Далар |
|
|||||||
|
Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.
Время: третьего дня венца цветов 1456 года, после награждения победителей турнира
Место: покои Императрицы
Действующие лица: Эдит Эрхольмская, Эсме Маккена
Примерный сюжет: на шахматной доске появляются новые фигуры. За кем первый ход?
Отредактировано Эсме Маккена (2013-09-02 23:26:06)
Почему-то об официальных обязанностях принцессы Тары окружающие постоянно вспоминали не ко времени, и сейчас был именно такой случай: вместо того, чтобы готовиться к балу самой, пришлось присоединиться к свите сестрицы Эдит. Утешало только то, что с Джедом о планах на вечер уже было договорено, а смена наряда займет не слишком много времени.
Эсме чувствовала себя бедной сироткой из сказки, на голову которой один за другим сваливались один за другим волшебные подарки. Она и чаять не могла, что Джед примет ее с такой теплотой и пониманием. Его присутствие вселяло в девушку новую уверенность в завтрашнем дне: если что-то пойдет не так, брат поддержит и утешит. Не то чтобы Эсме собиралась повиснуть у него на шее мельничным жерновом, за эти годы она привыкла к одиночеству и необходимости заботиться о собственных интересах самой, но просто знать, что есть кого позвать на помощь, было необыкновенно приятно.
Не менее приятно было понимать, что обоим Маккена теперь не придется унижаться ни перед Эдит, ни перед ее мужем, чтобы выхлопотать поездку в Хестур. Молодой конунг сам прибыл в столицу, и теперь дело было за малым: устроить встречу с принцем Тары, напомнить о договоре и решить всякие мелочи, касающиеся непосредственно бракосочетания. Например, как бы это половчее скрыть то, что невеста уже давно не девица. В очередной раз Эсме мысленно пожелала Олафу подавиться в Чертогах Воинов костью поострее, так, чтоб глотку прорвало.
Мысли Эсме плавно перетекли к Сигмару: весть о смерти отца не могла достигнуть принца так скоро. Значит, он пустился в дорогу почти сразу же вслед за свадебным поездом сестры. Проводить? Остановить? В любом случае, он уже опоздал, и мог только поучаствовать в потешных боях в ее честь.
"Я бы не хотела, чтобы из-за меня кто-то подвергал себя опасности... Нет. Кому я вру. Хотела бы."
Прошлой ночью Эдит уже спала с Карлом. Трудно поверить, чтобы его мужская снасть еще на что-то годилась, но мусолить тело северной принцессы руками и губами он мог хоть до утра. Вряд ли это доставило удовольствие милой кёнигин.
Фрейлина с порога доложила о том, что купальня для Ее Величества готова, и Эсме смешливо наморщила нос, вспоминая прошлые приключения: а ведь все начиналось с теплых источников в Эрхольме. Как много времени прошло, как далеко все они оказались от каменных чаш с кристально чистой водой, от веселья и беззаботности...
- Вы позволите послужить вам напоследок, сестрица?
Меньше всего на свете Эдит хотела видеть невестку. Да и всех прочих тоже. Сейчас ей хотелось или одиночества, где никто не увидит истерики, или Сигмара, и тогда никто не увидит бесславной смерти будущего правителя Севера. Ярость, кипящая в крови молодой Императрицы, выливалась на кожу персиковым румянцем и странным образом делала холодную красоту этой женщины чуть теплее, чуть ярче, чуть ближе к человеческой - простой и понятной.
- Ваше Величество, леди Эсме.
Что б ты провалилась дорогая невестка!
- Вы позволите послужить вам напоследок, сестрица?
Эдит обернулась на голос тарийки. Показалось, что не виделись они тысячу лет, а ведь прошло всего пара дней. Конечно никто не изменился за столь короткий срок, но почему тогда кажется, что волосы Эсме стали золотистее, а глаза сияют по особенному счастливо? Почему она кажется волнительно возвышенной и довольной, а сама Эдит чувствует невероятное напряжение, словно все камни этого замка, да и всей Империи, сейчас лежат на её плечах?
- Мне будет приятно.
Девушка - в который раз? - скинула с плеч накидку и совершенно не стесняясь наготы и наливающихся лиловым синяков на шее и запястьях вошла в купальню. Фрейлинам она заткнет рот, а Эсме... Кривая усмешка залегла в уголках губ Императрицы. С этой рыжей дрянью даже Олаф так не поступал, хотя у него и была тяжелая рука. Олаф не умирал и не воскресал, и не приходил к неё мертвецом чтобы исполнить свой супружеский долг! От воспоминаний Эдит передернуло и она поспешила опуститься в теплую, наполненную ароматами, воду.
- Как прошли ваши дни, Эсме? Что принес вам Далар?
Темы будущей свадьбы тарийки и Сигмара кёнигин не касалась. Больно. Да и вообще Сигмара, хотя именно это будоражило их обеих сейчас больше всего остального. Эдит растянулась в чаше купальни и отослала жестом вон фрейлин. Позже. Прикрыла глаза и позволила воде ласкать тело нежными прикосновениями.
Синяки на молочной коже хески читались так же ясно, как искусно прописанные буквицы на дорогой бумаге. Вот такие следы оставляет мужчина, когда женщина задирает нос слишком высоко - тогда он хватает ее за горло и заставляет вздернуть голову еще выше, чтобы в шее хрустнуло. А эти отпечатки пальцев на запястьях - ничто иное, как свидетельство того, что Императрицу пришлось хорошенько держать за руки, чтобы она не пыталась выцарапать своему почтенному супругу его подслеповатые глаза. Хотя и бедра, и ягодицы оставались чистыми - может быть, новобрачной, напротив, настолько понравилось, что Карл таким образом спасал от ее ноготков свою костлявую спину?
"Тебе было больно, Эдит? Ты плакала?"
Принцесса на шазийский манер опустилась чуть поодаль от купели прямо на мраморный пол, расплескав по плитам юбки - будто присела на маленькую сочно-зеленую лужайку, скромно сложила руки на коленях.
- Великолепное зрелище, сестрица, - мечтательно улыбнулась она, предоставляя кёнигин гадать, что именно следует считать таковым: венчание, турнир или даже похороны хестурского конунга. - Столько людей, столько событий, столько красок... А еще я повстречала во дворце брата!
Эсме с удовольствием вызвала в памяти первые мгновения их встречи, заново переживая радость узнавания.
- Да вы его и сами видели, там, в императорской ложе. Трудно спутать - черноволосый тариец в цветах Маккена, - она засмеялась, подумав о том, что уж королевский тартан Эдит должен был примелькаться еще на родине до ряби в глазах.
...- Трудно спутать - черноволосый тариец в цветах Маккена.
Воспоминания проплывали мимо на дивных облаках. Мутные. Нечеткие. Как и сами облака. Можно придать им форму собаки, а можно увидеть красивый, величественный корабль, а можно просто тучу... Эдит помнила ложу, помнила турнир, но не очень ясно помнила человека, который неожиданно там появился. Королевский тартан? Принц? Брат Эсме?
- Да, сложно, но кажется мне удалось его не заметить.
Ядовитую улыбку кёнигин утопила в воде, окунувшись с головой.
- Он правда так хорош собой и силен, как про него говорят?
Девушка пригладила мокрые, тяжелые волосы и подхватила пальцами мыло. По купальне разнесся свежий аромат ночного ветра и снежных вершин, тяжелых, океанских волн и чуть горчащей на языке солнечной смолы. Тонкий и едва заметный.
- Расскажите о нем, дорогая сестра?
Пусть. Пусть эта мерзавка рассказывает о своем никчемном брате. Пусть восхваляет. Вон как глаза горят! Как она гордится им! И пусть она не тронет даже словом Сигмара. Словно она своими словами может его запачкать. Не сейчас. Эдит дала себе слово привыкнуть к мысли о скорой свадьбе брата и она выполнит обещание, но только - пожалуйста - ещё совсем немного времени она будет думать, что он принадлежит только одной женщине на свете...
- Я слышала, что мой супруг сделал вашего брата заложником мира и запер его в замке на долгие десять лет. Знаете, такие разные слухи ходят... Говорят ваш брат носит юбку и даже поругался с Императором за это право. А ещё говорят, что мимо его... кхм... юбки не пробежала ни одна девица в этом замке. Может быть у вас уже полно племянников и племянниц?
Эдит выставила на борт купальни ножку и руки медленно заскользили вверх, от изящной стопы к круглой коленке и выше...
- Если бы я не была сестрой Джеда, я бы в него влюбилась, - легко рассмеялась Эсме, и лишь потом спохватилась: в доме висельника не принято говорить о веревке. Самой Эдит кровное родство нисколько не мешало тосковать о любви Сигмара, и меньше всего тарийка желала быть заподозренной в подобной склонности по отношению к собственному брату.
- Когда я судила о нем по нянюшкиным рассказам, то представляла его себе совершенно иначе. И никогда не думала, хорош ли собой Удержатель Границ. Но он на самом деле очень красив, очень силен, и кроме того любезен и весел.
"И это чудо, что он еще может смеяться - после того, как ему десять лет пришлось провести в вашей золоченой клетке".
- У Джеда глаза и волосы алацци, а тело тарийца. Он воюет с детских лет и никогда не выпускал из рук оружия, даже здесь, в Даларе, его императорское величество доверил ему арсенал.
Последнее вызывало у Эсме искреннее недоумение: то ли она чего-то не понимала в тонкостях управления государством, то ли император все же слегка выжил из ума, назначая на подобную должность человека, которого следовало бы показательно казнить на главной площади столицы за восстание против сюзерена.
- Вы можете звать это юбкой сестрица, но наши мужчины на самом деле носят килт, - улыбаясь, принцесса опустила руку в теплую воду, поиграла пальцами. - И должна сказать, на Джеде он смотрится отменно, так что я не удивлюсь, если где-то здесь на самом деле бегают миленькие черноглазые крошки. Я не могу осудить брата за это - он десять лет в разлуке со своей супругой. Давайте я помогу вам намылиться?
Отредактировано Эсме Маккена (2013-08-19 13:43:37)
Будто я не знаю, что носят ваши мужчины. А в общем... И не хочу знать. Мужик штаны носить должен, а не щеголять коленками, как потаскуха из трактира.
- И как же вы себе его представляли?
Эдит откинула голову на бортик и воззрилась на невестку. С такого ракурса смотреть на Эсме было неудобно, непривычно и смешно, и эта дурость на удивление быстро подняла кёнигин настроение. Тарийка наоборот выглядела нелепо, некрасиво и совершенно непонятно, и теперь Эдит улыбалась. Весело, беззаботно подставила девице ножку.
- Конечно, моя дорогая. У вас всегда были такие нежные руки.
Глаза устали и Эдит повернула голову удобнее.
- Мне кажется последние десять лет ваш брат к оружию даже не прикасался. Не смотря на доверие моего супруга его не допускают и говорят, что это только видимость для вашего папеньки, а на самом деле Император держит Джеда на коротком поводке. Кто же пустит...
Девушка осеклась, вспомнив про козла и огород, но бесенята под ресницами отлично выдавали её смех.
- Кто же пустит заложника туда, откуда он может взять всё, что потребуется для бунта?
Голос Эдит упал до шепота. О таких вещах, хоть то и слухи, не стоит говорить так открыто, можно получить хороший урок.
- Но это же всё слухи и сплетни, милая Эсме. Ваш брат вовсе не бунтарь, так ведь?
Кёнигин поймала ручку тарийки и повела её пальчиками по своей ножке.
- Давайте о хорошем. Я буду скучать по вам, дорогая сестра. Мне будет не хватать наших с вами забав. Помните, совсем недавно, когда ваша нянька ворвалась в палатку...
Это было очень в манере Эдит - засыпать вопросами, воткнуть дюжину-другую ядовитых шпилек и круто сменить тему разговора, чтобы собеседник превратился в уличного жонглера, который пытается одновременно удержать в воздухе фарфоровую вазу, боевой топор и младенца. С давних пор тарийка перестала пытаться играть в эти игры, подхватывая лишь то, что оказывалось ближе всего к земле.
Что бы милой сестрице понимать в делах Императора? Можно думать, брачную ночь они провели за рассуждениями о судьбах державы, а не в попытках зачать ее будущего правителя. Больнее всего слух Эсме резанул тон, каким был упомянут короткий поводок.
"Что же, Эдит, на твоей шее теперь затянулся точно такой же".
Если хорошенько подумать, одного оружия недостаточно. Нужны люди - и много, которые умеют держать его в руках. Еще необходима причина, почему они бросят свои замки, прецептории, мастерские, лавки и поля, чтобы поставить на кон свою жизнь. Принцесса Тары никогда всерьез не задумывалась о том, каких усилий стоит поднять мятеж, и сейчас преисполнялась все большего уважения к своему отцу. Вряд ли Ее Императорское Величество знала в этом толк больше Его Королевского. Сорок лет на троне Зеленого Острова решительно говорили в пользу Кеннета Маккены. Да и Джед тоже не был юнцом, который станет тыкать факелом в морду спящему медведю. Все они - и Император, и король, и принц - вели свою особую игру, правила которой были темны и запутаны.
Но на один сложный вопрос Эсме все же удалось найти ответ. Почему Карл не расправился с Маккена быстро и безжалостно, когда они были слабы и беспомощны? Очень просто: хорошо знакомый враг становится почти товарищем. Ты знаешь его уловки, угадываешь, когда он лжет, а когда прячет нож за спиной, спеша в твои объятия.
"Совсем как мы с тобой, сестрица Эдит".
Почти с любовной заботой Эсме взбила в ладонях мыльную пену, заскользила по ногам кёнигин от щиколотки вверх. Девочка лишилась невинности и хочет об этом поговорить? С удовольствием, тема прелюбопытная.
- Эрхольм опустеет без вас, сестра, - сказала она вполне искренне. - Мы так долго были рядом и так мало времени успели провести вместе. Тогда, в ту ночь... когда мы рассматривали вашу книгу... Все было так странно и чудесно. Я хорошо помню эти стыдные картинки, - принцесса рассмеялась. - Вам пригодилось то, о чем мы прочли?
Отредактировано Эсме Маккена (2013-08-19 14:52:12)
Решила меня поддеть, маленькая мерзавка? Зубы пока не доросли меня грызть!
Эдит явно наслаждалась прикосновениями невестки, глаза заливал пьяный дурман, а румянец персиковыми бликами украшал щеки и плечи, стекал на грудь и ласково трогал за ягоды сосков, наполняя их соком желания. Руки невестки девушка не отпускала и направляла так, как ей было приятнее и нужнее.
- Я думаю у меня будет возможность изредка навещать свой родной дом и тогда мы с вами могли бы видеться... Мы могли бы снова прятаться от вашей строгой няньки, от глаз фрейлин и слуг, сбегать по утру в купальни и наслаждаться видом обнаженных воинов...
Кёнигин утопила ручки Эсме под водой, по прежнему выглаживая её нежными пальцами кожу. Теперь уже бедер.
- А знаете, мне пришло в голову... Если ваш брат прибудет к вам на свадьбу или в гости, в Эрхольм, он тоже будет в этих купальнях. Вместе с Сигмаром. Можно будет любоваться ими обоими. Мне кажется они рядом друг с другом... Это очень волнительно, моя дорогая сестра, настолько волнительно, что мы не сможем больше сдерживать нашего желания...
Наконец Эдит выпустила руки тарийки, но совсем не затем, чтобы облегчить той жизнь. Напротив. Пока Эсме осознавала свободу, Эдит потянула тесьму на груди невестки, распуская платье и уже подбираясь к рубашке.
- Мне кажется мы с вами тогда, ночью, в палатке, не закончили разглядывать стыдные картинки. Сиобхан нас отвлекла. А на последней странице были те, которые вы не видели.
Платье поддавалось ловким пальцам северянки так же, как поддавались её очарованию мужчины и женщины. Легко.
- Там, на картинках, были наложницы. И то, как они развлекают своих господ. Я так хотела это с вами попробовать...
Кажется с новым статусом и после брачной ночи Эдит перестала стесняться вовсе. Впрочем может так и было, узнать об этом не представлялось возможным, да и времени обдумывать не было - Императрица поднялась из купальни и ловко опрокинула Эсме на спину.
"Ни-ког-да!" - с удовольствием отчеканила про себя Эсме, жалея, что не может произнести этого вслух.
"Забудь, Эдит. Далар станет твоей новой родиной и могилой"."
По улыбке принцессы невозможно было догадаться о причинах ее хорошего настроения. Да мало ли что может развеселить хорошенькую девушку в такой славный день, полный развлечений и удовольствий? Может быть, принцессу Тары согревала память о прежних озорствах, а может быть, она замышляла новые, мало схожие с теми, что сейчас описывала ее заклятая подруга.
"А когда я захочу увидеть собственного супруга обнаженным, мне нужно будет просто снять с него одежду".
Эсме не стала шарахаться от рук золовки, хозяйничающих в лифе ее платья почти с мужской уверенностью. Слухи о том, как кёнигин коротает время в девичестве, ходили самые разные - и о шалостях с фрейлинами в том числе. Походило на то, что правды в них больше, чем в болтовне о любовниках северной принцессы, коль скоро Император не оспорил невинности своей невесты.
- Какое великолепное зрелище, сестрица. Теперь я только об этом и буду думать... - почти прошептала Эсме, охотно позволяя Эдит уложить себя на пол.
"Попробовать, как наложницы развлекают своих господ, тебе надо обязательно. Карл, возможно, не такой затейник, как Олаф, но и усилий, чтобы поднять его, понадобится куда как больше".
Мокрые волосы Эдит упали на грудь тарийки диковинными водорослями, тонкая ткань сорочки быстро впитывала воду, плотно обрисовывая полушария грудей. Приятно было знать, что собственные синяки и ссадины Эсме уже успели сойти, и если - вдруг! - придется предстать перед кёнигин во всем блеске, ничего компрометирующего та не найдет.
- На прощание, сестрица... - девушка мягко провела пальцами по щеке соперницы. - Расскажите мне, что я пропустила?
Отредактировано Эсме Маккена (2013-08-19 16:27:54)
Не противишься мне? Терять нечего или думаешь, что ничего не посмею с тобой сделать!? Думаешь теперь, когда я замужем, ты сможешь запросто заграбастать Сигмара и радоваться, плясать на чужом несчастье о своей любви!? Не выйдет, моя маленькая, рыжая дрянь!
Улыбка северной королевны стала жарче. Наверное первый раз за всю свою жизнь Эдит вспомнила о даре крови, о том, что предки её наделили удивительной особенностью нравится всем, быть всем желанной и теперь, восседая на бедрах невестки, девушка понимала это как нельзя лучше. Да! Да, моя сладкая, испорченная, рыжая сучка!
- Конечно, моя дорогая.
Эдит поймала руку невестки и смотря той в глаза, позволила пальчикам в мгновение ока мягко войти в горячий плен своих губ. Так, как если бы пальцы Эсме были совсем другим... Конечно если принцесса понимала в этом и знала толк в шазийских развлечениях. Эдит знала. И не важно, что больше по запретным трактатам и письменам. Это не отнимало у происходящего тонкого аромата востока, пустынь и диких кочевников, а так же чувственности и предвкушения будущего наслаждения. Не смотря ни на что.
- Вы пропустили целую страницу из наших с вами возможностей, и я хотела бы сейчас это восполнить. Как будто это ваш мне свадебный подарок. И не смейте отказывать мне, сестра, я могу не принять отказа.
Кончик языка Эдит ловко коснулся пальчиков Эсме, выласкивая сначала подушечки, а потом скользнув между, в местечко, от прикосновений к которому по телу начинает пробегать нервная, лихорадочная дрожь. Голос молодой Императрицы очаровывал самым нежным бархатом, но было ясно - отказа она не простит. И если до сих пор все их препирательства можно было опустить, то происходящее здесь и сейчас нет.
- Вы же наверняка слышали о Най-Тау и нагини?
Кёнигин перестала терзать губами пальцы Эсме, но руку тарийки не отпустила.
- Слышали, как они живут?
Эдит снова повела руку невестки, теперь касаясь ей своей шеи, вниз, по нежной и беззащитной ямочке, по груди, намеренно близко и не касаясь напряженных сосков, ниже...
"М. А вот это надо взять на заметку".
Горячая влажность рта, проворный острый язык, откровенный намек на другие, не столь безобидные части тела - да, и у Эдит было чему поучиться. Неважно, насколько серьезно Эсме воспринимала новый тур их опасной игры и как далеко намеревалась в ней зайти, ласки, которые дарила ей золовка, действовали именно так, как должно быть, и рассчитывала кёнигин. Эсме была не избалована такими изысками, и тело радостно откликалось на все, что было не похоже на хорошо знакомые щипки, шлепки и укусы.
- Да... я знаю про нагини. Одна из них убила моего предка. Он уложил ее в свою постель, и наутро...
Водяные струйки продолжали скатываться с влажных белокурых прядей, скользили по груди и животу Эдит, все ниже, куда тарийка пока ни смотреть, ни дотрагиваться не решалась. Но до определенного предела ее ладони довольно уверенно, хоть и повинуясь жесту золовки, прохаживались по нежной коже вверх-вниз. Было что-то сродни тому, как в лавке дорогих тканей покупателю предлагают пройтись рукой по отрезу, чтобы ощутить тонкость работы.
- Кажется, будто в Даларе вы стали еще нежнее, чем на пути сюда, сестра, - с улыбкой промолвила Эсме. - Это все особые мыла и масла?
Чуть приподнявшись, она прикрыла глаза и с видимым удовольствием вдохнула тонкий аромат, произведение искусства придворных парфюмеров. Все радости и удовольствия для новой Императрицы, чтобы ей легче тешить старого Императора! Нет, все-таки есть своя прелесть в том, чтобы быть дочерью и сестрой бунтовщиков. На месте Эдит вполне могла оказаться и сама Эсме, если бы король Кеннет не доставил Золотому щиту таких хлопот.
Эдит наклонилась как раз в тот момент, когда приподнялась невестка и как-то совершенно невзначай коснулась напряженным соском губ тарийки. Улыбнулась и вернулась на место, правда чуть сильнее стиснула коленями бедра невестки.
- Это потому, что ваш предок был мужчиной.
Кёнигин явно наслаждалась ласками тарийки, кожа под ладонями таяла словно масло, была теплой и мягкой, и к ней хотелось прикасаться снова и снова. Наконец Императрица отпустила руки Эсме, позволяя той самой решать что делать дальше, убирать ли ласкающие пальчики или позволить себе чуть больше, чем раньше. А сама принялась избавлять от одежд грудь принцессы так, словно именно так и должно происходить, и нет в этом ничего предосудительного.
- Масла и притирки здесь делают только по моим рецептам. По особенным.
Эдит наклонилась, опутывая личико и плечи девушки влажными прядями волос и целуя молодую женщину сначала в шею, а потом спускаясь поцелуями ниже.
- Так вот, нагини любят женщин, моя дорогая. И живут с женщинами.
Губы опустились на грудь, кёнигин не спешила и ласкала кончиком языка бархатную, белую кожу невестки едва касаясь дыханием темных наверший налитых, упругих грудей.
- И там, на той странице, были рисунки...
Руки северянки скользнули вниз и она ловко задрала юбки Эсме, теперь намеренно требовательно лаская крутые бедра.
- Женщины умеют и знают больше мужчин, моя любимая сестра. Мужчинам не дано так тонко чувствовать наши тела, так ощущать наши потребности и желания, так нежно прикасаться к коже и так умело находить самые тайные местечки.
Говорила, согревая поцелуями тело, притерлась распахнутыми бедрами так, будто под юбками невестки пряталась восставшая от рассказов плоть, наклонилась и прикусила мочку уха, отпуская под кожу россыпь ярких мурашек.
Опыт Эсме говорил о том, что мужчинам и нет никакой нужды в том, чтобы изучать секреты и стремления женщины. Независимо от того, лежала она под Олафом колодой или пыталась как-то поучаствовать, он был целиком сосредоточен на удовлетворении собственного желания. Удовольствие, о котором принцесса с таким знанием дела толковала золовке, она испытала едва ли пару раз, и то случайно - просто мужчина нечаянно дотронулся в правильную минуту до верного местечка. Того самого, которым Эдит сейчас прижималась к ее обнаженным бедрам, откровенно похваляясь влажным жаром сокровенной плоти.
Девушка согнула одну ногу в колене, будто приглашая дорогую сестрицу устраиваться поудобнее. Как говаривала в свое время кёнигин, в такой позе ее можно было видеть всю, а ощущать, как оказалось, даже немного более того.
Эсме взяла в ладони лицо золовки, приблизила к своему, почти уста в уста, дыхание хески обжигало кожу - еще немного, и получится настоящий поцелуй, из тех, что подобно звуку боевого рога зовут на безжалостную битву двух вожделений. Но нет, выжидающе приоткрытые губы принцессы всего лишь коснулись уголка рта Эдит, робко и совершенно невинно.
Ее руки заскользили по телу кёнигин, так старательно повторяя каждый изгиб и впадинку, будто Эсме собиралась запомнить каждую мелочь, чтобы после изваять обнаженную статую Императрицы в полный рост.
- Боюсь, я слишком мало знаю, чтобы доставить вам настоящее удовольствие, сестра, - чуть покачала она головой, оглаживая упругие ягодицы. - Вы же не станете сердиться на мою неопытность?
Слова ее были почти правдой: несмотря на бурную связь с Олафом, Эсме за это время куда больше узнала о потребностях мужчины, чем о том, чего желает ее собственное тело. Как правило, все редкие фантазии, с чего бы они не начинались, сводились к одному: "Пусть все поскорее закончится!" Ласкаться же с Эдит было приятно, особенно если забыть о том, почему они друг друга так страстно ненавидят.
- Конечно!
Снова улыбка коснулась губ девушки. Да, она многое готова простить своей невестке. Разве только само её существование на этой земле уже было ошибкой и прощению не подлежало, а вот иное... Да пожалуйста! Сегодня она будет снисходительна!
- Конечно нет, моя дорогая сестра. Напротив, ваше неопытность делает вас ещё более желанной, чем вы думаете.
Ласки Эсме, пусть и неумелые, неловкие пока, детские, были приятными и Эдит не отказывал себе в удовольствии таять от них словно масло, становиться горячей и мягкой будто воск, и казаться очень нежной сейчас.
- Вы так прекрасны с этим румянцем на щеках...
Намеренно девица потерлась жаром между бедрами о любезно подставленную коленку, и даже застонала когда раскаленный створки коснулись чуть прохладной кожи невестки. О да, это очень возбуждает, а больше риск быть обнаруженными, подсмотренными, увиденными и опозоренными. Ведь есть у стен уши и глаза, обе знают об этом прекрасно, но останавливаться Императрица не собиралась.
- Ваша кожа пока так нежна, она словно шелк.
Подхлестывало ли молодую женщину любопытство, страсть или возбуждение, это сейчас не было важным. Она хотела свою невестку здесь и сейчас, и это желание было очевидным для обеих. Вероятно в Эдит было всё же больше от настоящего отца, чем от матери - она брала то, что хотела и не останавливалась на полпути к желаемому даже не смотря на опасные обстоятельства. Сейчас было опасно. И остро. Так, как никогда ранее. Руки скользнули по плечам тарийки, освобождая ту от платья и рубашки совершенно, но тем самым путая руки и лишая Эсме возможности сопротивляться быстро и ловко. Губа в секунду сомкнулись на наливающийся нетерпением и жаром ягоде соска и игра началась. Игра, в которой не бывает победителей и побежденных.
Полуспущенное-полузадранное платье изрядно сковывало движения Эсме, но не настолько, чтобы она не могла дотянуться до Эдит, бережно, прядь за прядью подбирая волосы, занавесью скрывшие лицо кёнигин, и осторожно намотать их на свое запястье, чтобы не мешали любоваться разрумянившимся лицом северной принцессы.
Странным образом этот жест напоминал привычку старого конунга дергать строптивую наложницу за косу, когда тот заставлял тарийку повернуться так, как ему нужно - но без темной, злой страсти превращался в ласку.
- Я... желанна?.. - чуть запнувшись, повторила она вслед за Эдит.
Эсме вовсе не настаивала на том, чтобы вести в этом танце. Стыдно не признаваться в невежестве, стыдно ничему не научиться: хеска явно лучше понимала, что и зачем делает.
- Я никогда не думала об этом, сестрица, - дыхание невольно сбивалось в такт с прикосновениями горячих губ. Для всех мужчин, кроме Олафа, невеста принца оставалась запретной, если кто-то и видел в ней соблазнительную женщину, то благоразумно помалкивал об этом. О том, что она может казаться привлекательной для другой девушки, принцесса даже не задумывалась - до того случая по пути в Далар. Шази или Най-Тау, но ни в Таре, ни в Хестуре о подобных отношениях никогда не говорили вслух. Слишком суровые края для столь нежной дружбы.
Неважно, почему Эдит сейчас ласкала и целовала ее - это было слишком приятно, чтобы Эсме могла решительно отвергнуть соблазн. Да и повода к тому императрица не давала, ее слова были нежны так же, как и прикосновения. Трудно было и вообразить, чтобы мужчина - Олаф, Сигмар, неважно - стал затевать подобные томительные игры только для того, чтобы порадовать любовницу.
Эдит ловко и виртуозно, словно опытный мастер, вела свою партию. Губы терзали, ласкали, мяли и требовали, целовали и оставляли на нежной, атласной коже любовницы яркие, отчетливые отметины, распускающиеся жгучими цветами. Руки выласкивали и выглаживали плавные изгибы девичьего тела, повторяя все впадинки и округлости, и задерживаясь на нескромных препятствиях намеренно, требуя и наслаждаясь.
- Теперь вы знаете. Вы желанны, вы красивы, вы словно цветок - нежный и трепетный, и очень невинный.
Поцелуи текли по груди Эсме ниже, языком кёнигин рисовала на бархатном животе тарийки замысловатые, горячие узоры, и те сливались в древние письмена, дарующие молодой женщине свободу от условностей и рамок, в которые та была заключена всю свою жизнь до этого момента.
- Вы чувственны. Смотрите? Видите?
Девушка на пару мгновений прервалась, протянула руку и кончиками пальцев ущипнула Эсме за темный, набухший сосок, оптуская под кожу волну лихорадочной, сладкой дрожи.
- Вы хотите. Ваше желание сейчас кипит в вас, растекается по вашему телу, требует от вас...
Она говорила и продолжала ласкать податливое, горячее тело невестки так, словно та уже давно была её любовницей. Или не она - другая, но северянка знала местечки, к которым прикасалась особенно ласково, кончиками пальцев или кончиком языка, и те, где снова и снова оставляла следы жестоких поцелуев. Эдит заставляла тарийку то погружаться в кипящую лаву сладких предчувствий, то выныривать и хватать ртом воздух словно можно было им напиться. то снова, но уже медленно, погружала девицу в незабываемые, сладостные, ощущения.
- Не перечьте ему, оно знает вас лучше вас самой.
Эдит ловко сползла с бедер невестки и оказалась между стройных ножек. Подхватила под колени и бесстыдно развела в стороны. Улыбнулась, любуясь откровением, облизнула губы так, что блеснул жемчуг крепких зубов и в одну секунду накрыла жадным поцелуем самое тайное местечко, требовательно коснулась влажного бутона, раскрыла лепестки, подобралась...
Время от времени Эсме забывалась настолько, что переставала осознавать, где, с кем и в каком непристойном виде сейчас находится. Обволакивающее тепло приливной волной нарастало внизу живота, окатывало с головы до пят, и было уже совершенно неважно, что они с Эдит лежат прямо на полу в луже натекшей с кёнигин мыльной воды. Когда же тарийка возвращалась в мир смертных, она твердила себе, что самое время остановиться. Сейчас же. Нет, после еще одного поцелуя. И еще одного. А потом ее снова накрывало сладкой истомой, и она прогибалась в спине, подставляясь чужим рукам и губам, невольно приподнимала бедра в немом зове, будто в силах Эдит было заполнить пустоту ее лона.
Желание... Странно было понимать, что можно не только служить орудием для удовлетворения чужого вожделения, но и самой испытывать чувственную жажду. Теперь Эсме отчетливей понимала, почему похоть считают страшным грехом - ведь в эту минуту существует только жажда удовольствия, и не так уж важно, кто его дарит. Впервые принцесса поняла, что есть и другой голод, кроме того, который можно усмирить пищей, как и то, что конунг Олаф заставлял ее поститься едва не до смерти.
В первое мгновение, когда Эдит коснулась ее бесстыднейшей и изысканнейшей лаской, тарийка сперва обмерла, а потом застонала от сладкого восторга, пришлось даже прижать руку к губам и прикусить костяшки пальцев, чтобы не зашуметь слишком сильно.
Останавливать кёнигин все-таки следовало немного раньше: теперь это было бы смертельным оскорблением. Пусть список обид между девушками был достаточно длинным, до открытого столкновения пока не доходило, у обеих "сестриц" хватало двуличия и осторожности, чтобы сохранять вооруженное перемирие.
"И я просто хочу почувствовать все до конца".
Отредактировано Эсме Маккена (2013-08-23 15:10:38)
Да, Эдит опасалась, что невестка испугается, но надеялась на её тарийское упрямство и истинно женское любопытство. И оба фактора отлично сработали. Эсме бесстыдно раскинулась перед ней, с губ молодой женщины срывались хриплые, влажные стоны, а румянец тек со щек на грудь и ласкал сливочную кожу требовательными прикосновениями, разжигая внутри нестерпимый, дикий пожар. Да, моя дорогая, да. Так и только так должна ощущать себя женщина, и теперь это станет для тебя твоим личным, сумасшедшим кошмаром...
Язык кёнигин то вспарывал створки нежной раковины, пробираясь между и слизывая пряную влагу, то касался тайного местечка, заставляя тарийку почти кричать от желания и невиданного удовольствия, то Эдит замирала на пару мгновений и роняла любовницу с самого пика в бездонную пропасть, в ледяной и ужасный холод ожидания, и снова начинала ласками ткать раскаленную паутину, в которую оборачивала Эсме, связывая этими невидимыми путами крепче, чем инквизиторскими цепями.
Тело никогда не ошибается, тело знает что ему нужно, оно понимает и отдается так же развратно, как и портовая шлюха, и оно сладко стонет от любого поцелуя потому что знает, дальше может быть лучше, и оно требует. Требует большего, здесь и сейчас, немедленно! И намеренно отключает сознание, полностью подчиняя разум только первобытным желаниям. Сладость разливается томительными судорогами, заставляет скрести ногтями пол, выгибаться навстречу рукам и губам любовницы, и требовать, молить и снова требовать продолжать. Не останавливаться ни на миг, ни на секунду - ведь тогда рухнет сам мир и погребет под своими обломками...
Да, моя дорогая, так и бывает. Вот так ты должна стонать, а не плакать под мужиком.
Эдит медленно, настойчиво и неотвратимо вила свои сети. Уже слышались под пальцами первые, пока далекие словно раскаты грома, первые, лихорадочные спазмы подступающего лавиной наслаждения. Уже не было никакой возможности остановить это, и когда девушка это поняла, её пальцы ловко и безболезненно, глубоко и требовательно проникли в раскаленное, пульсирующее лоно невестки. До самого основания. И никаких преград! И стоило Эдит это понять, как пальцы двинулись, скользя в теле любовницы так же, как и полагалось бы мужской плоти, добавляя к наслаждению некие пикантные особенности, о некоторых из них Эсме догадается чуть позже...
"А-а, троллье отродье!.."
Заполошно мелькнула мысль о том, что надо бы закричать, изображая нечеловеческие страдания, рвануться прочь, выталкивая из себя пальцы Эдит и возрыдать, мол, сестрица меня самого ценного лишила, но Эсме вовремя сообразила, что суетой сделает все только хуже. Она успела лишь приподняться на локтях, собираясь оттолкнуть кёнигин, но в следующее мгновение упала обратно, не в силах противиться чувственному восторгу. Тело ее трепетало, как огонек свечи на ветру, она возносилась все выше, выше, выше, пока не рухнула с вершины, не сдерживая громкого стона - едва коснувшись грешной земли, Эсме уже тосковала о небесах.
Чары - а она сейчас почти не сомневалась в том, что Эдит воспользовалась ими - постепенно развеивались. Жар тела ослабевал, становилось зябко и жестко лежать на холодном мраморе, делалось страшно от содеянного, брала досада на собственную глупость, но на губах тарийки все еще играла та загадочная и довольная, редкостная улыбка, которой некоторые женщины не улыбаются ни разу в жизни.
"Видел бы нас Олаф."
Вряд ли сейчас было время для смеха, но мысль эта от души повеселила Эсме, стоило только вообразить, каким хищным блеском загорелись бы его холодные глаза. Он не уж стал бы разбирать, дочь ему Эдит или не дочь, разгоряченный порочной живой картиной.
"Теперь ты знаешь, что я не девица. Но мне было бы очень интересно послушать, как ты объяснишь, откуда тебе это стало известно."
Принцесса посмотрела на золовку едва ли не с нежностью - как бы то ни было, своим первым подлинным наслаждением Эсме была обязана ее ловкости и усердию. Милая сестрица честно старалась, хоть и преследовала собственные интересы.
Все слухи были верными! Все сплетни, которые ходили про невестку и Олафа сейчас стали реальностью! Нет, Эдит не была слишком удивлена, она подозревала правду там, где другие боялись даже думать, но проверить хотела лично и теперь удовлетворенно, словно сытая кошка, потянулась, наступая на Эсме неотвратимо и неизбежно. Прокралась рядом, мягко одернув юбки и прикрывая тарийке коленки и накрыла губы любовницы жарким, недвусмысленным поцелуем, мешая послевкусие наслаждения с её собственным, пряным вкусом. О да! Теперь точно всё! Улыбка закралась в уголки губ и когда поцелуй прервался, Эдит, облокотившись рядом, заглянула в глаза той, чья судьба теперь будет очень крепко связанно с её собственной.
- Это было прекрасно, моя милая.
Губы снова коснулись губ. На мгновение. Нежно. Как никогда не сможет ни один мужчина.
- До самого конца прекрасно.
Взгляд полыхнул двусмысленностью и торжеством, но рука укрыла объятием. Кнут и пряник. Отличный способ приручить как женщину, так и лошадь. Лошадей Эдит любила, порой даже больше людей.
- Теперь у нас с вами есть ещё несколько тайн на двоих. И мы станем их хранить. Обе. Верно ведь?
Кёнигин откровенной лаской, очень по хозяйски, прошлась ладонью по разгоряченному телу любовницы, повторяя все изгибы и впадинки. Остановилась на бархатном животе, оставила там руку и грела своим теплом пустое пока чрево. Или не пустое? Может там живет её брат или сестра? Было бы странно об этом узнать. А если бы отец решил жениться? Эсме бы стала ей мачехой? ... Смех остался лишь откровенной улыбкой - какая милая, семейная идиллия!
- И, видимо, теперь придется снова отложить свадьбу с моим братом...
Искреннее сочувствие в голосе могло обмануть кого угодно, но навряд ли саму невесту брата.
"За мной нет никакой вины. Я не кокетничала с Олафом, не получала с ним удовольствия, не хотела спать с ним! Это несправедливо!"
Улыбка Эдит была такой многозначительной, такой понимающей, что Эсме стоило большого труда не начать оправдываться: нет, я не по своей воле ложилась с вашим отцом, сестрица, и не по своей прихоти старалась удержать его в своей постели, и ходила к нему в спальню от страха, и терпела унижение вперемежку с побоями не ради собственного удовольствия... От одной мысли об этом скулы свело намертво. Весь этот лепет только повеселит Эдит, твердо уверенную в том, что ее невестка - потаскуха последнего разбора. И то, что случилось только что между ними, никак не могло изменить мнения кёнигин к лучшему.
- Будет по слову конунга Сигмара, - мягко проговорила тарийка, накрывая ладонь золовки своей. Намек был достаточно прозрачен, и румянец снова залил ее щеки. Опытный лекарь или маг могли бы подтвердить, что Олаф не оставил в ее утробе дитя, но кто такая Эдит, чтобы требовать свидетельств?
"Его слово будет сказано ее голосом."
- Вы с легкостью можете уничтожить меня, сестра. Но вы действительно хотите этого? - зеркальным жестом Эсме приобняла императрицу, чуть сжала в пальцах заострившийся сосок, наклонила растрепанную голову и нежно коснулась губами ложбинки между грудей. - С новой невесткой вы можете не поладить так хорошо. И не говорите, что ваш брат никогда не женится. Желает он этого или нет, ему придется, чтобы дать Хестуру законного наследника.
Краска стыда на лице принцессы стала еще ярче, стоило только подумать, каково придется Джеду, когда придворные станут открыто смеяться над его сестрой, безмозглой рыжей распутницей, не способной даже скрыть собственные грехи.
"Кого-то он убьет точно."
Отредактировано Эсме Маккена (2013-08-25 16:48:36)
О! Наконец то Эсме решила показать зубы? Или это страх, который так силен, что выплескивается необдуманными словами? Но зерно правды в речи любовницы было, Эдит и сама не раз думала о том, что ей повезло с будущей родственницей и другой не надо. Эту она знает вдоль и поперек, и они могут даже "дружить", а что будет с другой? Кого выберет себе Сигмар? Впрочем сейчас Сигмар мог бы и не выбирать, отца в живых нет и свадьбы требовать некому, но наследники у Севера быть должны и должны быть здоровыми, крепкими и красивыми.
- Уничтожить?
Кёнигин была искренне удивленна. Или только так казалось?
- Нет, нет, дорогая, что вы! Вы умная женщина и понимаете меня лучше кого бы то ни было, я не стану вас уничтожать. Это было бы ошибкой.
Разгоряченное любовью тело отвечало на прикосновения невестки едва ощутимой дрожью под кончиками пальцев.
- У нас с вами теперь долгая жизнь, одни на двоих тайны. Одни на двоих мужчины...
Приходилось признать, что да. Это правда. И правда в том, что действительно придется многое делить. Или всё таки не придется? Во всяком случае Эсме могла быть совершенно спокойна, уничтожать её физически, ссылать в монастырь или затевать что-то ещё подобное Эдит не планировала. Невестка сама того не зная подписала себе приговор: - Будет по слову конунга Сигмара. Будет. И скорей всего тарийке это слово не понравится. Что станет после с заклятой подругой Эдит не волновало. Сейчас нет. Слишком было много других волнений, забот и переживаний, чтобы ещё разбрасываться на это. Эсме и только она сама виновата в том, что так случилось.
- И нам было хорошо вместе, я хочу это повторить.
Паскудная, но тем не менее очаровательная улыбка заиграла на губах Эдит, а после случился поцелуй. Он оказался требовательным, по хозяйски жадным, настойчивым. Возможно так когда-то целовал Эсме Олаф и сейчас тарийка могла с радостью насладиться воспоминаниями. И хоть кёнигин не была дочерью своего отца, привычки и повадки она переняла, и в целом Олаф мог бы ей гордиться.
- После бала.
А может Олаф был лучше? От него был шанс зачать, да и замуж можно было бы выйти, а вот с Эдит это не пройдет. Девушка последний раз огладила округлости любовницы горячей ладонью и поднялась. Бал! О да, теперь можно и на бал!
- Я за вами пришлю, моя дорогая сестра.
Эсме села, натягивая на плечи рубашку и платье, очень аккуратно затянула шнуровку, пригладила волосы - не то чтобы от этого вид у нее сделался менее помятый, но эти простые действия помогали успокоиться и не разреветься от досады на собственную глупость. Что же, урды милой сестрицы не солгали ни словом: принцесса Тары повела себя самоуверенно, решила, что одним прыжком может перемахнуть на другой край пропасти, теперь поделом ей, лежит разбитая. Но будущее нельзя изменить, его можно только встретить лицом к лицу, и значит, падение было неизбежно.
Может быть, худшее еще впереди. А может быть, теперь, когда случилось то, что должно было случиться, все по-настоящему начнет налаживаться? Ведь урды обещали встречу с родственником, и Джед принял ее с распростертыми объятиями. И появление Сигмара не могло быть дурным знаком. Нет.
"Я еще поборюсь".
Тарийка поднялась, тщательно расправляя складки на юбке, небрежным движением перебросила тяжелые косы за спину. Она не стала отрицать очевидного - им с кёнигин только что было хорошо вместе. До той степени, что Эсме могла бы желать продолжения, если бы только Эдит не потребовала его сама в лучшей манере своего папаши.
"Мы с вами проведем ночь и после вы будете приходить ко мне тогда, когда я вас позову. И тем самым мы с вами забудем наш утренний разговор," - сходство было таким разительным, что принцесса не сдержала улыбки.
- Спасибо за доставленное удовольствие, сестрица , - она быстро поцеловала Эдит в щеку и вышла прежде, чем та успела что-то сказать. Впрочем, Императрица могло отчетливо услышать, как ее дорогая сестра взахлеб хохочет невесть над чем, едва прикрыв за собой дверь купальни.
Завершен
