Ах вот оно как!
Эдит засияла, разглядывая девицу, её сияющие глаза и румяные щеки. Да, всё совершенно верно, она бы и сама никому не позволила увидеть своё разочарование. смятение и ярость, и веселье самый верный способ это скрыть, а что до влаги под ресницами, так то соринка в глаз попала, не иначе.
- У вас так ловко это получилось, дорогая сестра! Где вы этому научились!?
Кёнигин скинула у входа плащ, прикрывающий плечи, разулась и подхватив юбки, забралась на постель к невестке. По дороге она снова прихватила мешочек с урдами. Взгляд принцессы скользнул по сладким, манящим формам Эсме, которые сейчас, в сумраке палатки, были особенно хороши и нежны, но пока желание затаилось где-то глубоко внутри, пока совершенно иные демоны владели разумом Эдит.
- Давайте. Я погадаю вам, а вы мне. Наверняка вы знаете десятки тарийских гаданий.
Кёнигин наклонилась ближе и дыхание коснулось ушка Эсме.
- Только не будем кидать за порог сапоги, мы можем ненароком кого нибудь прибить и нас за это накажут.
Тихо рассмеявшись, Эдит вернулась на место и потянулась к бархатному мешочку.
- Хотя знаете, я порой думаю, что нет среди мужчин того, кто смог бы. Может только отец. Или брат...
Развязав тесьму, девушка поставила возможности и будущее перед невесткой.
- Давайте, тяните.
В палатке было тепло, на деревню падал весенний, тихий вечер. Было слышно, как неподалеку, на реке, переговаривается армия лягушек. заглушая собой даже неспешные разговоры охраны за пологом. Ночь надвигалась быстро и скоро уже должно было стемнеть окончательно.

- А вам никогда не хотелось вернуться в детство? Иногда мне кажется, что я променяла бы всё-всё только на то, чтобы кто-то утер мне нос тем самым передником.
На мгновение, всего на короткую долю секунды, Эдит стала собой. Той, которую не видел никто и никогда. Обычным человеком, со своими страхами, переживаниями, мыслями, желаниями и неудачами. Но уже в следующий миг она весело заливалась смехом, представляя себе несчастную служанку и жирного, местного кота, вылизывающего женские губки, напоминающие ему вкусную до безобразия рыбу.
- Это чудесно, Эсме! Создатель, я давно так не смеялась! Бедная девочка, а если бы зверь её укусил? Вы представляете? Ей же казалось, что её целует жених и неожиданно он начинает её есть... Она могла бы и не проснуться.
Эдит поерзала, устраиваясь поудобнее, но в конце концов наплевала на приличия и села по турецки, прикрыв колени юбками. Взяла в ладонь урду, вытащенную невесткой и мягко улыбнулась.
- Её зовут Отала или Одал. Это хороший знак, моя дорогая. Он символизирует скорое наследство. Не обязательно материальное. Часто она выпадает девушкам и женщинам, которые в скором времени готовы принести в свет дитя. 
Внимательный, пронзительный взгляд коснулся лицо Эсме. Пауза, словно Эдит давала невестке возможность осмыслить сказанное и услышать, как под сердцем неожиданно забьется новая жизнь. Сейчас.
- Но это же не про вас, да, дорогая?
Потянула и отпустила. Так натягивают тетиву лука, а после отпускают и напряжение падает, а вот смертоносная стрела уже выпущена.
- Значит скорей всего в нашем случае она означает богатство духовное и наследие предков. Возможно очень скоро вы встретитесь с семьей, получите от них поддержку, снова сможете соединиться в тем, от чего так долго были оторваны.
Девушка снова улыбалась мягко и тепло. Отпустила глиняную пластинку между собой и Эсме и теперь поглаживала её кончиками пальцев, повторяя узор простого рисунка.
- Говорят ещё, что этот знак выпадает перед прыжком. Когда нужно не оглядываясь отбросить всё прошлое и шагнуть в будущее, каким бы оно ни было. Пусть в нём всё не так, как думаешь, пусть оно кажется страшным, но оно - будущее и нельзя от него отворачиваться.

– Мой долг – родить своему мужу сыновей, и я рада, если малышка Одал обещает это.
Эдит подавила желание расцарапать невестке личико. Что за манера каждый раз вспоминать о детях и Сигмаре!? Как будто нет ничего больше, что могло бы взволновать эту хорошенькую головку! Неужели только о постели будущего правителя Севера и можно думать днями и ночами? И где это видано, чтобы невеста, отданная замуж по расчету родителей, так рвалась туда, где по идее больно и страшно? Нет, нет! Всё не так просто, как хочет показать эта рыжая мерзавка. За неземной любовью к наследнику Хестура она прячет куда более приземленный чувства и желания обычной женщины, попавшей в положение, из которого выходов не так много и покровитель, которого она имеет  -во всех смыслах этого слова - Олаф! А папенька не промах! Эдит могла бы порадоваться за отца если бы ситуация не касалась её и её Сигмара. Эта прохвостка сейчас спит с конунгом, а потом перейдет в постель брата!? Не чистая и не невинная! И опозорит этим весь род Биргенов!
В другое время кёнигин могла бы наплевать на этот род, она к нему имела самое призрачное отношение, но Сигмар... Даже представить себе, что брат будет спать с этой рыжей красоткой было больно и образы вызывали почти неконтролируемую ярость, а если позволить фантазии забыться и показать больше, то Эдит могла бы дать фору разъяренной тигрице, внезапно заболевшей бешенством. Её спасали только выдержка и сила воли, которые она воспитывала в себе с самого раннего детства. Если бы не они, и папенька давно бы узнал, что он не папенька на самом деле, да и сейчас тарийка узнала бы о себе много нового и интересного.
- Конечно. Это долг каждой женщины. И я уверенна, вы выполните его так, как и положено жене будущего правителя.
Взгляд Эдит, до этого словно прожигающий насквозь, упал на урду. Девушка подхватила пластинку и убрала в мешочек. Гадание окончено.
- Да!
Кёнигин расцвела в обворожительной улыбке и заговорчески подмигнула Эсме.
- Но для этого нам с вами необходимо выбраться отсюда так, чтобы нас никто не увидел и не услышал. Как думаете, есть ли у этого шатра ещё один выход? или мы сможем проскользнуть мимо охраны?
И первый вариант, и второй были не очень, но других не было, а Эдит нужно было что-то делать и говорить чтобы погасить пожар. Впрочем был ещё один способ справиться с растущим напряжением, но к нему стоило прибегать не так сразу, можно было получить истерику и обвигения Создатель знает в чем.

А оказывается невинное дитя знает больше, чем можно было себе представить! И даже про походные палатки конунга! Интересно, как часто папенька развлекался в походах с этой девицей? И один ли? А то порой Эдит удирала с пира как раз в начале оргий и кто знает чем они заканчивались?
- Как хорошо что вы знаете так много, дорогая сестра!
И как будет хорошо, когда узнаете ещё больше.
Эдит накинула на плечи накидку и поспешила за невесткой. На деревню уже опустилась мягкая ночь. Пели лягушки, им вторили цикады и сверчки, где-то далеко ухал филин. Тихо вели разговор охранники, сев возле костра и в пол глаза присматривая за лагерем. Очень мирная картина. А вот подстегивающий изнутри азарт выжигал кровь маговым пламенем. И хотелось приключений!
- Идемте, нам сюда...
Кёнигин не дала Эсме даже шагу ступить одной, выбралась и тут же завладела и рукой невестки, и инициативой. Впрочем так и должно было произойти, ведь Эсме всю дорогу сейчас, да и в замке демонстрировала слабости и женские штучки, так что теперь Эдит взяла на себя роль если не мужчины, то старшей подруги по шалостям.
- Тише, тише, сестра...
Неудачный шаг самой Эдит заставил одного из охранников насторожиться, но девушка замерла и придержала рукой невестку, незамысловато уперев ладонь той в грудь. Ласково конечно и совершенно без намеков, только вот пальчики едва заметно скользнули по ягодке соска под тканью.
- Пошли. Сейчас.
Не приметив ничего подозрительного, охранник вернулся к прерванному разговору, а второй как раз стал разливать брагу. Можно было пробраться и Эдит не преминула воспользоваться моментом.

- Куда мы так торопимся, сестрица?
Туда, где никто не найдет тебя! Туда, откуда нет выхода!
Кёнигин не к месту  вспомнила детские страшилки, которыми иногда баловала её не в меру разговорчивая нянька после кружки браги и которыми сама Эдит потом пугала Дэвина. Тогда они казались ужасными, сейчас же хотелось смеяться. Правда смех, судя во всему, получился бы слегка истеричным.
- Как это? Мы не должна опоздать! Они выходят на берег ровно в одно время, когда луна только касается воды и волны делаются серебряными от её света.
На палатку папеньки Эдит само собой обратила внимание и само собой заметила то, что и думала - свет и тени. Значит всё таки она была права и у него женщина. Интересно кто? Впрочем нет, это не самое интересное. Самое любопытное было понять правда ли слухи, которые ходили по замку.
- Смотрите, Эсме! Видите!?
Картина на самом деле открывалась прекрасная. Посеребренная лунными лучами вода казалась тягучей и теплой, река несла её неспешно и величественно, и даже ветер, сейчас тихий словно котенок, только и мог, что завороженно следить за этим ходом с ближайших деревьев. Но не это хотела показать Эдит невестке. Кто-то когда-то рассказывал кёнигин, что угри по ночам любят выбираться на берег и искать себе еду в прибрежной траве. И именно их она хотела сейчас найти, ведь они могли сойти за посланников тех самых русалок, о который она не так давно говорила! И они же могли до смерти напугать дорогую сестрицу. И так хорошо, и эдак неплохо.
- Сегодня они точно не должны остаться на дне! Они обязательно покажутся, нужно только подождать!
Он нахлынувших эмоций Эдит сильнее стиснула ладонь Эсме и остановилась рядом. Очень рядом. И руку отпускать явно не собиралась, а напротив, переплела пальцы и затаила дыхание.

От неожиданного порыва Эсме Эдит даже растерялась. Нет, она догадывалась, что невестка не нежный бутон, который от одного единственного прикосновения может спрятаться в панике, но и не думала, что можно от этой рыжей красавицы ожидать наступления аж по всем фронтам. Ласковые и настойчивые руки... Кто бы мог подумать!? Но зачем заставлять ждать ту, которая сама так и проситься быть взятой?
- Идем...
Голос кёнигин приобрел в подлунном свете особенный тембр, обволакивающий, нежный, манящий. В глубине глаз светилось если не восхищение, то любование той, кто сейчас стоял перед ней на берегу. Пальцы девушки ловко справились со странным нарядом невестки, коснулись шнуровки на рубашке и когда узлы поддались, принцесса легким и незаметным движением огладила полечи тарийки, позволяя ткани просто упасть на песок.
- Ты права. Зачем ждать, когда можно сделать первый шаг, верно?
Она повела плечами, позволяя и платью, и своей рубахе соскользнуть вниз, жемчужным покрывалом укрыв ноги. Теперь обе стояли под улыбающейся луной абсолютно обнаженными. И может именно так рождаются легенды о русалках? Ведь если бы кто-то решил сейчас прийти на берег, то наверняка не узнал в этих призрачных, мистических девах двух принцесс разных государств и наверняка принял бы их за вышедших из реки сказочных Нимф, готовых одарить путника своей любовью и страстью.
Эдит подхватила прохладные ладони невестки в свои и поочередно поднесла к губам, согревая дыханием пальчики. И ни на секунду не сводила с тарийки взгляда. Кёнигин могла и любила ценить прекрасное, а женская красота прекрасна априори. И сейчас, разглядывая Эсме в серебристом свете, который волнами стекал по стройному телу, она оценивала и плавные изгибы, и нежность кожи, и приятные ямочки, и темные блики на вершинах полных полусфер груди.
- Теперь они приплывут обязательно.
Кёнигин отпустила одну руку невестки и первая шагнула в теплую, как парное молоко, воду. И поманила за собой Эсме.

В это же время полог шатра конунга распахнулся и две неясные фигуры растворились в направлении реки. Охрана, остановленная властной рукой Олафа, снова вернулась к костру и браге, а до ушей Эдит и Эсме вскоре донесся тихий, чуть хрипловатый женский смех и мощный, грубоватый голос правителя. И было совершенно очевидно что там, за этими камышами, делают двое. Отчетливый шлепок - вероятно ладонью по попке - и снова смех, а потом протяжный, томный стон и звуки жаркого дыхания.
Звуки очень отчетливо разносятся над тихой, ночной рекой и каждый можно мысленно "нарисовать", а когда возбуждение и желание бродит в крови молодым вином стоит всего лишь отпустить на волю фантазию.

Эдит услышала отца и его любовницу если не раньше, то вровень с Эсме, и замерла. Правда прикосновение пальчика невестки к губам оценила по достоинству - легко поцеловала его и коснулась кончиком языка, дразня и без того разыгравшееся воображение. А после накрыла ладошкой.
- Мы ничего не расскажем Сиобхан, я обещаю.
Сказала словно выдохнула и легко поцеловав Эсме в щеку оказалась у той за спиной.
- Я думаю, что сейчас они целуются и играют. Вот так.
Эдит нежно прикусила невестку за загривок прекрасно отдавая себе отчет в том, как это ощущается. Как ей казалось, женщина просто не может устоять против подобной ласки, она словно тает и растекается в руках сладким медом, позволяя сильному мужчине за спиной делать всё, что он пожелает. В природе женщин подчиняться и если кто-то думает не так, то пусть, но тело никогда не соврет. Оно скорее предаст, затопив ноги слабостью, а чашу бедер тягучей, сладкой патокой.
- И вот так.
Девушка огладила крутые бедра Эсме под водой. Едва касаясь и скорее позволяя воде ласкать тело молодой женщины за неё, но с удвоенной страстью.
- Мужчина обнимает женщину сзади, прижимается к ней и разрешает почувствовать весь жар своего желания. Вот так.
Ладони легли на бедра и Эсме неожиданно оказалась прижатой к кёнигин. Эдит говорила едва слышным шепотом, и слова скорее читались в действиях, чем их можно было разобрать на самом деле.
- Как ты думаешь, что делает женщина?
Ладони с бедер медленно стали красться вверх, чертя плавный изгиб талии.

Двое за зарослями камыша не слышали ни шепота, ни едва различимого плеска воды. Олаф. как всегда настойчивый и жадный до девичьего тела, заставлял свою любовницу стонать все громче, а звуки, долетающие до ушей девушек, становились все менее приличными.

Так наслаждается или стоне от боли и молит о пощаде?
Мимолетная мысль, Эдит не стала на ней задерживаться. Тело горело и даже прохладная вода не могла остудить полыхающий жар, а Эсме словно нарочно поддавалась и казалось даже сама требовала продолжения. Кёнигин не была против.
- Я думаю мужчины похожи на зверей. Они такие же несдержанные и резкие если хотят чего-то и могут быть очень ласковыми когда получат.
Не смотря на всю свою видимую распущенность и бесстыдность принцесса не знала о мужчинах столько, сколько знала Эсме и тут невестке было бы впору поучать свою будущую родственницу, рассказывая и показывая. Но разве кто признается? Ни Эдит, ни Эсме.
- Это придумали те, кто не умеет его получить, дорогая сестра.
И законы, и порядки, и рассказы духовника - всё говорило об обратном, только вот у своенравной принцессы было свое мнение на сей счет, подтвержденное практикой, и пусть она всё ещё оставалась девственно чистой, но успела изучить своё тело. Правда всё равно настойчивый напор, жестокость, с которой порой мужчины обходились с женщинами, бесцеремонность, всё это пугало и сейчас невестке на удивление легко удалось заронить зерно сомнения в душу кёнигин.
- Слышите... Они затихли...
Насладиться ласками девушки не успели. К их удивлению и ужасу камыши разошлись перед мощным человеком и взглядам купальщиц предстал конунг собственной персоной, несущий на руках хрупкую, очаровательную женщину. Рассмотреть в сумерках и серебре луны отдельные черты было совершенно невозможно, но на фоне могучего словно вековой дуб Олафа женщина казалась маленькой. Мужчина шел вперед до тех пор, пока взгляд не наткнулся на девиц. Он остановился, отпустил свою любовницу и ...
- Что вы здесь делаете!?
Голос раскатами грома разлетелся над рекой. Незнакомка спряталась за спину Олафа, а он и не думал стесняться.
- Какого дьяболона вы здесь, а не в своей палатке!?
Если конунг и испытал шок, то показывать это было не в его характере, а вот выпороть после обеих да, он запросто мог и ещё неясно кто отделается легче, родная дочь и любовница - невестка.

Если девицам, причем всем троим, по какой-то неведомой причине было смешно, то Олафу нет. Совершенно. Он был в ярости, он был смущен, он был растерян и снова в ярости потому, что никто не должен был видеть его таким. Ни любовницы, ни тем более дочь. Но обстоятельства этой ночью явно были ни в его пользу: он стоял голый, на берегу реки, освещенный луной и явно был как на ладони виден всем во всех подробностях. И если Эсме, да и Ингрид, знали его буквально на ощупь, то являться в таком виде Эдит было унизительно.
- А ну марш в палатку! Быстро! Я потом с вами разберусь!
Ну не гоняться же на самом деле за девицами? Дыхание с шумом вырывалось из мощной груди конунга, глаза нехорошо блестели кровожадными обещаниями, а руки то и дело сжимались в кулаки, но всё таки он по праву носил корону Синего Щита и был не только отличным воином, но и умным мужчиной. Всё можно уладить чуть позже, сейчас же надо просто прогнать любопытных девиц прочь, закончить то, что начал, спустить пар и вернуться к себе. На месть Эсме Олаф не рассчитывал, полагая любовницу проницательной и осторожной, а вот от Эдит теперь можно было ожидать шпилек. Впрочем уже совсем скоро он сдаст её на руки новоиспеченному дряхлому мужу и станет чуть легче дышать. Подозрения, терзающие его большую часть жизни Эдит, до сих пор были свежи настолько, что казалось рана никогда не затягивалась. Её мать, красавица Королева, променявшая его, Олафа, на подгорного правителя... Это был удар ниже пояса, но не было ни единого доказательства, и только слухи, которые солью разъедали отношения.

Как только над рекой раздался трубный бас папеньки, приказывающий исчезнуть, Эдит подхватила неожиданною сообщницу за руку и потянула за собой вон из воды. Пока конунг в ярости лучше убраться с его дороги, а потом он может и успокоиться. Или его успокоит его любовница. или он на ней успокоится. Но попадать под горячую руку совсем не хотелось, даже при всём желании досмотреть представление до конца.
- Простите, мы не хотели вам мешать, Ваше Величество...
Кёнигин быстро подобрала с берега одежду не разбирая где своя, а где плед Эсме.
- Нас уже нет.
Хулиганство конечно, да и провокация, но озорство в синих глазах Эдит блестело очень отчетливо. Маленькая, женская месть большому, сильному мужчине. И не важно что мужчина считается отцом.
- Продолжайте, мы больше вас не потревожим. Догадаем в палатке.
Отпускать руку невестки принцесса кажется не собиралась. Прикрыв наготу одеждой, Эдит потащила Эсме с берега прочь, под черную тень деревьев.

Олаф хотел не то погнаться за дерзившей Эдит, не то поймать скрывающую улыбку Эсме, но Ингрид удалось остановить мужчину требовательным объятием. Ей меньше всего хотелось, чтобы сейчас любовник бросил её одну на берегу и рванул выяснять отношения. Не за этим она согласилась с ним путешествовать.
- Потом. Накажешь обоих. Выпорешь на конюшне. Или лично, или отдашь приказ конюху. Как тебе больше нравится?
Мужчина замер, потом повернулся и подхватив любовницу на руки, требовательно прижал распахнутыми бедрами к своему паху.
- Мне нравится пороть лично. И начну я с тебя. Сейчас же.
Шлепок по упругой попке дал начало новому витку сегодняшней ночи, и хриплый стон, догнавший девиц уже у кромки леса, позволил догадаться, что до утра конунг к ним не явится точно.

Последовав примеру невестки, Эдит распотрошила сундук, добыла полотенце, рубашку и принялась приводить себя в надлежащий вид. А то правда, заглянет кто, а тут картина чудная - девы в тине, мокрые и растрепанные, словно за ними гнались призраки. По мере того, как тело приобретало первоначальный блеск и лоск, успокаивалось и бешено колотящееся сердце, и через время Эдит уже хохотала вместе с Эсме вспоминая происшествие. А ведь замечательно они попались! И замечательно нужное время выбрали искупаться! А от перспективы утром получить нагоняй от папеньки смеяться хотелось ещё больше. Правда уже скорее от страха чем от веселья. Олаф порой бывал довольно жесток со своими детьми и принцесса не по наслышке знала о его тяжелой руке и буйном нраве.
Было бы чудно, если бы его девица проехала с нами до Далара...
- По моему он был в ярости и если бы не был голым, то нам с вами пришлось бы плохо...
Не смотря на смех Эдит передернула плечами и наконец надела рубаху. Тело приятно погружалось в тепло ткани, после растираний было даже чуть жарко, но что-то пока не очень хотелось вновь сверкать прелестями.
- Жаль, вы правы.
Кёнигин снова была искренна в своих словах. Что такое трактаты и писания в сравнении с живыми рассказами тех, кто уже прошел через это! Сколько можно было бы почерпнуть полезных знаний, сколько выслушать чувственных, будоражащих воображение и плоть рассказов!
- Но я читала книги. Шази умники, они часто пишут о том, о чем другие даже говорить бояться. В замке, в тайне ото всех, я держала маленький свиток и я прихватила его с собой...
Эдит снова нырнула в сундук, провозилась какое-то время и появилась уже держа в руке небольшой кусок ткани. Как оказалось при ближайшем рассмотрении не совсем кусок и не совсем ткани - тонкий пергамент. завернутый в платок, лег на колени Эсме.
- Давайте я вам помогу, сестра, а вы пока открывайте. Давайте посмотрим...
Приятно и уютно светил фонарь, свет падал волнующими, причудливыми тенями и всё, кроме недавнего приключения, располагало к откровенной, девичьей беседе. Впрочем недавнее прошлое подстегивало воображение, каждой девице по разному, но кажется в едином направлении.
- Ну, не бойтесь...
Эдит забрала гребень из пальцев Эсме и устроилась чуть за плечом, принимаясь расчесывать и распутывать медные, тяжелые локоны невестки.

Улыбка заискрилась на губах кёнигин в ответ на "смущение" невестки. Правда в отличии от опытной Эсме Эдит и правда не очень представляла как так можно... Как можно быть такими бесстыдными. Пальчики ловко разбирали тяжелые пряди, а от усмотренного по телу снова разливался опасный жар нарастающего возбуждения.
- Мне кажется нужно быть не живым, чтобы смотреть и рисовать так, как здесь нарисовано.
Принцесса поглядывала через плечо тарийки.
- Это же... А что вам больше было бы по душе?
Сама кёнигин хотела бы попробовать всё и кое что ещё, и тех ласк, которые были ей доступны до свадьбы явно не хватало жаждущему, готовому к большему, телу. и вот сейчас, снова, в который уже раз, она сильнее стиснула колени, пытаясь унять сладостное тепло, заливающее чашу бедер.
- Мне кажется это так стыдно...
Эдит прижалась к Эсме и ткнула в картинку, на которой мужчина любил женщину сзади.
- Как вы думаете, сестра? Вы бы так смогли?

-Вот почему духовники наставляют просто не мешать супругу!
- Думаете поэтому?
Эдит с сомнением в голосе покачала головой продолжая разглядывать картинки. Теперь, в обществе невестки, они казались ещё более откровенными, бесстыжими, развратными и явно то, что хотел передать художник, а именно искусство любви, осталось для принцессы неразгаданным. Сейчас, когда она ощущала через тонкую ткань рубахи жар тела Эсме, картинки были лишь искрами, разжигающими будущий, головокружительный пожар.
- Мне кажется духовники недоговаривают многих вещей. И как быть, если многие мужчины высоки и тяжелы? Думаете так было бы лучше всего?
Пальчик кёнигин обрисовал рисунок, на котором женщина была изображена в позе наездницы.
- Но он видит вас. Всю. И рассматривает. И может трогать везде, где ему захочется.
Разговор явно сворачивал в опасное русло, но разве не туда хотели попасть обе девушки? Разве не об этом они думали уже не раз. стыдливо отгоняя от себя даже возможность?
- Он точно может касаться вашей груди.
Как будто Эдит видела в этой женщине на шазийском пергаменте Эсме.
- И не только...
Кёнигин было проще контролировать ситуацию, она сидела чуть позади Эсме и словно владела сейчас временем, моментом и фантазиями, вела их обеих сквозь запреты, раздвигала и откидывала пологи, открывая всё новое и новое, запретное и от этого безумно сладкое. Она отложила в сторону гребень, перекинула тяжелую гриву медных прядей через плечо невестки и когда палец скользил по очередному бесстыжему рисунку словно невзначай коснулась плеча тарийки губами, обжигая бархатную кожу словно раскаленным клеймом.

Когда уже казалось, что назад дороги нет и они с невесткой переступили все дозволенные и не очень границы, внезапно произошло непредвиденное. Не иначе, как эта старая карга подслушивала под пологом! Эдит отскочила в сторону и взгляд, которым она одарила няньку Эсме мог бы убить.
Никто и никогда не мог так обращаться с кёнигин! Никто и никогда! Разве только мужчине, который сможет её завоевать, она позволит себе вольность. Но уж точно она не позволит её какой-то древней тарийке, которая и была здесь только потому, что отец позволил не отсылать её обратно!
- Вы с ума сошли!? 
Девушка встала и теперь возвышалась посреди палатки всей своей северной красотой, с горящими праведным гневом глазами и алеющими щеками.
- А ну убирайтесь вон отсюда пока я не позвала охрану и вас не выпороли этими самыми прутами на потеху воинам!
От неожиданности Эдит больше испугалась самого факта проникновения в палатку, а не слов и угроз Сиобхан. А когда кёнигин пугалась, она нападала. И могла быть жестокой.
- Вы решили, что вам всё можно!? Так вот я хочу вам сообщить, что вы ошибаетесь! И зарубите себе это на носу!
Кёнигин накинула на плечи плащ - который при ближайшем рассмотрении оказался пледом Эсме и подойдя к выходу, резко отдернула полог.
- Вон я сказала! И молите Создателя чтобы я вам это простила!
Сердце, казалось, остановилось, дыхание сорвалось и губы подрагивали. Так она давно не выходила из себя, но нянька застала их с невесткой в очень пикантный момент, о котором никто, ни одна живая душа, знать были не должны! И Эдит терпеть не могла шпионов, особенно когда они шпионили против неё.

Я не верю, что отец именно сейчас вспомнил о двух девицах, пусть одна и любовница, а вторая дочь. Ему сейчас есть чем заниматься и последнее, что он сделает, это пошлет к нам эту старую каргу! Неужели вы настолько наивны, дорогая сестра? И верите этой женщине на слово? Когда нибудь она будет знать слишком много даже для няньки, что тогда вы станете делать?
- Да, давайте спать.
Холодность, с которой Эдит это сказала, могла показаться ледяной. Эсме слушалась няньку или боялась Олафа? Эдит не боялась ни одну, ни второго, и считала, что всему есть предел, даже бдению возле невинности. Или что ещё она тут делала? Не верилось, чтобы Сиобхан, женщина в общем мудрая, просто решила помешать девам шептаться. Здесь, среди поля, в походе, перед свадьбой Эдит...
- Волшебных вам снов.
В отличии от Эсме Эдит не могла уснуть довольно долго. Не могла устроиться, не могла согреться, не могла успокоить странно тянущее вниз сердце. Ну а разговоры невестки о Сигмаре во сне нисколько не добавляли к хорошему отдыху. Уже когда солнце улыбалось первыми лучами, Эдит наконец уснула. Забылась коротким, нервным сном и сны приходили кошмарные. Она теряла кого-то, бежала следом и никак не могла догнать. И оставалась одна в совершенно незнакомом, ужасном месте. Металась в поисках выхода, но не находила, слышала голоса, но не могла увидеть людей.
Само собой проснулась кёнигин в отвратительном расположении духа. Ей было немного неловко и стыдно перед Эсме за вчерашнее, она не хотела об этом говорить и вспоминать, и в общем она не готова была пока вообще разговаривать с Эсме, поэтому наскоро собравшись выскользнула из палатки до того, как невестка проснулась и её пришла собирать Сиобхан.
Поманив за собой маячившего неподалеку Кельда, Эдит вновь спустилась к реке и провела там какое то время, пытаясь привести в порядок мысли и чувства. Чем ближе был Далар, тем хуже ей удавалось справляться с нарастающим нервным напряжением, но в столицу надо въехать так, словно она уже правящая Императрица, а не перепуганная девчонка, отданная жестоким отцом за злобного старика.

Вместо Сиобхан в палатку к Эсме пришел Олаф. Не скрываясь нисколько, ведь он шел к дочери, а тот факт, что она чуть раньше ушла на реку в обществе телохранителя правителю был - якобы - неизвестен. Задернув за собой полог поплотнее, он черной тучей навис над тарийкой и несколько минут сверлил любовницу взглядом, не предвещающим ничего хорошего. Ночь, хоть и прошла весьма и весьма бурно, нрава конунга не смягчила и он собирался наказать своенравную Эсме здесь и сейчас.
- Доброе утро, моя дорогая.
Рывок и одеяло, которым девушка была прикрыта, оказалось в руке любовника. Теперь она оказалась перед ним в одной рубахе, которая скорее открывала его жадному воображение детали чем скрывала суть.