной защите, он дал закружившимся смерчикам самим изменить направление на полуфазу и в момент их слабости взорвал пылинки у самой земли. Основание вихрей разрушилось, и они опали наземь.
В отличие от противника, у Фельо под рукой не было бойцов с арбалетами или луками, и он вовсе не спешил выходить из-за деревьев и кустарников. Будь ты хоть гений магии, а единственная не отбитая стрела может покончить с твоей гениальностью.
Прикрыв глаза, он вызвал в теле память знойного деревенского дня, упоительно мягкого девичьего тела, и жара, каким напитался воздух вокруг них. Фельо прищелкнул пальцами, и воздух отозвался многократным эхом, словно сухая дробь кастаньет звонко рассыпалась вокруг всех, кто был на площади.
- Танцуем фламенко!
Танец огня, танец страсти, танец, звучащий в каждой мышце даже тех, кто его не знал, - танец любви. Сейчас Фельо не вкладывал столько усилий, он просто швырнул в воздух глоток яростной любви жить.

И каждый, кто не был охвачен кромешной паникой или не ярился, как его противник-маг, в желании победить ради победы, - каждый почувствовал, как она хороша. Жизнь.
За нее стоило бороться.
Это поняли крестьяне и торговцы.
Ее не стоило терять попусту.
Это могли почувствовать те из разбойников, кто выжил после атаки огня.
На земле корчились их товарищи, мучительно и навсегда они выпускали из объятий саму Жизнь. Стоило ли рисковать упасть с ними рядом? Ради мешка репы или кошеля медяков?
А эхо неслышимых кастаньет обещало в жизни еще так много! Всего-то стоило отступить. Уйти из боя.

Дыхание ветра коснулось лиц людей теплыми ладонями. огонь - он везде. В воздухе и земле, и в самых телах человеческих. Ладони ветра были нежны и теплы - но они напомнили, каждому, что в один миг могут стать опаляющими сгустками огня.

На площади стали волноваться люди. И если ещё минуту назад они в панике жались друг к другу, пытаясь стать незаметными, то сейчас мужики вдыхали полной грудью и щурились на солнце, выискивая глазами ближайшую оглоблю. Да и разбойники, наблюдавшие агонию товарищей, с опаской глядели на своего главаря и явно, - открыто! - не желали больше ему подчиняться. Это читалось в их лицах, в глазах, наполненных теперь волей к жизни и желанием жить! Ах ты южная собака! Теперь стало совершенно понятно, что его противник алацци, только эти щеголи и прохвосты способны даже из боя сделать комедию! только они вместо обычных приемов используют свою любовную магию так, что хочется выть от досады! Главарь готов, действительно готов был, порвать соперника и врага голыми руками, но сил не было даже на обычное заклинание. Уже не веря в успех, он попытался сплести из воздуха сеть и накинуть её на Диего, но кажется и это не удалось. Воля показалась мягкой, словно глина и очень тяжелой, а сам мужчина еле держался в седле.

Разбойник, который держал Гугона, понял, что снова может дышать. Здорово! А вот ни одному слову своего пленника он не поверил. Чего это уродец сидит в кустах и высматривает возле деревни? Никак нехорошее задумал! Желание жить долго, и счастливо коснулось и их тоже, и бандит подумал, что будет здорово отнести этого гада главарю. Живого, что немаловажно! Но и оставить без внимания второго мужика, который что-то тоже делал в ближайших кустах парень не мог. И что же делать? Поудобней перехватив горбуна за шиворот, разбойник решил сначала отволочь его к главарю, а потом вернуться к Диего, но им всем повезло - в этот момент один из банды пробирался через кусты как раз за нашим героем. Взгляды встретились и проблема была решена без единого слова! Воля к жизни - отличное средство заставить людей поверить в себя и в свои возможности, и в свои силы. Поверили и селяне, и бандиты.
Пока главарь приходил в себя, его люди готовы были добыть ему того, из-за кого он так плохо себя сейчас чувствует, потому что подсознательно понимали - именно этот невидимый противник сделал всё так, как есть сейчас и именно его следует винить в смерти товарищей.

Тащивший Гугона к площади разбойник не очень то беспокоился о удобстве карлика, просто волок его за шиворот за собой как мешок картошки, а второй разбойник медленно и неслышно подкрадывался к засевшему в кустах Диего...

Гугон краем взгляда зацепил второго разбойника, с которым переглянулся тот, что держал его. Изо всех сил выворачивая шею и хрипя, он проследил за вторым, пока не начал совсем уж задыхаться, и не вернул голову в прежнее положение.
"Конец это, - в ужасе подумал Гугон. - И мне конец, и Филиппу. Какого ж рожна я сюда пошел? И правильно, не нужно было, значит. Вот я осел. Так и следует подохнуть - как последнему идиоту. И Филипп поглупей меня будет. Хотя... Филипп вон как ловко магией-то орудует. Нет, он-то спасется. Он-то найдет выход, он не то, что я. Как вмажет своими заклинаниями по этой падали... Хотя... Филипп-то не знает, что сзади к нему другой разбойник подкрадывается. Помрет он. И я помру".
В этот момент где-то в стороне вдруг прогремел ужасный взрыв, и Гугона наверняка отшвырнуло бы, если бы его крепко не держал разбойник. Гугон тут же принялся вырываться и отбиваться, понимая всю бессмысленность этого, как будто взрыв побудил его это делать.
- Отпусти, сволота! - закричал он.
"Все умрем, и я, и Филипп. Если бы Филипп знал только, он бы не дал себя взять. Но он не знает и не узнает никогда. А меня уж никто ни за что не спасет. И поделом мне, скотине".
И тут какая-то новая мысль мелькнула у него в мозгу. Гугон оторопело взглянул перед собой, а потом вдруг собрался с духом и заорал что есть мочи:
- Обернись, Филипп!
Это было все, на что его хватило.
"Ну все, теперича убивай, - подумал Гугон. - На все я плевал уже, и на твою мерзкую рожу".

Отредактировано Гугон (2013-06-07 23:00:55)

"Хороша, озорница!" - Фельо тихо рассмеялся, глядя на девушку, сладко и со всей душой поцеловавшую Гугона, прежде, чем всунуть коротышке в руку роскошный, впору дворцовым садам, махровый пион, сразу закрывший пол-лица коротышки. Но как ни хороша была раскрасневшаяся от своей смелости деревенская девица, а самым роскошным зрелищем для Фельо был Гугон.
"Парень, целовался ли ты когда с такой девчонкой? Как мед сладки ее уста, как ива тонок стан..."

..Это был сон или забытье, но когда Фельо пришел в себя, тени травинок перед его носом ничуть не изменились. Разве что жук ушел по своим делам, а ему на смену прилетел, деловито бася, серьезный увесистый шмель, зарывшийся по самое черно-желтое охвостье животика в желтый же цветок бережницы. Сколько мгновений или дней выпало из его памяти сейчас, он не знал, но силы вернулись. Фельо вспомнил о травах в поясном мешочке, поднялся и извлек из помятого узелка то, что ему сейчас требовалось. Еще бы не помешало воды, огня и куска-другого мяса, да за нехваткой он просто кинул в рот и разжевал пару листиков бодруна, жадно глотая сдобренный слюной горьковатый сок.
"Да, брат, тебя могли прикончить на раз. Пока ты валялся как новичок-послушник после первой зажженной свечи..."
Беспокойное и смутное знание, что он мог отдать вовсе не так много сил, заставило его тяжело вздохнуть. Вспомнить становилось необходимо. Вспомнить, чтобы жить. Но даже подумать о черной стене памяти казалось страшнее, чем умереть.
Он понял, что победил, но той радости, с какой предвкушалась победа, в душе не было. Победил, но свалился, и если бы хоть кто-то из врагов был еще в силах, - его бы убили. Нахрен такая победа, когда победителю - могила!
А теперь еще предстояло разобраться с побежденными, чего Фельо делать совершенно не хотелось, но что-то подсказывало, что таков неизбежный ритуал всех разборок с бандитами.
По счастью, от этой докуки он оказался свободен. Когда, тщательно, до последней травинки вычистив себя и одежду, Фельо выбрался на галдящую шумом площадь, никого из разбойников не было в поле зрения. Что с ними дальше приключилось, его не интересовало. Живы - их проблемы, мертвы - проблемы местных, кому ямы рыть.
А местные праздновали и ликовали, местные славили героя! Этот день запомнится и в деревеньке, и окрест, - день, когда маг Гугон спас округу. Фельо не понадобилось много времени, чтобы понять происходившее. Толпа окружала коротышку, но Фельо не потому не поспешил к нему пробраться, что не поймал смятенный взгляд героя, брошенный сверху, с высоты поддерживавших его рук, на народ. Фельо забавлялся.
Пусть уж бремя славы терпит Гугон, а не он. Тенью мелькнуло позади мыслей, что сам он наглотался вдосталь и приветственных воплей, и здравиц в свою честь, и всякий раз это было не тогда и не так, когда он заслуживал и как хотел. Толпа всегда ошибается, чествуя своих кумиров - не тех, не за то, не тогда.
Он обошел площадь, разглядывая следы своего рукоделия и забирая огонь от еще догоравших строений, не доброхотствуя а просто восстанавливая силы, возвращая собственный огонь. Руки-ноги дрожали от слабости, кровь слишком медленно ползала по ледяному телу. Мимоходом подобрав из чьей-то корзины морковку, Фельо загрыз ее заживо и, выкинув хвостик, наконец, тоже подошел к Гугону, чье смятение после поцелуя деревенской красавицы достигло пика.
- Не смущайся, парень. Ты - герой. Если бы не ты, и меня бы здесь живым тоже не было.
Он подмигнул коротышке с самым серьезным видом, а уж как понять последние слова, оставил на домыслы Гугона. На самом деле, не Гугон ли отвлек внимание разбойников на себя?
Он оглянулся на теснившихся рядом людей, среди которых были и обожженные, и ушибленные оземь после взрыва, а может, пострадавшие и иначе.
- Я лекарь. Кому из вас нужна помощь, по одному - ко мне.
Пинком поставив на-попа пустую корзину, он устроил импровизированную приемную пообочь разнесенных взрывом телег. распорядился о необходимом и принялся за то дело, каким, собственно, и рассчитывал заняться на ярмарке.
Оставив Гугона на произвол обожателей, Фельо не спеша начал обеспечвать себя едой, новой и хорошо пошитой, хоть и не дворцовых мастерских, одеждой и некоторым количеством медяков на ближайшее время.

Отредактировано Диего Альварада (2013-06-08 22:22:08)

С удовлетворенной улыбкой Фельо осмотрел свои обновы, пошитые хоть и из простого синего сукна, но неплохим швецом. Куртка сидела ладно, шоссы мягко облегали ноги, успевшие натерпеться в колкой траве. А главное, бесценно важное нынче для Фельо - он сменил растреклятые сандалии, на медведя сделанные, на удобные башмаки, что стачал ему в самый раз по ноге приехавший на ярмарку сапожник, пока Фельо обрабатывал раны да готовил втирания и смеси для местного люда. Магии он не касался, так тяжело пострадавших, чтобы требовалось магическое целительство, не оказалось, и Фельо отдыхал, почти с ленцой составляя рецептуры. У него не было минутки свободной, чтобы попусту морочить себе голову сомнениями в своем знании трав, он делал смеси по наитию, нюхом, не задумываясь над названиями.
Сапожник, со своей палаткой устроившийся неподалеку, поглядывал на Фельо со своего табурета, пожевывал в сомнении губами, а когда принес примерить свою работу, - Фельо увидел, что мастер вложил в эту пару все свое умение.
- Небось в моих-то башмаках ваша милость ноги не собьет!
Он позаботился проложить мякгие стельки и оббил пятку сызнутри тканью. Обувка села по ноге как влитая, и мастер довольно разулыбался, увидев выражение на лице заказчика.
- А коли вашей милости случится, так может и вспомните работу Маттея Башмачника из Желтояра. Я и в городе бывает торгую,  на площади, под дубовым листом, вот так оно, да.
Опознав в лекаре заказчика повыше прочих, он с уверенной крестьянской хваткой поймал случай заручиться долей известности. Раза два, чтоб уж запомнил, он повторил для Фельо свое  имя и знак своей лавки на площади в Даларе, авось да заглянет милсдарь але другие его знакомые господа, ино же слуг своих пришлют.

Фельо рассматривал широкое продубленое ветрами и солнцем лицо мастерового, молча недоумевая его уверенности. Последние дни он жил бездумно, следуя охоте и ничем не усложняя себе жизнь. Но вот, один за одним, крестьяне, Гугон, башмачник - все придавали ему статус, о каком Фельо ровно ничего не помнил. Схватка с разбойничьим магом и навыки, какими Фельо владел привычно, без раздумий, волей-неволей приводили кимыслям о прошлом.
Прошлом оставшимся за темной стеной.
..Что он делал на той дороге? Что делали все те люди, среди которых он очнулся? Один среди трупов. Кто их убил, - он сам, как сегодня с разбойниками? Или был кто-то еще, для кого и те, и Фельо оказались лишь жертвами? В таком случае, у него есть враги, и не помнить их - опасно.
Любая сила порождает вражду, Фельо знал это как многое, не зная, откуда.
Одна из крестьянок, сыну которой он сделал мазь для воспаленных глаз, принесла ему поесть, и пока Гугон решал свои дела, Фельо с аппетитом вычистил глубокую миску горячего и густого варева из овощей и мяса. Враги, - сегодня он добавил к ним еще и мага, по рассказам крестьян, сумевшего уехать живым.
Понимали ли эти люди, что недобитый враг вернется, и при нем будут новые поспешники, а с деревней может и не оказаться мага?
Но сейчас крестьяне радовались тому, что живы сегодня, а завтрашние заботы оставляли на завтра. Фельо решил последовать их земной мудрости.

Появление Гугона выдала рябь приветственных возгласов среди людей, самого коротышку было бы не заметить, тем более сидя в окружении людей.
Он собирался в город? Да?
Но раз уж собственные воспоминания ничего не подсказывали, Фельо опять доверился случаю. Почему бы нет?
Закинув через плечо сумку - кусок полотна на лямке. схожую с тою, что стащил у него мальчонка в лесу, -куда теперь он сложил немного еды и мелкую всячину, полученную в обмен на лекарства, он зашагал вслед за Гугоном, почтительно держась на шаг позади. Озорство не оставляло Фельо, он не собирался рушить легенду, придуманную деревенскими для самих себя, да и нынешняя повадка Гугона, исполненная определенного внутреннего достоинства, ему нравилась.
Лошаденка, завидев Фельо, приветливо встряхнула головой и переступила с ноги на ногу, памятуя его доброе отношение, - иной магии ей не требовалось. Устроившись в повозке спиной к облучку, Фельо задумчиво смотрел, как потекла мимо и прочь деревня, как погорелье сменила зелень, и за деревьями распахнулась даль.
Он вытащил из сумки пару еще недозрелых кислюще-сочных яблочек, одно через плечо протянул Гугону.
- Парень, с твоим бесстрашием и любопытством тебе стоит научиться владеть оружием, - проговорил он задумчиво. - Ты служишь при дворце. Возможности у тебя есть. Попроси уроков у кого-нибудь из стражников. Об оплате найдешь, как сговориться, но защищать себя научишься. Магия... Хм. Магию прибрали под себя орденские крысюки, вряд ли их цены на выучку так же доступны.
Он сплюнул за тележный борт сердцевинку яблока и развернулся к громаде города, надвигавшейся тучей на их дорогу.

Бой с разбойничьим магом поселил в нем беспокойство и нетерпение. Фельо почувствовал свою силу, силу, которой сегодня он распорядился, что таить, неумело и безалаберно. Память о том, что он умел в разы лучше, билась о черноту, требуя воли.
Но Фельо страшился очной ставки с прошлым с тою же силой, как и хотел ее.
Подобно многим, схваченным в клещи страха и устремления, он позволил событиям катиться к обрыву, чтобы не оставить себе выхода кроме победы над страхом.
Победы, потому что поражение будет смертельно.
На краю задавленных им чувств трепетало знание, что приближаясь к столице, он рискует больше, чем в любой придорожной стычке.
К обрыву. К обрыву, с разбегу, не оставляя себе выхода - кроме победы.

>>>А в кабак!

Отредактировано Диего Альварада (2013-06-12 06:43:16)