В тот день Лучи больше ничего не сказала, она так же, как и в первый раз, смотрела в спину уходящему клирику сжимая ржавые прутья и чувствовала, как подкашиваются ноги. Ещё больше ненависти к этому человеку разлилось в сердце, почти затопило разум и девушке едва удалось её обуздать. Брат Орсо был прав, гордыня была страшным джинном Лукреции и девушка уже несколько раз пострадала от него весьма серьёзно, только признавать это так неприятно. Ночь прошла ужасно, Лучи снилось, что ей овладевает этот джинн, а лицо его смутно знакомо, но она никак не может его разобрать и только кричит, кричит, кричит... Видимо от крика она и проснулась, забилась в дальний угол своей "постели" и там провела время до того, как за ней пришли.
Скромную комнату девушка встретила таким же ликованием внутри себя, как если бы её раннее провели в королевские покои. Все познаётся в сравнении. В душе шевельнулась благодарность к священнику, но память услужливо подбросила подробности того, как именно Лукреция попала в подвал и кто виновник произошедшего. Как быть с прошлым?
Девушка с удовольствием выкупалась, отдаваясь во власть теплой воды так же, как она бы отдалась нежным объятиям матери, переоделась, с честью выдержала визит медикуса, который тщательно и может быть слишком настойчиво осмотрел её с головы до ног, смазал ранки, ссадины и синяки, велел больше отдыхать, дышать свежим воздухом и меньше нервничать, и удалился. И осталась одна. Странное чувство. Сначала Лучи испугалась. Ей показалось, что теперь она навсегда останется одна, что брат Орсо придумал для неё такую извращенную, ужасную пытку и будет приходить к ней все реже и реже, и ждать, когда она окончательно сойдет с ума. Но через несколько часов, когда напряжение последних дней стало немного отпускать, девушка смогла найти в своём нынешнем положении и положительные стороны. И с каждым днем находила их все больше. Она ничего не предпринимала предосудительного в первые несколько дней: выспалась, выбралась в сад, набрала яблок, вернулась. Лучи усердно молилась и если у кого-то было желание за ней проследить, то можно было заметить действенность экзорцизма, проводимого благочестивым братом - девушка явно осознала, прониклась и теперь джинн покинул её тело, а она отмаливает душу.
Дерево, - старую, раскидистую яблоню, - Лучи приметила уже в первый день. Её ветки были достаточно прочны чтобы выдержать вес девицы и таким образом перекинуты через каменную ограду, что можно было попытаться сбежать. Подготовки к побегу не требовалось, у куртизанки не было ничего, что можно или нужно было брать с собой. Одежду ей так и не дали, значит придется довольствоваться тем, что есть. Главное добраться до пресептории, там уже не страшно, там она найдет Верховного пресептора Парабраны и он не даст её в обиду. Молодое тело хорошо заживало, но на смуглой коже все ещё отчетливо были видны особенно сильные укусы, синяки и ссадины, и этого будет достаточно для того, чтобы доказать свой рассказ. Прошла уже почти неделя, здесь Лукреция могла следить за временем и тянуть с побегом дальше было нельзя. В любой день мог прийти Орсо. Было странно не видеть его эти дни, девушка ждала каждый день, но он как в воду канул и это обстоятельство заставляло её нервничать против воли. Что он задумал? Ей не пришло в голову, что могло что-то произойти. Казалось, что с этим человеком если что и происходит, то только по его желанию. К моменту побега Лучи снова была взвинчена так, что едва соображала. Один раз её побег закончился плачевно и повторения не хотелось. Девица подперла дверь своей комнатки, придвинув к ней стул и подставив его под ручку. Надолго не хватит, но повозиться придется. Скрутила кусок ткани, который служил ей постелью, в тугой канат и выдохнув, юркнула в сад. В несколько секунд она оказалась под сенью старой яблони, ловко взобралась по кряжистым веткам в крону, прикинула как лучше перебраться на стену. Как она оказалась за стеной, Лучи помнила плохо. Было очень страшно, она чуть не сорвалась, потом долго возилась, привязывая свою "веревку" к веткам чтобы спуститься с другой стороны стены, потом едва не вывернула ногу, когда прыгала и после её почти заметили стражники возле крыльца, когда она присматривалась к стоящим каретам. Но так или иначе, девушке удалось добраться до города и ей повезло, карета, в которой она спряталась, проезжала почти по центральной площади Парабраны. Спрыгнув на темной улочке, Лучи забралась во двор и с невероятным облегчением заметила на веревке хозяйское платье. Обычное, самое простое, такие носят добропорядочные горожанки. Хоть что-то. Озираясь по сторонам, девушка оделась и почувствовала себя значительно увереннее. Все таки оказаться посреди столицы в исподнем не самое приятное приключение. Уже почти успев пожалеть о своём поступке, девица оказалась в стенах храма. Ободранные в кровь руки саднило, к горлу подкатывал тошнотворный комок страха. ноги дрожали, но отступить она уже не могла. Брат Орсо должен поплатиться за все, что ей пришлось пережить. Особенно за те ужасные дни в подвале, с крысами и пауками. Этого она простить не могла.
- Проводите меня к пресептору, прошу вас... Умоляю, не откажите, мне нужен пресептор.
Вид девица имела самый жалкий и трогательный, глаза были наполнены слезами, голос срывался и в довершении картины её трясло. Брат, который отловил её на входе, решил, что не будет большого проступка, если он проводит девушку к брату, замещающему пресептора, который как раз закончил проповедь и находился здесь. Лукрецию провели темными, холодными коридорами и впустили в сумрачную комнату. Возле окна, спиной к дверям стоял человек. Свет, падающий из окна, окутывал массивную фигуру мужчины призрачным сиянием, резко чертил контуры плаща, но мешал рассмотреть детали.
- Благословите, святой отец.
Девушка шагнула внутрь и опустилась на колени. Благоговейный страх перед Верховным Пресепотором заставил все внутри трепетать и Лучи не сразу смогла собраться, ей потребовалось несколько секунд, чтобы начать говорить.
- Защитите, святой отец, прошу вас! Меня преследует один из братьев, он заставляет меня делать ужасные вещи, он обвиняет меня в самых ужасных преступлениях... Он заставил всех думать, что я одержима, но это не так! Прошу вас, святой отец, посмотрите, что он сделал со мной. Он зверь, а не человек!
Лучи слышала свой голос как будто со стороны. Обвинения в адрес падре даже ей казались нелепыми и выглядели наивными, а от этого слова делались ещё более пронзительными. Ничего, кроме слов и своего тела в качестве доказательств у неё не было.
