Несколько дней царевна обделяла свою фрейлину нежным монаршьим вниманием. Несколько дней она, фактически, вообще отсутствовала в своих покоях, и аккуратные расспросы Рагны не давали никакого эффекта – да, фро Эдит ушла, нет, не отчитывалась о возвращении. Создавалось впечатление, что будущая императрица сознательно избегала своей подруги, что, несомненно, было не слишком понятно и приятно.
Впору было грызть ногти с мясом по самые локти, и стоптать не единую пару сапожек, нарезая круги по своим покоям, но, наконец-то, в двери постучал мальчишка-служка с приказом от принцессы пожаловать к ней.
Девушка, успевшая надумать много нехорошего и совсем ужасного, и в целом впавшая в некоторое уныние, подавила первый порыв расцеловать мальчугана, но тут же обеспокоенно осведомилась о самочувствии госпожи, о других новостях, но паж лишь пожал плечами, уточнив, что кёнигин просила поспешить.
Какие уж тут вопросы?
И Рагна, сосредоточенно закусив прядь волос, шелестя юбками последовала по множество раз пройденному маршруту от своих комнат, до роскошных покоев Эдит, и с волнением рисовала в голове образы их встречи после столь долгой разлуки. Выходило даже противоречиво, поскольку характер своенравной дочери конунга был таков, что предсказать её поступки было почти невозможно. 
Но, к чести девушки, и мысли у неё не возникло о каких-то своих несуществующих прегрешениях – ведь перед своей владычицей она была совершенно чиста. А уж если кому и пришло бы в голову оклеветать последнюю из рода Хельбергов – то ему уж точно не поздоровилось бы! Ведь в чём-чём, а в мудрости принцессы она не сомневалась ни на секунду.
Итак, перед дверями в залы Эдит не стояло дополнительной охраны, а, следовательно, ничего критичного не произошло. Возможно, эта долгая отлучка и игнорирование были вызваны очередным далекоидущим планом? Но тогда почему она не поделилась им с ней, Рагной? Сфера секретов у кёнигин, конечно же, была, и беловолосая девушка была достаточно умной, чтобы не лезть, куда не просят, и если эта вот пропажа была связана именно с ней… ох, гадать можно было бесконечно долго, но, как всегда, проще было спросить у самой виновницы этого мрачного торжества. И всё-таки, как надлежало себя вести перед царевной?
Фрейлина, войдя в покои, предпочла не демонстрировать всех обуревающих её эмоций, и потому лишь склонилась в глубоком и, пожалуй, слишком долгом поклоне.
- Кёнигин желала увидеть меня? – несколько сдавленно проговорила, тщательно скрыв глубокий и тяжёлый вздох, а им, в свою очередь, ту дикую смесь тревоги, волнения и настороженности, что обуревала её. И лишь после этого, совладав со своим лицом, выпрямилась, глядя на золотоволосую деву без особого выражения, кроме как исключительной почтительности. Всё это, на самом деле, было почти фарсом, ведь обе они давно уже и дурачились вместе, и играли, и редко когда рамки обозначались вот настолько жёстко. Здесь, скорее, Рагна хотела подчеркнуть серьёзность своей обеспокоенности произошедшим, и более чем в воле кёнигин было эту призрачную грань сломать – словом, взглядом, жестом, улыбкой… как угодно. Как она умела.

С тихим лязганьем доспехов и серебристым шелестом шкур стражники поклонились царевне, и покинули её комнаты. Все. В том числе и те, что являли собой истинные изваяния, скрытые от небрежных глаз посетителей за невесомыми портьерами, и служащие пресловутым тузом в рукаве на случай какой-либо непредвиденной ситуации.
Но кёнигин приказала. И они не смели не повиноваться.
А Рагна не могла не расстроиться, глядя на бледность тонкого и прекрасного лица, и в душе шелохнулась искренняя обеспокоенность здоровьем и самочувствием принцессы.
Но пока… нет, пока не стоило бросаться к её ногам с расспросами и мольбами не томить больше ожиданием, и поведать – в чём она так провинилась. Эдит улыбалась, а значит – следовало улыбнуться в ответ, хотя некоторое напряжение, чутко уловимое беловолосой, висело в воздухе, и с каждым мгновением оно проникало в неё всё глубже, заставляя бессознательно сжимать челюсти, удерживаясь от того, чтобы кусать губы.
- Боюсь, моя кёнигин, - привычно интонацией выделила это словечко – «моя», заставляя звучать его тепло, собственнически, гордо и восхищённо. – Тех новостей, что могли бы заинтересовать тебя, не слышно уже, почитай, трое суток…
И быстрый взгляд из-под светлых ресниц на принцессу, внимательный, и с оттенком вопроса. Да, само собой, самые важные новости создавались, собственно, самой дочерью конунга, а скандалы (а также интриги и расследования) и вовсе проходили под её чутком руководством, но Рагна, сама не своя в эти дни, и вовсе «выпала из жизни». И, может быть, также повлияло и состояние самой Эдит, как ближайшего живого создания, наделённого чувствами и эмоциями, для девушки.
Но говорить слишком открыто она себе позволить пока не могла. Нельзя было перегибать палку.
А главное – не допустить даже проблеска обиды на то, что кёнигин не позволила ещё раньше облегчить ей нервное и желанное одиночество, стать свидетельницей и сдерживающим буфером для истерики, и, в итоге, не маяться самой… но до Хельберг доносились лишь отголоски этой бури, и она всё так же недоумевала – хотела ли её госпожа уберечь свою фрейлину, или же просто не заморачивалась на таких мелочах?

Ну что ж, кёнигин, как всегда, легко и непринуждённо добилась того, чтобы фрейлина почувствовала себя не в своей тарелке, как и большая часть её подданных, хотя и с поправкой на то, что Рагна успела повидать королевну и не в таком состоянии. И потому испытала в довесок ко всему прочему и укол лёгкой обеспокоенность по поводу тех самых слухов.
Шелохнулась, отчего взволнованно зашептались шелковистые ткани юбок, и вновь застыла, сосредоточенно размышляя над словам принцессы. Какие были новости о её будущем супруге? При мысли об этом девушка испытала всплеск негодования и раздражения, поскольку сама ещё не могла смириться с тем, что её обожаемую Эдит  отдадут дряхлому старику! Но… таково было решение – политическое решение! – и оспаривать его мудрость не представлялось возможным. И всё же… в первую очередь беспокоило белобрысую северянку счастье кёнигин. Политика, придворные интриги, прочие развлечения, до которых была охоча дочь храбрейшего конунга, вряд ли могли заменить ей простое человеческое тепло, возможность ощущать себя любимой и защищённой… Рагна имела счастье видеть не лишь будущую правительницу, но и очень непростую, хотя и исключительно утончённую девушку. И потому сердце наперсницы сжималось каждый раз при мысли о ближайшей судьбе своей подруги.
- Что скажут про него, кёнигин? – пожала плечами, и тихому голосу вторил шелестом  голубой шёлк одежд. – Языки позлее скажут, что он на ладан дышит, а сторонники даларской политики пояснят с криками, что их правитель переживёт всех и каждого. Но хуже ему, если ты об этом, не становится, и старик пока держится на плаву…
«- Чтоб его клопы заели…» - добавила про себя, мягко поворачивая голову вслед за стремительно ходящей туда-сюда королевной.
- А ты… - вот здесь, очевидно, сработал рефлекс фрейлины, и она просто не поняла глубокого подтекста, что был для взволнованной златовласой девы очевидным. – Говаривают, что в последние три дня кёнигин сама не своя, и слуги страдают от величайшего гнева, что прекрасная Эдит обрушивает на их головы.
Привычно глядя чуть сверху-вниз на подошедшую ближе принцессу, Рагна ловила с жадностью каждый её взгляд, впитывая в себя, пытаясь понять, прочувствовать, но испытывая лишь растерянность.
А слухи… что они? Хельберг всегда резко обрывала всякого, кто смел возводить клевету на её дорогую подругу, и оставалась глуха к злым шёпоткам, разносящим молву. А при совсем дурном настроении могла отстаивать честь принцессы, её матери и конунга в том числе и клинком.
- Но, милая кёнигин, я полагаю, что для твоего дурного настроения была, без сомнения, веская причина, - и склонила голову в почтении, продолжая, однако, смотреть уже исподлобья на неё.

Хельберг покорно замолчала, когда кёнигин велела, но во взгляде был всё тот же испытующий интерес – и, да, всё та же лёгкая настороженность. Поведение Эдит было… странным. Даже на фоне её множественных перемен настроения, и часто сумасбродных – на первый взгляд – идей, но в том-то и дело, что сейчас девушка была на удивление спокойной, хотя и, без сомнения, напряжённой. Тихая, слишком тихая.
На ум Рагне пришла атласная гладь моря – бескрайний свиток дорогой и нежной чёрно-изумрудной ткани, растянутый от края и до края небес, и тихая поступь ветра, предвещающего страшную грозу.
Принцесса говорила странно. Коротко, рвано и рублено, словно наносила своими словами удары, как иные – мечом, и замирала, и снова начинала ходить, и смотрела, смотрела, смотрела… северянка, устроенная на подоконнике, пыталась понять, зачем королевна вновь завела эту глупую пластинку про незаконнорожденность свою, но перебивать было бы слишком грубо. Тем более, что – вот оно! – подобрались к сути. От сердца на миг отлегло, и на губах даже появилась быстрая улыбка, и дева быстро кивнула в ответ на новость о ближайшей вылазке, и принялась привычно строить планы о том, как они ловчее будут в очередной раз водить за нос охрану, как…
В первое мгновение она решила, что ослышалась. Это была недоверчивость.
Во второе – она не захотела верить своим ушам. Это было изумление.
В третье… она поняла, что ей придётся как-то уложить в своей голове этот факт. Это была неуверенность.
Рагна молчала, опустив голову, и подняв руку к лицу, вгрызалась в согнутый указательный палец, и сосредоточенно соображала.
Слухи от черни и пьяных вояк – это одно. Тех и осадить можно, и презрением окатить – нечего трепать языком попусту! А здесь что? Всё. Это сама Эдит сказала. Впрочем…
Девушка вновь подняла голову, и во взгляде её на миг скользнуло подозрение, когда снова глаза кёнигин и фрейлины встретились, но оно тут же сменилось сомнением. И снова уже беловолосая советница изучала узорчатый ковёр, устилающий пол в покоях принцессы.
Нет. Это была не проверка на вшивость. Она тешила себя мыслью, что знает свою госпожу достаточно, и может различить затаённую в ярко-синих глазах и уголках губ улыбку, когда внешне она хранит совершенную серьёзность, и сейчас могла бы поручиться за то, что _эта_ сосредоточенность – искренняя.
А значит… значит, все те слухи были правдой. Жестокой, удивительной, очень странной – но правдой. И, судя по всему, Эдит узнала об этом отнюдь не сегодня.
Покусывания постепенно перешли на ноготь, и в какое-то момент на лице Хельберг проступило отчаяние, после которого пришло удивительное спокойствие, а затем… растерянность.
- Вот как… - проговорила чуть сипловатым голосом, снова поднимая взгляд на королевну. – Но… тролли, они… - запнулась, подбирая слова, а затем – развела руками. – Такие страшные и зелёные. А ты – такая красивая…
Обезоруживающее признание, в особенности – в столь напряжённый момент, но именно эту линию выбрала Рагна, чтобы смягчить кёнигин. Она знала, что той тоже было очень нелегко, раскрывать такую  поистине государственную тайну, и осознавала, что это – очень важный жест доверия. А значит – его ни в коем случае нельзя было предать. Великая ответственность.

Рагна и сама улыбнулась в ответ на звонкий смех царевны, и с откровенным удовольствием смотрела на неё, посветлевшую, буквально, лицом. Словно лопнул большой мыльный пузырь, как в банной комнате с маслянистыми и пенными притирками, когда девушки, расшалившись, взбивали густую и белоснежную пахучую воздушную шапку… напряжение отпустило, и стало легче дышать, но в душе фрейлина знала, что ещё не одну ночь будет устаканивать в своих мыслях этот факт.
Хотя, вполне возможным был тот вариант, что этого не будет вовсе. Эта «игрушка», поставленная на полочку среди прочих безделушек, символически иллюстрирующих в её голове те или иные воспоминания, факты и события, заняла там своё место. Иногда, конечно, можно будет брать её в руки, рассматривать и мысленно изучать, но вряд ли она станет заморачиваться над этим. В особенности сейчас.
Таким образом, на слова о Дэвине Хельберг просто кивнула, отмечая то, что и это она приняла к сведению, хотя прежде тихо хихикнула в ответ на фразу об очаровании.
- О, в этом я не сомневаюсь! Все души не чают в вас с братом, но особенно – в тебе. Самая желанная, самая прекрасная дева… должно быть, кровь твоей матери была достаточно сильной, чтобы подчинить себе кровь конунга Кхарра, и ты получилась совершенной, - проговорила мягко, сама протянув к ней руки, и с удовольствием касаясь пальцами мягких и шелковистых ладошек Эдит. – Я чувствую сейчас только лишь облегчение от того, что вновь могу быть рядом с тобой, и ты не караешь меня отдалением от себя.
Голубые глаза щурились, не скрывая до странности умиротворённой улыбки, что не сходила с её губ.
- Наверное, мне было всё равно, что за тайна довлела над твоим рождением. В конце-концов, ты выросла такой чудесной и милой моему сердцу кёнигин, так какая разница – что было в прошлом? – пожала плечами, скользя подушечками больших пальцев по тыльной стороне запястий королевны, и продолжая смотреть ей в глаза. – Я не могу предать тебя, Эдит. Ты сама это знаешь.
Очередное будничное заявление. Что-то из разряда «я прогуляюсь с тобой вечером в саду, Эдит» или «я с удовольствием умру за тебя, Эдит». Разве смел кто-то сомневаться в том, что чары золотоволосой девочки, что росли вместе с ней, могли обойти стороной ту, что с младых ногтей была рядом?

Без сомнений, Рагна уже давно была не девочкой, и знала о том, что происходит за дверями спален между мужчиной и женщиной. Но что-то в ней воспрещало совать в этот аспект отношений свой курносый носик, да и как-то не получалось влюбиться настолько жарко, сильно и страстно, чтобы это затмевало всё.
За столько лет, когда кёнигин прошла уже не через один круг наслаждений, и распробовала, должно быть, в самом деле множество разных удовольствий, её фрейлина, оставаясь чутким стражем и надёжным прикрытием для забав своей госпожи, была всё так же глуха к порывам плоти.
И, возможно, не в последнюю очередь это было обусловлено тем, что на первом месте для неё всегда была именно Эдит, а всё прочее… могло и подождать. Всегда.
Смешно, но даже сны не терзали никогда по ночам сознание северянки, даря ей умопомрачительное и ледяное сияние снега, и нежную прохладу горных ветров отдохновением для разума…
А сейчас она действительно не понимала, о чём говорит её подруга, и очень хотела допытаться до истины, и потому была слегка разочарована, когда королевна велела ей забыть. Но… её слово – это закон.
…а что стало жарко рядом с нею, даже на подоконнике, у открытого окна, откуда отнюдь не ласковый бриз тянул… ну так очевидно же, что чувства – греют! Обожание, преданность , нежная любовь. Что большего-то?
- Нам и прежде удавалось пробраться незамеченными, и возвращаться до того, как охрана сойдёт с ума, - снова хихикнула тихо, с удовольствием вспоминая их предыдущие вылазки. И, что примечательно, она тоже сразу и без сомнений приняла это вот прозвучавшее «отец». Если это приняла Эдит – то почему не должна принять она?
- У какого из выходов нас будут ждать? Северного, или юго-восточного? – сосредоточенно прикрыла глаза, опустив голову и воспроизводя в сознании хотя бы примерно тот план, по которому они, обычно, выбирались на волю из-под чуткой  - хоть и недостаточно – стражи. Однако, по всему выходило, что ей придётся наведаться в свои покои вновь, и там разжиться оригиналом, что она тщательно хранила в одном из тайников. А ещё не мешало бы накинуть хотя бы плащ – ночь обещалась быть холодной… впрочем, эту мысль она тут же отмела и, образно, растоптала в пыли, поскольку пробираться незаметной с тёплым плащом наперевес было бы весьма проблематично.
- Мне нужно вернуться к себе ненадолго. Я только надеюсь, что у сопровождающих найдётся тёплая одежда для  нас, - улыбнулась, соскальзывая с подоконника, и сжимая ласково ладошку принцессы.

Отредактировано Рагна Хельберг (2012-11-16 08:16:35)

Само собой, Рагна отлично помнила про этот тайный ход между ними, тем более, что и сейчас она собиралась воспользоваться им для того, чтобы выбраться вообще из замка – правда, для этого им пришлось бы самую малость перепачкаться в пыли и паутине…
И всё равно – одно дело знать, и совсем другое – не ожидать. Нельзя быть вечно готовой к любой внезапности, даже когда это происходит не впервые. И именно потому у кёнигин всегда выходило застать свою фрейлину врасплох. Впрочем, как ни смешно, но ни разу не выходило поймать её на чём-либо «криминальном». А когда в тёплое постели оказывалось на одну девушку больше – Хельберг, как правило, привычно ловила неугомонную и перевозбуждённую (а также неизменно заледеневшую) принцессу в объятия, и мирно выслушивала все срочные новости. Если было нужно – давала совет, или просто соглашалась, иногда доводила недосказанные до конца мысли до логического заключения, а после засыпала, не слишком стремясь разжимать рук.
А сейчас? Сейчас принцесса видела, как советница, стоя перед большим овальным зеркалом из полированного серебра, предоставленная сама себе, сосредоточенно теребит кончик белой, заплетённой наспех, косы, и всматривается в своё отражение так, словно ожидает увидеть там что-то иное. Задумчивость её, впрочем, была недолгой, и, откинув волосы за спину, она уверенно затянула горловину кожаного небольшого мешочка, стоящего на столике с дамскими принадлежностями, и рука её уже потянулась было к стоящему на оружейной стойке клинку в ножнах, но тут же отдёрнулась в неуверенности.
Можно ли будет взять с собой оружие? Да… само собой, к троллям привыкли и так далее, но ночью, и к королю…
Сердце девушки слегка сжималось от страха и неуверенности перед предстоящим, но ни в коем случае нельзя было показывать этого вот так Эдит, поскольку, как чувствовала Рагна, любой миг сомнений мог быть воспринят исключительно негативно.
Внезапно раздался тихий вопросительный «мурлык», и на столик вскочила обладательница роскошной белоснежной шубки и независимого нрава с гордым именем Фригг, и менее гордым прозвищем «Фря». Кошка, выгнув спину, ткнулась носом в мешок, а девушка, рассмеявшись, протянула руку, поглаживая любимицу по головке.
- Не лезь. Тут ничего вкусного нет, уверяю тебя. А теперь сиди смирно, я скоро вернусь.
Но кошка, взмуркнув снова, грациозно соскочила со столика, и деловито перебирая лапками потрусила в сторону того самого гобелена, и принялась очень недвусмысленно отираться о его низ, ни то выражая глубочайшее обожание, ни то просто стремясь оставить как можно больше своей длинной белоснежной шерсти на всех подходящих для этого поверхностях.

Ну да, что такое «скрытность» и «тактика» Фригг точно если и знала, то старательно делала вид, что нет, и потому данная попытка принцессы оказалась слегка провальной. Причём Рагна, по наивности своей, думала, что кошка с кёнигин ладят отлично, и в такой вот странной манере изъявляла жаркую любовь и привязанность. Впрочем, может быть, так оно и было?
- Укусит? Спаси, Создатель! – правда, в голосе фрейлины не было абсолютной уверенности, поскольку эта пушистая нахалка не единожды в порыве «страсти» грызла и её саму, так что поручиться за её благовоспитанность она не могла. Впрочем, когда Эдит оказалась за спиной, и началась такая знакомая и жутко смущающая хеску игра – она привычно стушевалась, опуская лицо, хотя зеркало теперь поймало её в своеобразную ловушку, не давая скрыть румянца, расцветившего бледные скулы.
- Говорили… ла… ты – говорила, - слегка сбивчиво проговорила, касаясь кончиками пальцев края столика, и чувствуя, что от почти неощутимого прикосновения подруги по коже расходится одновременно и холод и жар. Первый заставлял покрыться руки пупырышками «гусиной кожи», а второй – ощутить знакомое блаженство и сладость принадлежности. Ну зачем, зачем ей какой-то жених? Граф? Барон? Герцог… дети?
- Я не думаю, что кто-то сможет баловать меня сильнее, чем ты… а я – любить кого-то больше, чем тебя. Так что я поселюсь в каморке за твоими покоями, не буду носа казать оттуда, и ждать тебя. И тогда ты расскажешь мне всё, что захочешь. И я тоже…
Почему-то в такие моменты не получалось говорить… правильно. Так, как нужно. Выходило только так, как чувствовалось, но с этим советница уже давно смирилась.
Рагна вздохнула, и очень аккуратно повернулась, осторожно протянув ладонь и касаясь кончиками пальцев щеки принцессы, осторожно покусывая нижнюю губу.
- И всё же… - почти прошептала, глядя той в глаза. – Я немножко боюсь, что будет там? У… твоего отца? – всё-таки именно так сказала, а не назвала того по имени. Словно заранее извиняясь за эту свою неуверенность, этот страх – вполне естественный, само собой, но, тем не менее, ей совсем не хотелось подвести свою госпожу. – Ты знаешь, чего ждать?
Почти просительно добавила, склонив голову к плечу и пытливо рассматривая небесные глаза Эдит.

Чертоги большого Зала Церемоний, отзывались гулким эхом на грохот шагов правителя подгорного народа. Стены, украшенные драгоценными камнями, были призваны показать людям богатство тролей, а стоящие вдоль стен стражи в немного грубоватых, но несомненно качественных доспехах, демонстрировали боевую мощь. Кхарр Нал, не смотрел по сторонам. Зал давно уже опротивел королю, где как не здесь он проводил большую часть времени, отдавая его своему народу и делегациям людей.
-Она придет, - рядом шагал советник короля - могучий, как и все троли.
Впрочем, должность его была куда как переоценена - король принимал решения сам, жестко указывая подданным и союзникам на их место. Однако, не смотря на суровость своего правителя, подгорный народ был предан ему бесконечно, как и он своему народу. О бастардах короля знали все троли, но это знание никогда не выходило за пределы пещер. причин этому было множество, во-первых, каждого, смеющего обсуждать жизнь короля ждало жестокое наказание, во-вторых, верность не позволяла хоть как то вмешиваться в дела собственного правителя - он мудрее, сам разберется, в-третьих - тролям просто не было дела до рожденных вне брака детей короля, ведь они не наследовали трон, а значит не представляли интереса.
-Я знаю, что она придет, - огрызнулся Кхарр Нал, бросив недовольный взгляд в сторону спутника. - Говорят, она дальновидна, хитра, расчетлива. Моя дочь вобрала в себя красоту своей матери и характер истинного троля.
Последнее должно было служить комплиментом, ведь для тролей нет никого умнее, сильнее и решительнее тролей, поэтому качества своего характера они особенно ценят в других. Советник от удивления сбавил шаг, но тут же вновь поравнялся со своим королем - он не привык к комплиментам правителя в чей-либо адрес. Максимум, что можно было ожидать от Кхарр Нала, это признание, что та или иная женщина смогла его удовлетворить, да и то высказанное в таких выражениях. что сама виновница комплимента считала бы, что ее жестоко обругали.
-Такой шанс она не упустит, - продолжил свои размышления король.
-Я слышал она будущая Императрица. Так удачно, если она признает тебя своим отцом, о король.
Последнее советник сказал зря. Кхарр Нал резко остановился, огромная рука сгребла троля за накидку и притянула к королю. Очень разгневанному королю! Бельмо правого глаза, перечерченного шрамом и здоровый, темный как недра гор, левый глаз уставились на провинившегося.
-Ей повезет если я признаю ее своей дочерью! Как бы умна она не была, но только я смогу предоставить ей защиту и поддержку на ее пути!
Советник молчал, любое слово могло повлечь кару. Король еще раз гневно посмотрел на троля, а затем широким замахом отшвырнул его в сторону и последовал к своему трону.
-Как только она прибудет проводи ее ко мне, - не оборачиваясь бросил он.

Троль сидел на своем массивном каменном троне, высеченном из цельной глыбы полудрагоценного камня и украшенном золотом и драгоценными камнями. Трон был неудобным, да вернее даже он был изощренным пыточным устройством для любого кроме самого Кхарр Нала. Сам король подгорного народа любил шутить, что только венценосные особы могут иметь задницу, способную усидеть на этом "диаболоновом стуле". Правда повторять эту шутку никто кроме самого троля не рисковал, да и смеялись только вместе с ним, замолкая сразу как он переставал сотрясать стены громовым хохотом. Правда шутил король редко и шутки его были чаще похабными и колкими для окружающих.
Кхарр Нал задумчиво взял с подноса, поданного красивой черноволосой женщиной, кубок крепкого вина и сделал большой глоток. Мысли раз за разом возвращались к предстоящей встрече, которая несла много возможностей и перемен. Был ли король подгорного народа амбициозен? Без сомнения, однако он так же был дальновиден и не любил необоснованный риск.
-Мой король, она пришла! - голос воина-троля разнесся под сводами зала эхом.
Высокая массивная дверь бесшумно отворилась, впуская дочь Кхарр Нала. Не одну. Король недовольно нахмурился - он хотел говорить без посторонних. Взгляд глубоко посаженных глаз уперся сначала в Эдит, а потом оценивающе скользнул по ее спутнице. И если в первом случае он был оценивающим, будто выискивающим знакомые черты в лице девушки, то второй явно снисходительно-собственническим. Женщин троль воспринимал как способ удовлетворения своих мужских желаний, как матерей его детей, как кухарок, как уборщиц, но не больше. Вот и Рагна была отнесена в категорию женщин-для-удовлетворения.
При появлении девушек король не встал им навстречу, а продолжил сидеть на своем месте, ожидая реакции дочери. Что она предпримет? Насколько силен ее характер и самообладание? Насколько она дальновидна и расчетлива? Все эти вопросы остались глубоко в душе троля, на грубой, даже страшном лице не отразилось ничего кроме каменного спокойствия, свойственного всему подгорному племени. Впрочем, вряд ли король стал бы привлекательнее если бы улыбнулся - внушительные клыки порой заставляли содрогнуться сердца отважных воинов, а не то что изнеженных барышень.

О да! Эдит Эрхольмская, молодая кёнигин была достойной дочерью короля подгорного народа. Сколько гордости! Только истинная гордость могла сделать дочернее почтение и повиновение столь яркими и бесценными. Кхарр Нал  был доволен и даже то, что девушка привела с собой фрейлину уже стало не столь значимым. Она же не бедная стряпуха, а кёнигин. Его дочь может позволить себе куда больше слуг.
-Я вижу тебе не составило труда уйти из дворца, - король встал с трона и сам спустился с постамента вниз, к девушке - невиданная честь, которой удостаивался далеко не каждый.
Тяжелая меховая мантия прошелестела по каменному полу, легким скрипом отозвались на движения тролля кожаные ремни перевязи. Не смотря на массивность фигуры, двигался Кхарр Нал упруго и тихо, походкой воина. Остановившись перед дочерью, он пару мгновений молча глядел в синие глаза кёнигин, затем на лице его появилась усмешка, которая делала и без того ужасный лик короля еще более устрашающим. Почему-то тролль знал, что Эдит это не испугает.
-Хесы совсем разучились охранять правящую семью! Так не годится. Я не хочу, чтобы моя дочь ходила без достойной охраны как простая служанка. Завтра я пришлю в замок отряд троллей, которых выберу лично. Думаю, что конунг не сочтет оскорблением желание короля подгорного народа выразить почтение будущей императрице.
И снова усмешка. Глаза короля не отрывались от лица дочери, находя в глубине глаз девушки ответы на многие свои вопросы. Не смотря на то, что тролли больше гордились своими отпрысками мужского пола, Кхарр Нал не мог не признать, что по своей силе духа эта хрупкая девушка превосходила многих достойных мужей подгорного народа.
-Идем, тронный зал не место для беседы родителя со своей дочерью.
Тролль развернулся и широкими шагами направился вправо, где в самом углу зала была дверь в небольшой кабинет. Стража у двери застыла каменными изваяниями, иногда казалось, что они даже не дышат и гротескные лица их застыли навечно. Внутри комнаты было вполне уютно, насколько может быть уютным жилище тролля. Пол устилали шкуры, в нишах, вырубленных в стенах красовались кубки, оружие, драгоценные камни, свитки. На стенах висело оружие и щиты. В центре стоял массивный стол и пара скамей, устланных шкурами. На столе стоял кувшин с крепким вином, несколько кубков, блюдо с мясом о происхождении которого Эдит смогла бы только догадываться. Усевшись, король сделал широкий жест девушкам.