Тук-тук-тук… Тук…- тук…-тук… Тук… Тук… слышал, как это глупое человеческое сердце проигрывает опасности, отдавая беспомощно саму жизнь и от этого становилось страшно, очень страшно. Паника накатывала, поглощала с головой, сковывала… а потом все медленно, постепенно начало затихать. И стало как – то все равно – бьется ли отчаянно неугомонная мышца, которую лекари называют сердцем, и так отчаянно пытаются спасти, если кто-то падает наземь из молодых. Пугающие эмоции притуплялись  в ласкающих материнских объятиях темноты, которая всегда была верным союзником факиров и воров. И в какой-то момент, на единый короткий миг появилась яркая вспышка света и потухла, а человеческое тело стало меньше весить на какие-то несколько грамм. Вероятно, это была человеческая душа, так глупо и верно стремящаяся на встречу к своему Создателю.  Душа, за которую так ревностно  борются братья Ордена  со слугами Дьяболона, что  ж, очевидно эту битву церковь проиграла. Сколько продлилось это блаженное состояние беспамятства, Аодх понятия не имел, а когда пришло время возвращаться в грешный мир, отчаянно воспротивился. Ведь это означало, что вновь вернется боль, внушающая ложное чувство, что ты еще жив ! Существует, возможность вновь вырваться на свободу из-за решетки с тяжелыми замками. Вернутся десятки, сотни, тысячи красочных оттенков эмоций, так часто осложняющих восприятия окружающего мира, а еще та смерть, на которую обрекают колдунов перешедших мирские, церковные законы. Не хочу в мир живых! Пустите в смерть! Верните смерть! Да, именно как смерть и воспринималась встреча с полозом, такая пугающая, завораживающая, принесшая в трудный час покой. И что? Теперь, когда все позади, возвращаться назад? Ну уж нет! Темнота была куда предпочтительней, надежней! Пусть в ней хоть миллионы чудовищ безымянных скрываются, и сам становишься подобно им  –чудовищем, без имени, прошлого, настоящего и будущего.  Пустите в смерть! Вопило все бестелесное существо Фитиля,  в то время как, заботливые руки полоза даровали покойнику новую плоть и кровь. Заточали в новую костяную тюрьму существо, преданное своему Господину, куда более могущественному, чем простые ранимые люди, как оказалось, не сумевшую сбежать в  Свет Создателя душу, наделяя новым чужеродным опытом, знаниями и чувствами. Вот это оказалось пострашней, пыток брата инквизитора, сводило с ума раз за разом. Юному колдуну казалось, что его рвет на куски – воспоминания молодой девушки, включающие в себя ВСЕ. Начиная от первого ласкового материнского слова, которое слышит дитя, попадая в надежные объятия, десятки, сотни незнакомых Фитилю лиц… прислуга… подружки… гувернантки… мальчики в которых влюблялась и ненавидела некая эгоистичная София… учителя обучающие избалованное дитя благородного рода…  поведение… поступки… Переплетались с воспоминаниями бродяги-цыгана, его поступками, эмоциями переживаемыми в недолгой  жизни полной опасностей… Мужское и женское начало Аодх и Софии вступало в жесткий конфликт, стремясь, во чтобы то ни стало победить, приняло душевную и физическую боль, и к этой нестерпимой муке прибавлялся дар, вновь свободный от оков…  В этот ад, казалось бы нескончаемый хаос, ворвалось иное, столь же сметающее ощущение, как боль  - испепеляющее наслаждение. Знание, что ты принадлежишь и любим, нужен своему Господину, вернувшему все то, что было утеряно. А потом пришел умиротворяющий сон, даровавший спокойствие. И это было прекрасно, София и Аодх нашли первую точку соприкосновения, в которой были едины.
- Пора просыпаться, огонек – я желаю взглянуть на свое творение во плоти.
В умиротворяющий сон пробился голос, смутно знакомый, а тело словно ласкал властный, внимательный взгляд. В воздухе пахло свежими цветами… и едва ощутимыми духами… И тут цыган встрепенулся. Стоп! Какие еще духи?! Он же вроде не затаскивал на луг, близь озер девиц из благородных домов! Ведь только у богатых людей имелись средства, чтобы приобретать у шазийских купцов столь изысканные утонченные тонкие ароматы. И тут пришло осознание, а откуда он собственно знает, про эти духи, стоимость и откуда они берутся? И что они делаются по индивидуальному заказу? «Что за…», - подскочив на месте, просыпаясь.  Длинная мягкая пядь закрыла глаза факира, ох и какое же удивление было, когда вместо ожидаемой темноты волос, он увидел светлый золотистый, вьющийся. Это все сон наяву, - сказал сам себе цыган, решив, что кто-то над ним шутит, посмотрел на свои руки, чтобы убедиться, что на месте застарелые шрамы, оставшиеся в результате неудачного применения дара. И тут ошарашенного Фитиля ждал новый сюрприз – шрамов, которые обычно скрывались рукавами рубахи просторной, не было и в помине!  Более того, руки были не его, ни человека привыкшего охотиться в лесу, ловить рыбу в озерах и переносить с место на место тяжелый груз, воровать. Они были изнеженно женские и явно тяжелее шкатулки с драгоценностями и не держали толком. Кстати о драгоценностях, взгляд зацепился за нить жемчуга нежно золотистого оттенка, обернутую вокруг девичьего запястья в три ряда. Чутье опытного вора подсказывало, что украшение являлось далеко не подделкой. Ощущения же сродни тому, как знаешь на ощупь свою вещь, с которой не расстаешься годами, яснее ясного давали понять, что этот жемчуг находится на хозяйской ручке. Это открытие существенно заставило напрячься. Дальнейший скорый  осмотр, так и вовсе поверг в шок бедную мужскую психику Аодх,  приспустив по пояс, покрывало, там, где предполагалась мужская грудь, обнаружилась женская. Аккуратная такая, подтянутая, помещающаяся аккурат в мужскую ладонь, не слишком огромная, и не слишком маленькая. От откровенного изумления факир даже потрогал неуверенно «приятную находку» дабы убедиться, что это не иллюзия. С запоздание до осознания дошло, что на шее чувствует непривычный вес, как оказалось, давило своей «тяжестью» старое, почерневшее от времени серебряное распятие, удерживаемое на скромной нитке из бусин слоновой кости. О таких, религиозных атрибутах говорят обычно – переходит по наследству, вместе с молитвенником, прожившим век, не менее. Правда, снять этот символ веры рука не поднималась, у Аодх, этому прело что-то в самой смятенной душе. Что там еще скрыто под покрывалом попросту не хватало смелости посмотреть, очень уж боялся не обнаружить свое мужское достоинство.
- Я… девушка… теперь…
Растерянно посмотрев на источник голоса, не зная толком, чем же отныне является. По интонации трудно было понять это вопрос или же утверждение.
- Мой… дар…
И тут такая тоска охватила, ведь даже детям было известно, что женщинам недоступно владеть магией в той же степени, что и мужчинам. 
- Язычок пламени, - приказал цыган, разжимая свою хрупкую, непривычную ладошку сложенную в кулачок. И желаемое случилось… в девичьей ладони вспыхнул робкий язычок пламени, и новое тело пронзила, казалось бы, такая хорошо знакомая и одновременно с этим новая тянущая боль. От этого становилось легче и очень страшно, но оно и понятно было, ведь то, что ранее было Софией, откровенно испугалось того, что пришло вместе с чужаком бродягой парнем.