— Это не глупости, а освященный временем обычай и знак уважения, которым ты должна быть преисполнена к своему повелителю. А великий халиф свято следует нашим традициям, так же поступают все в его доме и на его земле. Ты сделаешь все, как тебе было сказано. Итак, повторим еще раз.
Гневно зыркнув на старую Сайру Шаа грациозно опустилась на колени и распростерлась перед наставницей ниц, коснувшись лбом ковра.
— Прекрасно! После этого евнух, который проводит тебя до покоев твоего повелителя, снимет с тебя одежды и удалится. Когда за ним закроется дверь, ты подойдешь к изножью его постели. Возьмешь кончик простыни и приложишь его сначала ко лбу, а затем к губам. Только после этого тебе будет позволено лечь. Ты должна взобраться на постель в ногах и на коленях доползти до подушек, пока не будешь вровень со своим господином. С его позволения ты сможешь лечь или поступить иначе по его указанию.
— Хорошо, в первый раз я это сделаю, — уперлась девочка. — Но в будущем не собираюсь так унижаться даже перед халифом.
— Следующего раза у тебя может и не быть, моя дорогая.
Около восьми лет минуло с тех пор, и теперь Шаа с теплом и благодарностью вспоминала наставления и терпение Сайры. Нынче она понимала, что изобретательности женщин Халифата нет равных. Нигде в мире не приходится женщинам так жестоко соперничать за внимание мужчины при столь ограниченных возможностях. Шаа привыкла о многом рассуждать в терминах войны, недаром говорят, что в любви и на войне хороши любые средства. Чтобы она предприняла, если бы ей безоружной нужно было захватить неприступную крепость за несколько коротких часов?
— Следующего раза у тебя может и не быть, моя дорогая.
Шаа начала с того, что куталась в газ, и никто ни во дворце, ни в саду, ни в серале ни разу не видел ее лица. В своих комнатах нагини ходила без покрывала, но туда никто не смел заходить без предупреждающего стука, стоящих у двери евнухов. А потому все, что принц мог бы узнать о ней, было сказано в письме почтенного наместника. Сплетни были разноречивы, а оттого не внушали доверия. Остальное же хозяину придется выяснять лично. Юности свойственно любопытство, и любопытство не позволит принцу забыть о невскрытом подарке в текучке дел и объятиях тех женщин, которые уже были милы его сердцу. Было бы ошибкой полагать, что, разменяв третий десяток, наследник ни на ком не задержал свой взор.
Но приготовиться к встрече Шаа не успела. Было похоже, что решение нанести визит принц принял импульсивно и не пожелал соблюдать долгий церемониал подготовки к подобным свиданиям. Это добрый знак. Позднее Шаа всегда будет это отрицать, но она узнала молодого хозяина с первого взгляда. Он показался северянке чуть старше и крепче, чем был изображен на представленном ей портрете, но природа одарила его удивительной выразительностью черт. Мужчинам нет нужды в красоте, но если правда, что власть легче идет в руки тех, кто располагает с первого взгляда, то Создатель воистину благословил кровь Хатима ибн Баха, и ветвь его прервется не скоро.
Но никто не представил ей пошедшего мужчину, а портреты не жалуют в Халифате. Откуда глупой хеске знать, кто пред ней? Раз гость так уверен в себе, пущен евнухами и хвалит ее, верно, он и есть распорядитель гарема, чей визит должен означать приглашение повелителя. Северянка смерила мужчину гневным взглядом, но не стала прятаться за покрывалом. Поздно. Встряхнула головой, отгоняя раздражение, и одарила его примирительной улыбкой.
- Вы, должно быть, Мустафа аль Аяз, распорядитель гарема нашего господина? Да продлит Создатель его дни и увековечит его имя на скрижалях людской памяти!
Девушка осенила себя симболоном и подошла ближе, чтобы дать евнуху-постельничему оценить выбор принца. Иногда евнухи, особенно молодые, были изумительно хороши собой и статны, краше некоторых наложниц и сильнее других воинов. И безмерно гордились этим.
- Я счастлива вашим визитом, который смею надеяться, сулит мне встречу в нашим повелителем.
Изумрудный взгляд нагини без стеснения скользил по лицу гостя и так же оценивающе окатил его до пят, чтобы вернуться обратно к темным глазам.
- Мне говорили, что Мустафа аль Аяз прекрасен, как молодой жеребец из бескрайних восточных степей, - как мерин, но об этом Риган предпочла умолчать, - и сведущ в женщинах настолько, что мало кто во всем Великом Халифате может сравниться с ним в этой мудрости. Разве что наш добрый и милостивый повелитель, наследный принц Амир превосходит его в обоих этих достоинствах.
Имена Риган произносила непривычно, легкий северный акцент, который она научилась воссоздавать за год, проведенный в Урхольме, придавал именам шази жесткое и требовательное звучание.
- И теперь я вижу, что речи эти верны.
Девушка позволила газу утекать со своих плеч и начала неторопливо поворачиваться, позволяя гостю рассмотреть ее, как он просил.
- Простите мне мое любопытство, благочестивый Мустафа, но если вид мой не разочаровал вас, и прежде чем я пойду с вами, ответьте на несколько вопросов, чтобы страх не сковывал мое сердце и не туманил разум. Если вы уймете мои тревоги, я сделаю вам подарок, от которого вам не захочется отказаться, - покорный и просительный взгляд Шаа вернулся к лицу гостя. – Скажите, а верно ли я слышала из уст, шебечущих в саду одалисок, что наш повелитель упрям и вспыльчив, страшен в гневе и беспощаден в расправе. Или, напротив, что он стыдлив и нежен, как девица. Мягок и излишне милосерден…
Во взгляде северянки неподдельная тревога, мешалась с сомнением.
- Я не верю болтовне женщин, а потому спрашиваю у вас. Каков он, принц Амир наследник Великого Халифата и наш повелитель?
