Чтобы не плели злые языки, Эдит любила отца и его неожиданная гибель стала для молодой женщины трагедией. Подлая, гадкая, нехорошая смерть. В преддверии такого события! Ведь это именно он, отец, должен был отвести к алтарю невесту, будущую жену великого Императора Далара, свою единственную, любимую дочь. Конунг ждал этого события не меньше самой невесты и вот, теперь вместо того, чтобы гулять на торжестве, лежит в усыпальнице, в холодном гробу. Эта мысль не давала уснуть даже не смотря на утомительную поездку. Сначала Эдит пыталась забыться, наблюдая за служанками, раскладывающими вещи  и придираясь к любой мелочи, чем доводила бледнеющих девушек до обморочного состояния, потом долго всматривалась в бархатное, черное небо, стоя возле распахнутого окна своей новой спальни, потом забралась в постель, но даже на перине сон никак не хотел забирать её в свои объятия. Она уже было собралась пробраться в спальню брата, чтобы юркнуть к нему под одеяло и там, рядом с ним, прийти в себя, но наконец сон сжалился и накрыл девушку тёплым покрывалом.
Кёнигин встала раньше обычного и не в лучшем расположении духа. Хотя какое может быть расположение духа у принцессы, только что потерявшей отца? Отослав служанку узнать как чувствует себя брат и сообщить ему, где она, Эдит отправилась в пресепторию, простить с отцом. Не смотря на все суровые законы Севера, она не любила и побаивалась мёртвых и поэтому несколько минут медлила у порога. В конце концов собравшись с духом, толкнула двери и шагнула на каменные плиты. Поцеловала медальон и только после подняла глаза.
- Во имя Создателя.
Шаги мешались с шелестом юбок по расцвеченному озорными лучами утреннего солнца полу.
- Что вы здесь делаете, Варрен?
Кёнигин остановилась по другую сторону гроба конунга и пристально всмотрелась в лицо его верного сотника.

Эдит хотела протянуть руку для поцелуя, но передумала и легко, кончиками пальцев, коснулась головы воина.
- Встань.
От прикосновения к густым, жёстким волосам сотника по руке словно пропустили тончайшие молнии. Кёнигин убрала руку и отошла к гробу, чувствуя, как в груди разливается тепло и оно немилосердно заставляет сердце биться быстрее.
- Да, изволь оберегать мой покой лично. Твои люди... Твои люди хорошо исполняют свои обязанности, но я хочу быть уверенна намного больше, чем могу позволить себе с ними, ты меня понимаешь?
Принцесса чуть повернула голову незаметно следя за мужчиной. Его она выделяла среди всех остальных воинов отца. Ещё раньше, много раньше этих событий. Взглядом, нечаянным прикосновением, улыбкой. И он бы предан, и верен, а это сейчас было самым важным. Верен конунгу, а теперь ей и именно он останется здесь, рядом.
- Ты выяснил, что произошло в лесу? Как это могло случиться именно сейчас? 
Безусловно у отца были враги, не могло их не быть у жестокого, властного правителя, но кто из них? Или кому-то стало неудобно сидеть рядом с троном? Ясно, что смерть нельзя запланировать, но вот убийство можно и те, кто убил отца отлично знали куда и зачем он едет. И ловко воспользовались моментом. Ждали?
- Я должна знать, кто убил моего отца. Сейчас это особенно важно. 
Кёнигин развернулась оказываясь очень близко к сотнику. Вскинула взгляд, окатив Варрена пронзительными искрами из-под ресниц.
- Я должна знать. Кто-то против меня? Или кто-то решил опередить естественный ход вещей?
Девушка говорила негромко, словно само место приглушало бархатный голос и он казался сейчас глубоким и чуть хрипловатым, удивительно волнующим не смотря на обстоятельства.

Кёнигин слушала Варрена не перебивая и пока он говорил, ловила себя на том, что любуется тем, как двигаются его губы, отпуская в тишину усыпальницы жёсткие слова. Интересно, целуется он так же, как и говорит: жёстко и сладко? Какие на вкус его губы? Пахнут травами и табаком? Девушка невольно поднесла руку к своим губам и коснулась их кончиками пальцев.
- Я понимаю. И полностью доверяю твоему чутью.
Спорить с сотником не имело никакого смысла, он отлично справляется со своими обязанностями уже не первый год, он воин и лучше, чем кто либо знает, что и как нужно делать в подобных случаях. Хотя много ли было этих случаев в его жизни? Но Диди доверяла и не собиралась брать на себя бремя чужой ответственности, ей вполне хватало своей.
- Отец хотел видеть меня женой Императора и он приказал не откладывать свадьбу. И знаешь, что я бы хотела получить от тебя в подарок? Голову того, кто выпустил эту отравленную стрелу. Я бы хотела любоваться ей, наколотой на кол под окнами моей спальни. Я буду молиться, Бран, чтобы ты и твои люди первыми обнаружили убийц. Здесь все должны знать, что на север нельзя нападать, это обязательно закончиться плачевно и виновные будут наказаны. 
Принцесса так и не отошла от мужчины, стояла почти касаясь и смотрела снизу вверх, не отпуская. Она прекрасно поняла, на кого намекает сотник, но не важно, что они знают, важно что увидят простые люди, а они должны видеть, как карает предателей северная принцесса, как скоры её воины и как опасен ум её военноначальника. А если подозрения Варрена подтвердятся и убийца окажется ближе, чем она предполагала вначале, она придумает, как с ним быть. Раньше они всегда умели находить общий язык, может и сейчас получится?
- Я стану королевой, ты прав. Но твою жизнь я не хочу потерять. Запомни это.
За одну твою можно дать десяток других.
- И я хочу не просто стать королевой, я хочу регенства при будущем Императоре. И документально подтверждённого права на трон, я стану королевой матерью Далара и всех пяти щитов. 
Голос кёнигин стал тише и теперь, если Бран хотел услышать всё, что говорила Эдит, ему стоило бы наклониться, но тем менее уверенности и стали он не потерял, а лишь приобрёл.

В словах Варрена была истина, лежащая на поверхности, но незамеченная принцессой. Конечно, пусть все пики упрутся в грудь Императора и пусть его имя носит ветер, и полощут длинные языки в местных тавернах. Сотник тысячу раз прав, а она погорячилась. Ещё придёт время, когда она увидит головы обидчиков на кольях возле городских ворот. Когда трон будет принадлежать хесам, остальным придётся считаться с таким положением дел, а ей придётся каждый раз заставлять всех придерживаться избранного порядка.
Девушка всхлипнула от неожиданности, но на фоне слов Брана, если за дверью притаились соглядатаи и шпионы, выглядело это очень натурально, а когда Диди уткнулась лбом в плечо мужчины, плечи вздрогнули в сдавленном рыдании. Во всяком случае со стороны это выглядело именно так и не было никаких сомнений - сотник утешает убитую горем принцессу...
- Сделаешь мне ребёнка и я сделаю тебя лордом-защитником.
Губы приоткрылись, отпуская течь по широкой ладони сотника раскалённое дыхание. Шёпот, мягкий порыв весеннего ветра и снова всхлип.
- Я должна быть уверена, что у меня будет сын, а с Императором я не уверена, что он сможет забраться на постель.
Объятия воина внезапно стали тесными, грудь кёнигин поднялась от глубокого, судорожного вздоха, отравляя кровь мужчины своей близостью и одновременной недосягаемостью. Девушка вполне отдавала себе отчет в том, что именно она сейчас предлагала сотнику, но он был наилучшим кандидатом на роль как отца, так и защитника. Молодой, сильный, здоровый... И верный своей короне до самой смерти, а значит будет верным и ей, своей королеве.
- И когда я буду уверенна...
Девушка чуть повернула голову, притираясь виском к губам мужчины. Ветер пролетел по каменным плитам, забираясь под платье и холодя обнажённые бёдра.
- После. Я дарую тебе титул и земли.
Плечи Эдит снова дрогнули, а в тишине раздались рыдания, уже утихающие, слабые. Самое время или увести принцессу, или оставить её наедине с горем и дать попрощаться с любимым отцом. Возможно сотнику понадобится время, чтобы принять решение, но кажется кёнигин не ошиблась в выборе и воин не посмеет отказать.

Посмел. Но кёнигин лишь улыбнулась, поймав ладонью, скользнувшей по груди сотника, частые, гулкие удары его сердца. Посмел отказать сейчас. Но никогда теперь не забудет её предложения и ночью придёт. Не сможет не прийти. И она обязательно вспомнит ложась в постель к Императору его, Брана, горячие и жёсткие губы, и ладонь - широкую, сильную.
- Я буду ждать.
Эдит глубоко вздохнула, унимая неожиданный жар, слова сорвались с губ и осели невесомой паутиной на плече Варрена, а после кёнигин подала сотнику руку, позволяя вывести себя из усыпальницы. Пальцы едва коснулись его ладони, но по руке словно ударили искры и принцесса на миг остановилась, вскинула на Варрена взгляд, наполненный танцующими безумный танец фантазиями и обещаниями, одарила им мужчину и украла взмахом ресниц. Всё будет так, как она хочет, только нужно время. Нужно дождаться. Император стар и ждать, пока его семя даст плоды Эдит не собиралась, этого может и не случиться, хотя она уже успела услышать про одну даму, которая ведает тайными знаниями и травами, способными сотворить сие чудо даже с мёртвым. Что предпочтительней? Сын Императора законный наследник и никто не посмеет оспорить это права, но никто не узнает, если на троне будет сын Варрена. И рядом с ней будет мужчина, чьего сына она будет носить и воспитывать, это ли не гарантия преданности и безопасности? Ей нужен верный и сильный защитник, а будущий муж не может даже чихнуть без помощи слуг и убийство казалось милосердием, а не преступлением. Хорошо хоть он пока в своём уме и не танцует в нательной рубахе в тронном зале. Эдит слышала о сходящих с ума правителях дивные истории, смеялась всласть, но стать центральной фигурой одной из них не имела ни малейшего желания. Император уже отжил свой срок и ему пора отправляться на покой. И если он не сделает это в первую брачную ночь как истинный мужчина, - на женщине, а уж она постарается - кёнигин поможет ему. Или Бран поможет, что будет предпочтительней, хотя любовная связь крепче, чем связь тайной и кровью на руках. Такая связь рождает подозрения, а страсть, трепетно оберегаемая, может породить доверие. Иметь подле себя любящего воина куда лучше, чем подозрительно прислушивающегося к каждому твоему вздоху.
- Я хочу знать когда поймают убийц. Тогда я смогу улыбнуться на своей собственной свадьбе. Так хотел бы отец.
Голос кёнигин звучал почти спокойно и слова отлично были слышны охране. А так же всем, кто хотел бы услышать. Эдит опустила голову, позволяя непослушной прядке стечь по нежной щеке золотой лентой. Она никому не могла позволить заметить блеск под ресницами.

>>> Покои кёнигин

Покои Зеницы >>>

Амолд Григ, Ямада Рю.

Выбравшись из императорских конюшен, Карим смешался с толпой, ошарашенно глазеющей на пляшущих на ступенях храма обнаженных нимф. Люди стеклись в обедне и теперь кто гневно, а кто и с нескрываемым наслаждением любовались предоставленным Создателем чудом, перебрасываясь скабрезными шуточками. Здесь Карим предстал торговцем из Халифата, что-то сказал, бросил вскользь пару слов и фраз, вызвавших в толпе взрыл веселого смеха; через пару шагов – он даларский аристократ, наивно принявший видение за истинный исход блудниц из храма и честящий на чем свет стоит разврат в рядах Ордена; еще раз затерялся в толпе - и вот он уже монах в убогом балахоне, набросившийся с клюкой на тех, кого рассмешил минутами раньше. Люди не очень-то всматриваются в лица мужчин, когда им подаются обнаженные девичьи груди. Так что Карим остался не узнан, а в толпе возникла драка. С той одной стороны поносили зажравшийся Орден, а с другой защищали веру. Один толкнул другого, и по принципу домино  вскоре площадь наполнилась дерущимися горожанами. Окружая прихожан, разнимать их бросились стражники. Но к мессе подтягивались люди со всех улиц и улочек, забирая стражу в новое кольцо…
Ни на что другое, кроме неразберихи, ну и некоторого срама для церковников шази в общем-то и не рассчитывал. Конечно, плюсом и подарком будут ещё несколько человек, которые после подобного зрелища перейдут на сторону союза в сердце своем, и десятки, которые задумаются в верности Ордену и братьям, но целью был шум, а он получился знатным и эффект приятно радовал глаз. Карим усмехнулся и скользнул в один из бесчисленных переулков, чтобы уже оттуда отправится домой.
А в императорский склеп, воспользовавшись шумихой, уже проникли трое союзников, получившие отмашку, своего патрона. Трое вполне светловолосых хесов пришли в открытую сегодня для посещений усыпальницу, чтобы почтить память своего конунга… и воспользовавшись общим любовным помешательством ордена, ловко расправились с охраной у дверей склепа и на выходе в сад. У ограды сада их ждал еще один человек. Им надлежало забрать из гроба тело покойного конунга, облачить его в плащ с капюшоном и вывести под руки пьяного в стельку собрата, начавшего прощание с северным королем, видимо ее утром. Так они вчетвером и намеревались пройти через улицы столицы, не обращая на себя особенного внимания.
Тот, который был поменьше ростом и попроворнее, пытался вытянуть спящего короля за руку из гроба.
- Его надо посадить в гробу. Давай. Подсобляй с другого царского плеча, заворачиваем в плащ и выносим.
Второй, вроде довольно внушительных размеров мужик, но рядом с конунгом он казался мальчиком, и сомнение в его оценивающем взгляде было вполне обоснованным.
- Погоди, дай подтянуть лапищу!
Северный правитель лежал в полном боевом облачении, которое добавляло к весу трупа достаточно, чтобы двое могли надорваться.
- Перестань прикидываться блаженным!
Мелкий пригвоздил напарника взглядом, голос его больше похожий на шипение разъярённой змеи, рассыпался по тихому залу шелестящим песком.
- Давай. На раз, два.
Парень положил на грудь мертвому маленький медальон и прошептал пару слов. Теперь, пока на теле будет этот предмет. оно будет достаточно лёгким для того, чтобы его можно было без труда перенести. Даже одному. Теперь уже без труда они подняли хеского короля, и тот, что покрупнее, принялся мастить ему на плечи плащ.

Завозившись с плащом, тот, что повыше и покрупнее, не сразу заметил вошедших в усыпальницу хана и советника Хестура. Умастив наконец накидку на мощных плечах правителя, он намеревался поднять и понести, как и договаривались, и даже подхватил труп под руку, перекидывая её себе через плечо, и даже сделал шаг, но почему-то не смог идти - труп конунга, хоть и лёгкий теперь, не хотел двигаться, а из-за его второго плеча послышалось яростное шипение напарника.
- Ну ты че? Сам же сказал, на раз, два. Че встал?
Хес повернул к подельнику возмущённое лицо, но заметив неподдельную злость в его глазах, смекнул, что что-то не так и огляделся. Конечно не так! На входе, где никого не должно было быть, стоят двое? Мужик нехорошо прищурился и скинул руку северного правителя, освобождая себе место для манёвра. Ясно же - или они гостей, или гости их. Или нет? Мелкий снова, уже в который раз, пригвоздил напарника взглядом и вышел вперёд.
- Северный правитель нынче не принимает соболезнования.
Парень незаметно потянулся к ножнам.
- Приходите в другой раз.
Нет, конечно дело миром не решить, ясно. Верзила смерил взглядом того противника, который повыше и двинулся к нему. Медленно, со стороны могло показаться, что он и не идёт, а плывет над полом. Откуда только такая грация в таком теле? Но не смотря на внешнюю неповоротливость воин он был отличный.
Тот, который стоял на стрёме, стоило ему почуять неладное, отступил в тень и буквально слился со стеной. Нет, он не предавал своих товарищей, он спасал информацию и собирался передать её патрону, а трое против двух - это вполне приличный расклад и может быть всё сложится.
- А на сегодня просим простить, уже поздно.
Мелкий неожиданно быстро рванул в сторону хана, а здоровяк, решил взять на себя все задание, неожиданно снова повернулся к трупу. Кряхтя, поднатужился и подхватил тело конунга поперек поясницы, чтобы взвалить себе на плечи, в этот миг мимо него, в голову хеского представителя просвистел тяжёлый, бронзовый подсвечник, запущенный третьим союзником из тени, в которой он спрятался по неведению в непосредственной близости от алькова брата Велизария. Всего-то и делов: сказать "в голову, лети, немедля " и будет хорошо, - для двусотника, конечно, - если голова его окажется такой же крепкой, как и его мышцы. Последний, четвёртый, союзник, сидевший на верхушке толстой каменной стены, отделявшей сад пресептории от Дворцовой площади, у задней калитки этого сада, ведущей в улицы. Он должен был подать знак об опасности в саду, на площади или в улочках позади храма. Толщина старинной каменной кладки позволила этому юркому поджарому человеку распластался на довольно высокой стене так, чтобы его невозможно было заметить даже конному всаднику. Он следил, то за пустующим пока садом по одну сторону, то маневрами братьев-инквизиторов на площади - по другую.

К сожалению для союзников и к счастью для вошедших гостей бой оказался молниеносным. Возможно так распорядилась судьба, ведь никто, даже порой и Создатель, не волен над этой капризной дамой. Казалось бы, такой неплохой и заведомо выигрышный расклад - трое против двоих. Секунда и уже трое против одного, не победить невозможно и, наверное, этот факт, - гордыня - поставил союзников на колени. В прямом и переносном смысле. Мелкий фактически замертво рухнул к ногам хана так и не успев понять почему, здоровяк, не желавший вступать в бой, а желавший выполнить задание патрона во что бы то ни стало, оказался в обнимку с конунгом на полу. Зарычал, развернулся и второй, здоровой ногой поддел под ноги нападавшего представителя островов. Боль застилала глаза красной, непроницаемой, пеленой. Резкая и ослепительная, она мешала здраво мыслить и просчитывать. но зато добавляла вдвое больше сил и ярости, а когда рука коснулась клинка, то хес и вовсе впал в состояние берсерка, и теперь, чтобы его остановить, его можно было только убить. Никакие доводы, даже если бы и попытались, этот воин уже не воспринимал. Поднялся. Налитые кровью глаза буравили хана и если бы взгляд убивал, то от противника после вымели бы кучку пепла. клинок оказался в руке в секунду, а в следующее мгновение, равное даже не вдоху, мысли, хес сделал выпад, целясь в незащищённую бронёй грудь представителя Островов.
Грохот падающего королевского тела, облаченного в полный доспех, не мог не привлечь внимания четвертого союзника, тот спрыгнул с стены и рысью пересек сад. Картина была ясна с первого взгляда. Он только сунул нос в склеп, а потом развернулся и дал деру через сад в улицы.

//от лица брата Велизария//

Не всегда все происходит так, как мы того ожидаем. Брат Велизарий, к примеру, всегда любил виноград, он был сыном фермера, и его мечтой было под конец карьеры уехать куда-нибудь в Алацци выращивать "дамские пальчики" и делать вино, белое как нежные руки леди Тамары и пьянящие, как ее духи. Можно даже забрать шлюху с собой - та явно не будет против жить на юге в достатке и спокойствии.
Но пока что этим мечтам не суждено было сбыться: в настоящее время на брата Велизария и оглушенного им еретика налетели дерущиеся хан и хес, сметая все на своем пути и больно отдавившие святому брату ногу. Похоже, "наши" одержали-таки победу, и святой брат отпустил изготовленный к бою и уже прошедший полевые испытания светильник - мощное оружие в умелых руках.
- Да упокоится душа его, - пробормотал брат Велизарий, на всякий случай добавив сверху светильником. С трудом он помог хану выбраться из-под огромного тела, наводящего на ассоциации с троллями, которых церковник, правда, видел только на картинках, но зато достаточно живописных.
- Вставай, сын мой, не время расслабляться, - брату Велизарию на вид было под сорок, чуть полноватый низкий человечек, никак не подходящий на роль таинственного шпиона всесильного Ордена, - Я - брат Велизарий, - представился он, вернувшись к изначальному занятию - закреплению веревки на руках захваченного "языка", рот которого к тому времени уже был перевязан на тот случай, если безбожник владеет даром.